Кофе со вкусом влюблённости

Колокольчики у входа издают мелодичный звон, когда ты открываешь дверь этой милой розовой кофейни. С первого шага чувствуется приятный запах выпечки, каких-то пряностей и аромат горячего кофе. В этой кофейне (и вообще в этом районе города) ты впервые, и сейчас с интересом осматриваешься. Помещение светлое и довольно просторное, в нежных голубых, сиреневых, розовых тонах. На стенах висят картины, в основном изображающие живописные пейзажи. На окнах лёгкие занавески. Светло-розовые диванчики пусты – в этот будний день, очевидно, только у тебя нашлось время посидеть тут и выпить кофе. Ты проходишь к прилавку. Бариста откладывает в сторону книгу, которую до этого читала, и встаёт, приветливо улыбаясь. Она немного полная, но очень милая, а её волосы выкрашены в розовый; читаешь имя на бейджике – Глиммер. «Необычно, но как же она подходит этой кофейне», – думаешь ты. Сделав заказ, ты садишься за ближайший столик и от нечего делать смотришь в окно. Кажется, в здании напротив идёт ремонт. Отсюда можно увидеть, что он подходит к концу, хотя на улице ещё довольно много строительного мусора. Кроме нескольких людей в строительной форме, на улице никого нет. В кофейне играет тихая музыка. Негромко гудит кофемашина. Запах кофе усиливается – заказ готов. Глиммер выходит из-за прилавка и ставит перед тобой стаканчик кофе с логотипом кофейни и тарелку с горячей выпечкой. Ты осторожно пробуешь кофе – вкус великолепен. — Как хорошо! – невольно говоришь ты. Глиммер оборачивается на звук голоса. В её карих глазах ты видишь желание побеседовать. — Да, тут и правда хорошо, – отвечает она с улыбкой. – Особенно теперь. Тон её голоса намекает на какую-то интересную историю, и ты решаешь поддержать диалог. — А раньше что, было иначе? Тут так уютно и спокойно, что кажется, так было всегда. Сложно представить что-то другое! — Однако это так! Ещё совсем недавно... Подожди минутку! Глиммер заходит за прилавок и заглядывает за неприметную на первый взгляд дверцу. Она куда-то исчезает на минуту – очевидно, дверца ведёт в какие-то внутренние помещения кофейни. Однако очень скоро она возвращается и выходит из-за прилавка с искомым предметом в руке. Дверца вдруг снова приоткрывается, и из-за неё выглядывает молодой парень вполне обычной внешности – тёмная кожа, коротко стриженные чёрные волосы, чёрные блестящие глаза. Он тоже одет в униформу кофейни. Второй бариста? Наверное, так. И выглядывает, чтобы убедиться, что его помощь в зале не нужна. Удовлетворённо кивнув и улыбнувшись напоследок, он снова скрывается за дверцей. Глиммер наконец подходит к твоему столику и сама садится напротив. Предмет, который был у неё в руке, она кладёт на стол. — Вот, посмотри на это. Перед тобой оказывается вырезка из газеты примерно двухмесячной давности. Она успела немного потрепаться на краях – очевидно, её много раз читали и перечитывали, но текст ещё не потерял чёткость. Заголовок крупными буквами гласит: «Громкая драка на тихой улочке!» Ты вспоминаешь, что новость с таким названием мелькала на телевидении какое-то время назад. Тогда она прошла мимо тебя, и ты с трудом можешь вспомнить подробности, поэтому продолжаешь чтение. Ниже написано уже более мелким шрифтом: «Многолетняя вражда между двумя кофейнями подошла к кульминации! Вчера двое барист из соседствующих кофеен повздорили, покидая место работы. Очевидцы сообщают, что такие происшествия тут не редкость, однако на сей раз дело не ограничилось словесной перепалкой. Девушки вступили в драку в попытках отстоять честь заведения. Необычное зрелище привлекло внимание прохожих, собралась целая толпа. Вскоре драке подключились другие работники кофеен и местных магазинов. После драки в реанимации оказался постоянный клиент одной из кофеен, также ставший участником побоища. Сообщается, что он пострадал при попытке разнять дерущихся». Далее ты видишь фото знакомого здания. Да это же та самая кофейня, где вы находитесь сейчас! Чуть ниже на странице помещены фотографии каких-то людей – наверное, участников происшествия. Газета обрезана так, что часть фотографий (скорее всего и часть статьи) не попали на страницу, но среди оставшихся ты с удивлением находишь Глиммер... И того парня, который только что выглядывал из-за дверцы, тоже! Причём под его фотографией, размещённой несколько в стороне от прочих, есть подпись: «Маркус Б., посетитель кофейни, пострадавший в драке сильнее остальных, в настоящий момент в больнице, состояние стабильное». Ну ничего себе сходил кофе выпить... А потом что, его на работу сюда взяли? Возместить ущерб, так сказать... Ты переводишь взгляд на Глиммер. — Уже не такое тихое место, правда? – улыбается она, возвращая себе газетную вырезку и складывая её в карман униформы. — Правда, – отвечаешь ты с интересом. История, которая произошла здесь около двух месяцев назад, пробуждает любопытство. Теперь ты горишь желанием узнать подробности, и кажется, Глиммер не против поделиться ими. — ... надо что-то делать! Сообщите управляющей, я устрою внеплановое собрание сегодня. Пусть предупредит работников, да, всех работников – скорее всего, придётся изменить инструкции и пояснить кое-что... Глиммер сонно потягивается в кровати. Голос матери из соседней комнаты звучит громче и выше, чем обычно, и интонации очень обеспокоенные. Что там такое случилось... она бросает взгляд на часы... ничего себе! в шесть утра? Глиммер никогда не встаёт в такое время – любит подремать подольше, а уроки в школе начинаются куда позже. Вставать в такую рань сейчас тоже неохота до ужаса. Казалось бы, никто и не заставляет, ложись себе обратно и досыпай, но... Мама, конечно, встаёт раньше всех, но ведь не настолько! И её громкий голос из соседней комнаты звучит слишком уж взволнованно. И правда случилось что-то, что-то интересное и необычное... Несмотря на нелюбовь к ранним подъёмам, Глиммер понимает,что уснуть уже не сможет в любом случае. Тут любопытство оказывается сильнее неё. Кто-то звонит маме – кто именно, из-за чего именно? Впрочем, ответ на второй вопрос можно частично предположить: работа. Наверняка это по работе – только за свою любимую кофейню мама стала бы волноваться так сильно. Немного запоздало Глиммер понимает, что после такого известия, на которое мама среагировала так сильно, она не задержится дома надолго, убежит прямо сейчас, несмотря на страшную рани́щу. Засядет в своём кабинете и будет вызывать туда всех сотрудников по очереди, каждого опрашивая, что-то советуя и даже указывая – ну точно королева в осаждённом замке, раздающая приказания слугам! Впрочем, пока мама дома, и можно успеть узнать хоть какие-нибудь подробности. Спешно приглаживая волосы руками, Глиммер выбегает из комнаты. Догадки оказываются верными. Мама ещё не ушла, но уже в прихожей с собранной сумкой наготове. На дочь она едва ли смотрит. — Уже проснулась? – произносит она, достаёт с полочки ботинки и наконец переводит взгляд на всё ещё очень растрёпанную после сна девочку. – Рано встала сегодня. — Попробуй тут не встать, – бубнит в ответ Глиммер. – Кто там звонил тебе так, что весь дом разбудил? — Кастаспелла, – отвечает мать, явно занятая больше своими мыслями, чем вопросом дочери и тем тоном, в котором этот вопрос был задан. — Тётя Каста? Сестра отца, хоть и работала в маминой кофейне, не была в близких отношениях со своей начальницей. По образованию она была бухгалтером и своё дело знала неплохо, вот мама и устроила её на работу; но даже рабочие вопросы тётя Каста предпочитала решать через отца. То, что она сама позвонила маме... — Да что же там случилось? Теперь мать всё-таки бросает на девочку недовольный взгляд. Не успевает Глиммер подумать, чем вызвано её недовольство – тем, что дочь её отвлекает, или чем-то другим (вроде того же «тона»), как зрительный контакт прерывается. Мама снимает пальто с вешалки, повязывает лёгкий розовый шарфик, поправляет лёгкие волны своих красиво уложенных каштановых волос. Глиммер не решается больше ничего спрашивать, но и не уходит. — Ты всё равно от меня не отстанешь, упрямый ты любопытный ребёнок? – вздыхает мать с недовольством. Ответа не требуется. Она знает свою дочь достаточно хорошо. — Прямо напротив нашей кофейни открылась ещё одна. Точнее, откроется в ближайшее время. Если помнишь, в здании через дорогу долго шёл ремонт, но мы не знали, что именно там хотят открыть... До сегодняшнего дня. Кастаспелла сообщила мне эту новость. Нет, ничего больше я не знаю! – предупреждая вопрос дочери, резко произносит она. – И ради высшего блага, не звони мне сегодня на работу. Чувствую я, что мне будет совершенно не до того, чтобы удовлетворять твоё любопытство. И нет, никому другому тоже звонить не надо! Мы все, все сегодня будем заняты. Ты поняла меня, Глиммер? Девочка хмурится, но кивает. Мама кидает на неё последний строгий взгляд и уходит, хлопнув дверью. Вот блин! Утро, конечно, началось замечательно. Раннее пробуждение, скандал с мамой – небольшой, но неприятный... А главное, ради чего? Так и не удалось толком ничего выяснить! Хотя... Нет, кое-что удалось. Кофейня. Новая кофейня, которая открылась прямо напротив них. Странно, необычно и очень интересно! Странно, что кто-то решил так близко от их кофейни создать ещё одну – не логичнее ли было выбрать другое место, ну или хотя бы открыть что-то другое – кафе, цветочный магазин или модный бутик? Необычно, что на их старой улочке (их квартира находилась не совсем там, но вся семья много времени проводила не дома,а в кофейне, так что и эта улочка была "их") появилось что-то новое – не только заведение (это больше волновало взрослых), но и люди. Какими они будут? Удастся ли подружиться с ними или хотя бы познакомиться? Возможно, у них есть дети – Глиммер, размышляя о загадочных владельцах новой кофейни, представляла их семейной парой, похожей на её родителей. Может быть, у них и правда есть ребёнок... И он может быть одного возраста с ней! Это, конечно, было маловероятным (крайне маловероятным) событием, но помечтать о таком всё равно интересно. Приободрённая приятными мыслями, Глиммер идёт на кухню – после такого раннего подъёма ей нужен хороший плотный завтрак – и останавливается в дверях, наткнувшись на взгляд отца. «Похоже, сегодня мне нужно избегать дверей», – думает девочка, всё же проходит на кухню и открывает холодильник. Сначала она поскандалила с мамой, стоя в дверном проёме своей комнаты, теперь, кажется, будет серьёзный разговор и с отцом тоже. Тут она уже не в дверях, но разве это его остановит? Он жуть как не любит эти стычки, которые возникают между ней и мамой время от времени. И он наверняка слышал всё, что произошло в коридоре этим утром. Нет, он никогда не отчитывает дочь за подобные происшествия, но всё же... Всё же такие серьёзные разговоры – всегда неприятно. Впрочем, если избежать разговора не получится, нет смысла его откладывать. Закрывая дверцу холодильника, Глиммер очень надеется, что хоть она не принесёт никаких особых неприятностей. — Глиммер... — Пап, я знаю, – тут же перебивает она с лёгким раздражением. Сама же злится ещё сильнее от того, что голос выдаёт все эмоции, но прятать их нет никакого желания. Особенно перед отцом – он понимал это состояние дочери куда лучше мамы. – Знаю, что не должна я так себя вести, ну прости! Я же не хотела маму расстраивать, я просто... — Глиммер, – снова произносит отец мягко, и она замолкает. – Я не сержусь, и уверен, что мама тоже. Но ты же и сама понимаешь... Твоя мама, конечно, бывает вспыльчивой, но разве ты можешь винить её за это? Просто... Попробуй её понять. Наша кофейня очень для неё важна, ты же знаешь. — Да, пап. Я знаю. Глиммер улыбается, глядя на отца, и он посылает мягкую улыбку ей в ответ. В который раз она думает, что удивительно на него похожа: те же чёрные блестящие глаза, тёмные непослушные волосы... Упрямство и рисковость, присущие многим творческим личностям. Наверное, талант был той единственной вещью, которую она не унаследовала от отца. Он был чудесным художником с тонкой душой творца, а она скорее пошла в маму, переняв её предпринимательский склад ума. У отца склонность к подобным материям отсутствовала полностью. В результате даже его выставками управлял не он сам. А кстати об этом... — Как идёт подготовка к этой новой выставке, пап? — Ты знаешь, как обычно. Мы почти всё подготовили, осталось перевезти все работы. Голос отца загорается энтузиазмом. Да, о своих картинах он готов рассказывать вечно. Хотя сейчас он явно размышлял не о картинах и даже не об утренних новостях – его мысли занимает какая-то другая проблема. Догадываясь о том, что это за проблема, Глиммер спрашивает, стараясь сохранять невинное выражение лица: — А как дела у ведьмы? — Глиммер, – на этот раз в голосе отца слышится укор, – Лилит не ведьма. И тебе не стоит говорить о ней так. Лилит как раз и была той, кто управлял всеми выставками отца и вообще всеми его делами, и, как он утверждал, ведьмой не была. По мнению самой Глиммер – была, и ещё какой! Девочка всегда немного побаивалась этой женщины – высокой, тощей, закутанной вечно в какие-то узкие и длинные наряды, с длинными чёрными волосами и колючими зеленоватыми глазами на очень бледном лице с вечно одинаковым выражением высокомерного разочарования. Это выражение исчезало с её лица только тогда, когда она смотрела на картины отца... Или злилась. Второе происходило чаще, чем первое, и всегда в абсолютно взрывной манере. Лилит кричала, яростно сыпала проклятиями, едва ли не пуская во все стороны злые искры. Ведьма и есть! Мама её не любила, Глиммер тоже, и только отец как будто не замечал их отношения к ней, или, вернее, предпочитал не обращать на это внимания, устраивая всё так, что семье не приходилось часто видеться с ведьмой. — Она мне не нравится, – проговаривает девочка, болтая ногами под столом. – Тебе не кажется, что она на ведьму похожа? — Мне кажется, что тебе стоит обращать меньше внимания на её стиль в одежде, и задуматься лучше о том, как она нам помогает, когда организует все эти мероприятия для меня. Я в этом ничего не понимаю. — Когда я вырасту, буду сама для тебя всё организовывать! – Глиммер улыбается, сверкая глазами. – Тогда ведьма выйдет на пенсию! — Обязательно будешь, когда выучишься, – смеётся отец и гладит дочку по голове. – Уверен, у тебя прекрасно получится. Лучше иди, собирайся в школу, а то опоздаешь. — Успею! – мотает головой она. – Пап, ты лучше скажи, а что это за такая новая кофейня, которая рядом с нашей открывается? – Уж извини, я об этом знаю не больше тебя. Могу разве что посоветовать тебе заглянуть к маме после уроков. Там точно узнаешь что-нибудь интересное. Только от работы её не отвлекай, ладно? Ну конечно! Если после школы пойти в кофейню... Глиммер не понимает, как это к ней самой не пришла эта идея. Правда, заходить к маме, отвлекая её от работы и рискуя нарваться на новую ссору, было бы глупо, но ничто не мешало вместо этого поговорить с кем-то из работников и выяснить всё, что они успеют узнать за день о новой кофейне. И самой можно пойти поглядеть на неё – интересно, к вечеру она уже откроется или ещё нет? Наверное, ещё нет, но всё равно... Ух, как здорово! Поток радостных мыслей захватывает девочку. Быстро чмокнув отца в щёку, она убегает в свою комнату с радостным смехом. Он только улыбается ей вслед. Как только уроки закончились, Глиммер побежала в кофейню. До неё было не так уж далеко идти, а погода выдалась отличная – по-осеннему холодное, но яркое солнце так и искрилось, и девочка наслаждалась прогулкой. Свежий ветер, задувавший ей в лицо и румянивший щёки, пах листвой и немного кофе. Да, этот аромат чувстовался издалека. Глиммер любила кофе, хоть и пила его редко (родители считали, что в её возрасте это вредно), и запах ей нравился. Чем ближе к кофейне, тем ярче этот аромат. Как обычно, она сразу идёт по той стороне улицы, где и расположен вход в их кофейню. Вот уже можно разглядеть впереди знакомую вывеску – украшенная золотистыми блёстками надпись «Яркая луна» на бледно-розовом фоне. Девочка замедляет шаг, раздумывая, к кому из работников стоит подойти в первую очередь. Вот её задумчивый взгляд опускается на вывеску, переходит на здание напротив кофейни – где-то там же должны открыть ещё одну?.. Глиммер останавливается, не в силах оторвать взгляд от увиденного. Когда в том здании шёл ремонт, она не обращала на него особого внимания. Может, там уже давно делали что-то такое интересное, просто она не замечала раньше. В конце концов, ничего интересного в ремонтах нет, вот никто и не смотрит, и она тоже. Зато теперь, когда она увидела... Огромные затемнённые стёкла в металлических рамах. Из глубины помещения, полускрытые этими самыми стёклами, загадочно светятся одни только силуэты. Длинные тонкие линии – неоновые лампы, прямоугольники и квадраты – экраны на стенах, вспыхивающие разными цветами. Выглядит так круто и необычно, что она буквально теряет дар речи на минуту. Она и не думала, что новая кофейня будет выглядеть так! Она вообще не думала, что кофейня может так выглядеть! Хочется рассмотреть получше, но большую часть этой огромной тёмной витрины загораживает машина с подъёмной платформой. Собственно платформа поднята так, что люди на ней могут делать что-то прямо над местом, где должен быть вход в помещение. Глиммер не сразу увидела, чем именно они заняты – красят, что ли? Но вот машина отъезжает, и открывшееся зрелище вновь захватывает дух. Над входом в эту вторую кофейню появилась здоровенная вывеска – судя по всему, одна из тех потрясающих светящихся вывесок, где написано название, только пока выключенная. Из-за этого невозможно с противоположной стороны улицы прочитать, как же назвали эту такую крутую кофейню. Но Глиммер в любом случае хочет рассмотреть поближе не только вывеску, но и сияющие тёмными стёклами витрины, и лампы с экранами внутри – интересно до ужаса! Девочка быстро перебегает дорогу. Переход поблизости имеется, но когда дорога пуста, а любопытство съедает изнутри, до него просто некогда идти! Как раз в тот момент, когда она достигает тротуара на другой стороне дороги, вывеска загорается. Яркими неоново-зелёными буквами на ней написано: «Портал». — Офиге-е-еть! – тихонько произносит она, и говорит уже громче: – Как же круто-о! — Если подросткам нравится, мы определённо угадали с дизайном, – отвечает кто-то на её возглас. Глиммер резко оборачивается на источник звука. Рядом с ней стоит, заложив руки за спину, высокий худой мужчина (она не сильна в определении возраста по внешности, но ему, наверное, около тридцати?) с очень сухим, бледным лицом и тёмными волосами, гладко зачёсанными назад. Кажется, он только что вышел откуда-то из глубин помещения. Наверное, и вывеску он включил? Его взгляд обращён к зелёным светящимся буквам, и он едва ли смотрит на стоящую рядом с ним девочку. Внезапно она чувствует некоторую робость перед ним... Робость и даже страх. Стараясь тоже не смотреть на странного незнакомца, Глиммер осторожно спрашивает: — А когда будет открытие... сэр? На этот раз он всё же смотрит на неё с некоторой долей интереса. — Открываемся с завтрашнего утра. Дети в твоём возрасте пьют кофе? Впрочем, если придёшь... Я скажу, чтобы тебе сделали скидку. Тут же он уходит обратно в свою кофейню с огромными стеклянными витринами и необычным названием «Портал» и закрывается внутри. Глиммер едва успевает промямлить «спасибо» ему вслед. Как только двери за незнакомцем защёлкиваются, она будто отмирает. Резко срывается с места, бросается через дорогу – опять в неположенном месте, но, к счастью, машин всё ещё нет, и перебежать удаётся без помех. Оказавшись на другой стороне, она оглядывается на новую кофейню. Смотрит кто-то оттуда, из-за стекла, или уже ушёл? Злобно фыркнув свои мыслям – вот ещё не хватало, бояться этого... скелетины! – Глиммер входит наконец в такую родную кофейню. Колокольчики над дверью мелодично звенят. Тепло, пахнущее кофе, корицей и шоколадом, моментально окутывает её. За прилавком сегодня – две хорошо знакомые ей девушки, завидев которых, Глиммер расплывается в радостной улыбке. — Спинерелла, Нетосса! Здравствуйте! Они здороваются в ответ и улыбаются так же радостно. Глиммер давно знает их, очень давно: наверное, только мама точно помнит, когда они устроились на работу и которая пришла первой. Теперь сложно представить их отдельно друг от друга, а кофейню – отдельно от них. — Так... Как у вас сегодня дела? – спрашивает Глиммер, подойдя к прилавку вплотную. – Как в кофейне? Девушки переглядываются. Нетосса издаёт легкий смешок, Спинерелла просто улыбается с небольшой хитринкой и задаёт встречный вопрос: — В нашей кофейне? — А вы что, только про нашу знаете? – с лёгким разочарованием, но без тени обиды произносит Глиммер. Конечно, они понимают, к чему она ведёт. Тут и понимать-то нечего. Но как будет обидно, если ничего интересного так выяснить и не удастся! Впрочем, тут же появляется надежда: девушки за прилавком опять переглядываются, а после наклоняются ближе к ней. — А ты видела уже... там, через дорогу? – заговорщически спрашивает Нетосса. Получив в ответ кивок, она продолжает. – Новая кофейня, откроется со дня на день... А какой дизайн, ну ты видела! Экра-аны эти, ла-апмы всякие! Сейчас очень, очень популярно вот такое, среди подростков особенно, ну и студенты тоже любят... А это основная наша база! Вот и бегают все, как мухами укушенные, боятся, что эти, – она с презрением мотнула головой в сторону «этих», – всех клиентов у нас перехватят! — Это ещё ничего, если у них дизайн красивый, – с беспокойством подхватывает Спинерелла, – пусть к ним детишки бегают, на лампочки любуются! Всё равно к нам потом придут, ведь у нас вкусно, и цены хорошие. А вот если к их дизайну приложится хороший кофе, тогда точно – всё! И ведь в любом случае они нам хлопот доставят. И зачем только они тут открылись? Тут энтузиазм Глиммер чуть приугасает. О таких последствиях появления рядом новой кофейни она не задумывалась. Нет, она кое-что понимала в таких вещах, пусть в силу возраста ещё по-детски, просто... Не приходило в голову. А ведь мысль об этом была правильной, логичной... И поэтому беспокоила. Внезапно ей в голову приходит идея. Такая идея, которая только и могла прийти в голову тринадцатилетней любительнице приключений вроде Глиммер. Такая идея, которую мама бы не одобрила ни в коем случае. Но ведь маме знать и не надо? Решительно выпрямившись, девочка заявляет: — Завтра, когда они откроются, я схожу к ним. Схожу на разведку. И погляжу, какие у них там лампочки и какой кофе! Спинерелла и Нетосса вновь переглядываются и наклоняются ещё ближе к Глиммер, перегибаясь через прилавок. Их глаза горят любопытством. — А они завтра уже откроются? – спрашивает Нетосса. – Откуда знаешь? Едва ли Глиммер успевает открыть рот, чтобы рассказать о встрече с загадочно-пугающим человеком у входа в новую кофейню. Неожиданно распахивается дверь рядом с прилавком, ведущая во внутренние помещения. Девушки с писком слетают с прилавка, на котором до этого почти лежали, и встают в позы полной сосредоточенности на работе. Даже Глиммер делает шаг назад от неожиданности. Секундой позде, правда, выясняется, что все эти ритуалы приветствия начальства были совершенно не нужны. Из-за дверей выходит не «королева осаждённой крепости» – мама Глиммер, и даже не похожая на решительную генеральшу управляющая кофейни, а Кастаспелла, совершенно не относящаяся к начальству. Она выглядит взволнованной, даже немного напуганной, и почему-то возмущённой. Подол её сиреневого платья, украшенного многочисленными подвесками-амулетами, развевается за ней как флаг. — Девочки! Девочки, дорогие, – с непередаваемой решительно-жалобной интонацией произносит она, – я сделала три расклада на себя, пять на кофейню, и ещё два на нашу дражайшую директрису! — И всё это вместо работы, сидя у неё под носом? – хмыкает Нетосса. – Смело! — Девочки, – интонация голоса Кастаспеллы сменяется на жалобную, – я сделала всё это огромное число раскладов. Теперь мне просто не жить без кофе! На лицах обеих «девочек» весьма красноречиво проступает мысль, что после такого вопиющего акта отлынивания от работы ей и с кофе тоже «не жить», но они всё же отворачиваются к аппарату. Доносятся сдавленные смешки. Кастаспелла устало опирается на прилавок и наконец замечает Глиммер. — Ох! Милая моя, я тебя и не заметила! Ты к маме? — Привет, тёть Каста, – с улыбкой отвечает девочка, которой эта только что произошедшая сцена явно нравится. – Не, я не к маме, я так просто зашла. А это ты ей с утра сегодня звонила? — Конечно же я! Это был просто мой долг – сообщить ей об опасности. – Голос Кастаспеллы наполняется напыщенным возмущением. Смешки со стороны кофемашины усиливаются. – Карты давно предрекали опасность, но она не верила, совсем не желала верить! Конечно, мои гадания для неё – глупости и детские игры, но ведь я знала, к чему всё идёт! Вот же, пожалуйста, абсолютно неопровержимое и ясное доказательство того, что я была права! Но ты понимаешь, даже после этого, даже теперь она отказывается верить мне! Теперь в её голосе слышно такое звенящее праведное возмущение, что Глиммер становится даже жалко тётю. Она ведь и правда верит во всю эту мистику. Даже, пожалуй, чересчур верит – это её увлечение стало едва ли не главной причиной, почему она никогда близко не общалась с мамой Глиммер. Мама, обладающая весьма реалистическими взглядами, и впрямь считала подобные материи чем-то несерьёзным. Вспомнив один из маминых монологов на эту тему (посвящённый, как помнится, как раз привычке тёти Касты периодически отвлекаться от работы в пользу мистических обрядов), Глиммер усмехается. Эта усмешка удостаивается осуждающего взгляда тёти. — И ты тоже мне не веришь, – вздыхает она. – Но ты уж запомни, это всё добром не кончится! Спинерелла оборачивается, держа в руке стаканчик с кофе. В её глазах ещё не погасли искры смеха, но в остальном она выглядит вполне спокойной. Нетосса всё ещё стоит лицом к кофемашине, и её плечи мелко трясутся от смеха. Впрочем, Кастаспелла этого не замечает: её взгляд сосредоточен на стаканчике. — Ах, моё спасение! – радостно произносит она, перехватывая свой кофе. – Спасибо, девочки! Пожалуй, я вернусь к работе! Едва она скрывается за дверью, Нетосса возвращается к прилавку, уже не скрывая смеха. — Если её кто-нибудь увидит за этой работой, к которой она так радостно возвращается, выговором она не обойдётся! Смеются уже все трое. Когда общее веселье утихает, Глиммер всё же рассказывает, как и собиралась, о той странной встрече. Мрачный человек, встреченный ею у новой кофейни, взволновал девушек, однако они не могли ничего о нём сказать. Спинерелла предположила, что он мог быть владельцем или управляющим нового заведения, но это была только идея. И больше никаких особых идей не было ни у кого – мало данных для размышления. Тут же обеими девушками был одобрен выдвинутый Глиммер план проникновения в «логово врага» с целью выяснения новой информации о его лампочках и кофе. Мини-совет постановил, что шпионская вылазка должна состояться на следующий день, когда у девочки кончатся уроки. После этого трое распрощались с самыми приятными чувствами от разговора, и Глиммер поспешила домой. На следующий день, как и собиралась, девочка после уроков направляется в новую кофейню. Она и правда уже открыта. Более того, кофейня выглядит... ну совсем не так, будто открылась только сегодня утром! Да, лампочки и правда пробуждали любопытство всех подростков в округе. Глиммер пытается рассмотреть через тёмное стекло что-то кроме тех самых лампочек, не преуспевает в этом и вскоре подходит к двери. Какое-то время девочка не решается её открыть. Потом злобно фыркает своему испугу – чес-слово, было бы там кого бояться! – и заходит внутрь. Оказавшись на территории врага, Глиммер оглядывается и чувствует... невольное восхищение. Да-а, с дизайном они и правда угадали! После привычных розово-радужных интерьеров их «Яркой луны» такое вот – с чёрными плитками, зеркалами, металлическими панелями – смотрится просто нереально круто! Даже жалко, что они конкуренты. Так она бы и сама иногда заглядывала сюда. Ну так, просто посидеть... Другие же сидят? Вот прямо сейчас компания подростков заняла столик в самом дальнем углу и что-то увлечённо обсуждает. Надо же, середина учебного дня, да ещё и первый рабочий день, а столько посетителей! Может, не стоило ещё и ей приходить? Ничего себе, у них и барная стойка круто оформлена – чёрно-металлическое панно в абстрактном стиле, с хаотично установленными маленькими круглыми лампами... И на фоне этого – очень современные кофемашины, которые тоже выглядят, как часть общего дизайна. Даже форма у баристы чёрная. Сама бариста – высокая, крепко сложенная девушка с модно выкрашенными в снежно-белый волосами при выбритых висках – тоже выглядит круто и необычно, совершенно в стиле кофейни. Интересно, они её по внешности и подбирали или так совпало? Правда, когда она приветливо и очень тепло улыбается новой посетительнице, становится понятно, что подходить этой кофейне во всём не может даже она. — О хей, привет! – радостно приветствует она. Глиммер, ободрённая этой дружелюбностью, подходит ближе. Теперь она может прочитать имя, написанное на бейджике девушки. Скорпия? Кажется, на обе их кофейни не наберётся и пяти обычных человеческих имён... Впрочем, это наверняка просто совпадение. Девочка здоровается в ответ. — Так, подсказать тебе что-нибудь? – всё так же приветливо спрашивает Скорпия. – Какой кофе предпочитаешь? И ещё смотри, тут есть эти милые пироже-е-э-эм... То есть эти, э, чудесные произведения кондитерского искусства, вкус которых просто телепортирует вас к звёздам! — То есть... Пироженки? – с улыбкой переспрашивает Глиммер. Это простое и уютное слово подходит улыбчивой баристе больше того рекламного слогана, который она только что произнесла. Скорпия кивает и неловко показывает рукой куда-то в сторону. Глиммер смотрит в указанном направлении, и... Нет. Всё таки не пироженки. То, что лежит в ярко освещённой витрине, не похоже ни на пирожные, ни на торты, ни на какие-нибудь кексы... Это, пожалуй, и впрямь можно назвать разве что произведением искусства! Крохотные, затейливо украшенные десерты, нереально подходящие кофейне по стилю (и как еда вообще может иметь какой-то стиль и куда-то подходить?), казались просто очень вкусными. В некотором обалдении Глиммер делает заказ – кофе и одну из «пироженок», и занимает ближайший к барной стойке свободный столик. Пока кофе готовится, она напряжённо думает. Из всех мыслей в её голове более-менее приятной можно назвать только одну: настоящая, вкусная еда не бывает такой красивой, значит, эти все «пироженки» тут только для красоты, значит, они помогут этой новой кофейне... Не больше лампочек! Вот кофе готов. Девочка оплачивает заказ (цена не слишком высокая, но вполне ощутимая), забирает стаканчик с кофе и выбранный ею десерт, садится обратно за столик. Да, такую красоту и есть жалко. Убеждая себя, что жалко ей скорее разочаровываться в этом изделии (ну разве может оно на вкус быть таким же, как и на вид?), Глиммер осторожно пробует его. Нет, ну как... Как это вообще!? Пироженка, блин, была... Потрясной! И на вид, и на вкус она оказалась потрясной! И это был первый десерт, который при замечательном вкусе не вызывал у неё никаких положительных эмоций. Только раздражение и даже лёгкую злость. Закончив с пирожным, Глиммер берётся за кофе – и с растущей злостью понимает, что и он на вкус неплох. Не такой, как в их кофейне, конечно, но тоже неплох! Выпив половину, она встаёт, чтобы заказать ещё одну пироженку (вот же, прилипло) и уйти поскорее – всё посмотрела, больше делать нечего. Но едва она подходит к барной стойке, как буквально из ниоткуда рядом с этой самой стойкой появляется встреченный ею вчера человек. Приглядевшись, можно понять, что он всего лишь вышел из бокового коридора, не слишком заметного из-за освещения. Но гораздо больше освещения девочку волнует одежда этого человека, похожая на... Ну, в общем-то, не похожая, а вполне себе обычная поварская униформа, только чёрная. Хотя белая в таком месте была бы слишком яркой... Заметив его, Скорпия тут же делает несколько торопливых широких шагов навстречу и открывает ту самую витрину с пироженками. Только тут Глиммер замечает, что незнакомец несёт перед собой поднос с такими же аккуратными, разукрашенными десертами, и в очередной раз впадает в ступор. Это что? Это он их делает? Вот он, высоченный мужик, внешностью здорово похожий на скелет, делает вот такую прелесть, ещё и такую вкусную? Тут он вдруг оборачивается и смотрит прямо на Глиммер. Девочка понимает, что он её узнал, и тихонько произносит приветствие. Он здоровается в ответ... и неожиданно распоряжается: — Скорпия, если гостья захочет выбрать десерт, сделай ей скидку. Десять процентов. Он уходит быстрее, чем обе девушки успевают что-нибудь сказать. У Глиммер, впрочем, и без того не было особого желания разговаривать с ним. Она быстро выбирает ещё один десерт, расплачивается – и впрямь ей делают скидку – и покидает кофейню, торопливо распрощавшись со Скорпией. Больше никогда, ни за что она не сунется в это место! Хотя ей хочется оказаться в родной «Яркой луне», девочка всё же не перебегает в неположенном месте на этот раз, а дисциплинированно идёт до перехода. Такая небольшая прогулка помогает ей немного остыть и успокоиться. Осталось поделиться впечатлениями со Спинереллой и Нетоссой. Глиммер надеется, что они смогут придумать что-то полезное... или хотя бы просто выслушают. Колокольчик толком не успевает звякнуть над её головой, как она уже всё выкладывает девушкам. Слова просто льются из неё: и про лампочки, и про пироженки, и про компанию подростков в углу, и про такую милую баристу со странным именем Скорпия... Под конец этого сбивчивого, но очень эмоционального монолога перед девушками предстаёт купленное со скидкой пирожное и недопитые полстаканчика кофе. Десерт тут же делится на троих и съедается, кофе тоже проходит проверку. Все трое сошлись во мнении, что кофе в «Портале» похуже, а угощения получше, и вместе с лампочками такие пирожные вполне могут составить «Яркой луне» конкуренцию. Намечалась настоящая война, и они не планировали сдаваться без боя! Однако чтобы хоть что-то предпринять, нужно было сообщить информацию королеве крепости... И тут возникала проблема. Нет, на самом деле не было ничего нелегального или запрещённого в том, что Глиммер заходила в эту новую кофейню. Но почему-то это ощущалось именно как нарушение какого-то негласного запрета. Мама наверняка не обрадуется, если узнает; но невозможно же вечно это от неё скрывать? Определённо надо ей всё рассказать... И снова поссориться, потому что без скандала такой разговор обойтись не может. Тогда... Тогда тем более надо всё рассказать, и чем быстрее, тем лучше! Но только не прямо сейчас: Глиммер нужно немного подготовиться к разговору, да и маму от работы отвлекать нехорошо. Наверное, стоит поговорить дома. Ещё лучше – поговорить сначала с папой, и тогда серьёзной ссоры можно будет избежать. Если он поддержит дочь в этом разговоре... Да, сначала нужно всё это рассказать папе! Решив так, Глиммер торопливо излагает свои мысли двум другим участницам военного совета – те одобряют её план, признав его весьма разумным – и убегает домой. Всю дорогу от кофейни до дома Глиммер думает, получится ли застать там отца. Насколько она помнила, он как раз в этот день никуда уходить не собирался. Подходя к дверям, она слышит голос из приоткрытого окна и улыбается сама себе: и правда, папа дома, и сейчас они смогут обсудить всё то, что произошло с ней за два дня, и вместе подумать, как лучше рассказать об этом маме... Девочка открывает дверь, делает шаг в прихожую, и улыбка сползает с лица. Теперь она отчётливо слышит, что папа в доме не один. И для неё не составляет большого труда понять, кто решил прийти к нему, чтобы сейчас злобно и истерично кричать на весь дом. Не раздеваясь, прямо в куртке, Глиммер проходит на кухню, где и разворачивается баталия. Встаёт в дверях и громко произносит, едва не кричит: — Привет, пап! Здрасте, мисс Лилит! Оба вздрагивают и поворачиваются к ней, замолкая на полуслове. Ведьма Лилит стоит ближе к двери, отец расположился у окна. Видимо, ведьма пыталась прижать его к стенке, отрезав пути к отступлению, а вместо этого теперь сама оказывается зажата между отцом и его решительно настроенной дочерью. В последний раз рассерженно фыркнув, ведьма возвращает привычное холодное выражение на лицо – будто маску надевает. В кратчайшие сроки она покидает дом. Правда, при этом она не прекращает о чём-то говорить с неприятными интонациями, но хотя бы не кричит. Глиммер не понимает всего смысла речи ведьмы, улавливает только отдельные фразы – что-то про папину новую выставку; её отец выглядит напряжённым. Лишь когда дверь за ведьмой захлопывается, он облегчённо выдыхает. — Ты очень вовремя, – произносит он, поворачиваясь к дочери и обнимая её. – Спасибо. — Чего от тебя ведьма хотела? Она про выставку твою говорила, я слышала! – с беспокойством спрашивает Глиммер, пытаясь поймать взгляд отца. — Мы... Просто немного повздорили, – отвечает он с лёгкой заминкой. – Да, это насчёт выставки. Но ничего серьёзного. Не стоит беспокоиться об этом. Глиммер не может согласиться с последней фразой, но что-то в интонациях отца говорит ей, что больше узнать всё равно не получится. Так что вместо попыток разговорить его девочка сама начинает рассказ – обо всём, что произошло с ней за последние два дня. Рассказывать приходится неожиданно много, так что заканчивает Глиммер уже на кухне, с чашкой чая в руках. Отец, внимательно выслушав не только пересказ событий, но и мысли дочери, немедленно согласился поддержать её в разговоре с мамой. Он на её стороне, и это наполняет Глиммер новыми силами. Вечером, уже довольно поздно, когда мама приходит домой, они и правда всё ей рассказывают. И этот разговор проходит на удивление очень гладко. Мама, конечно, не одобряет «план проникновения», но не ругается. В конце она даже... благодарит дочь, что уж совсем неожиданно. — Я признаю, эта информация, которую ты сообщила, может оказаться полезной, – говорит мама, держа руку Глиммер в своей, – но пожалуйста, больше не делай ничего такого, не посоветовавшись со мной или с папой. Конечно, это просто ещё одна кофейня, и насколько опасным это может быть? Но я всё же волнуюсь. — А я волнуюсь из-за этой кофейни! – отвечает девочка и правда взволнованно. – Из-за их этих... пироженок и всего остального... — Поверь мне, Глиммер, – очень серьёзно, но мягко произносит мать, – у них против нас нет ни единого шанса. И эта фраза звучит с такой непоколебимой уверенностью, что сомневаться просто невозможно. Глиммер чувствует, как родители обнимают её с двух сторон. Их тепло, их любовь – всё это окружает её, будто окутывает мягким розовым облачком. И с ними она и правда не боится ни «Портала», ни чего угодно другого – пока их семья вместе, бояться нечего.