1001 ночь, или Морская сказка

— Отважная Странница, Король Рабов и их спутники спустились в город. Оттуда каждый из них отправился на свою родину, а Отважную Странницу арестовали слуги Тщеславного Короля и отвезли в Белый Замок. Вчера вечером ей пришлось выдержать чуть ли не допрос со стороны Берна и Маниго: сначала о маршруте «Голдсборо», затем о содержании тех бесед, которые она ведёт с детьми в капитанской каюте. Ей на помощь пришла умница Северина, пересказав взрослым историю о страданиях христианских пленников за веру в странах Востока. Надо отдать ей должное, девочка умеет держать нос по ветру, хоть и бывает порой резка в своих суждениях. Анжелика видела, что оба торговца чем-то обеспокоены. И если состояние Берна она могла объяснить своим отказом выйти за него замуж, то поведение Маниго понять было трудно. И это он ещё не знает о предательстве своих торговых партнёров… Постепенно ей удалось успокоить обоих мужчин и отстоять право детей дослушать сказку до конца, и вот — они снова сидят перед ней, внимая очередной истории. — Король прислал ей письмо. «Дорогая Маркиза! — писал Король. — Вы должны приехать в Королевский Парк, одетая в чёрное. При всех придворных вы должны попросить прощения у Нас за свой побег и принести Нам клятву верности. Затем Мы позволим вам верой и правдой служить своему Королю. Мы даём вам полгода на размышление. Если через полгода вы не явитесь ко Двору, Мы отправим вас в монастырь до конца ваших дней». Чтобы Маркиза не убежала из Белого Замка, Тщеславный Король прислал целый отряд драгун сторожить её. Драгуны постоянно обижали местных крестьян-гугенотов, забирая у них то хлеб, то скот. Крестьяне сначала терпели, а потом начали мстить. Стоило драгуну зайти в лес, как он пропадал, и больше никто и никогда его не видел. Капитан драгун злился и арестовывал крестьян. Крестьяне злились ещё больше и ловили драгун. В конце концов, они объединились в партизанский отряд под предводительством Мятежного Герцога. Капитан попросил у короля прислать ему на помощь ещё драгун, потому что под его командованием осталось совсем мало людей. Прошло уже почти полгода, а Маркиза все так же жила в Белом Замке. Она не хотела обратно ко Двору, ведь вернуться к Тщеславному Королю означало бы предать Любовь, предать своего любимого Учёного Графа, неважно — живого или мёртвого. Провести остаток жизни в монастыре она тоже не хотела. В один из дней к ней приехали её сыновья, которых перед отъездом она определила в колледж. «Нас исключили», — сказали они. «Это происки Тщеславного Короля, — подумала Маркиза. — Если я не соглашусь явиться ко Двору, мои дети опять потеряют с таким трудом приобретённое положение». «Матушка! — обратились к ней сыновья. — Мы хотим сами поехать искать своего отца. Вы искали его на Средиземном море, а мы поплывем за океан. У вас не получилось, а у нас получится». «Нет, — ответила им Маркиза. — Вы ещё слишком малы для такого опасного путешествия». Но дети не послушали её, и той же ночью взяли коней и убежали из дома. Как только Маркиза узнала об этом, она пробралась мимо спящих драгун и бросилась догонять своих неразумных сыновей. Навстречу ей попался Мятежный Герцог со своим отрядом. «Я ищу своих детей», — сказала ему Маркиза. «Вы не догоните их, — ответил Мятежный Герцог. — Сюда идёт полк драгун в подкрепление Капитану. Они схватят вас. Выбирайте, с кем вы, Маркиза. С ними или с нами». Маркизе не нужно было долго раздумывать. Она приняла решение и стала Мятежницей из Белого Замка. Силой оружия она хотела заставить Тщеславного Короля уважать её свободу. Сначала у мятежников все шло хорошо. К ним присоединялись крестьяне и дворяне со своими землями, и даже целые города. Все они не хотели платить огромные подати Тщеславному Королю. Из-за этих податей подданные Королевства жили бедно и голодно, а Тщеславный Король со своими придворными каждый день пировал и купался в роскоши. Поэтому и горожане, и крестьяне радостно поддерживали восстание. Но потом Тщеславный Король выслал навстречу бунтовщикам свою армию. Мятежный Герцог погиб, половина его отрядов была разбита. Мятежница из Белого Замка чудом осталась в живых и стала сама руководить восстанием. Силы были не равны, и она потерпела поражение. За её голову назначили награду, и солдаты искали её по деревням и дорогам. Она укрылась в знакомых с детства болотах и лесах и стала тайными тропами пробираться к океану. «За океаном я найду землю, где не будет ни Тщеславного Короля, ни Гадких Придворных, — мечтала Мятежница из Белого Замка. — Может быть, там я смогу быть счастлива». И вот пришёл день, когда она добралась до морского берега и увидела, что неподалёку на волнах качается корабль, а на палубе стоит, — тут Анжелика сделала театральную паузу, — Волшебник Средиземного моря. — Да! Да! Я так и знала, что он приедет! — воскликнула Северина. Её звонкий голос был слышен даже в общем хоре радостных и удивленных восклицаний. Оставалось сказать детям, что Волшебник Средиземного моря — это и есть Учёный Граф, чтобы сказка обрела счастливый конец. Анжелика волновалась — это будет, пожалуй, единственная настоящая ложь за всю её историю. Поверят ли ей дети? Не почувствуют ли фальши в её словах? Женщина уже была готова произнести последние слова, но неожиданно в её повествование вмешался Рескатор. — Кто хочет услышать продолжение, того прошу приходить завтра, — он вышел из-за стола и встал рядом с ее креслом. — Завтра сказку буду рассказывать я, и предупреждаю — она будет пострашнее, чем у госпожи Анжелики. Кто боится, тот пусть остаётся с матерью и отцом. Дети с изумлением и некоторым страхом уставились на грозного пирата в черной маске, да и Анжелика глядела на него не менее ошарашенно. Рескатор же, казалось, был доволен произведенным эффектом, и на его губах играла едва заметная полуулыбка. — Я приду! — нарушил тишину звонкий голос Бартеломи. — Я не боюсь. — И я! — присоединился к нему Тома. — Я тоже! И я! Я приду! — вразнобой раздавались детские голоса. — Мы все придём, — подытожила Северина. Она уже догадалась, кем был Волшебник, но решила держать свои предположения при себе. — Что ж, в таком случае, юные судари и сударыни, до скорой встречи, — с этими словами капитан подошёл к двери, отворил её и отвесил детям шутливый прощальный поклон. «Но где же Онорина? Неужели опять заснула?», — Анжелика окинула взглядом своих подопечных. И точно, между Лорье и Севериной виднелась свернувшаяся калачиком и сладко сопящая маленькая непоседа. Когда дети вышли, Анжелика присела рядом с дочерью с твёрдым намерением забрать её и как можно скорее удалиться. Но сначала следовало выяснить, что затеял Рескатор. — Что вы задумали? — Не переживайте! Я лишь хочу порадовать этих юных протестантов и добавить к вашей занимательной истории счастливый финал, — он обезоруживающе улыбнулся. — Вот уж не думала, что такой суровый морской волк, как вы, способен слагать сказки, — поддела его Анжелика. — Не скрою, мне куда ближе разные старинные баллады, но — кто знает! — может, и из меня получится сказочник. Не сводя с неё пристального взгляда, пират мягко опустился на диван на небольшом расстоянии от Анжелики. — Но что же вы будете им рассказывать? — Приходите завтра, мадам, и ваше любопытство будет удовлетворено. — Вы решили отомстить Шахерезаде её же оружием? — Вы даже представить себе не можете, — ответил ей Рескатор в своей обычной ироничной манере, но в его тоне проскользнуло ещё что-то, едва уловимое, отчего сердце Анжелики учащенно забилось, — какой будет моя месть. Они сидели вдвоём на восточном диване, по разные стороны от спящей Онорины, и их беседа невольно напомнила Анжелике тот странный час, который она пережила в Кандии. Магия его глаз, блестящих в прорезях черной маски, снова начала окутывать её, и, желая противостоять этому колдовству, она встала и зашла за спинку кресла. — Вчера я пропустил бОльшую часть вашего рассказа, и, коль уж я решил закончить его, мне нужно кое-что выяснить, — его рука скользнула по спинке дивана и раслабленно замерла прямо над головой Онорины. Пожелай он — и его ладонь могла легко опуститься вниз и коснуться волос девочки. — Скажите, чем завершились ваши поиски на Средиземном море? Сначала Анжелика, умиротворенная созерцанием почти идиллического соседства пирата, затянутого в кожу и чёрный бархат, и безмятежно спящей дочери в сбитом набок зелёном чепчике, не поняла вопроса и даже внутренне возмутилась бесцеремонности Рескатора, но потом, сообразив, что его интересует лишь то, что она изложила детям, ответила: — Меццо-Морте сказал мне, что мой муж умер во время эпидемии чумы. — И вы поверили ему? — ей показалось, что в его голосе прозвучал скрытый упрёк. Поверила ли она ему? Скорее, нет — Анжелика видела, что ренегат ведёт свою, какую-то непонятную ей игру. В то же время, он оборвал все нити, которые могли привести её к мужу. Легче было поверить, что граф де Пейрак умер, чем продолжать терзать свое сердце бесплодными надеждами. Слишком дорого обошлась ей погоня за миражами прошлого… И всё же, эта призрачная мечта до сих пор была жива где-то в тайных уголках ее души… — Вот уж кто точно не поверил, так это дети, — она попыталась увильнуть от прямого ответа. — Северина так и заявила во всеуслышание: «Этот мерзавец лжёт!». Анжелика улыбнулась, вспоминая, какой гвалт поднялся в каюте в тот момент. Хорошо, что капитана тогда не было… От Рескатора не укрылось отразившееся на её лице волнение, вызванное его вопросом. Внимательно наблюдая за Анжеликой, он повторил: — А Странница? Она поверила? — Я не заостряла внимание детей на том, поверила ли Странница этой вести, — нет, она не собирается ему исповедоваться. С него хватит и сказки. — Я просто продолжила рассказ. Капитан кивнул, словно признавая ее право не обнажать перед ним кровоточащие раны своего сердца, и неожиданно спросил: — А как вы обозначили в своём рассказе Меццо-Морте? — Подлый Главарь Пиратов, — Анжелика невольно улыбнулась и увидела, что уголки губ капитана тоже насмешливо дрогнули. Онорина пошевелилась во сне, но не проснулась. Рескатор наклонил голову и стал изучающе смотреть на девочку. Она была очаровательна со своими шелковистыми рыжими волосами, обрамляющими круглое розовое личико, с обиженно надутыми губами и длинными ресницами, отбрасывающими тени на ещё по-детски пухлые щеки. Маленькие ручки, сжатые в кулачки, были прижаты к груди, словно она от кого-то защищалась даже во сне. — Как вы могли участвовать в восстании с младенцем на руках? — негромко произнёс капитан, переводя взгляд обратно на Анжелику. В глубине его глаз как будто вспыхивали искры, и они уже не казались такими чёрными и непроницаемыми, как раньше, теперь они напоминали горячий шоколад — густой, тягучий, горько-сладкий… Что за наваждение! Анжелика малодушно отвела взгляд первой. Нужно было забирать быстрей малышку и уходить, поскольку она не могла позволить себе снова оказаться в опасной близости от этого притягивающего её помимо её воли пирата, но и оставлять вопрос без ответа было бы невежливо. — Она выросла в седле, — как можно спокойнее ответила женщина, небрежно пожимая плечами, как будто речь шла о совершенно обычных вещах. — Полковой аббат стал её ангелом-хранителем. Её первым словом было «кровь». — Значит, её отец погиб? — Рескатор снова взглянул на спящую девочку. — Её… — Анжелика замолчала. Язык не поворачивался произнести слово «отец». Перед её мысленным взором вдруг вновь появилась безобразная голова с волосами, слипшимися от крови, со страшными мёртвыми глазами, и её передернуло от омерзения. Она с силой закрыла и снова открыла глаза, чтобы избавиться от непрошенного видения. — У неё никогда не было отца. Её подарило мне Небо, чтобы я не заблудилась во мраке ненависти и мести… — Но что же толкнуло вас, женщину, мать, ввязаться в это безумие? — Рескатор поднялся с дивана и сделал несколько шагов по каюте. — Сражения, смерть, постоянная тревога — разве это не то, что глубоко ранит и терзает женскую душу? В его голосе звучало неподдельное удивление и как будто бы даже сочувствие. Прямо взглянув в его глаза, она неожиданно почувствовала необъяснимое родство с этим человеком, наверняка тоже когда-то изгнанным со своей родины, и почему-то ей захотелось быть понятой им. Сжав резную окантовку кресла так, что побелели костяшки пальцев, она с трудом произнесла: — Драгуны… убили моего маленького сына. Долгое время жажда мщения была единственной силой, которая поддерживала во мне жизнь. Так вот что случилось с ребёнком маршала дю Плесси! Но как такое могло произойти?.. От пристального взора Рескатора не ускользнула ни дрожь, охватившая Анжелику при упоминании отца её рыжей дочери, ни то напряжение, с которым она говорила о гибели младшего сына. Ужасная догадка родилась в его голове, но, чтобы опровергнуть или подтвердить её, ему не хватало рассказанного женой, полная картина событий никак не складывалась. В то же время, было понятно, что из Анжелики не вытянуть больше ни слова, поскольку пережитая трагедия, по всей видимости, была ещё свежа в её душе и причиняла ей сильную боль. Вот она стоит сейчас перед ним и в то же время как будто отсутствует… Чтобы вывести её из этих переживаний и заодно выяснить то, что уже давно не давало ему покоя, граф спросил: — А ваш… ваши старшие сыновья? Они отправились на поиски отца, как вы и рассказали? — он отошел вглубь каюты и стал перебирать карты, разложенные на столе. Анжелика задумчиво смотрела на него, не торопясь с ответом. «Странно, — размышляла она. — Я ведь должна была бы ненавидеть его, ведь именно по вине Рескатора погиб Кантор». Но ненависти не было. Была только горечь от осознания причудливой насмешки судьбы, сделавшей одного человека одновременно губителем сына и спасителем матери. — Да… мой старший сын отправился в Америку, чтобы разыскать отца, — наконец произнесла она. Слова доставляли ей почти физическую боль. — Я пыталась остановить его, но безуспешно. Сейчас ему должно быть семнадцать. Он стал совсем взрослым. Приходит день, и дети уходят от нас в поисках своей судьбы… Наверное, ему уже не нужна мать… но я хотела бы найти его когда-нибудь. Или хотя бы узнать, всё ли с ним в порядке, не нужна ли ему помощь… Три самых дорогих сердцу существа снова стояли перед её глазами, как на портрете, нарисованном Гонтраном. Всех их она потеряла. Нет, нельзя вспоминать, надо забирать Онорину и бежать отсюда прочь, прочь… Она снова не могла понять, как дала увлечь себя в этот разговор, полный ненужных откровений. Рескатор неторопливо мерил шагами каюту, как будто что-то решая про себя. Анжелика наклонилась к Онорине и уже собиралась взять её на руки, как вдруг следующая фраза капитана заставила её начисто забыть о своём намерении. — Я мог бы помочь вам найти его. У меня есть хорошие знакомые среди бостонских коммерсантов… и среди карибских пиратов… и среди французских колонистов. Мир не так велик, как кажется. В волнении Анжелика выпрямилась и начала пристально вглядываться во флибустьера, пытаясь разгадать, что движет этим непостижимым человеком. — Не играйте сердцем матери, монсеньор. Это… — ее голос дрожал. — Даю слово Рескатора сделать все, что в моих силах, — мягко перебил он её, — чтобы ваша встреча состоялась. Тем более, это будет нетрудно — ведь я всё равно, рано или поздно, увижусь и с французами, и с англичанами, и с южными пиратами. Задать им пару вопросов о вашем сыне будет для меня совсем необременительно. Она смотрела на него, не решаясь поверить. Его обещание было как неожиданный и невероятно щедрый подарок, и она никак не могла понять, чем вызвала в Рескаторе такой душевный порыв. — Правда?.. — Можете не сомневаться. Он говорил серьёзно и внимательно смотрел на неё. Не совсем отдавая себе отчёт в том, что она сейчас делает, Анжелика пересекла каюту, взяла одну из рук Рескатора и двумя руками прижала её к своим губам. Голос перестал ей повиноваться, и она смогла только прошептать: — Спасибо, монсеньор. Этот неожиданный жест поразил его в самое сердце, и ему вдруг открылась истина. Анжелика, гордая и бесстрашная женщина, не побоявшаяся поднять оружие против короля Франции, давшая отпор беспощадному султану, была такой же уязвимой и слабой в своём материнстве, как и другие матери. Она мало говорила о своих детях не потому, что не любила их, а потому, что любила слишком сильно, и, по-видимому, постоянно носила в своём сердце боль разлуки. Это было словно чудесное откровение. Он протянул руку и коснулся золотистого локона, выбившегося из-под ее строгого чепчика, а потом, повинуясь порыву, завёл ладонь под полотняную преграду, желая не только избавить Анжелику от этого сомнительного украшения, но и увидеть, наконец, непокорную гриву ее роскошных волос, превращающую бесприютную Странницу в восхитительную Женщину… Анжелика стояла, прижимая его ладонь к своему лицу, и всеми силами пыталась удержать подступающие к глазам слезы. Внезапно она ощутила, как её волосы рассыпались по плечам, и рука пирата нежно ласкает волнистые пряди. Мужская ладонь коснулась ее склоненного затылка, медленно опустилась на шею, скользнула вдоль лица, очерчивая безупречный овал, приподнимая подбородок и заставляя взглянуть на него, а затем он мягко привлёк женщину к себе. Первым её порывом было вырваться и убежать, и она даже сделала движение в сторону выхода, но крепкие мужские руки удержали её. Почти сразу она перестала сопротивляться, осознав, что опять ведёт себя глупо. — Не убегай от меня, Анжелика, — тихо попросил он и отпустил её. Интонации его голоса отозвались в её душе странным чувством, будто бы зовущим вспомнить что-то очень важное, а сердце начало биться быстрее. Анжелика поняла, что в любой момент может уйти, и он не станет её останавливать. Они стояли совсем рядом, и она ощущала его дыхание у своего виска. «Он хочет поцеловать меня, и мне совсем не страшно. Скорее, наоборот…». Стоит лишь немного приподнять и повернуть голову, и их губы встретятся… «Это нечестно. Он пользуется моей минутной слабостью». Так она и стояла, чувствуя кожей идущее от пирата тепло, и не решалась ни убежать, ни поднять на него взгляд. Тогда Рескатор чуть наклонился и поцеловал её в уголок глаза, забирая маленькую слезинку, которой Анжелика не дала выкатиться наружу. Голова закружилась, ей показалось, что она куда-то падает, и тут же её подхватили надёжные руки. Она почувствовала его губы на своей щеке, затем на губах… А потом весь мир исчез. Остался только этот поцелуй, и его чувственная нежность, как весеннее тепло после долгой зимы, наполняла её до кончиков ногтей, до корней волос, проникала в самые сокровенные уголки души, рождая желание любить и быть любимой. Стены темницы, в которых так долго томилась её женственность, рухнули в одночасье, и она отдалась этому сладостному потоку, уносящему её к давно забытым берегам… — Мама?.. Анжелика резко отпрянула от Рескатора. Онорина сидела на кровати и непонимающе смотрела то на мать, то на человека в маске. Голова Анжелики ещё немного кружилась от пережитого волшебства, и её сознание странным образом раздвоилось. Одна его часть пыталась удержать ускользающее ощущение узнавания, которое должно было все расставить по местам, сделать простым и понятным; вторая пыталась следить за беседой Онорины и Рескатора, но слова, которые она слышала, доносились до неё, как шум, и никак не хотели обретать смысл. — Вы женитесь? — удивленно спросила девочка. — Нет, всего лишь целуемся, — ответил пират и добавил, чуть понизив голос, — и это наш секрет. Онорина закрыла лицо ладошками и, хихикнув, стала подсматривать между пальцев. Рескатор присел к ней на диван и спросил: — Я могу попросить вас взять наш секрет на хранение, мадемуазель? Онорина выпрямилась и снисходительно ответила: — У меня уже много секретов в моей шкатулке. Я показываю их только друзьям. — Мой секрет такой секретный, что его нельзя показывать даже друзьям. Только мне и маме. Анжелика, наконец, смогла сосредоточиться на дочери. — Хорошо. Я положу твой секрет в мою шкатулку и никому не покажу. — Мой секрет у вас вот здесь, — с этими словами Рескатор прикоснулся пальцем к её лбу, — и вот здесь, — теперь палец показывал на сердце. — То, что вы видели своими блестящими глазками, это и есть секрет. И если вы сможете сохранить его для меня, то в конце нашего плавания получите подарок. — И я смогу положить его в свою шкатулку? — Думаю, что он туда не вместится, — с улыбкой ответил пират. — А подарок для вашей шкатулки у меня найдётся прямо сейчас. С этими словами он подошёл к сундучку, стоящему на столе, вынул оттуда синий сапфир размером с лесной орех и протянул его малышке. — Но, монсеньор… — попробовала запротестовать Анжелика, но Рескатор жестом остановил её. — Я могу на вас положиться, мадемуазель? — Да, — заверила его Онорина, крепко сжимая в руке красивый сверкающий камушек. *** Выйдя на палубу, залитую солнечным светом, Анжелика почувствовала себя очень счастливой. «Он поможет мне найти Флоримона!..». Ни за что на свете она не призналась бы себе, что у её счастья была не только эта причина…