Эхо войны

Олегу Волкову вынесли приговор. Оправдательный. Он вскочил со скамьи подсудимых и посмотрел на Хазина. Петя даже не взглянул в его сторону. Он расправил закатанные рукава, накинул пиджак, собрал все бумаги и выскочил из зала суда. Хазин шёл, не оборачиваясь. Кутался в пальто и шмыгал носом — то ли осень до костей пробирает, то ли последствия зависимости, а может и что-то ещё другое. Олег в пару широких шагов догнал его и схватил за плечо. — Петь, постой, пожалуйста. — Он остановился, но голову не поднимал, тяжело было в глаза Олегу смотреть. — Что тебе пришлось сделать для этого? Не делай из меня дурака, — спросил Волков, понизив голос и нахмурив чёрные брови. Под кожей заиграли желваки. — Ничего, я же обещал освободить тебя… Это моя работа. — Работа? У всего есть цена, Петь. — Допустим, часть обвинений сняли за нехваткой улик, а судью этого я слишком хорошо знаю. — Петя горько усмехнулся и потянулся в карман за сигаретами — в пачке остались две последние. Вторую протянул Олегу, Волков выхватил сигарету губами. Молча закурили. Хазин вдруг дёрнулся и тихо сказал: — Олег, послушай, это глупо, но нам… — нервно сглотнул горькую слюну, — лучше больше не встречаться. — Хазин, ты чего несёшь? — Когда Олег злился, он всегда называл его по фамилии. Голос был абсолютно спокоен, лицо как всегда невозмутимо, только брови чуть дёрнулись, выдавая обиду. — Есть люди, которым не нравится то, что ты на свободе и то, что ты на свободе из-за меня. Мы затянем друг друга в болото, к которому не готовы, — Петя мелко задрожал. Холодно просто. Выглядел он совершенно несчастным. — Петь, это вообще для тебя что-то значило? Ну, всё, что было, — Волков смотрел ему прямо в глаза. Взгляд у него был тяжёлый, глаза потемнели ещё сильнее, радужка слилась со зрачком. Он был до отвратительного спокоен, как обычно. Такая непробиваемая скала. Никаких истерик, эмоциональных жестов — уйдёт и даже скулы не дрогнут. Пете может быть даже хотелось, чтобы Олег повысил голос, может сломал что-нибудь, тогда он бы знал, что делать в такой ситуации, а это ледяное спокойствие его ранило только сильнее. — Волче… — Петя не смог ничего ответить, только закрыл лицо свободной рукой. Он так страшно устал за последние месяцы, дело Волкова высосало из него всё, он сильно похудел, почти не спал, вернулся к таблеткам: пил ламотриджин и арипипразол, чтобы хотя бы купировать основные симптомы своего расстройства и контролировать состояние своей психики. Правда сейчас ему не сильно легче. Олег свободен, но ценой чего… Волков молча подошёл и положил ладони Пете на плечи. Тот поднял на него голову, оглядел воспалёнными глазами чужие губы, нос с горбинкой, чёрные густые брови, пробежался взглядом по пушистым ресницам и спустился на острые скулы с отросшей щетиной. Запомнить пытался. Прощался. Сердце в комок сжалось. Это всё так нечестно, несправедливо, но Петя выбор свой давно сделал, его выбор — Олег Волков, живой и на свободе. Обратный отсчёт пошёл: чем раньше Петя его отпустит, тем лучше. Так глупо и неправильно, что Олегу-то выбора не дали, хотя, по мнению Пети, он заслуживал этого права гораздо больше него самого. Хазин сделал едва заметный шаг вперёд, чтобы почувствовать чужой запах, вдохнул поглубже, сохраняя его на подкорке. Обратный отсчёт пошёл, но время у него ещё есть. Сейчас не самый удачный момент для обсуждения, но Петю снедало изнутри даже не ощущение того, что нужно будет придумывать отговорки и разыгрывать сцены беспочвенных скандалов, а то, что ведь Волков действительно не дурак, сам почует неладное и начнёт копать. У него до сих пор остались связи со многими другими наёмниками нынешними и бывшими, а ещё с людьми, которые нуждаются в наёмнических услугах. Может оно и к лучшему, если он всё выяснит сам, по крайней мере тогда он узнает, что Петя ушёл не потому что ему всё равно и он не хочет быть с Олегом, а потому что так было нужно, иначе они бы оба не смогли оставить друг друга, не приобретя ещё целый ворох проблем, помимо имеющихся. Петя считал, что легче ему самому просто уйти. Да, он понимал, что Олегу тоже будет тяжело, он совершенно справедливо расценит это как предательство, после всего, что было с Разумовским, ему трудно стало вновь кому-то поверить, но он выбрал Петю… А Петя потом вот так с ним. Мучиться будет, но это лишь малая кровь — так полагал Хазин. За тяжёлыми размышлениями он и не заметил, как такси подъехало к дому. — Слушай, можешь пока у меня, ну, пожить… — Хазин замялся. Это было точно лишним, как ему интересно потом послать Олега. Сегодня предлагаешь жить вместе, а завтра нахуй шлёшь, молодец, Петь, он же догадается и наворотит дел. — Да ты чего, мой мотоцикл там наверное соскучился уже по мне, — удивлённо помолчав, ответил Волков и чуть улыбнулся уголками губ. — Я беспокоюсь просто… Процесс, конечно, завершён, ты на свободе, но, сам понимаешь, для тебя бой не окончен, — Петя как-то притих и опустил голову. — Я умею за себя постоять, Юрич, не переживай. Едва ли адвокат сможет меня от злых дяденек-убийц защитить, — Олег вдруг так тепло улыбнулся и похлопал Хазина по спине. — Просто давай всё-таки вместе. Приезжай сюда, тут есть подземная парковка. Мой адрес конечно тоже не то чтобы скрыт за семью печатями, но мне будет спокойнее, если ты, ну, под боком будешь, — Петя боднул лбом его плечо и тоже не смог сдержать улыбку. — Ладно, конспиратор, как скажешь, жди меня вечером, — растрепал пятернёй Петины русые волосы, застегнул чёрную косуху и поплёлся в сторону остановки. Хазин ещё долго смотрел Волкову вслед, пока мощная фигура не скрылась за поворотом. Скучал неимоверно, несмотря на их ссору, стоило признать. В СИЗО на Олега взглянуть было больно, а как вышел, плечи расправил, во взгляд вернулась уверенность и сила. Вся эта борьба с несправедливостью судебной системой вымотала их обоих, но в том числе и сблизила общей болью. Прошлые ссоры как-то забылись и потеряли свой смысл. Они оба (пока) живы и (пока) свободны. Больше сейчас ничего не нужно.

***

Олег забирал Петю на машине из дома клиента. Хазин всё гладил его по обтянутой чёрной джинсой коленке, поднимаясь по бедру выше к паху. Ноги Олега он любит едва ли не больше всего остального, такие длинные, сильные и как зажимают его, когда он устраивается между ними, чтобы отсосать. Олег не стал особо долго терпеть Петины настойчивые поглаживания, до дома они так и не доехали. Свернули во дворы, Волков резко дал по тормозам и тут же полез на заднее сидение, Петя следом с довольной ухмылкой — добился своего. — Тебе же больно будет, — прохрипел Олег, отрываясь от бледной Петиной шеи. — Нормально, я подготовился в туалете своей адвокатской богадельни, — на выдохе ответил Хазин, утыкаясь носом Волкову в плечо. — Блять, ты невозможный, — почти шёпотом ответил и потянул Петю за мягкие русые волосы назад, открывая лучший доступ к шее. Прикусил так, что Хазин зашипел, но в тот же момент попытался насадиться, нет уже сил терпеть. Даже со обилием смазки член входил достаточно туго, у Пети мелко-мелко задрожали бёдра, но он вдохнул поглубже и на выдохе опустился полностью, столкнувшись лбом с Олегом. — Петь, Петенька, тише, — гладит по спине, вызывая хоровод мурашек. У Олега руки всегда тёплые, несмотря на то, что внутри поглощающий холод. Петина душа такая же — ледяная, измученная, только вот руки свои он привык греть всё-таки об Олега.

***

Петя зажмурился, потёр пальцами глаза. Опять голова чудит, не было у них никогда такого, ни машины у них не было, ни тем более секса в ней, и, видимо, уже не будет. Сейчас хотелось только чая и двенадцатичасового сна. Похлопал карманы пальто, чёрт, сигареты кончились. Опять паника накатила, руки затряслись, участилось сердцебиение, дышать стало тяжело, как будто находишься в бетонной коробке, и стены тебя вот-вот раздавят. Страшно так стало, будто конец света надвигается. Может так оно и было, ведь Пете с Олегом осталось совсем недолго. Хуже всего для него было даже не то, что придётся его бросить, что оба будут страдать, а то, что это всё будет ложью, что на самом деле Петя всё ещё любит (?). Хазин застыл посреди дороги. Он. Его. Любит. Раньше он никогда не задумывался об этом. Точнее, задумывался, но отгонял эти мысли, закапывал поглубже, прятал за семью печатями и убегал от них. Петя очень хорошо понимал, что не стоит доверять своим чувствам, они постоянно скачут и обманывают хозяина, но сейчас он как будто очнулся, словно от удара по щеке. Не вовремя, Петь, совсем не вовремя.

***

Петя проснулся от собственного крика. На часах 3 утра. Олег прибежал из гостиной с кружкой воды. — Ты чего? Кошмар? — Ага… — сипло проговорил Петя, прижимаясь сухими губами к кружке. Он смотрел сквозь Олега, а в голове тусклыми отблесками мелькали эпизоды сна. Башня «Вместе», рыжая макушка, крики людей… Хазин даже сейчас ни на секунду не усомнился в принятом ещё давно решении сходить туда, но, Серый, блять, можно хотя бы перестать постоянно о себе напоминать. Тревожная тошнота подступила к горлу, он попытался заглушить её последними глотками воды. — Я в порядке, иди спать. Сейчас таблеткой закинусь и вообще заебись будет. — Заебись, конечно же, не будет, но Олегу знать об этом необязательно. — Хочешь, чай сделаю или покурим пойдём? — Тихо спросил Волков. Он обеспокоенно оглядывал Петино худое тело, ему вдруг стало как-то некомфортно — его не покидали мысли о том, как всё-таки Хазин вытащил его из СИЗО. Олег чувствовал себя обязанным Пете. — Нет, спасибо, чем раньше я лягу, тем больше вероятность, что попытка уснуть окажется удачной, — ответил Хазин, болезненно усмехнувшись.

***

На утро Петя стал свидетелем той картины, которую видел лишь однажды, но по которой уже успел смертельно соскучиться — Олег за плитой. Судя по запаху, яичница с беконом и фасолью. В тостере поджаривался хлеб, вот-вот готовый выстрелить. — Ты чего? Мы могли и доставку заказать, — буркнул Петя хриплым ото сна голосом. — Это вместо доброго утра? Да забей, мне не трудно, я и так у тебя видимо пока живу, — отозвался Олег и облизнул испачканный в масле палец. — Олег, слушай, ты говорил, что совсем меня не знаешь… — вдруг начал Петя. — Давай, садись, расскажу, что я за человек. — Волков разложил завтрак по тарелкам и прислонился к дверному косяку, внимательно вглядываясь в Петино лицо. — Нет-нет, ты правда лучше сядь. — Эти стены уже слышали мою историю, неужели твоя веселее? — Ну сейчас сам решишь. Короче, всё началось ещё в академии. Тогда я впервые попробовал кокс. — Петя выложил всё как на духу, в глаза не смотрел, руки нервно раздирали несчастную салфетку, попавшуюся под руку. Всё рассказал в мельчайших подробностях приходов, как ему в какой-то момент стали приносить удовольствие страдания людей, которым он подкидывал свою наркоту, как его раздражало то, какими они казались в клубах живыми, весёлыми и свободными. Как ему нравилось избивать пойманных закладчиков, просто потому что это приносило облегчение. Как он кайфовал, когда сам влезал в какую-то драку и ловил тяжёлые удары, превращающие лицо в кровавую кашу. Рассказал всю грязь своей прошлой жизни в надежде, что Олега это оттолкнёт, напугает, да что угодно, такого, как он ведь невозможно любить, верно? Закончив свою историю, он замолчал, хмуро разглядывая бледные мелкие шрамы на костяшках. Он ожидал, что Волков уйдёт погулять, подумать, скажет что-нибудь обидное, но он совсем не ожидал того, что на самом деле сделал Олег. Петя встал с дивана, хотел было уйти в другую комнату, дать время, но Олег поймал его за руку, останавливая. Хазин по привычке резко вырвал ладонь из чужой хватки и непонимающе глянул на него. — Петь, я не знаю, что ответить, но я тебя не осуждаю, — фраза получилась неловкой, о чём Олег тут же пожалел. — В том смысле, что я тебя понимаю. — Резко стало очень тихо. Петя мелко закивал, сжимая своё плечо. — Можно тебя обнять? — Осторожно спросил Волков. Хазин поднял на него глаза, ничего не ответил, даже не кивнул, но Олег понял. Подошёл, аккуратно обвил руками спину, прижался щекой к макушке. Петя от первого прикосновения немного дёрнулся, но потом, как дикий кот, которого наконец приручили, уткнулся носом в чужую шею и немного успокоился. Хазин как-то стеснённо пристроил ладони на талию и даже почти расслабился. Непонятно, сколько они так простояли, пока Петя не подал голос. — Чай будешь? — Давай, — нехотя отлипая от Хазина, ответил Олег. Петя поставил чайник и пошёл в ванную умыться. Сердце забилось непривычно сильно. Холодные капли заструились по лицу, приводя в чувства. Он совершенно не знал, что ему делать. От навалившейся тревоги отвлёк Олег, уткнувшийся подбородком ему в плечо. Петя зажмурился, опустил голову. В нём снова боролись сотни эмоций, эта борьба очень истощала, поэтому хватило сил только на то чтобы прижаться виском к Олегу. Его горячие ладони спустились по животу к паху. Петя шёпотом матернулся и грубо сжал чужое бедро. Развернулся, чтобы расстегнуть чужие джинсы, и как только пуговица поддалась, тут же оказался снова повёрнут лицом к зеркалу. Недовольно зарычал, но не попытался сменить положение, только старался не смотреть прямо перед собой. Сдёрнул собственные джинсы вместе с бельём и чуть прогнулся в пояснице. Крепче зажмурился, ждал, что будет больно, резко, как всегда раньше, но почувствовал только холодное касание влажного пальца. Однако, Олег тоже долго не церемонился, это была часть его своеобразного послания. Наскоро растянул плотно сжатое кольцо мышц и вошёл одним слитным движением. Петя прикусил губу, но не издал ни звука. Волков грубо задвигался в нём, крепко вцепившись в худые бёдра. — Тебе же так нравится это, Петь, чтоб запястья твои до синяков сжимали, чтоб на заднице красные полосы от шлепков оставались, чтоб горло сдавливали до тёмных пятен перед глазами, любишь пощёчины, — рычал ему на ухо Волков, вколачиваясь в него с каждым агрессивно выплюнутым словом. — Олег, пожалуйста, — заскулил. — Посмотри на себя, какой ты весь раскрасневшийся, как пошло открываешь рот, пытаясь вздохнуть, но на самом деле, ты просто считаешь, что заслуживаешь такого отношения. Заслуживаешь этих синяков, этой боли. Петя молчал, хотел было уткнуться лбом в своё предплечье, но Олег не позволил, потянув за копну светлых волос. — Нет, смотри на себя, какого хрена, Петь? Я же вижу, что ты наказываешь себя, — не прерывая фрикций спрашивает. — Потому что я правда заслужил, — заныл совсем. Хотелось убежать, закрыться, не хотелось вот так вот душу выворачивать. Олег бьёт точно, как по мишени, а стреляет он метко. — Нет, Петь, ты вот так заслужил, — резко замедлился, движения стали плавными, с более высокой амплитудой. Погладил плечи, спустился на руками на бока, шершавыми ладонями провёл по животу, поцеловал загривок, пробежался языком по шее и плечу. Пете стало совсем дурно, в глазах потемнело. И когда он успел подпустить Олега так близко? — Олеж… — Что такое, мой хороший? — мягким шёпотом на ухо. — Я… сейчас кончу, — Петя уже ничего не соображал, хотелось только скорейшей разрядки. — Давай, ты молодец, сожмись чуть-чуть, вот так, умница. Петя упёрся руками в раковину, сильнее прогнулся под горячими ладонями Олега, стараясь прижаться к ним ещё ближе, запоминая каждое касание, и, простонав сквозь зубы, кончил прямо на холодную плитку. — Петенька, ты отлично справился, — шептал Олег, сцеловывая проступившие капли пота с виска. Отдышавшись, он, снова надев привычную броню из сарказма, выплюнул: — Ужасно, Волков, но ты обнаружил мой кинк на похвалу. — Юрич, он у тебя на ебале написан, — смеётся Олег и заправляет за ухо влажную Петину чёлку. Приручил, получается.