человечество несомненно спасет базилик

Если бы хоть кто-то в этом мире однажды сказал Уёну, что его дорогой друг захочет покончить жизнь самоубийством, то он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Со вкусом так и легким ехидством. Нет, конечно, они с Ёсаном на пару делали хуйню вполне себе самоубийственную, но это же была не самоцель. Так, сопутствующий ущерб. - Повтори, - переспрашивает Уён, игнорируя пошедший не в то горло виски. Он так-то вообще не любит крепкий алкоголь и пить в баре не особо хотел, но этого хотел Ёсан, а когда Ёсан что-то хочет, то все вокруг с ним просто соглашаются, - пожалуйста? - Это уже будет третий раз. - Ну извини, что я охуеваю от жизни, - бормочет Уён в стакан и косится на Чонхо. Ну как “косится” - откровенно пялится с совершенно нескрываемым ужасом на лице. Или восхищением. Короче, Уён не определился. В конце концов, как он должен относиться к одному из самых пугающих наездников - участников, водителей, впрочем не суть - мотоцикла в этой их странной и пафосной гонке. Да, прыгающие через горящие кольца многокилограммовые велосипеды с моторами - это круто. Но Чонхо все равно пугает. - Извиняю, - благодушно говорит Ёсан и улыбается своей этой мерзкой улыбкой под номером три. Которая “я просто смиряюсь с идиотизмом друга”. И нет, Уён не страдает идиотизмом - в отличии от Ёсана. - И я не понимаю, в чем твоя проблема. Кто вообще мне может отказать? Уён давится виски во второй раз. И усиленно пытается понять - ему надо еще выпить, или еще выпить или еще выпить. И вариант номер два ему нравится больше всего. - Я твое отпевание заказывать не буду. - Уён, Боже, - глаза Ёсана светятся непоколебимой уверенностью, непрошибаемой мягкостью и истинным самоубийством. - Ты драматизируешь. - Ты собираешься подкатить к Чонхо, - с ласковой улыбкой говорит Уён - он вообще слышал, что с психами нельзя говорить резко. И двигаться тоже. И вроде как дышать, но умирать от недостатка кислорода он не хочет. - К Чонхо! - А в чем проблема с Чонхо? - спрашивает кто-то за его спиной, и на деле Уёну стоило бы повернуться - ну, хотя бы для того, чтобы убедиться, что это не подосланный киллер или - прости Господи - объект их обсуждения. В конце концов в фильмах все именно так и происходит. Тех, кто много и громко говорит, убивают сразу, если они не бдительны. - Да у него же взгляд маньяка, что убивает по вторникам. А по четвергам он уничтожает вселенные. А в воскресенья он следит за друзьями убитых, чтобы не оставлять свидетелей. А я не хочу лишаться друга и жизни. Особенно в обратном порядке. Ёсан смотрит ему за спину нечитаемым взглядом, и Уён с опозданием понимает, что Чонхо нет за его столом. Ну конечно. Кто бы сомневался. - Вот сейчас у меня проблема, так что подкатывай! - совсем не истерически просит Уён и бросает своего друга на растерзание, самоубийственное признание или что там вообще должно произойти. Только вот сбежать окончательно не позволяет ему совесть и все же искренний и незамутненный интерес - выживет ли Ёсан или нет. - Я только что отправил друга на смерть, мне нужно забыть его прекрасный лик! - кричит Уён бармену и зачем-то добавляет. - Ну или увидеть что-то прекраснее. С последним ты точно справился. Бармен вежливо наклоняет голову к плечу и смеется: - Спасибо. Рад, что я все же красивее твоего друга. - И явно живее. - Ну я не знаю, - бармен кивает куда-то ему за спину и ставит на стол стопку с текилой. - Мне кажется, что он живее всех живых. Уён медленно поворачивает голову и смотрит на самую ужасную картину в его жизни - Чонхо пытается сожрать его дорогого друга у всех на глазах. Какой прискорбный конец. - Он мне явно выебет потом весь мозг, да? Бармен сочувствующе кивает и пододвигает стопку ближе. Уён тяжело вздыхает и, ни на что не надеясь, спрашивает: - Познакомимся? И опрокидывает в себя стопку прямо под смеющееся: - Познакомимся. Сонхва. И у меня скоро заканчивается смена. Конечно же текила пошла не в то горло. Зато искусственное дыхание было явно к месту.