Кил(т) в голову

В сессии есть только один плюс — празднование её окончания. Антон так радуется предстоящим каникулам в две недели, что соглашается по такому случаю с пацанами сходить в бар. Его зовёт Макар, которого приглашает Поз, а бар выбирает, судя по всему, Журавль. Потому что, как только они заходят внутрь заведения, преодолев тяжёлые двери, нижняя челюсть Антона чудом не сталкивается с полом. Парни непринуждённо проходят к столику, играючи толкаясь, а Антон всё стоит в проходе, пока его не задевает локтем официант в юбке. Антон — современный молодой человек и топит за феминитивы, поэтому он не ошибся: его может обмануть русская речь, но не глаза. Именно официант. Именно в юбке. Он чувствует себя как типичный герой сериала «Офис»: сейчас на него наведут камеру, показывая его не одупляющее лицо. Но в реальности всё куда проще: к нему подходит Макар и сильно бьёт по плечу — он называет этот хлопок «дружеским» — и советует быстрее присоединиться к пацанам. Антон, всё ещё ошеломлённый, садится за стол, прочищает горло, и громко спрашивает, какого чёрта происходит. — Какого хуя происходит? — в процессе трансляции мысли из головы в рот он решил не цензурировать и выдал текущий вариант. Журавль, до этого сосредоточенно по слогам читавший заковыристое название пива, смотрит поверх меню с осуждением в глазах. — А что? Это шотландский бар, — разводит руки в стороны, будто бы Антону должно быть всё понятно, оглядывает парней и те нестройным хором поддакивают. — Тебе что-то не нравится? Взгляд Журавля так и говорит «ну давай, спиздани что-нибудь про этот чудесный, волшебный, прекрасный бар», и Антон замолкает, мотая головой. Он бурчит о том, что его могли бы и предупредить, краем уха слышит всезнающее хмыкание Поза, смотрит на прячущего взгляд Макара и решает забить на это. Что он, не рад окончанию сессии? Когда заказ сделан — Антон не смог выговорить ни одно название из меню и взял то же, что и Поз — он осматривает бар, вертя головой в разные стороны. Музыку, играющую на фоне, не слышно из-за громкого смеха и разговоров посетителей, но ему всё равно — он сюда не потанцевать пришёл. В целом ему нравится заведение: оно не старое, как многие бары Питера, с которых штукатурка сыпется от слишком сильного хлопанья входной двери. Зал обставлен красивыми деревянными отполированными столами, грузными стульями — это, наверное, для того чтобы пьяницы не смогли их поднять в случае драки — освещение не слепит неоном, как в новомодных кафе, а приятно создаёт атмосферу уюта. Да и пивом здесь не воняет: только если сильно вдохнуть всей грудью, на языке оседает кислый привкус яблочного сидра. Антон дёргает ногой в такт тихой музыке и расплывается в улыбке, но та мигом угасает, стоит ему увидеть голые ноги официанта, мелькнувшие перед глазами. Зелёная, жёлтая, фиолетовая — все юбки разного цвета и длины. Антон не гомофоб, он не из тех парней, чья мужественность даёт слабину, шатаясь на хрупких спичках, стоит увидеть парня в юбке и с маникюром на ногтях. Просто он был не готов к такому количеству мужских голых ног, а ещё к тому, что его друзья никак на это не отреагировали: словно у них есть отдельный чат без Антона, где они договариваются о том, куда бы сходить бухнуть. Иначе он не может объяснить излишне спокойное лицо Макара, беседующего о чём-то с Позом, когда мимо них шныряют пацаны в юбках. Ещё чуть-чуть и он почувствует себя героем Леонардо Ди-Каприо из «Острова проклятых». Антон вздыхает, переключая внимание на бар и мысленно присвистывает: от высокого потолка во всю ширину стены простираются длинные полки, подсвечивающие разнообразие бутылок приятным глазу светом, начиная от тёмной, как деревенская ночь, медовухи, и заканчивая элитным золотистым виски. Брови ползут вверх, когда он замечает на всей конструкции миниатюрную передвижную лестницу, как в Гарри Поттере. Антон представляет старого бородатого бармена, с кряхтением взбирающегося на неё, как Олливандер, со словами: «Гарри, сидр выбирает алкаша, а не наоборот» и прыскает, разъёбываясь со своей же шутки. Отсмеявшись, он возвращает всё внимание парням, которые о чём-то увлечённо спорят. — Да тут по-любому их нет! — Надо спросить у официанта… — Спросить о чём? Громкий насмешливый голос звучит прямо над ухом Антона, обдавая его жаром, и прерывая спор Журавля и Поза. Он вздрагивает, поднимая голову, и сталкивается с самыми невероятными голубыми глазами, которые когда-либо видел. Ровно через секунду он понимает, что видел такие же у Арсения Попова. Когда одна клетка мозга соединяется с другой, глаза Антона загораются пониманием, что вызывает хитрую улыбку на губах… официанта? — Арсюха, здарова! — Макар широко улыбается, перегибаясь через весь стол и крепко жмёт руку Арсению. Это словно служит сигнальным знаком для остальных, и парни тоже тянутся за рукопожатием, улыбаясь встрече. Антон, как полный идиот, наблюдает эту сцену чуть ли не с открытым ртом, и, когда очередь доходит до него, взволнованно вытирает влажную ладонь о свои джинсы и жмёт крепкую руку Арсения гораздо дольше остальных. — Ты здесь, получается, работаешь? — прищурив один глаз, спрашивает Макар. — Да, я бармен. Не так себе Антон представлял старикашку Олливандера, ой не так. Парни что-то спрашивают ещё, но Антон уже не слышит, внимательно рассматривая Попова: на нём тоже юбка, но красная, и Антону кажется, что она короче всех, что он видел за сегодня. Но не это его удивляет — в отличие от официантов, снующих туда-сюда с голыми ногами, на Арсении до самых колен натянуты белые гольфы, так контрастирующие с массивными чёрными ботинками. Те начищены до блеска и, казалось бы, это не должно выглядеть привлекательно, тем более сексуально, но — выглядит. Антон проходится жадным взглядом по длинным стройным ногам, цепляясь за резинку гольфов, что так сильно давит на кожу, точно оставляя красный след после себя. Эта деталь с трудом заставляет Антона выйти из морока. Когда он поднимает глаза, встречаясь взглядом с Арсом, то мгновенно краснеет, усиленно моргая. У Попова что, подведены нижние веки?.. — Арс, мы чё хотели-то, — снова начинает Макар, — у вас тут нет этих, как его, — он обрисовывает руками какой-то фигуристый предмет над столом, и, вспомнив, резко ударяет себя по лбу. — Бирштайнов*! — Бир… что? — Антон единственный в компании, кто непонимающе смотрит на друга. Над ухом откашливаются, привлекая внимание, и Антон снова вздрагивает, поворачиваясь в сторону Арсения. — Бирштайн — это пивная кружка с металлической крышкой. Кстати, — он поднимает указательный палец, словно преподаватель на лекции по выведению из философии. Антон уверен, что такая есть. — Их изобрели из-за нашествия чумы: таким образом кружки снабжали крышкой для защиты пива от смертельной бактерии. Антон смотрит на горящего глазами Арса и думает: единственное из смертельного в нём — это грёбаная юбка с соблазнительными белыми гольфами на ножках. — Так и что? Есть у вас эти кружки? — всё не унимается Макар. — Ну, — по Арсению видно, что он мнётся, но под грозным взглядом Ильи всё же сдаётся. — Хорошо, только я принесу две, остальные — из очень дорогой коллекции. Парни понимающе кивают и благодарят Попова, покидающего компанию, виляя бёдрами. Как только он скрывается за дверью подсобки, Антон резко поворачивается к друзьям. — Какого хуя происходит? — чувство дежавю накрывает его с головой, но он отмахивается, вперив дикие глаза в Журавля: его хитрый вид буквально кричит о том, что он замешан в этом. — Вы знали, что Арс здесь работает?! — Да, — просто отвечает Дима, и за ним нестройно кивают остальные. Антон откидывается на спинку стула в полном ахуе, неверяще оглядывая парней — ему сейчас пронзили сердце без ножа, оставив валяться в крови где-то на обочине самобичевания. Дело в том, что Антон был влюблён в Арсения, и об этом знали его друзья. А ещё мама, их декан и староста общежития. Но это долгая история. Как только Антон впервые увидел Попова, то сразу понял, что это любовь, потому что невозможно просто так слушать пьяный бесконечный трёп о значении треков Хаски с глазами-сердечками. Так они и познакомились — на вечеринке по случаю въезда в общагу, где все нажрались вусмерть, а эти двое балакали о русском рэпе на балконе до пяти утра. Арсений жил в соседнем блоке, но его друг жил рядом с Антоном, поэтому они часто виделись и даже иногда тусовались вместе. Арс манил: и своим взглядом, и своими изящными, соблазнительными движениями — мастерское владение телом Антон заметил ещё со времён Студенческой Весны, где их факультет ставил постановку совместно с театром пластики. Ох, страшно вспоминать, как тогда болел член Антона после непрекращающейся недельной дрочки. Он никогда не встречал таких парней, как Арсений — открытых миру и чрезвычайно красивых в своей искренности. И он бы не прочь пригласить того на свидание или просто поговорить, но остаться вдвоём никак не получалось: то Антон уедет к себе в Воронеж, то Арсений укатит в Омск. Но основной причиной отказов пройтись куда-нибудь вместе была таинственная работа Арсения. Сейчас Антон понимает, почему тот не распространялся насчёт неё, но ему второй раз за вечер было обидно, что друзья об этом знали, но ни разу не сказали. Даже Макар, которому обычно сложно хранить секреты, ни разу не намекнул, мол, «а твой Арсений-то, не прочь без штанов походить». Он по-новому злится, прокручивая всё в голове, и демонстративно отворачивается от парней, скрещивая руки перед собой в замок. Поз примирительно тормошит его за плечо, но Антон упрямо смотрит в сторону бара, натыкаясь на вышедшего из подсобки бармена. Арс выученными движениями протирает маленьким полотенцем те самые бирштайны, начищает круглые бока, смешную крышку, похожую на купол церкви, и безошибочно косится в сторону Антона. Тот выдавливает из себя слабую улыбку, спалившись с поличным, и получает в ответ подмигивание вкупе с широкой ухмылкой. Это стреляет наотмашь в сердце Антона и заставляет взволнованно поёрзать на стуле. Следя глазами за рельефными руками с закатанными манжетами чёрной рубашки, он невольно облизывается, представляя, как те смотрелись бы на его плечах. Антон вспоминает, что кожа Арсения покрыта мелкими тёмными родинками, как крошка шоколада, и это вызывает дурацкую улыбку на влюблённом лице. Вдруг Журавль откашливается, нарочито громко говоря: — Поз, ты знал, что шотландцы носят юбки? — Знал, конечно, блять, мы вообще-то… — А ты знал, — с нажимом продолжает Журавль, затыкая ничего не понимающего Диму, но Антон всё ещё на них не смотрит, продолжая пожирать взглядом бар. — Что истинные шотландцы не носят белья под этими юбками? Дальше Антон не слушает в целях своей же безопасности. Он чувствует себя собакой из мема «this is fine» с огромными глазами наблюдающей весь пиздец вокруг. Бар не горит, но горят щёки Антона и его штаны, стоит представить, что у Арсения под юбкой ничего нет. Ничего, кроме круглых, мягких ягодиц, стройных бёдер и, наверняка, красиво выбритой мошонки. Думая об Арсении, в голове почему-то автоматически выскакивает прилагательное «красивый». Хорошо, что Антон не филолог и знает не так много слов. Тем не менее, это совсем не помогает ему избавиться от красочных картинок перед глазами; того, как он проводит ладонями по горячей коже ног, залезает под юбку и с животной силой сжимает ягодицы. А если представить, что Арсений ходит в юбке не только в баре, но и по улице… Ох, Антон как никогда понимает певицу Максим — хотел бы он стать ветром. Член в штанах возбуждённо дёргается и Антон прерывисто вздыхает, замечая, что Арс идёт к их столику, неся в каждой руке по два больших бокала с пивом. Он мысленно восхищается силой парня, понимая, что сам бы и за барную стойку не вышел, не выронив ничего из рук. — Ваше пойло, — Арс так низко наклоняется над столом, стараясь отдать напитки парням на дальнем конце, что юбка чуть-чуть задирается, обнажая безволосые участки кожи. Антон тяжело вздыхает. Теперь нет сомнений — Арсений точно бреет мошонку. — Ваши бирдекели**, — он достаёт из пояса юбки четыре круга под бокалы и отдаёт каждому. Два бирштайна достаются Макару и Журавлю — Поз обиженно ворчит, но на него никто не обращает внимания: на одном расписана какая-то древняя батальная сцена, на другом — карта, полная надписей на непонятном Антону языке. Издалека она похожа на Средиземье из «Властелина Колец». Антон быстро проходится по ней взглядом и, утолив свой интерес, возвращает всё внимание Арсению, внутренне надеясь, что не выглядит со стороны как щенок, выпрашивающий кость. Пока парни занимаются разглядыванием кружек, Попов в свою очередь вовсю пялится на Антона: голодные глаза прожигают в нём дыру насквозь. На Антона так никто никогда не смотрел; обычно, когда он говорил что-то глупое, все смеялись, глазели на него, как на клоуна, ожидая шуток, максимум — закусывали губу, пытаясь скрыть улыбку. Арсений же смотрит на Антона так, словно готов сорвать с него одежду зубами. Телу становится жарко, и он, не отрывая глаз от Попова, тянется к вороту толстовки, жалея, что на ней нет молнии или хотя бы пуговиц. Арс прослеживает движение руки взглядом и томно прикрывает глаза, облизываясь. Блять, ещё немного, и стояк в его штанах будет виден всему бару. — Эм, Антон, — парни отвлекаются от диковинных кружек и смотрят на Арсения. — Не поможешь мне с кегом***? Он указывает большим пальцем себе за спину. Антон понятия не имеет, что такое кег, но кивает так активно, что в ушах начинает шуметь. Арсений довольно улыбается, игнорируя понимающие взгляды парней, и медленно идёт в подсобку. Поз больно тычет Антону под рёбра, кивая в сторону уходящего парня, указывающего на бар одному из официантов, и Антон, спохватившись, несётся за ним. Улюлюканье позади придаёт ему уверенности. Когда он закрывает за собой дверь, то совсем не ожидает увидеть маленькую комнату с огромным столом у стены, заваленным кипой бумажек, папок и прочего барахла. Но Арсений уверенно идёт дальше и исчезает прямо на глазах, будто отыгрывает роль фокусника и как бы «спускается по лестнице вниз». Чего Антон точно не ожидал, так это настоящей лестницы, ведущей в подвальное помещение. Он мысленно ударяет себя по лбу за тупое сравнение с фокусником и идёт следом. Антон моргает, давая глазам привыкнуть к жёлтому освещению ламп; окон здесь нет, поэтому воздух стоит затхлый, но не такой противный, как в обычных подвалах. Прямо под невысоким потолком находятся крепкие полки, на которых рядами стоят деревянные ящики с выпивкой. Проходя дальше, он замечает на полу хаотично расставленные металлические бочонки разного размера. — Это кег, — Арсений машет в сторону одного из таких и вплотную подходит к Антону. Он не прикасается к нему даже одеждой, но жар, исходящий от него, Антон чувствует всей поверхностью тела. Он шумно сглатывает, стараясь не так открыто пялиться на губы Арсения и переводит взгляд на стену. Там, точно такой же расцветки, как Арсова юбка, висит волынка. — Ахуеть! — Антон огибает Арсения, со всем восторгом несясь к музыкальному инструменту, что не слышит разочарованный вздох за своей спиной. — Это чья? — Купил на барахолке, — пожимает плечами Арсений. — Всё никак не решу, куда её повесить. — А играть ты на ней умеешь? — вопрос не кажется ему глупым — он Арсения знает, поэтому даже не удивится, если тот скажет, что у него первое место за дудение в волынку. Или как называется этот навык? Но Арсений, услышав вопрос, только хитро улыбается, подходя так близко, что теперь их плечи соприкасаются. — Ну, по части продолговатых предметов во рту — я спец. Взгляд, которым он одаривает пах Антона, способен воспламенить джинсы, не меньше. Но Попов в миг тушуется, вперив взгляд в свои ноги, тихо говорит, словно боясь спугнуть уютную атмосферу, что зародилась между ними: — Тебе не противно? — Противно что? Арсений закатывает глаза, рукой показывая на свои ноги. Антон мягко улыбается, понимающе тянет «а» и качает головой. — Тебе очень идёт юбка. — Да? — в голосе столько надежды, что Антон не выдерживает и разворачивается к Арсению лицом. Ему не нравится, что тот выглядит таким неуверенным в себе. — Да, у тебя красивые ноги, и сам ты… красивый, — Антон запинается, чувствуя тепло на своих пальцах, смотрит вниз и замечает руку Арсения, что застенчиво хватает его за кончики фаланг, словно спасательный круг. Он улыбается этому милому жесту. — Можно тебя поцеловать? — Я думал, ты уже не спросишь, — обморочно шепчет Арсений ему в губы. Поцелуй не похож на нежное прикосновение девчачьих пухлых губ; он не оставляет липкие следы блеска конфетной помады. Поцелуй скорее нуждающийся — такой глубокий, что Антон сначала теряется, постепенно входя во вкус, и, уже не стесняясь, жарко отвечает, вылизывая рот. Арсений тихонечко стонет в поцелуй, но Антон всё равно слышит и прижимается ближе к горячему телу, чувствуя, как руки Арсения находят его ладони и кладут на грудь. Действуя по наитию, Антон, не прекращая посасывать юркий язык, сжимает соски сквозь тонкую ткань рубашки, пока Арсений не выгибается навстречу, кусая его губы. — Да, вот так, — мычит, зажмурившись, и Антон шагает вперёд, припечатывая его к стене, на которой висит волынка. Целует беспорядочно в покрасневшие щёки, переносицу, гладко выбритый подбородок, прижимается к нему всем телом, чувствуя тяжесть стояка Арса сквозь юбку и свои джинсы. Антон заводит руки под плиссированную ткань, как и представлял, и лапает всё, до чего может дотянуться — бёдра под его прикосновениями гладкие настолько, что он стонет вслух, разрывая поцелуй. — Блять, какой же ты… Губы и кожа вокруг рта Арсения покраснели от трения; он смотрит на Антона своими бездонными глазами, закидывает руки ему на плечи и тянет кудрявую голову к своей шее. Антон понимает, что от него требуют — широко лижет загорелую кожу, легонько кусает, вдыхая запах свежего пота и сладкого сидра. Руками прижимает пах Арсения ближе к своему, и только сейчас понимает, что ягодицы парня обнажены. Отстраняясь, завороженно переводит взгляд с укуса на шее в бесстыжие глаза. — Ты без трусов? Арсений улыбается на это до очарования безбожно, прикрывая глаза. — Ты знал, что истинные шотландцы… — Да блять! Второй раз за вечер он не собирается выслушивать про грёбаных шотландцев и просто затыкает его рот поцелуем. В штанах сладко тянет от возбуждения, но Антону не хватает смелости сделать что-то ещё: он понимает, что трахаться в подвале бара не лучшая идея для начала отношений. Уши вспыхивают от слова «отношения», и он напористо продолжает терзать рот напротив. Но Арсений решает всё за него, разрывая поцелуй, резво опускается на колени и хватается за шлёвки джинс; его юбка соблазнительно задирается, оголяя круглые коленки, и Антон представляет, какими красными они будут, когда тот встанет. Разобравшись с джинсами, Арс тянет их вниз и не спеша, словно кот, потирается о вставший член щекой прямо сквозь боксеры. Он замечает на ткани влажное пятно от выступившей влаги с головки и смачно присасывается к ней, заставляя коленки Антона чуть подогнуться. — Бля, Арс, — стонет он, кладя влажную от пота ладонь на твёрдое плечо, чтобы заземлиться. Он никогда ещё не был таким заведённым. Тот стонет, оттягивая резинку трусов и заводит ее за яйца. Прохладный воздух подвала неприятно прилипает к мокрому члену, и Антон едва слышно шипит. Но Арсений успевает заметить дискомфорт на его лице, шепчет одними губами «прости» и лижет горячим языком от яиц до самой головки. Он проводит языком по всей длине ещё несколько раз, прежде чем взять красную головку в рот. Антон смотрит на него сверху вниз и любуется втянутыми щеками, длинными ресницами, отбрасывающими тень на розовые скулы, и тугим обхватом губ, за которым прячутся зубы. Жар его рта приятно обволакивает член, а когда он стонет, вибрация проходит прямо по чувствительной головке и Антон закидывает голову назад в наслаждении. Когда Арсений выпускает член с пошлым звуком, чтобы облизать яйца и взять одно в рот, громко засосав, Антон не может сдержать взволнованный стон, рвущийся с губ. Он смотрит вниз и натыкается на шалый взгляд Арса, в котором ему виднеются яркие огни, и он, словно заворожённый, тянет к нему руку, зарываясь в тёмные волосы пальцами. Не дёргает на себя — просто держит, и Арсений чуть ли не мурлычет на его члене, насаживаясь глубже. Антон охает, чувствуя знакомый щёкот в напряжённых яичках. — Я скоро, — крепче сжимает плечо левой рукой в предупреждающем жесте, но Арсений не отстраняется, наоборот — заглатывает до конца, утыкаясь милым носиком Антону в пах и придерживает основание члена пальцами. Кончает Антон с хриплым звуком, больше похожим на беспомощный крик, чем на стон. Бёдра дрожат от оглушающего оргазма, и Антон открывает глаза, опускает голову вниз и едва не стонет от увиденного. Арсений блестящими от восторга глазами смотрит прямо на Антона, поднося испачканную в сперме ладонь ко рту. Антон думает, что тот брезгливо стряхнёт её — он надеется на это — и обречённо стонет, когда этот чертёнок собирает белые капли с костяшек, лижет пальцы осторожными мазками языка и довольно жмурится, не отрывая озорного взгляда от Антона. — Арс, ты — пиздец. Улыбка, что он получает в ответ, такая развратная, что член Антона слабо дёргается, хотя кончил он буквально только что. Арсений деловито заправляет одежду Антона, застёгивает на нем джинсы, встаёт, одёргивая топорщащуюся юбку спереди, прижимается к Антону и шепчет в оттопыренное ухо: — Вылижи меня. Не спрашивает, а ставит перед фактом, словно вызов бросает. Думает, наверное, что Антон будет отнекиваться, придумывать отмазки… но у Антона слюнки текут ещё с того момента, как он увидел Арса в юбке, поэтому он кивает на предложение в приказной форме, получая слишком невинный на фоне произошедшего поцелуй в щёку. Арсений оглядывает помещение, вертясь в руках Антона, и его лицо загорается при виде высокого кега. Он чуть ли не вприпрыжку идёт к нему, отчего юбка очаровательно пружинит в такт, и наваливается сверху, обхватывая руками края металлической бочки. Удобно расположившись, он оттопыривает зад, широко разводя ноги в стороны, и смотрит через плечо на Антона, соблазнительно поводя бёдрами в воздухе. — Ох ты ж, ебать колотить. — Укуси меня пчела? — предполагает весело Арсений. Антон улыбается, подходит ближе, склоняясь над парнем, целует в холку, получив сорванный выдох в ответ, кладёт влажные ладони на ладные бёдра, ведёт ими вверх, оголяя нетронутые загаром белые ягодицы. Увиденное настолько ему нравится, что он жадно сжимает упругие мышцы, наслаждаясь нежной кожей и радуется тому, что у него такие большие ладони. — Пчёлы больно жалят, — назидательно говорит он, садится на корточки, обдавая горячим дыханием кожу бёдер, и следит за томительной дрожью, что прокатывается волной по длинным ногам. — А я тебе доставлю удовольствие. — Пока ты только языком треплешь, — не остаётся в долгу Арсений, нагло пиная его в колено начищенным ботинком. Всё ещё держась за ягодицы, Антон приближает лицо к расщелине и размашисто лижет вход, доходя до яиц и проезжаясь по промежности носом. Он раздвигает ягодицы сильнее, надавливая на кожу вокруг входа большими пальцами, отчего Арсений гортанно стонет, и ввинчивает язык в сжавшиеся мышцы, влажно присосавшись губами вокруг. — М-м, — Арсений сладко мычит, и Антон, поглощённый процессом, чуть не пропускает момент, когда тот просовывает руку между своих ног и хватается за текущий член. Антон издаёт одобрительный звук, продолжая лизать и двигать языком внутри, посылая сладкие импульсы прямо в головку Арсения, которую тот сжимает влажными от смазки пальцами. Отстраняясь, чтобы вдохнуть воздуха в лёгкие, Антон чувствует, как по подбородку течёт собственная слюна, а поджавшиеся яички Арсения призывно блестят, и он не выдерживает — тянется обласкать каждое широким языком. Тело под ним дрожит, и он успокаивающе проводит ладонями от ягодиц до голеней, покрытых гольфами. Вспоминает про тугую резинку и оттягивает её, спуская ткань ниже. Как он и предполагал — остаётся красный болезненный след, который он растирает пальцами. — Антон, — хрипит Арс, хватка на его члене ускоряется, а сам он всхлипывает от нежных прикосновений к ногам, удерживая себя только благодаря руке, которой он упирается в кег. Решив больше не томить его, Антон сжимает переднюю часть бёдер, тем самым двигая задницу назад, на себя. Ему хочется сказать что-то глупое, типа: «сядь мне на лицо и никогда не вставай», но он только сильнее вжимается в расщелину, чувствуя на затылке руку Арсения, что требовательно дёргает его на себя. Всхлипы и шумные вдохи, что разносятся по подвалу, заводят не хуже пульсирующего входа вокруг напряжённого языка. Рот Антона устал, но он упёрто толкается глубже, размазывая слюну по всему лицу. Он понимает, что тот кончил, только когда ощущает под своими ладонями напряжённые до предела мышцы, потому что Арсений, судя по всему, молчит, когда кончает. Антон внезапно осознаёт, что всей душой хочет добиться от него хотя бы звука. Отстраняясь, он замечает на поблёскивающем боку кега белые капли, стекающие вниз, словно капли дождя на окне в обычный Питерский день. Невооружённым взглядом видно, как дрожат бёдра Арсения, когда он медленно встаёт, поправляя юбку. На полке позади них он замечает ровную стопку полотенец и берет одно, вытирая пах и задницу. Перед этим он, конечно, нежно проходится по мокрому подбородку Антона. — Дай помогу, — Антон встаёт рядом, хватая того за плечи, и улыбается, встречаясь глазами с разомлевшим от оргазма Арсением. Он замечает следы на руках в тех местах, где тот упирался на кег, и заботливо растирает их, поочерёдно целуя. Арсений улыбается и очаровательно краснеет. Как мило, что после всего, что между ними произошло, он ещё способен смущаться. Будто вспомнив о чём-то, Антон резко кидается к ногам Арса, натягивая гольфы выше красного следа, чтобы место пережима сильно не болело. Когда он снова поднимается, то ловит благодарную улыбку Арсения и решается. — Арс, когда у тебя выходной? Тот хмурится, возводя глаза к потолку, и Антон невольно залипает на то, как те отливают голубым серебром. — Через три дня, — озвучивает он грустно. — Хорошо, — кажется, Арсений удивляется такому ответу, — сходишь со мной в кино? Взгляд, которым он одаривает Антона, способен растопить его сердце в нежности, как лёд в бокалах каждого из посетителей. — Да. — Хорошо, — вновь соглашается Антон. Он оценивающе смотрит внешний вид Арса, задерживая взгляд на юбке. — И не пристают к тебе на рабочем месте? — Ты пока первый. Ответ заставляет щёки Антона гореть от стыда, но он быстро приходит в себя, откашливаясь. Смеясь, как малые дети, они поднимаются наверх, взявшись за руки, и снова целуются, но уже в более светлом кабинете, не в силах оторваться друг от друга. В конце концов Арсений отодвигается, кладя руки Антону на плечи, и мурлычет прямо в лицо, обдавая саднящие губы горячим дыханием: — Приходи ещё, я буду ждать. Когда он возвращается в зал, парни уже заказали себе повторную порцию напитков. Антон, устало плюхаясь на сиденье, жадно присасывается к своему бокалу: сидр уже тёплый, но так даже лучше — он мягко оседает на языке, оставляя послевкусие смородины. Замечая на себе внимательные взгляды друзей, он представляет, как выглядит со стороны: весь взлохмаченный, с красными раздражёнными губами и пустым взглядом в никуда. Да уж, помог с кегом, блять. Поз с Журавлём вновь о чём-то грызутся, но ему неинтересно; он допивает напиток, со стуком ставя бокал на стол. Парни вздрагивают от громкого звука и пялятся на него в ожидании чего-то. Он облизывается, всё ещё чувствуя вкус Арсения на губах, и обращается к Журавлю: — Что ты ещё знаешь о традициях истинных шотландцев?