Разбей меня на части

— Ты такой бездушный… холодный, как лёд! — Вей Усянь крепче обхватил колени, кладя на них голову; с прищуром наблюдая за собеседником, губы непроизвольно растягивались в улыбке: он действительно красив, даже непонятно, что такой как он забыл в этом месте.              Глаза с золотистым отливом лишь презрительно смотрели в ответ.              — Не говори ерунды, — и снова затяжное молчание. Вей Ин тяжело вздохнул.              — …ты знаешь, что это за игра? — он открыл мешочек и пара шариков выкатились на его ладонь. Не то чтобы он собирался играть: сдаться и дело с концом. Ему нет ради кого или чего цепляться за жизнь. Хотя…              — Они сказали, что мы вольны создавать свои правила… ты мог бы подумать над этим? — игрок 067 обратился к нему, голос ровный, будто из стали.              — Тогда… предлагаю сыграть один раунд. Ставим на кон всё и играем один раунд! — в золотых глаза непонимание, но лицо остаётся бесстрастным.              — Но, что мы будем делать, всё это время?              — Мы могли бы поговорить, ну знаешь, в конце концов, все равно один из нас умрёт, так что, я думаю, неважно, что именно мы расскажем друг другу, — 067 смотрит пронзительно, словно сканирует, но кивает и садится рядом. Они продолжают молчать, но неосознанно придвигаются ближе друг к другу, их бёдра и плечи соприкасаются, время идёт, но это не важно, им так комфортно, скрывать уже нечего, не перед кем, все равно неизвестно, где их начало, а может конец.              — Как тебя зовут?              — Лань Чжань.              — Что же, Лань Чжань, я — Вей Ин, — и пожимая руки они улыбаются. Разговор идёт сам собой и ощущение, что они знают друг друга тысячи лет. Лань Ванцзи любит кроликов и играть на гуцине, смотреть на закат и рисовать картины, у него есть старший брат, прогоревший на сделке и влезший в долги — сам себе он поклялся помочь, вспоминая как брат заботился о нем будучи сам ещё ребёнком, он потерял своё детство, но дал его Ванцзи.              — Знаешь, мы обязательно должны выпить по чашке какао, как выйдем отсюда, я хочу увидеть твоих кроликов, никогда их не видел, — Вей Ин улыбается от уха до уха, но встречает лишь полный печали взгляд, но потом понимает…              — Ах, н-ну да, извини, я забыл — и боль за прикрытыми ресницами прячет.              У Вей Ина нет смысла жизни, он его не искал, родители погибли ещё в детстве, он семейного счастья не знал, жил в детском доме, но не унывал, подкармливал бездомную кошку. Любил играть на флейте, теряясь в созвучиях нот, наблюдал за вороном сизым и жизнь за окно провожал.              — Я бы хотел услышать, как ты игра…- но обрывается на полуслове, полуулыбка спадает, а время идёт. Отовсюду слышатся выстрелы и голос скрипучий «выбыл… выбыл…»              — Знаешь… не мог бы ты пообещать мне кое-что? — Вей Ин смотрит и в глазах цвета грозового неба столько надежды, что он не может отказать.              — Пообещай мне, что, ты выберешься и… Знаешь, всё-таки есть один важный для меня человек. Можешь, не мог бы ты, — руки нервно подрагивают, и он судорожно сглатывает, — в детском доме: мальчик по имени Вэнь Юань. Мог бы ты приютить его? Я обещал вернуться за ним, как только все улажу, но уже, видимо… не смогу.              — Не говори так, лучше ты пообещай, что поможешь моему брату, — Ванцзи хмурится, а Вей Ин смеётся до небольших слез, но кивает и скрепляет обещание на мизинцах, как дети.              Таймер показывает пять минут до конца.              — Ну, что же, пора, — Вей Ин встаёт и копает небольшую ямку, возвращается к Ванцзи, кивая, предлагая кидать первым. Лань Чжань подвоха не видит и кидает шарик, тот катится нарочито медленно и останавливается в паре сантиметров от лунки. Удовлетворённо вздыхая, отходит, теперь умирать было не страшно, Вей Ину хотелось верить, ему можно было верить. Вей Усянь присаживается на корточки и задерживая дыхание, стекло «выскальзывает» из пальцев, даруя победу.              — Какого черта ты творишь?! Решил поиграть в героя, бросай ещё раз! — хватает за грудки, повышает голос, он не понимает, не хочет понимать.              — Да брось, А-Чжань, я все равно проиграю. Дай хоть с честью это сделать. — он улыбается искренне и хлопает Ванцзи по кулаку.              — И ты думаешь, я буду тебе благодарен? Прекрати строить из себя крутого и брось ещё раз! Пожалуйста! — голос ломается и к горлу подкатывает ком, он не хочет такого конца. Страх, боль, заполняющее душу одиночество, полная безысходность.              — Тебе есть ради чего жить, единственное, что держало меня, был тот мальчик, но теперь о нем есть кому позаботиться, я бы все равно не смог на долго с ним остаться, — взгляд спокойный, без страха и упрёка. — Ты хороший человек, я бы хотел встретиться с тобой в другом месте.              Горячие капли очерчивают дорожки по щекам, он не может остановиться.              — Помоги брату и съезди наконец на море, я слышал там красивые закаты;              

***

             Игрок 067 проследовал за рабочим в сторону выхода.              — Лань Ванцзи! — он не оборачивается, а Вей Усянь ломается внутри, он знает, что так правильно, но…              — Спасибо, за то, что сыграл со мной! — он рад, действительно рад и улыбается до боли в щеках.              Палец дёрнул спуск затвора. Пуля пробивает висок, и налившееся свинцом тело падает на песок.              Руки дрожат, учащённо дыхание, пелена слез застилает обзор. На душе груз, который становится тяжелее с каждой секундой.              «Игрок 260 выбыл».              Лучше бы выбыл он.