Dualis

      «Черт возьми! Что делать-то?!»       Ответ очевиден: надо выйти из ступора, вмешаться, увести Лео от папы и побеседовать с глазу на глаз. Хотя я, конечно, надеялась, что это случится позже или не случится никогда... Я глубоко вдыхаю, отвожу назад плечи, распрямляя спину, и толкаю приоткрытую дверь. Когда перешагиваю порог гостиной, мое сердце падает, словно я ступила в пропасть.       — О! А вот и наша конспираторша! — С хитроватой улыбкой папа поворачивается ко мне. Он сидит в своем кресле, продавленном и потертом, Лео же устроился на диване, наискосок от него. Впервые вижу его одетым в белое (в рубашку и зауженные брюки) — отчего-то это кажется чуднЫм даже на фоне прочих странностей... Положив ногу на ногу, а руку — на спинку дивана, он выглядит изящным и раскованным. Впрочем, Ночной Лео всегда такой... Я встречаю уверенный взгляд, и эмоции, для которых я весь день была закрыта, кипучим потоком вливаются в душу. Несмотря на ком в горле, жар в щеках и тяжесть в диафрагме, я сохраняю показное спокойствие и слегка вздергиваю подбородок. В улыбке Лео мне мерещится довольная усмешка.       — Неужели заговор раскрыт? — отвечаю на приветственную реплику папы.       — Так точно! Все явки провалены — пришлось выйти из подполья, — Лео как ни в чем не бывало подхватывает шутку. — А если серьезно, то я проворонил твое последнее сообщение и приехал, извини…       Мы оба знаем, что не было никаких сообщений после переписки в ТЦ с Дневным Лео, и разыгрываем спектакль для единственного зрителя — моего отца. Лео — Ночной Лео — понимает, что я не хочу пугать папу свалившейся на меня информацией. Кажется, он проверяет, вовлекусь ли я в его игру… «Думаешь, слабО?» — во мне просыпается неожиданный и немного желчный азарт.       — Сообщение, в котором я просила заехать за мной завтра, а не сегодня? — скрещиваю руки на груди.       — Верно, — ухмыляется Лео. — Но уже вышло как вышло... Я, конечно, сконфузился, когда понял, что меня никто не ждет, а тебя нет дома — пришлось объясняться.       — Что ж… Полагаю, ужин теперь на троих готовить?       — Само собой! — Выражая энтузиазм, папа соединяет ладони в хлопке. — Надо ближе познакомиться с претендентом на мою Зефирку. Вы же не думаете, молодой человек, что я свою радость отдам первому встречному? — Несмотря на наигранно строгий вид, очевидно, что Лео папе нравится. «Он не может не нравиться…» — думаю я, непроизвольно сжимая мышцы живота.       — Тогда пора готовить, — говорю, отступая на шаг, — не то ужинать будем затемно.       Я выскакиваю из гостиной и влетаю в кухню. Открываю холодную воду и обильно умываюсь. Кажется, я только что постигла смысл выражения «любовь слепа»: даже зная о Лео зловещую правду, я продолжаю питать к нему чувства... Надо взять себя в руки и поставить точку в этой гротескной истории!       Позади скрипит дверь и щелкает замок. Я не оборачиваюсь. Беру кухонное полотенце и промакиваю лицо. Неспешные шаги. Большие руки на моих плечах. Дыхание в волосах и шепот над ухом:       — Агнес, все совсем не так, как ты думаешь.       — Да ну? — Чувствую тепло его тела, и, кажется, моя душа содрогается. Говорю, все так же стоя лицом к раковине. — Я вижу два варианта: либо у тебя серьезные ментальные проблемы, либо все это — очень тупой и жестокий пранк, за который я не смогу тебя простить.       — А вдруг есть третий вариант? — Лео кладет подбородок мне на макушку.       — Какой же? — ехидствую я. — Может, те записи — литературный эксперимент? Или тело Лео Грина захвачено инопланетным разумом? Или нет! Бедолага, наверное, одержим злым духом!       — Ну-ну, разве я был злым по отношению к тебе?       Слегка толкнув Лео спиной, я оборачиваюсь и гляжу в раздражающе расслабленное лицо:       — То есть, ты у нас — типа демон?       — Не «типа», а самый настоящий. — Словно Чеширский Кот спросонок, он щурится и растягивает рот в улыбке. — Рад наконец-то представиться: Зегал.       — Очень смешно! Оборжаться! — С маху бью по протянутой для рукопожатия ладони.       — Мое имя кажется тебе смешным?       — Лео, хватит! — восклицаю я, но осекаюсь и прикладываю ладони к разгоряченным щекам. «Надо быть сдержаннее: это больной человек — мало ли, что он там себе напридумывал…»       Пока собираюсь с мыслями, Лео склоняет голову набок, глядя на меня с нарочито неубедительным беспокойством:       — Как спалось после сонного паралича сегодня? — Я вздрагиваю. — Прости, что снова вынудил тебя это пережить, но мне нужно было тебя найти. И потом, ты так прелестна, когда спишь, что я взгляда не мог отвести, — Лео несколько раз проводит по моим волосам, точь-в-точь повторяя ласку ночного «фантома». Я отшатываюсь и упираюсь копчиком в столешницу. Он продолжает: — Люди, чувствительные к потустороннему, часто реагируют так на присутствие духов — пугаются и спешат пробудиться вперед собственного тела.       — Хватит… ты меня дуришь! Пока не понимаю, как, но точно дуришь!       С невыносимо самодовольным видом Лео упирается руками в столешницу по обе стороны от меня — мы буквально оказываемся лицом к лицу. Его запах кружит мне голову, а близость, несмотря ни на что, заставляет трепетать от волнения.       — Ты внимательно читала журнал? Что думаешь о следующих строках: «я наведался в "Заводь" и внушил двум официантам желание уволиться»?       Я открываю и закрываю рот. На фоне прочего эта запись не особо привлекла мое внимание, хотя ее значение очевидно… Саманта действительно сообщила, что два вечерника ни с того ни с сего решили уйти из кафе...       Я выдавливаю единственное слово:       — Как?..       Лео шепчет практически мне в губы:       — Я все расскажу — ведь именно этого добивался мой не в меру зазорливый сосед. Но у меня два условия. Во-первых, разреши тебя поцеловать. Я соскучился… — Лео приникает ко мне прежде, чем я выражаю согласие или отказ. Хочу оттолкнуть его, но не могу. Видит бог, я тоже по этому скучала…       Отстранившись после горько-сладкого поцелуя, который длился одновременно слишком мало и нестерпимо долго, он продолжает:       — …Во-вторых, я настаиваю на более интимной обстановке. Разговор предстоит непростой и очень личный — не хочу, чтоб нам мешали посторонние. Или потусторонние — прости за скверный каламбур.       Его брови и губы напрягаются — мне становится не по себе.       — И… где ты хочешь поговорить?       — У нас дома.       «Ну уж нет!!! После всего, что случилось, я не останусь с тобой на твоей территории! Понятия не имею, чего от тебя ждать…» — думаю я, но говорю другое:       — Я не могу просто взять и уехать — папу это обидит и, несомненно, обеспокоит.       — Ничего, об этом я уже позаботился.       — В каком это… смысле? — Меня пронзает тревога. Оттолкнув руку Лео, преграждающую путь, я выбегаю из кухни обратно в гостиную. Когда вижу отца, неподвижно сидящего с закрытыми глазами и запрокинутой головой, что-то во мне обрывается и будто раскалывается на части.       — Папа!.. — Я подлетаю к креслу и тереблю его за плечо. Тихонько всхрапнув, он отворачивает голову и причмокивает во сне. Облегченно выдыхаю: я-то уж думала... И все же он спит слишком крепко.       Лео заходит и вальяжно прислоняется к дверному наличнику:       — Не буди, иначе придется все делать заново.       — Делать что?!       — Гипнотизировать твоего отца. Проснувшись, он не вспомнит ни меня, ни твоего визита и подумает, что немного перебрал в честь субботы. Так что мы с чистой совестью можем уехать.       — Черта с два! — взрываюсь я, вконец сбитая с толку. — Никуда не поеду! И говорить с тобой больше не хочу… П-проваливай, пока я полицию не вызвала или в дурку не позвонила!       Лео картинно закатывает глаза:       — Любовь моя, не усложняй: я ведь могу и по-плохому. — Красные зарницы сверкают в его зрачках — точно так же, как в нашу первую встречу! Я обмираю. В поисках опоры нащупываю спинку кресла.       — Лео…       Он отслоняется от стены, ухватывает меня одной рукой за плечо, второй — за подбородок:       — Меня зовут Зегал! — На сей раз неземной огонь не просто мерцает, а зажигается отчетливо и ярко. Обвинить игру света или фантазии уже не получится… — Повтори! — велит Лео тоном, которому нельзя не подчиниться.       — Зегал… — упавшим голосом я прокатываю по языку странное слово, и что-то шевелится на самом дне моей души…       Повторяю еще раз, уже для себя.       Зегал…       Весь мир сжимается до пары противоестественных глаз.       Зегал.       Сердце несется вскачь, перед взглядом пульсируют пятна.       Зегал?       Какие-то образы мелькают в памяти, но слишком быстро, чтобы их различить.       Зегал!       Пол уходит из-под ног, красные глаза уплывают в сторону, пространство вокруг темнеет и скручивается.

ЗЕГАЛ.