Акт 2. Свет, камера, мотор.
Рури-королева лежит в кровати и по-козьи кашляет. Кинро как придурок выскакивает из-за кулис на своем верном коне, состоящем из головы и палки, и в короне от Бургер Кинга. В этот момент на господина короля что-то находит, и он, зазвездившись, начинает скакать на своей палке вокруг кровати, периодически выкрикивая: «Ты будешь жииыыыыыыыыть!». Стоит ли говорить, что при этом он держит бедный цветочек Сенку под мышкой. Сенку укачало. Сенку позеленел и слился с концами своих волос. Рури понимает, что экранного времени на эту ерунду недостаточно, поэтому демонстративно кашляет сначала в кулак, но не срабатывает. — ЭКХЕМНЕСИЧАЙКХЕКХЕ. ЩАС УМРУ. Кинро пришёл в себя и направился к постели. Сенку он благополучно выбрасывает в постель к королеве Бургер Кинга и бежит со стаканчиком с подозрительной жидкостью, а-ля солнечным чаем. Сенку приземляется на пузо Рури, как, наверное, самый тяжёлый цветочек в мире. Рури чувствует, что вместо ребенка из неё сейчас выйдут кишки и издаёт звук, похожий на «OOF». Чай в руках у королевы. Сенку светит на него фонариком, типа, он светящийся. Сенку не понимает зачем он тут. Сделав глоток, Рури охуела от жизни. Вместо яблочного сока в стакане — светлое нефильтрованное. Откуда оно на сцене — хуй знает. И где-то там, в туалете, один Хьёга и его стакан с соком думают: «Где пиво?». Рури начинает икать и подозрительно краснеть. Кинро не понимает, что происходит и просто наблюдает за попытками Сенку напугать Рури, чтобы она перестала икать. В итоге, девушка громко и одиночно икает ему в лицо. Ишигами не успевает забить болт на ситуацию, как на сцену выбегает акушер, мать его, гинеколог. По губам Кинро можно прочитать: «Что за ху..?». Челси-гинеколог гордо поднимает знак окей над головой и бежит к кровати. Король понимает, к чему это приведёт и голосит, чтобы занавес нахер закрыли. Челси, встав спиной к зрителям, в докторском халате (она украла его из медпункта. Наверное. Её нет в сценарии, как и гинеколога, в принципе), раздвигает Рури ноги под одеялом и очень радостно вытаскивает откуда-то из ебеней арбуз в пелёнке. Арбуз передают отцу подобно трофею. Тот в неком ступоре импровизирует, идёт к краю сцены, поднимает арбуз-ребёнка над головой словно Симбу. Молчаливые 30 секунд. — Да здравствует принцесса Солярия. А, ой. Рапунцель! — как же ему уже насрать. Кинро как будто прошёл Афган. Арбуз, к сожалению, в отличии от Тсукасы, подчиняется законам физики — выскальзывает из пелёнок и шмякается на пол с комичным глухим звуком. Кинро провожает падающую ягоду глазами как в замедленном кадре. Юкио, рассчитав масштаб пиздеца, выбегает на сцену с целью закрыть занавес. Он поскользнулся на ошмётках «трупа ребёнка», ёбнулся об пол лицом и весь в «крови» пополз по-пластунски закончить свою миссию. С другой стороны бежит-орёт Гинро, ухахатываясь со смеху в ничто. Он, держа штору в кулаке, споткнулся об Юкио. Их ничему жизнь не учит. За долю секунды произошло всё, что могло произойти. Сине-зелёный Гинро и красный Юкио лежат друг на друге и охают. Занавес оборвался и упал, накрыв королевство. Внимательные зрители могли заметить проблески света. Это наш Сенку-чан. Господин Ишигами-старший встал, чтобы поаплодировать, со слезами на глазах от смеха и гордости. Сенку, тоже со слезами на глазах, но от позора, кликает фонариком на азбуке Морзе "•−−• •− •−−• •− •−•−•− ••−•• − −−− •−−• •• −−•• −•• • −•−• −−••−−". Мозговитый Бьякуя орёт: «В НАТУРЕ!». Юдзуриха заспидранила новый занавес нитью и иглой, пока конь приводил себя в порядок.***
Настала очередь Гена блистать. Он выбегает на сцену как ебучий хоббит с седыми волосами, сгорбленный, в черном плаще, но охренеть какой довольный. После прошлой сцены грустным уйти ни у кого не получилось. Посередине стоит колыбель. В колыбели уже находится настоящий ребёнок в лице Суйки. Арбуз был единственный. Его не получилось заменить. Ген, улыбаясь от уха до уха, подходит к девочке, начинает петь. Фокусник Ген как-то умудрился омолодиться — на мгновение поменять цвет волос. Далее, по сценарию, он берёт прядку волос Суйки, как оказалось, — не парика, и отрезает кусочек. В руках матушки Готель прядка постепенно темнеет, как в оригинале. Настала очередь Суйки охеревать от жизни. По-партизански открыв один глаз, она в шоке кричит: — Охуеть! — Моя девочка! — орёт Рюсуй где-то из коня. У всех актёров происходит «Wheezing». Ген, не в силах остановиться ржать, берёт Суйку на руки и бежит за сцену, как гогочущее нечто. Вот так Готель и спёрла дитё. Никто ничего не понял, но похлопал. Лилиан по фейс тайму орёт как сука, в хорошем смысле, но Бьякуя роняет телефон со своей дамой сердца на пол. Челси орёт: «Grape! Grape! You will save Pakistan!».***
Детство Рапунцель. Поехали.
Раскрывается кулиса. В центре сидят Ген-Готель на стульчике в старомодном платье, снова седой, и Суйка спиной к нему. Ген расчёсывает волосы и поёт. Они забыли надеть ей парик. Расчёска путается в волосах девочки, и она звонко ойкает. Как самая добросовестная мать в мире, он продолжает тянуть расчёску. Цвет волос Асагири вновь меняется. — Больно! Больно! Хватит уже! — кричит Суйка, давясь слезами. У Гена, даже от этих щенячьих глазок, никакая совесть в жопе не заиграла, пока что. — Терпи, казак, атаманом будешь. — Я не казах! — Суйка взрыднула. Совесть всё-таки проснулась. Они закончили сцену и ушли за кулисы.***
Акт 3. Настоящее.
На удивление, хоть что-то идёт по плану. Юдзуриха-Рапунцель отлично справляется со своей ролью: показывает рутину героини, беседует с хамелеоном-Гинро, болтает с Готель о жизни, поёт песню и грустит. — Ну теперь-то всё пойдёт как по маслу, — Кинро с облегчением вздыхает. Ага, Кинро. Соси хуй. В следующей сцене описываются похождения Юджина-Тайджу, братьев близнецов — Тсукасы и Хьёги (всем похер, что они не близнецы) и коня Максимуса — Рюсуя и Сая. Сцена кражи короны прошла успешно — Тайджу даже не забыл свои слова. Всё бы ничего, но Хьёга искал всю игру свой пивас. На глаза ему попадается пьянющая Рури, и в его алкашной голове всё становится на свои места. Переходим на следующее действие — встреча Юджина и Максимуса. Тайджу вполне профессионально делает вид запыханного убегающего, блуждает по «лесу» и в конце забирается на дерево, которое, к счастью, не Сенку. Тайджу сидит там как кукушка минуты две. Рюсуй и Сай носятся в костюме коня эти две минуты, по-настоящему запыхавшись. Где-то из жопы можно услышать: «Боже, как же я устал…». Тайджу по сценарию мультика, но не по плану, грохается аккурат на спину Максимуса. Можно было услышать хруст безе. Это была спина Сая. Коня перекосоёбило пополам. Что интересно, Тайджу переваливается с коня на пол, неудачно приложившись головой. На десерт ему на бошку приземляется мешок с песком. Рюсуй, прикрыв один глаз, пускает жалобное: «Ооооу…». Переводит взгляд на задницу, которая, даже умирая, просит позвонить в скорую для Юджина. — Да ему заебись! Поспит часа два и очухается! — это голос Сенку. Он знает, что голова Тайджу — не голова, а чугунок. Его даже сковородки не берут. Раз с Тайджу всё нормально, можно начинать драму, потому что у Сая спина точно не чугунок. Все софиты резко переводятся на братьев Нанами. Рюсуй, сидя под этим сконцентрированным лучом света, тянет руки к заднице коня и прижимает её к своей груди, интуитивно нащупав щёки, но не те. Он сквозь слёзы жалобно просит Сая не умирать, переводя взгляд от тела к небесам. Почему-то эта сцена выглядит так, как будто их снимают сверху с дрона. Все зрители пустили слезу. Рюсуй, вытерев слёзы, начинает оказывать первую помощь, вплоть до искусственного дыхания. Он делает массаж сердца своей "жопе" и начинает тянуть к ней губы. Сай перехватывает эти сложенные трубочкой губы и вылезает из жопы. Продолжая кряхтеть, он выползает со сцены. Рюсуй побежал за ним следом, оставив губы трубочкой. Остальная свободная часть костюма волочится за ним. Итоги «удачной» сцены: Тайджу умер; Сай умер; Рюсуй, половинчатый придурок, в процессе поцелуя спотыкается о свой костюм и лежит, продолжая плакать; Суйка всё ещё ревёт; Ген задабривает её ошмётками арбуза; дерево тоже лежит на полу; Рури, пьяная, выпучив пивное пузо, лежит и тянет: «Нармааааааальна..!»; Кинро, свернувшись калачиком, ноет, скривив рот. Труп Тайджу, по-прежнему, валяется посреди сцены. Юкио, взяв всё в свои руки, подходит к центру и объявляет: «Дамы и господа, антракт.», идёт к бывшему Юджину, хватает его за ноги и тащит за сцену, словно реальный труп. Занавес. — Мой сын! Мой мальчик! Так играл, что аж плохо стало на сцене! — Господин Ишигами, успокойтесь! — Это не я! — Бьякуя в ахуе поворачивает голову на шипящих родителей. Потом оборачивается в сторону всхлипов и видит господина Нанами всего в слезах с платочком. — Что зыришь? Глаза пузыришь… — ворчит Нанами главный. — Ты чё, пёс? — Бьякуя быкует. — А я ничё, а ты чё? — А ты чё? Они срутся как в родительском чате какого-нибудь второго класса. Ишигами начинает наступление, пнув стул врага. Отец Рюсуя и Сая вызывает его раз на раз. Всем уже похуй на выступление — все делают на дедов ставки.
Снято.