человечество несомненно спасет базилик

- Да он меня просто бесит! - с непередаваемым чувством говорит Чан и с грохотом опускает чашку с кофе на стол. Ну, точнее аккуратно ставит ее на блюдце и голос не повышает, а то они все же в кафе, но его друзья точно все понимают. Чанбин смотрит на него с какой-то жалостью, а Джисон - с издевкой. - Что сегодня не поделили? Одеяло? - У нас их два, - огрызается на Джисона Чан и скрипит зубами. Нет, надо было все-таки звонить Уджину. Или Феликсу - брат его хотя бы выслушал, пусть и потом послал бы к черту за ранний звонок в воскресенье утром. Но у него же есть целых два друга со сложной жизненной ситуацией в отношениях - ну кто, как не они. - У нас их вообще пять, но ты бы слышал эти оры по утрам в исполнении Хёнджина, - доверительно говорит ему Джисон, заботливо отбирая у Чанбина недопитый кофе. Тот как-то устало вздыхает, но молчит - то ли не проснулся еще, то ли ему снова налили слишком много сиропа. Он же эстет и любит все в разумных пределах. Ну, кроме количества парней в своей постели. - Заслушаешься. - Я искренне все еще не хочу знать, как вы там живете в этой своей оргии, но дело не в одеяле, - и вообще не в постельных принадлежностях, но ладно - какое утро, такие и разговоры. - Он просто высокомерный мудак. - Ну началось… - бурчит под нос Чанбин и грустно смотрит на официантку. Та каким-то непостижимым образом невербально понимает его крик о помощи и уходит на кухню, выходя к ним с еще тремя кружками кофе и каким-то десертом. Чан задумчиво смотрит на стол, пока подбирает слова и молится о том, чтобы Джисон не начал что-то там рассказывать про очередной трек. Про работу будет в понедельник. Сегодня день Чана. - Нет, ну честно, я что, какой-то не такой? Слишком высокие запросы? Слишком странные желания? Я просто хочу в субботу вечером лежать в кровати и смотреть футбол, а не тащиться непонятно куда, просто потому что у него шило в заднице. - Или не шило… - И вообще, весь этот бардак! И его брат. Ничего не имею против Сынквана, но в разумных пределах! Я же не каждые три дня вижусь с Феликсом. - Это потому что он уехал отдыхать на море, - фыркает Чанбин и тут же закашливается кофе. Чан скрипит зубами и прожигает ему взглядом дырку во лбу. Ладно Джисон - у того всегда словесный понос, но такого предательства от Чанбина он не ожидал. - И вообще я купил билеты в театр. А он сказал, что занят в этот день. А ведь просил его! - Короче, ты хочешь сказать, что вы снова посрались, и ты сбежал из дома в восемь утра воскресного утра, чтобы поныть нам, какая сволочь твой парень? Я правильно понял, что ты выдернул нас из постели именно для этого? - задумчиво спрашивает Джисон, и Чан стонет. У него не друзья, а говнюки. Лучше бы он позвонил Уджину. * И лучше бы он не звонил Феликсу, потому что тот до безобразия счастливо мурлычет ему в трубку: - Да просто потрахайтесь, как всегда. Ну словно первый раз. Чан красноречиво говорит ему о том, что он вообще думает о том, чтобы решать такие проблемы не через рот, а через задницу, на что получает не менее счастливое: - Ну можно и так. Мне тебя что ли учить тому, как спать с парнями? Чан ненавидит своих друзей, своего брата и вообще всех вокруг. Он тут вообще-то пострадавшая сторона. Где страждущие его утешить? * Когда он возвращается домой - грустный, одинокий и немного подмерзший, то замечает, что нихуя бардак не исчез. Он-то искренне надеялся на совесть, но у Дино по ходу ее нет. Он еще и всегда отмахивается, что это “у Чанов по праву имени”, только вот у самого Чана совесть-то есть. Ну, ее зачатки - точно. Ему об этом часто мать говорила, до того момента, как он не сообщил, что тоже по мальчикам, и загнулся их генофонд на их с Феликсом поколении. Мать с ним тогда поругалась знатно. Дино выползает из кухни - с вихрами на голове вместо прически и взглядом “а мы тебя и не ждали”. Ну не ждали и не ждали. Это вообще-то и его дом. Чан молча проходит в спальню и угрюмо врубает телевизор - очередное всратое шоу ни капли не веселит, и вообще. Просто “вообще”. Без продолжения. - Да пойду я с тобой в сраный театр, - цыкает откуда-то от двери Дино, и нет, он не умеет чувствовать атмосферу. - Нахуй надо, - скрипит зубами Чан и переключает канал - реклама какого-то снека выглядит максимально уебищной и яркой. - Не устраивай драму. - Больно надо. Я просто забыл, что ты забываешь примерно про все, о чем я тебя прошу. - Чан, блять. Ты иногда как шестнадцатилетняя девчонка, а не взрослый мужик. Чего ты распсиховался-то? - зло спрашивает Дино, но рядом на диван садится. Чан стискивает кулаки - пульт скрипит под пальцами, но не трескается. Вот что значит хорошая техника. - Действительно, чего это я? Всего лишь решил в кои-то веки сходить с тобой в театр, а ты снова мне в лицо пихаешь то, что у тебя планы. А я ведь просил тебя, ты, говна кус… - в челюсть Чану прилетает знатно. Впрочем, его словно отпускает, и он подрывается с места и тоже не остается в долгу, ударяя Дино под дых. А потом все идет не по плану, и пульт они все же ломают. * - Мудак, - рычит Дино и сплевывает кровь на пол. Чан закатывает глаза, но пакет с замороженной фасолью от его щеки не убирает. Да уж, лучше бы потрахались, как предлагал Феликс. Может хотя бы журнальный столик остался целым. - Блять, как же я тебя иногда ненавижу. - Знаю, - тихо говорит Чан и вздыхает. Такое, бля, сложно не ненавидеть. Они, конечно, не томные девушки, чтобы тут же бежать в полицию за рукоприкладство, но сколько можно все решать на кулаках или сексом? Может им все же пора… - Что с тобой происходит? У тебя проблемы, которые ты не хочешь мне рассказывать? - тихо спрашивает Дино и садится на диване. Чан как-то потерянно встает с пола и так и остается стоять рядом, держа в руках сраную фасоль. Проблем у него нет. Ну, только видимо с самим собой. - Эй? - Почему мы вообще с тобой вместе? Мы же только и делаем, что ругаемся. Иногда трахаемся. Но в остальном-то… - Чан обводит разрушенную спальню рукой и все же договаривает. - Говно какое-то, а не отношения. Еще и подрались. - В первый раз как будто, - фыркает Дино и касается пальцами руки Чана. - Слушай, ну какая, блять, разница в том, что правильно или нет. Насмотрелся фильмов своих что ли? Ну так и никто из нас не Джулия Робертс. - Синяк будет, - невпопад говорит Чан и мягко гладит красное пятно на челюсти Дино. Смешно, но у него по ходу такое же на другой щеке. Как метки. - Да ну и хуй с ним, тоналка есть, - отмахивается от него Дино и вдруг прижимается лицом к его животу. Чан по привычке тянется взлохматить жестковатые волосы, но чертов пакет с фасолью сбивает весь привычный порядок вещей. - Я люблю тебя. Ты же знаешь? Он знает. В этом-то и проблема. Он знает, что его любят, и что он - любит. Настолько сильно, что в душе не ебет, что он будет делать, если они разбегутся. Но и так дальше нельзя. Они же однажды доведут себя до точки невозврата и потом будет хуже. Нет, не до тюрьмы, но пока что они могут попытаться остаться друзьями. Ну или приятелями. Дино мягко улыбается ему в живот и молчит. Чан молчит тоже. * У них все всегда заканчивается сексом. Как ритуал, что ли. Не сорвал голос от стонов - нет примирения. Только вот в этот раз, кажется, что-то не так. У Дино взгляд сложный - не такой, как обычно, словно он что-то обдумывает, несмотря на то, что сидит сейчас на чужом члене. Чан почему-то не находит себе места - он привычно держит его за бедра, но чувствует, как все это неправильно. Словно он что-то должен делать другое. Нет, не прерваться на полпути, но явно не лежать бревном. Дино вдруг тяжело вздыхает и злобно рычит: - Поднимись ты уже, черт подери. Или ты забыл про меня? Чан неуклюже садится - Дино вскрикивает от изменения угла проникновения, а потом обхватывает его за плечи, целуя куда-то в волосы: - Ты так заебал, Боже. Так меня заебал. Мы пойдем с тобой в театр, принцесска. И уберу я этот бардак. И все у нас будет хорошо. Но, пожалуйста, - Дино захлебывается словами, когда Чан начинает двигаться. Получается неудобно и неловко, и вообще вся эта поза странная, но менять ее не хочется. Совсем-совсем не хочется, потому что Дино весь такой мягкий, теплый и родной, что щемит сердце. - Прекрати уже о чем-то кроме меня думать. Это я тут должен быть истеричной дивой. В конце концов кто из нас тут певец на полставки? Чан хрипло смеется и целует его в щеку. А потом опрокидывает на спину и не забывает про него ни на секунду. И даже потом, когда после оргазма они тяжело дышат и не пытаются двигаться - не забывает. И когда утром он просыпается без одеяла, то почему-то не хочется ругаться. Дино фыркает ему что-то про то, что в такую рань надо спать, и вообще двенадцать для утра понедельника - это варварское время. Но под поцелуи подставляется охотно и с улыбкой.