Огненные перья, ледяные иглы

До винокурни её несли в чем-то вроде носилок, и на заверения, что она может идти сама, никто не обращал внимание. Эви трепыхалась, как выброшенная на берег рыбешка, чувствуя себя несчастной и пристыженной за то, что люди вокруг с ней так возятся, но вскоре бросила попытки, сраженная ужасной усталостью и Эолой, которая пообещала её стукнуть, если не уляжется. Делала она это в своей обычной манере «запомни мои слова, я тебе отомщу», но Эви почему-то подумала, что в этот раз она действительно сделает то, что сказала, потому что это будет для её же блага. Девушку укрыли одеялом, которое хоть и кололо израненную спину, но быстро её согрело. Плащ положили рядом, и Эви сжимала его пушистый ворот ослабшей рукой. Эмбер накормила её томатным супом, всовывая в Эви ложку за ложкой: пальцы совсем онемели и озябли, так что сгибать их было невероятно тяжело и больно. Потом её положили на носилки лицом вниз, и Эви, быстро заскучавшая от одинакового вида земли перед глазами, отключилась под невнятные бормотания. Кэйа шел рядом, это она чувствовала даже сквозь сон по холодку, щекотавшему бок. Его руку перевязали нормальными бинтами, ему ничего не угрожало. Эви почему-то подумала, что это для неё сейчас важнее. Проснулась она, когда носилки поставили на пол, а нос клюнул паркет. Эви зашипела, едва разлепила веки и попыталась приподняться на локтях. Суставы ломило от тепла. Где-то рядом трещал камин. Пахло вином, пылью и елью. — Господин Кэйа, вы ранены? — послышался взрослый женский голос. Эви он сразу понравился: в нем было так много заботы и беспокойства о Кэйе. Эта женщина его искренне любит. — О, пустяк, Аделинда, просто царапина, — голос Кэйи тоже наполнился теплом. — Вы получили сообщение, всё готово? — Да, комнаты приготовлены, — судя по звуку, Аделинда подошла почти вплотную. — Господин Дилюк распорядился. Что произошло? — Я потом всё расскажу. Сначала отнесем гостью. Эви всё же сочла, что будет невежливо лежать кулем с картошкой, тем более в чужом доме. Поэтому предприняла новую попытку встать. Или хотя бы поздороваться. Аделинда выглядела на удивление моложаво, но всё же Эви сразу поняла, что она намного старше и её, и Кэйи, и, возможно, даже в матери ему годилась. Светлые короткие волосы были заколоты чепцом, а из-под прямой челки смотрели умные зелёные глаза. Сейчас в них плескалась тревога и беспокойство, но она быстро взяла себя в руки, расправила юбку черного платья, отряхнула фартук и кивнула ей, присев в реверансе. — Добро пожаловать. Я Аделинда, главная горничная винокурни «Рассвет». Если вам что-нибудь понадобится, обратитесь ко мне. — Здравствуйте, — прохрипела Эви и закашлялась, пытаясь совладать с голосом. Аделинда взглянула на неё с сочувствием. — Лежи уж, — потрепал её по голове Кэйа, и Эви послушно легла обратно. Делайте, что хотите, несите куда хотите, а она с места не сдвинется. И вообще, её долг вежливости выполнен! — Господа, прошу за мной, — Аделинда кивнула рыцарям, и они подхватили носилки. Эви чувствовала, как её голова наливается свинцом. Ну всё, приехали, у неё поднимается температура. Да-да, знакомо ей не понаслышке это ощущение. Вот сейчас она окончательно согреется, и начнет трясти, если высокая. И глотать больно, будто когтями горло раздирает. Эви страдальчески вздохнула, прежде чем её подняли на второй этаж и внесли в комнату. Разглядывать убранство винокурни не стала, хотя и было любопытно, что из себя представляет дом Кэйи. Но, если подумать, скорее это дом Дилюка, Кэйа же в общежитии Ордо живет. Почему так? В комнате тоже был камин, но Эви трясло. Тело горело, будто его бросили на мангал, а теперь подрумянивают со всех сторон. Она едва привстала на локтях, чтобы снова плюхнуться на носилки, а потом почувствовала холодок на затылке — это Кэйа положил на него ладонь в митенке. Пальцы ласково провели по коже, раздвигая волосы, а потом опустились на лоб. Стало чуточку лучше. — Да ты горишь. Аделинда, принеси горячей воды, тряпок и чистую одежду. Сначала позаботьтесь о ней. — Не уходи, — просипела Эви, стоило ему убрать руку. Её опустили на пол, Кэйа вздохнул и сел на корточки рядом. — Всё будет хорошо, — сказал он, сочувственно улыбаясь. Эви выдавила из себя ответную улыбку, хотя перед глазами всё плыло. — Как рука? — её голос был похож на карканье вороны. Эви вздохнула и коснулась горла, будто сжавшиеся пальцы могли облегчить боль. — Не беспокойся обо мне. Горло болит? Я прикажу принести отвар из цветка-сахарка. Ты поправишься. Эви кивнула и предприняла ещё одну попытку сесть. Кэйа помог ей, подхватив за руки. Захотелось снова прижаться к его груди, чтобы противный мерзкий жар перестал растекаться по всему телу, но что-то удержало её на расстоянии. «Тебя отвергли, — напомнил ехидный внутренний голос. — Так что держи себя в руках, тебя даже болезнь не оправдает». Вместо этого Эви огляделась. Комната выглядела богато: красный ковер, узорчатый паркет, местами потертый, темные деревянные панели с золотой оплеткой. И окно — огромное, почти во всю стену в высоту. У камина стоял шкаф, напротив — широкая кровать, заправленная свежим бельем. Эви усмехнулась. Она ожидала увидеть здесь что-то вроде балдахина и прочих атрибутов роскоши, но нет, кровать была самая обычная, хоть и добротно сделанная. У окна был письменный стол и стул, посреди комнаты — туалетный столик, на котором стояло блюдо с фруктами. — Это одна из гостевых комнат, — пояснил Кэйа. — Пока не поправишься, будешь жить здесь. — А моя мансарда, — еле выдавила Эви и тут же зашлась кашлем. Кэйа усмехнулся, положил руку ей на плечо, слегка надавливая, чтобы она упала к нему на грудь. Эви закрыла глаза, чувствуя, как холод Кэйи окутывает её легкой дымкой и прогоняет боль в висках. — Не думай сейчас ни о чем. Только поправляйся. Эви слабо кивнула и прислонилась лбом к его плечу, не в силах противостоять искушению. К тому же он сам её подтолкнул, вот пусть и не жалуется… Кэйа гладил её по голове, пока Эви не заклевала носом. Она потеряла счет времени, поэтому не могла сказать, как быстро Аделинда исполнила приказ, но стоило ей моргнуть (или проспать несколько часов?) как вот её уже обтирают мокрой тряпкой, стирая грязь и кровь, переодевают в чистое и укладывают в постель. Мокрые волосы прилипли ко лбу, и Эви провалилась в тягучий зыбкий сон. Она слышала обрывки фраз, чьи-то голоса, но не могла проснуться. Почти получилось, когда она услышала голос Кэйи, но жар отнял у неё силы. — Почему ты послал её одну?! Время текло урывками. Она редко просыпалась, в основном только для того, чтобы проглотить лекарства, которыми её тут же начали пичкать, и добраться до уборной. К великому её счастью, здесь был водопровод и канализация, никаких ночных горшков. Жар мучил её, и Эви проваливалась в забытье, стоило ей лечь на кровать. От боли в суставах хотелось выть, и порой она ловила себя на том, что скребет простыни, сдирает их с постели. Сознание возвращалось проблесками, и то только потому, что она чувствовала знакомый холод. И тянулась к нему, собирая остатки сил. Прикосновение ко лбу, к щеке приносило ей настоящее блаженство: жар отступал, словно загнанный в клетку зверь, и сворачивался внутри, пока холод не уходил. Горло раздирало от боли, Эви проспалась от того, что сглатывала слюну, и засыпала обратно, часто в слезах. Так прошло несколько дней. Бесконечный ватный кошмар, в котором она варилась, пока ей, наконец, не стало лучше. Иммунитет, наконец-то, решил, что пора браться за работу. Было раннее утро. Рассвет только забрезжил за окнами, робко расплескивая свет на позеленевшее небо. Эви открыла глаза, чувствуя, как у неё болит каждая клеточка тела. Эви лежала на боку, капли пота стекали по виску противным ручейком. Ночная рубашка, в которую её одели, была ей велика, а ещё её разрезали на спине и повязали так, чтобы ткань не касалась кожи, обклеенной пластырями с заживляющим зельем. Очень хотелось перевернуться, но у Эви совсем не было сил. Она попыталась прочистить горло, но закашлялась. Её голос был похож на карканье волколака из «Ведьмака», и Эви расстроено вздохнула. «Больно пиздец, — подумала она, ощупывая горло. — Ещё и не позвать никого». На прикроватном столике стоял графин с водой и микстура в изящной бутылочке. Эви потянулась к ней, открыла крышку и принюхалась. Пахнет сладко. Наверное, это тот самый отвар из цветка-сахарка. Лекарство обволакивало горло, и через пару минут боль улеглась. Жидкий жар растекался по телу, будто волна, омывая пальцы и плечи. Он клубился где-то на уровне сердца, само его биение разгоняло ядовитое тепло по телу, и Эви захотелось открыть окно. Или сбросить лишнюю одежду вместе с кожей. Она перевернула подушку холодной стороной и легла обратно. Сон лечит. Ей нужно больше спать. Её разбудили, кажется, через пару часов, когда солнце уже вовсю светило в окно, а в комнату влетел соблазнительный запах еды. — Юная госпожа, просыпайтесь, — Аделинда осторожно тронула её за руку, отчего Эви вздрогнула. — Вам нужно позавтракать и выпить лекарство. Эви послушно приподнялась, пытаясь прогнать головокружение. Две молодые горничные окружили её, помогая сесть, и водрузили на кровати поднос с ножками, на котором благоухала каша с вишней и теплый чай. Есть Эви совсем не хотелось. — Госпожа, вы должны поесть. Если не будете хорошо питаться, то совсем ослабнете и не сможете выздороветь. — У меня миндалины огромные, да? — Эви дождалась кивка. — Ну вот угораздило же… — Вы пробыли на холоде долгое время, неудивительно, что простудились, — пожала плечами Аделинда. — Простуда для вас не самая большая проблема. Пока вы спали, приходил лекарь. Вашу ступню пришлось загипсовать, а спину какое-то время придется мазать заживляющей мазью. Она говорила сдержанно, но Эви всё равно уловила сочувственные нотки. Хоть не стала охать и ахать над ней, и на том спасибо. Эви отодвинула столик, стянула одеяло. Ступня действительно в гипсе, не пошевелить. Ещё и ногу подвязать должны были, в больнице, по крайней мере, так делали… — Да уж, — тут же погрустнела Эви. — Не повезло, не повезло… — Не волнуйтесь, господин Дилюк распорядился, чтобы вам предоставляли лучшее лечение. Вашу спину тоже обработали, вам невероятно повезло. — А? — О, предоставь это мне, Аделинда, — Эви мотнула головой в сторону двери. В проеме стоял Кэйа, и у Эви от удивления чуть не отвалилась челюсть. Она никогда не видела его настолько домашним: просторная белая рубашка (даже без выреза!), заправленная в темные штаны с высокой посадкой, домашние мягкие туфли. Без украшений он, конечно, не обошелся, Эви заметила две гартеры на левом бедре рядом с Глазом Бога, но по сравнению с тем, как Кэйа выглядел обычно… Довольно скромно, надо сказать. Аделинда улыбнулась ему и кивнула, поправила подушки, чтобы Эви могла полулежать с удобством, и, взглядом велев горничным выйти, проследовала к двери. — Если я понадоблюсь, только позовите, — сказала она, прежде чем выйти. Кэйа с улыбкой кивнул и перевел взгляд на Эви. Он сразу стал серьезнее, улыбка смягчилась и стала более сочувственной. — Как ты? — спросил он, взглядом спрашивая разрешения сесть рядом. Эви с готовностью подвинулась, пожала плечами. — Бывало и лучше. О чем говорила Аделинда, что с моей спиной? — Ох, ну, — Кэйа сел рядом, и Эви почувствовала приятную прохладу, к которой хотелось прикоснуться. — Тут что-то из ряда вон выходящее. Мне рассказали о твоих… способностях по поглощению элементов. Теперь понятно, почему ты постоянно дрожишь рядом со мной, — он виновато улыбнулся, — но не суть. Альбедо предположил, что ты впитала Электро перед тем, как тебя покусали цицины, и таким образом приобрела сопротивление к нему. Так что ты отделалась лишь волдырями и укусами. Все зубы вытащили, так что сейчас ты чидори кидаться не сможешь. — Ты выучил название этой техники? — хрипло хихикнула Эви, не сдержавшись. Кэйа усмехнулся и кивнул. — Да. Забавное слово. Оно как-то переводится? — Ага. Тысяча птиц. В оригинале при сборе высокая концентрация Электро напоминала стрекот тысячи птиц. Вот и дали такое название, — Эви взглянула на свою руку, которой разбила ледяную глыбу. — Иногда от него может шелушиться или тлеть кожа, но это не смертельно. Ты забрал ту штуку? Кэйа приподнял бровь, а потом, поняв, о чем она, кивнул. — Да. Она хранится в надежном месте и больше никому не навредит. Если честно, я удивлен, что ты не испытала никаких побочных эффектов. Эви пожала плечами и вдруг закашлялась. Кэйа встревожено вскинул руку, но она тут же замотала головой. — Горло болит, — просипела Эви, откашлявшись. — Глотать больно и голос не слушается. — Да я слышу, — хмыкнул он, взглянул на поднос. — Ты поэтому ничего не ешь? Давай, позавтракай, тебе нужны силы, чтобы выздороветь. Чай уже остыл! — Он и горячим не был, — вздохнула Эви, с сожалением глядя на еду. — Как представлю, что глотаю кашу, аж плакать хочется. — Отставить плакать. — Кэйа напустил в голос строгости, взял в руки тарелку. — Иначе ты вынудишь меня кормить тебя с ложки. — Нет-нет-нет! — всплеснула руками Эви, отбирая у него тарелку. — Я не настолько беспомощна! Кэйа рассмеялся, и Эви от его смеха стало спокойно. И каша на вкус оказалась очень даже ничего. Только миндалины драло, ну, что ж, привет, тонзиллит, давно не виделись, сука ты паршивая. Остается уповать на тейватскую медицину. — Я почему-то думала, что меня сразу вылечат, — задумчиво проговорила Эви. — Как Барбара тогда с моей лодыжкой поколдовала. Не получилось? — Силы целителей не безграничны, — грустно усмехнулся Кэйа. — Некоторые раны нельзя залечить, как и свести шрамы от них. В твоем случае удалось устранить угрозу жизни, минимизировать последствия. Дальше дело за терапией и уходом. Какое-то время ты пробудешь на винокурне. — И сколько? — Полагаю, всю зиму. Эви расстроено вздохнула. Вот уж «не повезло, не повезло». На три с лишним месяца выпасть из жизни и сидеть в четырех стенах в чужом доме. Неловко как-то. — Ну, не переживай ты так, — Кэйа приподнял её пальцем за подбородок, отчего у Эви пробежали мурашки по плечам. — Тебе здесь никто не будет досаждать. Дилюк не так часто бывает дома, Аделинда — профессиональная горничная, она знает, когда нужно быть рядом, а когда следует испариться. — А ты? — Эви взглянула в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает, и вкладывая в вопрос чуть больше, чем любопытство. Кэйа убрал руку, посмотрел на свои ладони. — Побуду здесь какое-то время. Меня-то уже подлатали, но порезы оказались… Чуть серьезнее, чем я думал. — Они всё-таки ядом их намазали, — Эви стукнула кулаком по бедру. — Вот уроды! Кэйа усмехнулся. — Не переживай, жить буду, ещё надоесть успею. Ты главное поправляйся. И лекарства пей. Эви потянулась вперед и благодарно положила руку на его ладонь. Кэйа взглянул на неё с легким недоумением, но почти сразу улыбнулся, легонько сжал её пальцы. Сердце сбилось с ритма. Не уклонился. — Ты не надоедаешь, — тихо проговорила Эви. Кэйа вскинул бровь, но промолчал. Хотя Эви почувствовала, что он немного расслабился. Будто понял, что его не будут винить или ругать. Рядом с Кэйей жар отступал, и Эви хотелось обнять его, прижаться всем телом, как в пещере, чтобы мучительное тепло исчезло совсем. Даже дышать становилось легче, будто в морозный день на улице под ярким зимним солнцем. Интересно, а зимы в Тейвате снежные? Сейчас бы покататься на коньках да санках, слепить снеговиков со смешными носами… Кэйа осторожно погладил её по голове и встал. Приятный холодок пропал вместе с ним, и Эви снова ощутила, как сердце гоняет жидкий огонь по телу. Так и подмывало попросить его остаться, обнять её, но Эви себе не позволила. Кэйа её отверг. Между ними ничего не может быть. И не надо лелеять глупых надежд. Но он же пришел к ней. Из-за чувства вины? Или он тоже привязался к ней, и теперь не может найти способ помягче отказать? Эви прикусила губу. Кэйа ободряюще положил руку на её плечо — жар отпрянул от его пальцев, обнажая нежную кожу и почти заживший рубец ожога. От него змеились темные прожилки, но они посветлеют и исчезнут, это Эви знала. Не в первый раз. — Отдыхай, — посоветовал Кэйа. — Тебе нужно больше пить. Морс, сок, чай? Я попрошу Аделинду принести. — Давай чай, — постаралась улыбнуться Эви. — Спасибо. А, — она вдруг вспомнила их разговор с Ноэлль, — а какой сегодня день? — Двадцать шестое ноября, — чуть помедлив, ответил Кэйа. — А что? — Да так, — замахала руками Эви. — Просто пытаюсь прикинуть, сколько я тут уже лежу. — Почти полторы недели. У тебя была очень высокая температура. Хорошо, что ты пришла в себя. «Блин блинский, — выругалась про себя Эви, — это получается до его дня рождения осталось четыре дня, а я теперь даже подарок ни купить, ни сделать не смогу. Ну что за подстава такая, а?!» — Я ещё зайду, — Кэйа обогнул кровать, направляясь к двери, и Эви оставалось лишь проводить его грустным взглядом. — Не скучай, снежинка. Он развернулся к ней почти у самых дверей и подмигнул (или моргнул? Кажется, этот вопрос будет мучить Эви до конца жизни), отчего почувствовала, как у неё горят щеки. И дело было даже не в температуре. Он что, флиртует с ней? С чего бы это? Эви решительно ничего не понимала. Наверное, ей показалось. Девушка улеглась на подушки, взяла в руки кружку с совсем уж остывшим чаем. Спина отдавала болью, но несильной. Горло доставляло Эви больше дискомфорта. Она вдруг задумалась, как выглядит. Только проснулась же. Не умывалась ещё, не причесывалась. Ну ебаный ты рот, а! Оглядевшись в поисках хоть каких-то предметов для умывания вроде кувшина с водой или расчески, Эви наткнулась только на мокрые компрессы в холодной воде. Мда. Значит, надо звать Аделинду, а как её звать, никто не объяснил… Эви попыталась хотя бы пригладить волосы пятерней, но получилось плохо. Стоило ей подумать о том, что голова наверняка грязная, как кожа тут же начала зудеть. И хрен вымоешься, пока температура не спадет, как же мерзко болеть! Эви ненавидела простуды и всё, что препятствовало мытью. Даже в самые паршивые времена она не пренебрегала ванной или душем. Тем более что там удобнее смывать кровь. Мысли о прошлом неприятно кольнули грудь. Эви передернула плечами, пытаясь придумать, чем себя занять. Тут тебе не век технологий, Наруто в третий раз не пересмотришь, видео от Куплинова не посмотришь. И даже в любимых пятых героев не поиграешь. Внезапно захотелось разрыдаться. Что значит, не посмотришь, не поиграешь?! Как это?! Раньше она занималась тем, что пыталась выжить в новом мире, а теперь оказывается, что всё, что доставляло ей удовольствие, исчезло? Разве что книги остались, но ведь и к любимым произведениям родного мира доступа нет! А ведь так иногда хочется перечитать любимые франшизы, окунуться в истории, которые не раз выручали её, когда мать… Эви расстроено вздохнула и поставила кружку, к которой так и не притронулась. Пригорюнилась, откинувшись на подушки. Ну и что это такое? Только организм дал слабину, так сразу разнылась? Прекращай давай, Эви. Так дело не пойдет. «Всё равно мне заняться нечем, — Эви с грустью посмотрела на ногу. — Я даже выйти из комнаты смогу, только прыгая на одной ноге». Настроение катилось в бездну на очень большой скорости. Пока Эви меланхолично предавалась печальным мыслям, в комнату успели принести ещё дымящийся заварник, расческу и таз с водой и мылом. Горничные, представившиеся как Хили и Моко, расчесали её (под возмущенные заявления о том, что Эви и сама может), заплели две толстые косы, которые спускались по плечам к груди, помогли умыться. Эви не понимала, что ей чувствовать, кроме бесконечного потока неловкости и смущения, потому что ей ещё и сменную рубашку принесли. И позволили одеться самой, только когда Эви использовала всё своё обаяние и красноречие. Кровать перестелили, и жить стало чуточку лучше, что не отменяло того, что Эви было просто чертовски скучно. А когда ей становилось скучно, она начинала дуреть. Схема проверенная годами, и Эви отбивалась от плохих мыслей только крохотной надеждой на то, что Кэйа заглянет, как и обещал. За день он так и не зашел. Зато зашла Аделинда, которая наметанным взглядом увидела её мучения, и принесла бумагу и карандаши. Эви сначала не поняла, зачем, а потом подумала, раз делать всё равно нечего, так хоть порисует или тексты любимых песен напишет. «Табы уже не вспомню, конечно, — с грустью подумала она, выписывая песню, которая запала ей в сердце тысячи дней назад. — Но хоть так…» Оставалось уповать на память, хранящую в себе каждую ноту. Ну как вот природа создает таких певцов? Дяденьке уже под пятьдесят, а голос молодой, как у двадцатилетнего паренька! А Эви его больше не услышит. Надолго её не хватило. Эви отложила исписанные листы и улеглась, засыпая. Пару раз её будили, чтобы она приняла лекарства и прополоскала горло, но она старалась побольше спать, чтобы скопить сил. Нужно было в срочном порядке думать, как так изъебнуться и сделать подарок Кэйе. Что вообще ему дарить? На ум не шло совершенно ничего путного и выполнимого. Да и вряд ли она сама сможет что-то сделать в такие сжатые сроки, ещё и больная. Оставалось только последнее предположение — приготовить ему торт, но сомнения Эви вступили в легендарную битву с её упрямством. Подарок должен быть, точка. И если понадобится, она будет скакать на кухне на одной ноге, задыхаясь, но красный бархат приготовит, или падет в битве с Тейватской кулинарией. Оставалось только каким-то образом выйти из комнаты, раздобыть ингредиенты и вспомнить рецепт. Но сперва нужно подбить на это Аделинду, или хотя бы девчонок-горничных, потому что без них она как без рук. Следующие два дня она занималась тем, что вспоминала все необходимые ингредиенты, составляла рецепт, думая, как лучше украсить, торт. Сразу же пришла в голову мысль не делать коржи красными, а синими, но тут уже вставал вопрос из чего брать синий краситель. Это ж надо черники набрать, а где её возьмешь поздней осенью? Может, у Аделинды спросить? Когда через два дня главная горничная зашла, чтобы принести ей ужин, Эви лихорадочно подбирала слова. Температура почти спала, горло больше не тревожило, и она то и дело порывалась встать. — Аделинда, — обратилась она к ней, когда женщина поставила поднос на кровать, — можно у вас кое-что попросить? — Конечно, юная госпожа, — улыбнулась Аделинда, слегка кивая. — Для этого я и здесь. «Мозг, работай, пожалуйста, прекрати отключаться в нужные моменты». — Я, э… Господин Кэйа будет здесь в свой день рождения? Пожалуй, не лишено смысла уточнить. А то глупо получится, если Эви действительно что-то приготовит, а он смоется в таверну. Хотя, что мешает ему глушить вино на винокурне? — Вам не обязательно называть его господином, — Аделинда сцепила руки перед собой, склонив голову, но Эви заметила, что она с сожалением улыбается. — Даже мне не обязательно, ведь он здесь больше не живет, но это уже привычка. Я не знаю его планов, господин Кэйа давно перестал праздновать свой день рождения, но, думаю, он не откажется остаться на ужин. Впрочем, пока что он остается на винокурне, начальство дало ему больничный. «Охренеть, то есть с рукой всё настолько плохо? — испуганно подумала Эви. — А передо мной опять бахвалился, ну что такое-то…» — Вы хотите сделать ему подарок? — В точку, — вздохнула Эви. — Неужели так очевидно? — Ну, — Аделинда усмехнулась, — господин Кэйа вырос на моих глазах, и, хоть его характер изменился, внутри он остался прежним. И судя по тому, как он себя ведет, вы ему дороги. Я посмела предположить, что это взаимно. Эви впилась ногтями в ладонь, чувствуя, как у неё пунцовеют кончики ушей. Аделинда рассмеялась, протянула ей холодный компресс. — Прошу меня простить, я не должна была вас смущать. Вероятно, я ошиблась. — Я хочу приготовить торт. По крайней мере, это единственное, что пришло мне в голову. Главная горничная посмотрела на неё с любопытством. — Юная госпожа, вы можете обратиться за помощью ко мне или Хили и Моко. Вы ещё слишком слабы. — Мне уже намного лучше, — упрямо замотала головой Эви. — Я напишу рецепт, а вы, пожалуйста, раздобудьте нужные ингредиенты, или, — она приложила палец к губам, задумавшись, — или подскажите, что я могу приготовить? Я плохо знакома с кулинарией, к сожалению. Ну, пожалуйста, Аделинда, я очень вас прошу! Если бы не эта дурацкая простуда, я бы успела придумать подарок, а теперь вся надежда только на торт! Аделинда смотрела на неё с искоркой веселья и читаемой по лицу фразой «ты ебанутая?», но кивнула, вздохнув. — Я бы предложила вам испечь лунный пирог. Это традиционное мондштадтское блюдо, которое подают на праздниках. Господин Кэйа не очень любит сладкое, да и вам будет проще готовить мясной пирог в слоеном тесте чем торт. — О, вот как, — Эви растеряно захлопала глазами. А она уже настроилась орать на не взбивающиеся яичные белки. — Да, так будет даже лучше! — Я только предупрежу вас, что вам нужно беречь ногу. Принесу вам костыль. Когда Аделинда ушла, Эви думала лишь о том, что она дура. Нет, ну вот куда она прется? И как она собирается готовить? Скакать по кухне на одной ноге, маринуя мясо? Мда, трэш, Эви, любишь ты себе жизнь усложнять… Через несколько часов, когда Эви уже вся извелась, Аделинда вернулась с обещанным костылем и заявлением, что всё готово. Она помогла ей подняться, одеться в домашнее платье — тоже чужое, хотя Эви предпочла не жаловаться, по крайней мере, в груди не жмет, уже хорошо. Неумело пользуясь костылем, она спустилась вниз под ободряющие комментарии Аделинды, которая тепло улыбалась ей. Тут-то Эви и поняла, что переоценила свои силы: лестница измотала её, по виску ползла противная капля, и Эви практически повисла на костыле. А ей ещё готовить! «Ну ты и тупица, Эви, а, — ворчала она про себя, улыбаясь Аделинде, чтобы скрыть свою беспомощность. — Блять, не сидится тебе на жопе ровно, ничему жизнь не учит». Аделинда же выглядела так, как будто была живой иллюстрацией мема «мне так этот кринж нравится, я не хочу, чтобы он заканчивался». К её достоинству, она почти сразу перестала хихикать над ней, и помогла сесть на диван. — Я потрясена вашей решимостью, юная госпожа, но вы же понимаете, что ваше состояние не позволит вам готовить в одиночку? — Не можем ходить, будем бегать, — авторитетно заявила Эви, проклиная себя за притворство. — Раз уж взялась, то должна сделать. — Как скажете, — вздохнула Аделинда. — Только молю вас, не переусердствуйте, иначе вам снова станет хуже. На кухне Эви потребовалось какое-то время, чтобы преодолеть культурный шок и внутренний крик, но, в конце концов, она разобралась, где найти ножи, где сковородки, миски и прочие атрибуты. Проблемы начались на куске мяса, которое нужно было нарезать и замариновать. Нож оказался тупой. «Прям как я, — зло подумала Эви, пытаясь пилить мясную вырезку. — Ну почему я решила, что это хорошая идея?!» И ведь даже не спросишь у Аделинды, почему она ей разрешила, ведь отговаривали как могли… Черт бы побрал её упрямство! Нога уже дала о себе знать бесконечным нытьем, спина тоже моросила, а костыль больно натирал кожу. Ладно, не поддается мясо, значит, поддастся лук! Эви залила в миску кефир, заботливо вытащенный Аделиндой на свет божий, почистила овощи и нарезала лук полукольцами, разрыдавшись до соплей. Глаза жгло немилосердно, но Эви упрямо шла вперед, как ледокол. Где-то в этот момент на кухню заглянул Дилюк. Судя по всему, меньше всего он ожидал увидеть здесь заплаканную Эви, почти что павшую в битве с куском мяса и тупым ножом и доведенную до крайней степени отчаяния. — Ты что тут делаешь? — спросил он, глядя на поле брани. Эви шмыгнула носом, держа в руке нож, которым она так и не отпилила ни куска. Дилюк приподнял бровь, хотя Эви казалось, что он изо всех сил сдерживает гнев или другую сильную эмоцию. Какое-то время она стояла, хлопая глазами, словно пойманный воришка, но потом смирилась с судьбой. Нет, ну как же она любит ставить себя в неловкое положение перед людьми, ну это прям её любимое занятие, особый талант! — Лунный пирог готовлю, — тихо ответила Эви, вздыхая и шмыгая носом. Дилюк ещё раз осмотрел учиненные ею разрушения — зверски покореженное мясо и вытекшую из него кровь, залившую всю столешницу и пол, разбрызганный кефир и луковую шелуху. — Ты должна лежать в постели и отдыхать. Кто тебя сюда пустил? — Я убедила Аделинду, что справлюсь, — Эви сжала зубы, готовясь выслушать часовую лекцию о том, что она непроходимо упряма и глупа. — Я не знала, что дарить Кэйе, и решила приготовить торт, а Аделинда посоветовала лунный пирог, но у меня ничего не получается! — Ты встала с постели, больная, в гипсе, чтобы приготовить Кэйе пирог? — Угу. Дилюк хотел было что-то сказать, и Эви даже подозревала что-то на подобии «сказочный долбоеб», но промолчал, решив, что с неё и так достаточно, родилась ведь тупой. Вместо этого он снял плащ, под которым оказались черная рубашка с короткими рукавами и белый жилет, кинул его на стул, стянул перчатки, отстегнул Глаз Бога и подошел ближе к Эви, осматривая стол и лежащие на нем ингредиенты. — Давай помогу. — Ты умеешь готовить? До Эви только потом дошло, что Кэйа говорил ей о том, что Дилюк умеет готовить некую «Расти гору», но Дилюк уже едва заметно улыбался. — Конечно. Это тебя удивляет? — Немножко, — робко положила нож на стол Эви. — Ты же вроде, ну, аристократ, как я поняла. Ну и слуги для готовки имеются же… — Пф, — усмехнулся Дилюк, беря нож. — Это почти что ничего не значит. Ты вот, почему-то, имея в распоряжении ту же прислугу, рвешься готовить сама. — Это другое, — запротестовала Эви, но примолкла. Попросила бы Аделинду приготовить, в самом деле. «Но тогда это не считалось бы за подарок! — тут же возразила она сама себе. — Потому что это был бы пирог, приготовленный руками Аделинды, а не моими». Эви оставалось лишь наблюдать за тем, как ловко он нарезает мясо. Неужели это не нож был тупой, а Эви так ослабла? Что ж, не поддается мясо, значит, поддастся тесто. Им Эви и решила заняться. — Что ж, раз ты пытаешься хозяйничать на моей кухне, значит, самочувствие у тебя хорошее, — между делом продолжил Дилюк. Эви покраснела, чувствуя себя пристыженной. Откуда вообще в ней столько смелости и бойкости? Да и наглости, если уж на то пошло. — Уже намного лучше, спасибо, — проговорила она, взбивая яйцо с водой и солью. — Я очень благодарна тебе за… — Тебе не за что меня благодарить. Ты попала в переплет из-за меня. Это меньшее, что я могу для тебя сделать. — Да ладно тебе, — пожала плечам Эви. — Ты не знал. А я не сказала, потому что подумала, что в случае чего, смогу себя защитить. Переоценила свои силы, получается. Как и сейчас, — она вздохнула, грустно глядя на яичную пену. — Извини… — Вот что-что, а извиняться ты точно не должна, — отрезал Дилюк, закладывая мясо в миску, где уже плавал кефир с нарезанным Эви луком. — Я должен был догадаться. Или хотя бы обеспечить тебе охрану. — Да разве я какая-то важная шишка, чтобы мне охрану обеспечивать, — фыркнула Эви. — Не принцесса уж и не богачка. — А это уже как посмотреть, — усмехнулся Дилюк, и у Эви челюсть упала. Дилюк. Улыбается. Это что, мир должен был схлопнуться?! — Путешественница, оказывается, знакома с предвестником, который тебя похитил. Она устроила ему такую взбучку, что… в общем, он пообещал искупить свою вину, и оставил тебе кучу моры. Путешественница пообещала отдать её тебе, как только ты поправишься. «Вот это нихуя себе». — Мог бы просто купить мне новое платье, — вздохнула Эви, скорбя о почившем наряде. — На твоем месте я бы не скромничал. А платье тебе и так будет, не переживай. Кэйа этим уже занимается. — О боже, — вздрогнула Эви. — Я не доверяю его вкусу, если честно. Дилюк слегка усмехнулся. — Ты знаешь, я с тобой полностью солидарен. Видела вазу в коридоре? Его подарок. — Надо будет заценить, — хмыкнула Эви. — А то я пока спускалась, только под ноги смотрела, как бы не упасть. Он просто уже приносил мне платье, и оно, конечно, красивое, но очень уж… Открытое, что ли. Дилюк вдруг замер и мелко задрожал. А потом, к полнейшему шоку Эви, рассмеялся. Она аж венчик выронила, разбрызгав все на стол. — Так вот он что там шил! — воскликнул он, отсмеявшись. — Я-то думал, на кой он за машинку сел, а он… — ШИЛ?! — изумленно воскликнула Эви. — Кэйа умеет шить?! — Находит на него иногда. Он себе одежду сам шьет, потому что никто больше за такое количество деталей не берется. Или дерут втридорога. «А я этот костюм под кровать ногами пинала, — подумала Эви, стыдливо пряча лицо в ладонь. — Блять…» Непередаваемые ощущения стыда и неловкости. Дома Дилюк оказался куда разговорчивее, чем в таверне. Он с удовольствием рассказал Эви о том, что путешественница из Тартальи всю душу вытрясла, и фатуи получат по полной программе за то, что так нагло покусились на её, Эви, жизнь. И что очень высока вероятность того, что Тарталья придет извиняться, дабы смягчить политические отношения между организацией и Ордо Фавониус, под защитой которого находилась Эви всё это время. Он также передал, что Ноэлль в штабе по рассказам Джинн совсем пала духом, и теперь тренируется в десять раз усерднее, на что Эви оставалось только огорченно вздохнуть. В плане упрямства и упорства они с Ноэлль были одинаковые. Только Эви сдавалась, когда выбивалась из сил, а Ноэлль как будто открывала второе дыхание на силе упорства и воле. Прямо таки женская версия Рока Ли. — Мясо будет мариноваться всю ночь, так что можешь идти отдыхать, — Дилюк отряхнул руки от муки. Эви составляла грязную посуду в мойку. — Аделинда испечет его, и подаст на стол. — Ну вот, — расстроено вздохнула Эви, вытирая руки. — Вроде подарок я должна была делать, а по итогу напрягаю других людей… — Поверь, Кэйе хватит знания о том, что ты приложила к нему руку, — хмыкнул Дилюк. — Ты вообще не обязана была ему что-то дарить. Тем более в твоем состоянии. Да и не стал бы он с тебя что-то требовать. Эви кивнула. Рядом с Дилюком было спокойно и умиротворенно. Он общался с ней дружелюбно, без внезапных шуток и экивоков, прямо говорил то, что думал. И, несмотря на внешнюю замкнутость, был очень чутким. Эви очень тронуло то, что он предварительно снял Глаз Бога, прежде чем подошел к ней, потому что жар, растекающийся по телу липким огнем, в теплой кухне накинулся на неё с новой силой. Усталость брала своё, и Эви молилась всем богам, чтобы у неё получилось самостоятельно дойти до комнаты. Она смогла, к вящему удивлению Дилюка, тактично уточнившего, справится ли она сама. Эви серьезно заявила, что не справиться она не имеет права, и похромала в сторону лестницы. Иногда она просто ненавидела свою гордыню и вечное «я сама!», привитое тяжелой жизнью в материнском доме, но иначе просто не могла. Не хватало ещё, чтобы её на руках таскали! И так всем проблем создает… На кровать Эви рухнула без сил, даже не разделась. Только аккуратно уложила ногу, и тут же отрубилась. Проспала она, по ощущениям, до вечера следующего дня, и проснулась окончательно только от того, что ощутила знакомый холодок, игриво скачущий у неё в волосах. — Разбудил? — сочувственно спросил Кэйа, глядя на то, как она пытается протереть глаза. — Извини. — Ничего, — Эви помотала головой, приходя в себя. — Сколько я спала? — Долго, — невесело усмехнулся Кэйа. — Уже почти вечер. Тебе надо выпить лекарства и поменять повязки на спине. — Хорошо, — не стала спорить Эви. Жар в присутствии Кэйи отступал, и ей безумно хотелось прикоснуться к нему. Кэйа сидел рядом на кровати, в той же домашней одежде, и улыбался ей с ноткой какой-то грусти. — Если тебе что-то нужно, то говори, — сказал он, убирая руку. Эви вздохнула. — Не грусти, — попросила она, улыбаясь. Кэйа удивленно хмыкнул, подпер кулаком щеку. — Это действительно то, что тебе нужно? — Да. Или у тебя синдром именинника? — Кого? — удивленно переспросил Кэйа. — Ну, состояние перед днем рождения, когда погружаешься в тоску и апатию. — Откуда ты знаешь, что у меня скоро день рождения? — медленно проговорил Кэйа. Эви хихикнула, улыбнувшись. — Ноэлль рассказала. — Ах, ну да. Как я сразу не догадался, — он завел руки за голову, выпрямил спину. — Нет, не в этом дело. Меня беспокоит твоё состояние. Стоп, — он вдруг посмотрел на неё с подозрительным блеском в глазу, — ты поэтому на кухню ходила? Хили и Моко вчера полдня обсуждали, что кто-то забрызгал кровью всю кухню… — И вовсе не всю! — возмутилась Эви. — А больше я тебе ничего не скажу, потому что тогда не будет сюрприза! — Эви… — Да что?! — Не стоило оно того, — как-то смущенно ответил Кэйа, чем вновь привел Эви в замешательство. Нет, что с братьями не так, почему один смеется, хотя обычно ходит с вечным покерфейсом, а второй смущается, когда обычно смущает её?! — Нет, стоило, — упрямо возразила Эви, но тут же прикусила губу. — Я правда не успела ничего придумать… Сначала это похищение, потом простуда… Кэйа грустно улыбнулся. — Спросила бы. — Ага, и что бы ты ответил? — скептически хмыкнула Эви. — «Мне ничего не нужно, спасибо». Так не интересно. — А вот и не угадала, — он вдруг взял её ладонь в свою и несильно сжал пальцы, окатив Эви ласковой прохладой. — Я бы попросил тебя… — Ну, договаривай, раз уж начал, — нетерпеливо подобралась Эви. Что он может попросить у неё? Не было даже мыслей. — Я бы попросил тебя больше не попадать в неприятности, — хитро улыбнулся Кэйа. — Или хотя бы звать меня с собой. — Да ну тебя, — беззлобно отозвалась Эви, откидываясь на подушки. Но она всё же не смогла сдержать улыбку. — Мне и правда ничего не нужно. Всё материальное, что я могу пожелать, у меня есть. — А не материальное? — поинтересовалась Эви. — А о нем нет и смысла мечтать, — он снова дежурно улыбнулся, и Эви расстроенно опустила голову. Что ж, не хочет ей говорить, ладно, его право. Кто она такая, чтобы настаивать. — Понятно, — лаконично ответила Эви, ободряюще сжав его пальцы. — Как твоя рука? Аделинда сказала, что тебе дали больничный, всё так серьезно? — Ох уж эта Аделинда, — хихикнул Кэйа, смущенно потирая затылок. — Нет, правда, всё хорошо. Я, скажем так, просто не хочу возвращаться к рыцарским обязанностям, какое-то время. Давненько не брал отпуск, а тут такой удобный случай подвернулся… — Хочешь сказать, что ты симулируешь, лишь бы от работы отлынивать? — приподняла бровь Эви. — И не стыдно тебе? — Ни капельки, — легко пожал плечами Кэйа, убирая руку. Её тут же окатило жаром. — Я заслужил отдых, в конце-концов, тем более в приятной компании. «Он остался здесь ради… ради меня?» — Ну, если тебе это боком не выйдет, то ладно, — вздохнула Эви. Кэйа смотрел на неё, и от его взгляда ей становилось неловко, хотя в нем не было ничего такого. Молчание затянулось. Кэйа оглядел прикроватную тумбочку, увидел исписанные листы и заинтересованно приподнял бровь. — Можно? — он кивнул на листы, и Эви согласно мотнула головой. Кэйа осторожно взял бумагу в руки, всматриваясь в не очень аккуратные буквы. — А говорила, что не умеешь писать стихи. — Не умею, — подтвердила Эви. — Это — тексты песен, которые я любила. Из тех, что помню наизусть. Жаль, — она грустно вздохнула, — что я их больше никогда не услышу. — Очень жаль, — кивнул Кэйа. — Мне нравится. Я бы с удовольствием послушал. — Он перевернул лист. — Ты ещё и рисуешь? — Ну, так, скетчу немного, — смущенно почесала затылок Эви. — Вспоминала тут любимые серии «Наруто», вот, нарисовала, что помнила… Пришлось объяснять Кэйе серию, в которой команда номер семь пыталась узнать, что же спрятано под маской Какаши-сенсея. Эви едва сдерживала смех, рисуя смешную рожицу Наруто, подбивающего Сакуру и Саске разыгрывать Какаши, чтобы снять с него маску. Кэйа не смог сдержать смеха даже от её рассказа. Жаль, что она не сможет показать ему ни серии. — А это кто? — он указал пальцем на изображение молодого парня в огромных очках и с татуировками на плечах. Эви взглянула на скетч, и глаза её увлажнились. — Камина, — ответила она, грустно улыбаясь. — Это уже из другого произведения. Весьма колоритный персонаж. У него тоже волосы синие, только у меня цветных карандашей нет. — Я принесу, — кивнул ей Кэйа. — Нарисуешь потом Неро? — Ого, ты запомнил, — удивилась Эви. — Ладно. Я, правда, уже плохо помню, как он выглядит, но постараюсь. — Ну, интересно же, кто такой умелый, что одной рукой сражается. Эви хихикнула. Да уж, набегалась она за Неро в свое время… — Тебе не холодно? — вдруг спросил Кэйа. Эви вопросительно склонила голову на бок. — Ты раньше всегда вздрагивала от моих прикосновений. Я думал… — он замялся, но всё же продолжил, — что это потому, что я тебе неприятен, а потом Лиза мне объяснила. — Сейчас — нет, — просто ответила Эви. — Мне хорошо, когда ты рядом. «Эви, мать твою за ногу, блять, ну фильтруй ты слова, — взвыл внутренний голос. — Ну что ты опять ляпнула, дура!» — Рад это слышать, — вежливо кивнул Кэйа. Эви мысленно закатила глаза так, что увидела отсутствующий мозг. — И тогда дело было только в Глазе Бога, честное слово, — тут же вспохватилась Эви, предположив, что он спрашивал не об этом вообще. — Прости, я говорю глупости… — Вовсе не глупости, — в его глазу искрился смех. Эви никогда ещё не видела его таким… живым и настоящим. — Мне стоит его снимать, чтобы тебя не морозить? — Нет. Эви не ожидала, что ответит так быстро и резко. Кэйа недоуменно взглянул на неё, но она сжала кулаки и выдохнула, готовясь объяснять. — Я не хочу причинять тебе неудобств. И не хочу требовать к себе особого отношения из-за моей странности. Глаз Бога — это часть тебя, и я не хочу, чтобы ты отказывался от неё из-за меня. Почему у неё тут же сложилось ощущение, что она пожалеет об этих словах?.. — Ты… — Эви тут же попыталась спасти ситуацию, — ты, конечно, можешь снимать его, если хочешь, но я этого не требую. А сейчас мне наоборт лучше, когда ты рядом с ним на поясе. Жар отступает. — Жар? — удивленно приподнял бровь Кэйа, касаясь ладонью её лба. — Но у тебя же нет температуры. — Он как будто… Я не знаю, как описать, — передернула плечами Эви, с упоением приласкиваясь к его ладони. — Он ощущается как яд. Отравляет. А стоит тебе ко мне прикоснуться — исчезает. — Понятно. Я расскажу Альбедо, посмотрим, что он сможет сделать. Наверняка у него найдется подходящее зелье. Может, это остаточное влияние Сердца Дурина. «Да не надо никакого Альбедо, просто не уходи!» Кэйа заправил прядь ей за ухо, и встал, собираясь уходить. Эви пересилила себя, чтобы не схватить его за рукав. — Тебе нужно идти? — всё же спросила она, стараясь не выдать разочарования. Кэйа обернулся к ней и потрепал по голове. Была бы Эви кецлайном — замурлыкала б. — Да, снежинка. Принесу тебе карандаши. Может, ещё что-нибудь? Книги? Тут, конечно, не библиотека Ордо Фавониус, но на винокурне найдется что почитать. — Что посоветуешь? — спросила Эви, цепляясь за последнюю соломинку. Кэйа задумчиво потер подбородок. — Пожалуй, Сагу о Видящих. Думаю, тебе понравится. Почему-то Эви испытала дежавю. Он напоследок отсалютовал ей и ушел, тихо закрыв дверь. Эви вздохнула. Усталость в его отсутствие съедала её без остатка, обгладывала до последней косточки. Она взяла в руки листы со стихами, надеясь, что они сохранили прохладу его рук, и прошлась глазами по знакомым до боли строчкам. И ты знаешь, что проиграешь неравный бой, зовущийся судьбой. Плачешь, но всё же платишь двойной ценой за право быть собой Она попыталась напеть, но горло тут же напомнило о том, что оно всё ещё воспалено, и пение, как и разговорчики, ей противопоказаны. Через несколько минут к ней зашли горничные, чтобы сменить повязки, обновить мазь и переодеть её в ночную рубашку. Эви терпела их оханье со стоической выдержкой, но голова стремительно тяжелела. Огонь струился по венам. Казалось, он сожжет её изнутри. Ночью у неё поднялась температура. Эви металась в бреду. Суставы выкручивало, словно кто-то растягивал их в разные стороны одновременно. Мать кричала на неё, сестра плакала, обнимая, хотя Эви знала, что она никогда бы этого не сделала, и отовсюду на неё смотрели чужие злые глаза. Кажется, она упала с кровати, потому что ей стало холоднее. Когти жара ненадолго разжались, но и этого Эви хватило. Небольшая передышка. Вдохнуть нельзя, грудь связало огненной плетью. Эвелина, проснись немедленно! Прекрати меня пугать, бессовестная дрянь! Опять заляпала всё кровью, просыпайся немедленно! Эльвира, не звони никуда! Принеси нашатырь и тряпку. Вставай уже, хватит прикидываться! Что ты сделала с руками?! Эви уткнулась лбом в пол, пытаясь унять боль, но это не помогло. В голове крутились обрывки музыки, отчетливее всего она слышала женское пение из незнакомых слов, возвышенное и чистое. Яростное и гневное. Давай же, восстань, сияй в страдании миража, Посвидетельствуйте огню, танцующему на сцене! Кожа истлеет, кости рассыпятся в прах. Ногти впились в кожу, сдирая её, выпуская огонь из вен. Так будет легче. Правильнее. Нельзя впитать чужую кровь, не пролив свою. Нельзя сгореть изнутри и оставить сверху ледяную корку. Холод иглами впился в запястья, зашивая раны. Эви вдохнула полной грудью — как же ей не хватало воздуха! — не просыпаясь. Жидкий огонь свернулся, затух, но не до конца. Тлеющий огненный мотылек бился о ледяные стены чужого тела. — Снежинка, проснись, прошу тебя, проснись! Эви почувствовала, как спасительный холод окутывает всё её тело, и через силу разлепила веки. Кэйа держал её, обнимая за плечи и прижимая к сердцу. Они сидели на полу среди скомканных простыней и одеял, руки Эви почему-то были замотаны мокрой тряпкой, покрытой коркой льда. — Кэйа, — тихо позвала она. Он рвано выдохнул с облегчением и прижал её к себе крепче. — Пронесло, — прошептал он ей в волосы, почти касаясь их губами. — Нарвите туманных цветов. Я не могу всё время быть рядом, а это может её убить. — Сделаем. Похоже, в комнате они были не одни. Эви открыла глаза, но ничего, кроме рубашки Кэйи не видела. Он быстро и поверхностно дышал, испуганный. Эви подняла руку, показавшуюся ей невероятно тяжелой, сжала белую ткань и поморщилась — порванная кожа натянулась, под повязкой выступила кровь. — Что случилось? — Она жаловалась на жар, — сокрушенно проговорил Кэйа. — Надо было сразу сообразить, что это не просто температура. Позови Альбедо, пожалуйста! — Кэйа, глухая ночь на дворе. На Драконий хребет сейчас пойдет только сумасшедший. С ней всё будет в порядке, успокойся. Кажется, это Дилюк. Эви попробовала повернуть голову, чтобы понять, где он, но тело сковала ужасная слабость. Она ощущала себя… пустой. Будто что-то выжгло её изнутри, и продолжает бушевать, скованное холодом. — Значит, я останусь тут, — проговорил Кэйа. Дилюк шумно вздохнул. — Как пожелаешь. Эви прикрыла веки, налившиеся свинцовой тяжестью. Безопасно. — Опять я, — прошептала она, — доставляю вам неприятности… Спор тут же прекратился. Кэйа поднял голову и взглянул на Дилюка. Тот вздохнул и вышел из комнаты. — Схожу за Альбедо. Кэйа вздохнул с облегчением. Эви осторожно коснулась его щеки и с удивлением отметила, что чувствует легкую щетину кончиками пальцев. — Прости, пожалуйста, — прошептала она, виновато глядя на его лицо. Кэйа помотал головой. — Ты-то чего извиняешься, снежинка… Хотя тебя впору уже пылающей тычинкой называть. Как ты себя чувствуешь? Мое Крио, судя по всему, нейтрализует… что бы это ни было. Ты говорила, что нашла какой-то красный камень на Драконьем Хребте. Впитала его тепло, кажется? — Да. — Может, в этом и кроется причина, — задумчиво проговорил он. Эви чувствовала, как его сердцебиение замедляется. То, что она пришла в сознание, успокоило его. — Тогда у тебя не было другого выбора, но я не думал, что это так на тебя повлияет. Хотя, на тебя всё влияет несколько иначе, чем на обычных людей. — Или это побочка от Глаза Порчи, — грустно заметила Эви. Кэйа нахмурился. — Не думаю. Хотя я уже ни в чем не могу быть уверен. Ладно. Давай-ка уложим тебя дальше спать. — Вот тебе и подарок на день рождения, — невесело пошутила Эви. — Извини. Я не хотела тебя пугать. — Замолчи уже, а, — укоризненно фыркнул Кэйа. — И вообще, лежать с тобой в обнимку на кровати куда приятнее, чем в ледяной пещере. Кэйа помог ей встать, и Эви на ватных ногах доковыляла до постели. Он сел рядом, не отпуская её руку ни на секунду, и уперся спиной в изголовье кровати. Эви недоуменно подняла бровь. — Ты же сказал лежать? — Ага, — Кэйа напряженно выпрямился. — Надо дождаться Эльзера с туманными цветами. Возможно, тебе не придется терпеть меня в своей постели. Вместо тысячи слов она приподнялась, укоризненно посмотрев в голубой глаз, улеглась на правое плечо, обвив его туловище руками. Откуда только столько наглости взяла… Если Кэйа и оторопел, то умело это скрыл. — Ты сам сказал, что лежать со мной в обнимку в кровати лучше, чем в ледяной пещере. Придерживаюсь того же мнения. Кэйа тихо усмехнулся, погладил её по голове, взъерошивая волосы, едва касаясь кончиками пальцев шеи. Эви повезло, он не видел, как её лицо залило краской. Шея в принципе была одной из её эрогенных зон, а тут ещё и такие полузаигрывающие касания… «Тебя отвергли-и-и-и-и, — вновь напомнил внутренний голос. — Смирись и не удерживай мужика рядом своими проблемками, Эви, так нельзя-я-я». — Если… если ты не хочешь со мной обниматься… — Хочу, — ответил Кэйа так, что у Эви резко пересохло в горле. — Я много чего хочу, но не сейчас. Засыпай, пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть. И мне тоже. Эви прошептала «прости» ему в плечо, но Кэйа лишь снова погладил её по голове. И уже только когда Эви провалилась в сон, мазнул губами по её лбу — или Эви это показалось? «Вот тебе и подарок на день рождения, — ворчливо думала она, мысленно сложив руки на груди. — Вот ведь девка непутевая, а!»