Совсем как кошка

      Вода накрывает с головой. Привычный мир растворяется и остаётся где-то там — тонкой иллюзией на поверхности, невесомым и незримым отражением в зеркальной глади. Шум большого города, крики птиц и визг автомобильных шин исчезает из реальности, сметаемый тишиной. Мгновение растянувшееся на вечность и тихий шёпот волн бережно укутывает, принимая в свои объятия.       Болезненно пульсирует в груди. Сначала точкой, маленькой и едва ощутимой. Затем боль напоминает грецкий орех, что тоже терпимо. Мгновение за мгновением и вот в груди уже жжётся и горит морской ёж, пытающийся своими длинными и острыми иглами пробить себе путь на поверхность из осточертевшей грудной клетки. Ещё одна судорога и губы изгибаются в усмешке.       Бледное лицо выплывает из подступающей темноты незаметно. Вот ещё вокруг одна лишь вода, а теперь… девушка с фотографии — старой и выцветшей, задвинутой на столе за стакан с карандашами. Как и на той фотографии она шестнадцатилетняя, хотя прошло уже десять лет. Девушка улыбается и открывает рот, чтобы что-то сказать. В мире воды нет звуков, но по губам едва-едва получается разобрать «Валя».       Пузырьки воздуха поднимаются к поверхности. Медленно и плавно вплетаясь в такой родной шёпот волн. Вокруг лишь вода — бесконечный простор сине-зелёного цвета, который поглощает всё. Цвета, звуки, запахи. Даже боль и мысли постепенно растворяются в воде. Последней мыслью в голове мерцает и гаснет всего одно слово — безмятежность.       Рывок и яркий всполох разбивают безмятежность в мелкую крошку.       Воздух врывается в тело, выжигая глотку и лёгкие. Миг ещё несколько мгновений назад бывший воплощением безмятежности в мгновение оборачивается сущим адом: шум бьёт в виски, заставляя кричать от боли. Только вместо крика из горла вырывается тихий стон.       «Ещё не время… ещё не время», — тихо шелестит где-то на подкорке шёпот волн.       — Ты, блядь, сумасшедший, — злобный рык разрезает мигающий и бликующий мир. — Ты нахера с моста в воду сиганул за этим ублюдком?..       — Валя…       Мужчина сплёвывает на песок и отвешивает напарнику подзатыльник. Всё смешалось: всего минуту назад этот щенок бодро выплыл на берег, вытащив на себе прыгнувшего с моста подозреваемого, которого в пору было уже называть виновным. А сейчас щенок с тупым взглядом сидит на берегу и будто только проснулся — тихо что-то шепчет.       — Ва-а-аль, — раздаётся за спиной тихое, когда Валентин уже отрядил двух парней из подкрепления загрузить и прыгунца, и его подельников в машину. Жаль, что задержание прошло как цирк.       — Чего тебе?       — Я Кристину видел, Валь…       Шёпот волн и крики возмущённых ворон выходят на первый план. Тимур не смеётся, не издевается — кто мог бы без пяти минут новичку рассказать о том, что десять лет назад у руководителя группы пропала без вести младшая сестра? Валентин хотел было бросить, что это не его ёбаное дело, но Тимур сидит на камнях и смотрит на него с тоской. Маленький щенок, который чувствует свою вину непонятно за что.       Ничего не сказав, Валентин рывком за куртку поднимает Тимура с земли. В молчании они бредут до машины, в которой первым же делом Валентин включает обогрев. Как человек, который будет стоять на ковре перед начальством и рассказывать почему операция превратилась в помесь оперы с балетом, он должен сейчас взгреть всех подчинённых по первое число. Сделать выговор новичку, а ещё лучше отправить его с заявлением ко всем чертям в погонах.       Во взгляде Тимура, до сих пор слегка пришибленном, будто это его вытащили едва живым из воды, Валентин видит что-то такое, что заставляет его — ни разу не суеверного мужика — осечься. Всего на мгновение ему кажется, что вместо дрожащего от холода напарника Валентин видит пропавшую сестру.       «Валь, а ты слышишь шёпот волн?»