Аптекарь с Холборн Стрит

Когда молодые приехали из церкви и вошли в дом мистера Снейпа, всем гостям сразу же стало ясно, что они присутствуют при начале одного из самых счастливых совместных путей, начинаемых мужчиной и женщиной. Северус смотрел на Гермиону блаженными глазами, как ребёнок, которому только что вручили подарок. Она же отвечала ему робким и ласковым взглядом неопытной молодости. В восемнадцать лет она приняла на себя новые обязанности и вошла в дом на Холборн Стрит уже в качестве жены и хозяйки. Несмотря на то, что гостей было немного, небольшая гостиная утопала в огнях. Стол сверкал пышной сервировкой. Торжественный обед был великолепный. Мистер Рональд Уизли уехал на полгода в Индию, поэтому присутствовать на празднике не смог. Однако каждый год в этот день он всегда будет вспоминать о мистере Снейпе с некой завистью, а о Гермионе — с горьким сожалением. Он хотел написать ей письмо, но слова не повиновались так, как ему бы того хотелось, поэтому он решил оставить эти бесплодные попытки. Со временем их детская дружба и его влюблённость износятся, и он будет наблюдать за ней лишь со стороны: радоваться, когда её семейная жизнь идёт спокойно, переживать, когда будут болеть дети. Рональду хватило благоразумия не впасть в неизлечимую меланхолию, поэтому, дослужившись до звания полковника, он и сам вскоре женился и был довольно счастлив. Однако не всем из нас выпадает счастливый жребий построить новую жизнь на развалинах былого счастья. Так мистер Локхарт опрокидывал в себя одну рюмку за другой, ведь счастье обвенчаться с мисс Миртл Уоррен выпало именно ему. Этот брак был организован его отцом, человеком таким же прагматичным и расчётливым, как и мистер Уоррен. Миртл также не была в восторге от этого брака. Ежедневно чувствуя открытое пренебрежение со стороны своего мужа, теперь она всегда пребывала в ещё более кислом расположении духа, чем раньше. С новостью о браке мистера Снейпа с мисс Грейнджер всё нежное внимание мисс Трелони переключилось на мистера Блэка, которого она теперь ласкового звала Сири. — У вас на усах осталось немного паштета, — забавно хрюкнула Сивилла, с интересом рассматривая лицо мистера Блэка, рядом с которым сидела, проигнорировав все именные карточки. — Благодарю, — весело отозвался мужчина, вытирая рот салфеткой. — Ещё вина? — галантно предложил Сириус, наполняя её бокал и свой. — Хотите погладить мою киску? — с заискивающей улыбкой спросила мисс Трелони. Её мысли всегда скакали по какой-то лишь ей одной известной траектории, но многие уже успели к этому привыкнуть. Многие. Но не все. Мистер Блэк поперхнулся вином. Поперхнулся и Северус. Мисс Лавгуд, сидевшая рядом с невестой, загадочно улыбнулась. И только кот продолжал дремать на коленях любимой хозяйки. — Почему у вас всегда такая реакция на её просьбу погладить Крукса? — искренне негодуя, спросила Гермиона, переводя взгляд с мистера Блэка на мистера Снейпа. Сириус откашлялся в салфетку, затем его рот то начал открываться, то закрываться, однако объяснения так и не последовало. — Северус, думаю, это твоя область деятельности. Ты ведь у нас сведущ в медицине, — нагло капитулировал мистер Блэк, оставив Снейпа скрежетать зубами. — А какое это имеет отношение к медицине? — спросила совсем обескураженная девушка, но глаза её загорелись жаждой знаний. В этот момент им на помощь пришла Полумна. Она нежно коснулась плеча подруги, нагнулась к самому её уху и прошептала то, что заставило миссис Снейп округлить глаза, глухо вскрикнуть и чуть не упасть со стула. Она метнула на Северуса ошарашенный взгляд. Неужели он будет вытворять с ней такие отвратительные вещи? И откуда об этом знала Полумна? — Что там происходит? — требовательный голос мадам Спраут с другой стороны стола заставил молодых людей потерять способность дышать. Помона не любила оставаться в неведении и всегда должна была быть в центре событий. — Вино оказалось кислым, — быстро нашлась мисс Лавгуд, улыбаясь. — Кислым? — удивилась женщина, принюхиваясь к своему бокалу. — По мне так вино, как вино. К вечеру дамы увлекли молодую жену-невесту в свой круг с намерением дать наставления. Мистер Снейп заметил, как от тихого шёпота мадам Спраут Гермиона вдруг вся залилась краской и у нее задрожали руки, словно от волнения или испуга, как она смущенно опустила глаза и закусила губу. Сам же мистер Снейп теперь был вынужден довольствоваться компанией Блэка и Локхарта. В кабинете, куда после конца обеда удалились мужчины, пахло дымом и спиртным. Возле открытого настеж окна курил Сириус, за бутылкой шотландского виски — подарка МакГанагалл — рыдал в истерике абсолютно пьяный Гилдерой. — Пожалейте меня, дорогой друг! — мистер Локхарт залпом опустошил свой стакан и небрежно прошёлся рукой по вспотевшему лбу и волосам. — Ах, прекратите этот спектакль! — цокнул языком мистер Блэк, закрывая окно. — Миссис Локхарт показалась мне весьма неплохой девушкой. — Вы так говорите, потому что вам не нужно делить с ней постель каждую ночь, — злобно процедил мужчина сквозь зубы. — Хотя… ваши предпочтения в женщинах сбивают меня с толку. Он не смог удержаться, чтобы не намекнуть на то, как Блэк хохотал в обществе мисс Трелони. — Уверен, что со временем вы привыкнете и привяжетесь к ней, — холодно отозвался Сириус, игнорируя последнее замечание. — Это невозможно! — Гилдерой резко вскочил на ноги, но пошатнулся и снова рухнул в него. — Я сказал привыкните, а не полюбите, — продолжал мистер Блэк, разумно убирая бутылку виски подальше от Локхарта. — К тому же, вы всегда можете обзавестись любовницей. — Да, — Гилдерой беспомощно откинул назад голову и отбросил руки в стороны. — Сегодня же пойду к мадам Паркинс. Похоже, только подобные развлечения и будут служить мне достаточной заменой семейного блаженства. Вы даже не представляете, как вам повезло, Северус, — мистер Локхарт приоткрыл глаза и посмотрел на мистера Снейпа с такой жгучей завистью, которую последний за ним никогда не наблюдал. Зависть эта возрастала в нем по мере того, как он снова и снова переживал победу своего аптекаря в борьбе за расположение мисс Грейнджер и собственный, как казалось его оскорбленному самолюбию, провал. Зависть и ревность боролись в нем, и он не знал, какому из этих чувств отдаться, чтобы заглушить другое. — Вместо того, чтобы напиваться до чёртиков, лучше бы дали совет нашему старому девственнику, — Блэк мотнул головой в сторону Снейпа, который с такой силой сжал в руках свой стакан, словно намеревался размозжить им Блэку голову. — Не может быть?! — взгляд Гилдероя внезапно стал таким ясным, словно он протрезвел. — Вы ещё никогда… — уголок его губ задрожал, и казалось, что вот-вот его меланхолия сменится злорадством. — Я не собираюсь обсуждать с вами все подробности своей личной жизни! — вспыхнул Северус. — Ах, вам нечего стыдиться! — мистер Локхарт отмахнулся рукой, хотя мысленно потешался над ним. — Как насчёт того, чтобы пойти к мадам Паркинс прямо сейчас? Она в миг сделает из вас настоящего мужчину, — Гилдерой заёрзал бёдрами взад и вперёд, глаза его загорелись вожделением. — А вам в голову не приходило, что я этого не хочу? — процедил Северус. В дверь кабинета тихо постучали и вскоре на пороге показалась мадам Помфри. — Господа, — она вежливо присела в книксене. — Мистер Локхарт, ваша жена желает отбыть домой. Воцарилась тягостная неловкость, ясно отразившаяся на лицах всех троих. Вид у Гилдероя был очень глупый. Казалось, он предпочёл бы остаться здесь, нежели уйти. Все надежды на то, чтобы ускользнуть сегодня от Миртл, рухнули. — О, нет! — мужчина захныкал, словно маленький ребёнок. — Думаю, нам пора, — засуетился Сириус, поднимая мистера Локхарта из кресла. Тот упрямо сопротивлялся. — Спасибо за приглашение! — обратился он уже к Северусу, у которого теперь разболелась голова. — Передайте мои дражайшие поздравления миссис Снейп. — Да-да! — забрюзжал Северус, явно желая избавиться от их общества как можно скорее. За целый день он едва ли обмолвился с Гермионой парой слов, а часы уже давно пробили одиннадцать вечера. — Надеюсь, ты знаешь, что делать? — Сириус изогнул в насмешке бровь. — Проваливай, Блэк, — прорычал мужчина, сузив глаза, — пока я тебя не убил. — Если понадобится помощь, можешь всегда прислать телеграмму. Северус грозно сверкнул глазами и выразительно промолчал. Сириус тихо рассмеялся и выволок мистера Локхарта на лестничную площадку, где дотащить бедолагу до кэба ему уже помог мистер Филч. Когда все гости разъехались, мистер Снейп вошёл в спальню, где его уже дожидалась молодая супруга. Задумавшись, она сидела перед зеркалом и перебирала распущенные волосы. На ней больше не было красивого подвенечного платья — только шёлковый халат, накинутый на тонкую ночную сорочку, и белые чулки. Но сколько очарования было в этой неприбранности! Он заметил, как дивно струился мягкий жёлтый свет от лампы по её лбу и щекам. Глазами мужчина следовал за нежными тенями на её шее и декольте, любуясь. Девушка медленно повернулась. — Что случилось? — спросил он, только сейчас заметив, что у неё дрожали руки. Она любила его очень сильно — сильнее, чем могла высказать, сильнее, чем вообще можно выразить словами. Но как она могла объяснить ему то тревожное, взволнованное настроение, связанное с ожидающей её великой переменой и той новой жизнью, которая начиналась для неё сегодня? Как она могла объяснить, что сегодня её мир должен расколоться на до и после? Та Миона, та маленькая, нежная девочка, ничего не знающая о таком таинственном и опасном существе, как мужчина, должна была остаться в прошлом. Она должна была через это пройти. Гермиона никогда не хотела, чтобы он узнал, какой тяжёлой была эта внутренняя борьба со стыдом и страхом, чего ей стоило казаться спокойной, но Северус был куда проницательнее, чем ей бы того иногда хотелось. Мистер Снейп подошёл к Гермионе и, заглянув ей в лицо, поцеловал её странно холодную руку. — Ты дрожишь, словно сейчас не жаркий июль, а холодный январь, — заметил он, теперь внимательно изучая её опущенные глаза, её светлые ресницы. — Тебе не здоровится? Эти слова её сбили. Гермиона притянула его руку к своим прохладным губам и поцеловала длинные, грубоватые пальцы. — Простите. Я задумалась, — прошептала девушка. Мистер Снейп сделал пару шагов назад, сел на край кровати и протянул в её сторону руку. С замолкшей душой и хлопающим сердцем она посмотрела на своего супруга и прикусила в волнении нижнюю губу. — Хочешь, чтобы я ушёл? — спросил Северус, положив руки на колени. Гермиона, поняв, что всё ещё сидит в кресле, вдруг опомнилась. «Каким немыслемым и отвергнутым он должно быть сейчас себя чувствует!» — с ужасом подумала про себя девушка. Её поступок никак нельзя было совместить с уважением и любовью к нему. Она тихо поднялась и сбросила с себя халат, оставив его лежать огромной кляксой на стуле возле зеркала. Ночь была жаркой, изнемогающей от жары и неподвижности воздуха, но девушку колотило, словно она была на морозе. Кое-как поборов свой стыд, Гермиона села Северусу на колено и, обвив руки вокруг его шеи, неумело поцеловала в щёку. — Так боишься меня? Что такого тебе наговорила эта выжившая из ума старуха? — Я… не могу вам этого рассказать, — Гермиона, ещё пуще покраснев от волнения, спрятала своё лицо в изгибе его шеи. — Я умру от стыда. — Ни мой взгляд, ни моё слово никогда не осудят тебя в стенах нашей спальни, — мягко произнёс Северус. — Ну же… Она помолчала, обдумывая смысл его слов. — Обещайте, обещайте, что не рассердитесь! — Обещаю. — Я вовсе не вас боюсь, — тихо начала девушка. — Больше всего меня беспокоит страх унизить себя. Выглядеть хуже женщин, которых вы знали. Это вполне естественно, ведь я сама ещё не женщина. Мне будет трудно вам угодить… Я боюсь, что вы отошлёте меня, как мистер Локхарт отослал Миртл… — её голос совсем стих, а лицо сделалось таким несчастным, что Северус почувствовал, как она тихо затряслась всем телом. — А я… не хочу спать в другой комнате… Отдельно от вас. — Гермиона, — начал Снейп. — У тебя было достаточно времени, чтобы разглядеть целый ряд неприятных черт моего характера, — своей колючей трезвостью он намеревался пресечь любые мысли, которые могли бы нести тяжёлый гнёт сомнений относительно их будущего. — Однако таскаться по сомнительного рода заведениям… к ним не относится. — Значит ли это… — Гермиона подняла на него удивлённый взгляд. — Не было никаких других женщин. Она не смогла сдержать вздох облегчения. — Вы всё же должно быть сердитесь на меня, — сказала девушка, взглянув на морщинку, которая образовалась между чёрными бровями, сведенными вместе на переносице. — Да, сержусь, — холодно подхватил Северус. — Меня огорчает, что ты сравниваешь меня с таким напыщенным, тщеславным индюком, как мистер Локхарт. Быть может, мне всё-таки стоит отправить тебя спать в другую комнату. Его губы тут же скривились в коварной ухмылке, когда Гермиона глухо охнула. — Или тебе так понравилось сидеть у меня на коленях? — Вы сами меня позвали! — возмутилась девушка, вырываясь. — Ну-ну! Не горячись, — во взгляде его, как всегда, была насмешка. Он прищипнул Гермиону за подбородок и его глаза тотчас же скользнули на поджатые в обиде пухлые губы. Гермиону смутило его взволнованное лицо, нежность и страсть в каждой черте. Она растерялась, но овладев собой, с молчаливым любопытством и покорностью доверилась ему. От прикосновения его губ она расцвела для него. Душа её проснулась, затрепетала. Северус начал целовать её шею, вниз, до выступающей ключицы, поглаживая при этом плечо. Нежно. Не пугающе. Его пальцы прошлись по бретельке ночной сорочки, увлекая за собой. Она сползла по предплечью, открыв лишь верхнюю часть груди. Где-то под кружевной оборкой зазывно показался край ореола. — Я хочу тебя, — выдохнул мужчина ей в губы. По коже пробежали мурашки. Маленькие волоски на спине встали дыбом. Гермиона вздрогнула. Её опалило жаром. Она только сейчас прочувствовала всю власть над Северусом, которую давала ей его любовь. Так вот в чём заключалось женское коварство? Если бы она его не любила, то смогла бы подразнить его и наслаждаться его отчаянием, но она любила Северуса, и теперь все ее мысли были о том, чтобы дать ему то, что он так нежно желал. — Я люблю вас, — прислушиваясь к своему ровному голосу, сказала Гермиона и любовно поцеловала мужчину в губы, потом в веки и широкий лоб. — Ты ещё ни разу не назвала меня по имени, — его и без того чёрные глаза потемнели, когда она томно прошептала: «Северус». Он повернулся, положил её на кровать и лёг рядом с правого боку. Она отдалась его нежному, но настойчивому поцелую, ласково блуждающей по её телу руке, стыдливо и благоговейно принимая волшебство прикосновений. Гермиона прошлась нервными пальчиками по его волосам, тревожа спутавшиеся чёрные пряди. Северус теперь повернул голову так, что его щека оказалась прижатой к ее щеке, тихонько шепча девушке на ухо привычные ласковые слова. Он снова погладил её плечо, осторожно потянул за кружевную оборку, освобождая аккуратную округлую грудь. — Сев… — она едва смогла проглотить смущённый вздох, когда мужчина задел пальцами её приподнявшийся сосок. По телу — по спине, до самых кончиков пальцев на руках и ногах — пробежали искристые волны счастья. Эмоции, которых Гермиона до этого момента не знала, зашевелились и бурлящей рекой понеслись по венам — радость, страх, желание раствориться в его сильных руках. Он снова поцеловал её. Его левая рука робко скользнула ниже, погладила колено и бедро, замерла на округлой ягодице, и сжала её сквозь мягкую ткань сорочки. Он задрожал от восторга и Гермиона почувствовала, как трепещут его губы на её губах. — Какая же ты красивая. Он откровенно любовался ею — от нее так сладко кружилась голова! И под действием этого сладкого дурмана Северус впервые припал губами к её груди. Гермиона снова тихо вскрикнула, когда мужчина закружил языком по её затвердевшему, чувствительному соску. — Ш-ш-ш, — прошептал он. — Не волнуйся. Его сильные и нежные руки начали поглаживать её бедро, вырисовывая на нём какой-то хаотичный узор. Северус начал медленно спускаться. Вниз. Ускользая из её объятий и оставляя после себя лишь короткие, но такие внимательные и жаркие поцелуи — свидетельство своей страсти. Гермиона приподнялась на локтях, когда мужчина опустился на пол. Он стоял перед неё на коленях, в то время как её ноги свисали с края кровати. Его пальцы подцепили край белого чулка и начали тянуть его вниз. Иногда он царапал её слишком чувствительную от волнения кожу ногтями, что мгновенно заставляло её вздрагивать — так удивительно приятно это было. Северус принялся за второй чулок, но в этот раз целуя её острую коленку, сожалея, что не подумал сделать этого в первый раз. Затем его руки скользнули под ткань сорочки — такой гладкой, как и её кожа — и мужчина потянулся телом вперёд, целуя Гермиону в напрягшиеся мышцы живота. — Сев, — она испугалась и сжала левой рукой его плечо. Ей вдруг овладела паника. Дыхание сбилось и она потеряла всякий контроль над собой. — Тише, — снова прошептал он. — Тише. Всё в порядке. Просто расслабься и прислушайся к своему телу. Таким голосом мог нашёптывать только сам дьявол. Но Северус творил такие чудеса, что она забыла о свете. Осталась лишь тьма под веками — мягкая, обволакивающая — в которую она погружалась. Он уже целовал внутреннюю сторону её бедра, осторожно, мягко сбирая сорочку у неё на животе. Ей было так стыдно, что она была готова расплакаться, но от прикосновения его губ там, где даже она сама не решалась себя ласкать, голова её запрокинулась назад и она обессиленно упала на кровать. Тихий стон удивления пронзил тишину ночи. Северус обвил её бёдра руками, одновременно плотнее прижимая Гермиону к себе и в то же время сильнее вжимая её в матрац. Он нашёл её руку, сжимавшую простынь, и погладив её, начал переплетать их пальцы, словно желая таким образом приободрить её и расслабить. Северус быть может никогда ещё этого не делал, но у него было богатое воображение, исключительные знания анатомии и неудержимое желание доставить Гермионе удовольствие. Он учился быстро и приходил в восторг, когда она награждала его старания сладким постаныванием или бесконтрольным потягиванием его волос на затылке. Он игнорировал своё болезненное возбуждение до последнего, до тех самых пор, пока дивное короткое блаженство любви не охватило её. Она вскрикнула, затем крик перешёл в стон, который сменили тихие всхлипывания, пока её экстаз не пошёл на убыль и не погас. Северус лежал с закрытыми глазами на бедре девушки, нежно гладя его, позволяя Гермионе медленно прийти в себя. Как завороженная, она смотрела на него, скосив голову набок, и улыбалась, прикусив нижнюю губу. Все оказалось так просто! Так чувственно! А она накануне так боялась и изводила себя собственным невежеством и чужими пересказами. — Северус, — тихо позвала она. Её лицо всё ещё пылало от неловкости и страсти. — Да, дружок? — он поднял голову и посмотрел на неё чёрными, блестящими глазами, которые она теперь находила дороже любых маминых драгоценностей. — Это всегда будет так прекрасно? Он тихо рассмеялся. Северус поднялся, лёг рядом с ней и погладил её горячую щеку. — Если захочешь, — на его лице больше не было улыбки. Он казался серьёзным, но на самом деле в нём кипела тяжёлая страсть, которую он сдерживал, как железная цепь держит взбешённого пса. В его глазах была тьма. Та тьма, которая есть в каждом из нас, та часть нашей души, что овладевает нами в порыве страсти. Северус приподнялся и, не отводя от неё глаз, снял с себя пиджак и галстук, оставшись в белой рубашке и чёрном жилете. Только сейчас девушка смогла увидеть его возбуждение, то состояние мужчин, о котором она когда-то узнала через каминную трубу. Она не могла не заметить, как он затвердел и напрягся. Это понимание взволновало её так сильно, что она вновь почувствовала тягучее, ноющее ощущение между ног, там, где он был совсем недавно, там, где его губы, язык, руки творили такие чудесные вещи. Её руки сами потянулись к нему, обвивая его шею, целуя распухшие и мягкие губы. Северус больше не сдерживался. Он прихватил её нижнюю губу с силой и жадностью, волнуя кровь и будоража до самой глубины, кусая её и посасывая. Он напрягся всем телом и застонал, жалобно, почти умоляя, когда девушка прошлась любопытной рукой по его твёрдой плоти. Она делала это с чрезвычайной осторожностью, поскольку понятия не имела, насколько он чувствителен. Мужчина коснулся её лба своим и вскоре его рука оказалась на её собственной, показывая Гермионе, как он хотел, чтобы она ласкала его. — Гермиона, — произнёс он тихо, целуя её ушко, щекоча своим рваным дыханием. — Сними, — прошептала она осмелев, не отнимая руки. Он взглянул на неё глазами тонущего. Из него хлестали эмоции — нежность, триумф, страсть. Мужчина торопливо расстегнул свои брюки и Гермиона впервые увидела то, что с таким самозабвением сжимала, ласкала и дразнила. Северус развёл коленом её ноги, обнял её, взяв руками за бёдра сзади, пока не входя, и поцеловал в губы так нежно, как только мог. Короткая острая боль, а следом сладкий спазм. Девушка запрокинула голову, а когда пришла в себя и посмотрела на Северуса, то тот уже медленно, ритмично двигался внутри неё. И стоило их взглядам встретиться, как его лицо исказилось в приступе святого унижения. Его голос прорвался сквозь стиснутые зубы низким, протяжным стоном и он кончил. С трудом дыша, Северус рухнул на неё. Его голова тяжело легла ей на грудь, и Гермиона прижала его к себе.

***

Спальня была в розовой полумгле. Солнечный свет в лиловых оттенках тронул белоснежные простыни. Северус не мог вспомнить, когда в последний раз он спал так хорошо и полноценно. К его правому боку тихо прижималась Гермиона. Медленно поддаваясь очарованию благоухания и тепла её тела, он блаженно чувствовал, как она время от времени нежно водила пальчиками по его обнажённой груди. Северус потёрся щекой о её волосы и поцеловал Гермиону в затылок. — Не спишь? — хриплым ото сна голосом спросил мужчина. Она приподнялась на локте, посмотрела ему в глаза и покачала головой. Её волосы растрепались ото сна, одна щека была румяной, другая бледной. Оборка ночной сорочки смялась, а бретельки слегка разошлись, приоткрыв округлое плечо и острую ключицу. Северус улыбнулся в ответ на её пристыженный взгляд, и Гермиона тоже начала медленно улыбаться. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом поцеловались. И именно в этот момент Гермиона почувствовала, как Северус перекатился на неё. И хотя его вес был в основном перенесен на локти, расположенные по обе стороны от ее головы, она оказалась придавлена им и немного беспомощна под его весом. — Я весь твой, — тихо произнёс мужчина, касаясь её лба своим. Гермиона взглянула ему в лицо: глаза были закрыты, лишь тёмная полоса густых ресниц и такое спокойное, расслабленное выражение лица, словно все заботы покинули его мысли и он нашёл душевный покой. — Всегда.