я против вас ничего не имел

Маяковский для себя решил, что постучит последний раз и, если ответа не последует, то он определённо уйдёт. Время шло к обеду, что заставляло каждую секунду поглядывать на наручные часы. За дверью послышались возня и шум, отчего поэт облегчённо выдохнул. Дверь щёлкает и открывается. Из-за неё высовывается сначала золотая копна кудрявых волос, а затем и весь мужчина. Маяковский смотрит на него с секунду и почему-то мысленно удивляется, ведь представлял себе "самого" Сергея Есенина совершенно иначе. Он был одет в белую деревенскую рубаху с какими-то вышивками на рукавах и горле. Ему, Владимиру Владимировичу, в своём чёрном пиджаке и накрахмаленной рубашке стало даже как-то неловко от такого дресс-кода. К тому же, Есенин был чуть ниже, поэтому приходилось немного опускать голову. - Ах, это вы, Владимир Владимирович! Доброе утро. Я уж думал, что вы не придёте. - Есенин как-то криво улыбнулся. - Как видите, пришёл. - Вы меня простите за такой вид. Маяковский гоготнул: - Это что же, для рекламы? Есенин отвечал ему голосом таким, каким заговорило бы, должно быть, ожившее лампадное масло. Он был очень бодр этим утром по каким-то причинам. - Мы деревенские, мы этого вашего не понимаем… мы уж как-нибудь… по-нашему… в исконной, посконной… Маяковского такой ответ смутил, но он не подал виду. Слишком уж этот мужчина напротив был странен. Но интересен он был не меньше. Зайдя в квартиру, Маяковский не мало был удивлён дорогому убранству: кожаный диван и кресла, деревянные столики и картины, чистый, жёсткий ковёр, шкафы и сервизы, даже пепельницы стояли на каждом комоде и подоконнике. Было понятно, что квартира съёмная и ни капли ни обжитая, но выглядела она дорогой. Он не мог не заметить для себя, что Есенин довольно ловко вмешивается в светское общество пролетариев , хотя одежда его говорила совершенно об обратном. Сергей Александрович попросил тем временем гувернантку подать кофе. Его принесли очень быстро. Мужчины сели за стол. - Ещё мой прадед говорил, как всех вокруг заставляли пить этот несносный американский кофе, что достать его было сложнее золота, а сейчас мы с вами пьём его без единого смущения, - начал между тем Маяковский. - Понимаете, - замялся Есенин, - я кофе пью только из уважения. В нашей деревне такого никонда не было, для меня всё в новинку. - он сделал паузу и презрительно взглянул на своего гостя, - Вы ведь тоже, слышал, не из богатых... - Да, я не столичный. - усмехнулся он начитанности имажиниста, - А я смотрю, вы любопытны до вопросов моей личной жизни. - Есть немного. Вы - знаменитость, вас все знают. И мне - грех не знать. Повисла тишина. Есенин с осторожностью отпил горячий напиток. - А вы, собственно, зачем меня позвали? - как-то невзначай спросил Владимир. - Как только я въехал в город, до меня тут же дошёл слух. Я был весьма удивлён, когда узнал, что вы заступились за меня. Или это лишь слухи? - Это правда. - Я всё-таки не просил! - А я не спрашиваю разрешения. - Ах, знаете, моя мать была бы счастлива узнать, что у меня кроме завистников появились ещё и заступники, да ещё и в Ленинграде! - Я вам не заступник! - Как знать... Разговор пошёл о всяком. В частности, о поэзии, цензуре, обществе, хотя, как говорится, не давал повода разговориться. По какой-то непонятной причине Маяковский чувствовал, что его что-то подбешивает: то ли общество имажиниста, то ли слишком горький кофе, то ли манера Есенина говорить на порядочном языке с каким-то простонародным акцентом, то ли через чур мягкий диван, который проваливался под весом мужчины, то ли эти пшеничные кудри Сергея. Ему было как-то странно. Есенин же чувствовал себя вполне комфортно. Заметив, оценивающий взгляд Маяковского он только радовался, что тот оценил дорогую квартиру. - Я полагаю, что все ваши стихи посвящены одной женщине? - между тем продолжал Есенин. - Да, вы правы. - Может познакомите меня с ней? - Не думаю, что это хорошая мысль. Я довольно ревнив. - усмехнулся Владимир. - Не беспокойтесь об этом. - Мы не в браке. - со вздохом выдавил Владимир после паузы, будто найдя уши, в которые можно выплакаться. - А вы хотите? - Я не готов. - О, я был женат, - засмеялся Есенин, - но, кажется, по глупости. Брак совсем не так приятен, как о нем говорят. Он тяготит. - И вы расстались? - Да. - неучастно ответил мужчина. Наступила тишина, в которой слышно было лишь тиканье часов, шум с улицы и поскрипывание паркета. Сергей откинулся на спинку дивана, запрокидывая голову. Тут Маяковский подорвался, принялся разглядывать лицо нового приятеля с каким-то большущим интересом, будто пытаясь найти в нем причину своего нежелания жениться, причину своих проблем, причину всего на свете. Имажинист был не дурён. Приятные черты лица, даже красивые, подтверждали тот факт, что мужчина популярен среди женщин. Правильный, ровные нос, слегка впалые глаза. К тому же он был на удивление худым, хотя его фигура даже больше имела женское сложение, но Владимир закрывал на это глаза. - Не хотите прийти на моё выступление сегодня вечером? - резко подскочил Сергей, отчего Маяковского отдернуло, ведь быть замеченным на откровенном разглядывании ему не хотелось. - Я бы рад... Но.., у меня сегодня встреча, - сухо он произнес. - Как же так... А завтра? А послезавтра? У меня всего лишь четыре вечера в Петрограде, а после уезжаю. - Как уезжаете? Уже? - Да. - повёл плечом мужчина, как-то недоверчиво воспринимая сухие восклицания собеседника. - Ну как же вы так. Я же вас приглашаю. - Я подумаю над этим. Владимир взглянул на наручные часы, встал и со словами: "Всего хорошего" вышел из квартиры.