Нас не переписать набело.

      Стелла знала, что спускаться вниз не стоит, знала, чем это может закончиться, но была слишком многим обязана мисс Даулинг и Скаю, чтобы бросить их любимого человека в темнице и даже не попробовать его вытащить.       Маленький солнечный шар освещал ей путь, пока принцесса прямо в бальном платье и на высоких каблуках, старалась поскорее добраться до самой охраняемой камеры и попробовать выяснить, можно ли забрать Сильву незаметно, не подвергая опасности больше никого.       Он был в самой дальней камере, той, где обычно держат опаснейших преступников. Но Стелла слишком хорошо знала директора специалистов, чтобы поверить, будто он опасен.       Коридор освещался только ее светом, и узники невольно тянулись к этому свету, подходя к решеткам или просто припадая к двери, будто могли почувствовать солнце, которое так давно не видели. Они бились о дверь с глухим звуком, будто падал мешок, но каждый раз принцесса вздрагивала всем телом и на мгновение свет гас. Но она напоминала себе, что лишь благодаря Фаре он у нее вообще есть, и продолжала идти дальше.       В камере Сильвы не было окон, но до Стеллы долетали сплетни, что его постоянно пытали. Андреас или ее мать. И принцесса не могла не сжиматься при мысли о том, во что он мог превратиться, если никто не верил, что за ним придут.       Она замерла перед дверью, пытаясь убедить себя ее открыть. В памяти всплыл нежный взгляд карих глаз, мягкая улыбка на тонких губах и бесконечная вера в маленькую принцессу.       — Я бы все отдала, чтобы ты была моей мамой, — по щекам потекли слезы, но Стелле было наплевать. Она так устала, каждый день становился пыткой, и она не видела конца, больше не верила, что ей есть, где прятаться. Когда была директриса Даулинг, она всегда могла бежать в Алфею, прийти к ней и обо всем рассказать. Но никто не знал, где она, и Стелла хваталась за любую соломинку, которая связывала ее с женщиной, спавшей ее магию. — Вернись к нам, пожалуйста.       Она приложила руку к замку и тот моментально поддался. Луна так верила, что страх сильнее любви, что заперла двери кровной магией. Иронично, какие они разные, являясь матерью и дочерью. Теми, кто должны были стать самыми близкими людьми, а стали чуть ли не врагами.       — Мистер Сильва?       В камере было так ярко, что принцесса зажмурилась, постепенно привыкая к яркому свету. Когда удалось потушить солнце, она разглядела бывшего директора, в кандалах на руках и ногах, с множественными порезами на лице и в окровавленной одежде, с безумием в глазах.       — Сегодня ты в платье.       Она нахмурилась, замерев, как вкопанная, пока безумные голубые глаза будто впитывали ее образ. Стелла не понимала, то ли Сильва уже сошел с ума, то ли она недооценила мать в ее извращенной фантазии и стремлению к причинению боли. Луна была садисткой, но еще никогда принцессе не доводилось видеть применение материнской магии на ком-то, кроме самой себя.       — О чем вы, мистер Сильва?       — Что будет сегодня?       — Я не понимаю…       — Как сегодня ты будешь меня пытать?       — Что?!       Возглас вырвался раньше, чем она успела закрыть рот и осознать, что только что выдала свое местонахождение. Ей нужно было убираться из камеры поскорее, но в голове стал складываться пазл и по мере этого внутри все внутренности сжимал страх. Мать сделала шаг вперед, продемонстрировав, что на самом деле может.       — Это была не я. Мистер Сильва, пожалуйста, поверьте. Мы вытащим вас, скоро вытащим. Я, Блум, Скай…       — Не приближайся к моему сыну, сука! — он рванул вперед так резко и неожиданно, что Стелла сделала два шаг назад и, оступившись, рухнула на пол, широко распахнутыми глазами глядя на то, как наставник Ская в бешенстве рвется к ней, пытаясь уничтожить.       Все, что она могла сделать — это бежать.       Сейчас она дрожала, закутавшись в плед, в доме родителей Блум и кратко пересказывала подруге все, что произошло. Она видела в голубых глазах ужас и знала, о чем она думает: Скай не должен узнать правду, иначе он ринется туда, и никто не знает, чем все в итоге закончится.       — Нам нужна мисс Даулинг, — Блум кивнула, они итак все это понимали, но то, что творили Андреас и Луна могла пресечь лишь Фара. Внезапно Стелла шмыгнула носом и заплакала. — Я так скучаю по ней. Все, что у меня есть — только благодаря ей.       — Это все из-за меня.       — Да. Но, может быть, ты сможешь это исправить.       — Если бы я знала, как, я бы все сделала. Правда. Я так верила, что у нас будут отношения, о которых я мечтала. Что у меня будет наставница, что меня будут любить и верить в меня.       — Она умела верить в любого из нас, — по щекам обеих девушек текли слезы, и каждая из них думала о том, как теперь быть. — Я больше не вернусь в Солярию.       — Я понимаю. Может быть, позже…       — Нет, Блум, я вообще туда не вернусь. Либо в качестве королевы, либо никак.       — Но…чтобы стать королевой, Луна должна умереть.       Стелла вспомнила безумие в глаза Сильвы, нежность Фары, собственные кошмары, крик лучшей подруги, глаза которой выжигала неконтролируемая магия принцессы. Уроки Андреаса, бесконечную боль, попытки сломать Ская, даже не осознавая этого, дистанцирование от девочек. Хватит. С нее хватит.       — И я готова привести приговор в исполнение. Готова стать той, кто добудет корону кровью.