***
Розалинда с трудом сдержала порыв прибить эту маленькую фею. Она казалась абсолютно непригодной, особенно в сравнении с Фарой, которая еще на первом курсе умела безупречно скрывать от посторонних свои мысли и чувства. Блум же была открытой книгой, что крайне раздражало. Но, больше всего, безусловно, раздражала неспособность закрыть свои совсем нелицеприятные мысли относительно той, которая сейчас борется за Питерс, пытаясь научить ее быть не просто феей, а сильной феей. Но сегодня все было совсем иначе — мысли Блум были чисты и спокойны, как озеро в безветренную погоду, что не могло не настораживать. А затем, что было совсем уж неожиданно, Розалинда встретила на своем пути достаточно мощный ментальный блок, которого у феи огня отродясь не было. И вот тогда, впервые за долгое время, фея почувствовала опасность. Ту, что холодным клинком подбирается к горлу, готовая в любую секунду его перерезать. — Кто научил тебя ставить блоки сознания? Блум замерла, застигнутая врасплох. Во время индивидуальных занятий, Розалинда если и говорила, то очень мало и всегда о том, насколько важно быть сильной феей, готовой рискнуть или пожертвовать всем ради победы. Словно хотела доказать девушке, что та похожа на свою новую директрису. Вот только Блум точно знала, что у них с Розалиндой нет ничего общего, совершенно. — Муза. Она о них и рассказала. Розалинда чувствовала, что Блум лжет, но проверить уже не могла. Еще вчера фея была доступна, еще вчера их план по спасению Фары был как на ладони, а теперь могущественная фея разума оказалась совершенно сбитой с толку, даже не подозревая, что еще можно сделать, чтобы получить доступ туда, где раньше все было распахнуто настежь. — Как давно ты практикуешься в этом? — Со вчерашнего вечера, — проговорила девушка и чуть было не сболтнула про Камилу, вовремя себя остановив. Могущественная сестра мисс Даулинг внушала Блум благоговейный трепет, она словно демонстрировала всю ту силу и мощь, что была и в бывшей директрисе, но та предпочитала прятать ее поглубже, словно боялась. Камила же своей магии не боялась, она упивалась властью, что была ей дана, упивалась мощью и жаждой мести. И Питерс не могла не впитывать это, как губка. — Муза сказала, что мне это будет полезно. — Она права, — голубые глаза были прищурены, словно Розалинда пыталась заставить непокорную фею рассказать правду, но Блум помнила, что правда сейчас не в цене. Потом, когда-нибудь, она обо всем расскажет, поделится своими страхами и переживаниями, но явно не с Розалиндой. У нее уже есть наставница, и это точно не новая директриса. Больше они не говорили, но каждую секунду девушка ощущала на себе пристальный взгляд и чувствовала напряжение, которое Розалинда даже не пыталась скрыть. Скорее, наоборот, она обнажала его демонстративно, чтобы Блум точно знала, что ей не поверили. Позже, возвращаясь домой, девушка поймала себя на странном ощущении — кто-то наблюдает за ней. Неуловимо, словно просто смотрит со стороны, но смотрит пристально, готовый в любую секунду показаться. Вот только Питерс была совсем не уверена, что этот кто-то совершенно безобидный. Но затем она услышала тихий голос: — Блум! Фея огня обернулась на голос и замерла. Перед ней точно стояла Стелла, но вместо уверенной в себе принцессы, сейчас на нее смотрела испуганная, сильно похудевшая и осунувшаяся девушка, с ободранным подолом юбки, разодранными в кровь коленями, босая. Когда-то шикарное платье сейчас напоминало лохмотья, одного рукава вообще не было. Питерс шагнула к подруге, но снова замерла, абсолютно растерянная. Стелла уже не плакала, но явно еще недавно рыдала, на скуле красовалась глубокая царапина с запекшейся кровью. Фея содрогнулась всем телом, и в ту же секунду подруга шагнула к ней, чтобы крепко обнять и зарыдать. — Я пыталась его вытащить, — блондинка посмотрела прямо в голубые глаза, и Блум увидела, как Стелла сожалеет обо всем. — Но у меня не получилось. — Кто это сделал с тобой? — Моя мама..5.
24 января 2022 г. в 20:46
Фара улыбнулась, ощущая приятное тепло. Ее словно укрыли одеялом или крепко обняли — было так хорошо, что совершенно не хотелось просыпаться. Все, что было в прошлом, казалось, было именно для этого момента: быть здесь, наслаждаться теплом и тишиной. Но Фара, скорее по привычке, чем осознанно, открыла глаза и поняла, что, где бы она не лежала, потолка там нет. Женщина смотрела на светлое ясное небо, совершенно голубое, без единого облака, и дышала свежим чистым лесным воздухом.
Даулинг села и осмотрелась — осознание пришло моментально. Она была в том самом домике, который когда-то нашли они с Солом и где провели свой медовый месяц. Только тот был с крышей, а так — никаких отличий. Будто они вышли за ягодами и вернуться через несколько часов. На столе — две деревянные кружки с их инициалами, в углу у двери — меч Сола, убранный в ножны, и холщовая сумка Фары, где она обычно хранила травы и книги. На стуле — их военная форма, но война казалась им обоим в тот период такой далекой, что они так ни разу ее и не надели.
Воспоминания о том времени вызвали широкую улыбку, около глаз пролегли маленькие морщинки. Фара вдруг осознала, что она крайне мало улыбалась в последнее время, хотя, поводов для улыбок и правда было мало.
— Ну и где я?
Вопрос вырвался сам по себе, адресованный себе самой, пока женщина пыталась уложить в голове, что произошло и как она оказалась здесь. Разговор с Розалиндой, попытка дотянуться до сознания Блум и Сола, а потом темнота — это все, что удалось восстановить в памяти о последних событиях жизни. Но Фара слишком мало интересовалась существованием после смерти, чтобы сейчас с легкостью определить, где она находится и чего теперь ждать.
Дверь была не заперта, и она спокойно вышла, тут же зажмуриваясь от яркого солнечного света. Пока глаза привыкали, мозг пытался лихорадочно соображать, почему это место выглядит как рай на земле, а не как ад. А потом она заметила вдалеке чей-то силуэт и замерла, даже боясь его рассмотреть. Свет продолжал бить в глаза, но теперь карие глаза были широко распахнуты, впитывая маленькую фигурку, будто она — видение, которое может растаять в любую секунду.
— Дафна.
Голос — не громче шёпота, в глазах — слезы, а маленькая девочка поднимает голову, будто слышала, и широко улыбается. Фаре не нужно вспоминать родные черты, она итак знает, что ее дочь — полная копия своего отца, даже глаза, как у Сола — голубые.
— Мама!
Маленькое тельце моментально оказалось в крепких женских объятиях, сильные руки прижимали дочь к себе, а тело сотрясалось в рыданиях. Она не видела свою малышку 18 лет, сейчас ей было бы 28. Ей должно было быть 28, она не должна была умирать.
— Я так по тебе соскучилась, — девочка улыбнулась, поднимая голову и заглядывая в блестящие от слез карие глаза. — Я долго ждала тебя. И папу. Он скоро придет?
— Да, милая, — сердце Фары сжалось, но она понимала, что говорит правду. В том мире, где остался Сильва, его очень скоро уничтожат. — Скоро.
— Я так рада тебя видеть, мамочка, — Дафна еще крепче прижалась к матери и закрыла глаза. Наконец-то, она дождалась.