Осень

*** Когда Сергей вошел, полуголый близнец стоял к нему спиной. Судя по его позе и скрещённым на груди рукам, можно было не смотреть на лицо брата, чтобы понять — он чем-то очень недоволен. Окинув его пренебрежительным взглядом, младшенький, раздевшись, сел на стул, куда указала одна из медсестер. Женщина записала его дату рождения. Тем временем Сергею стала ясна причина недовольного вида близнеца, — медсестра, измеряющая его, решила прочитать Владу лекцию по поводу его недовеса. Младший Разумовский мысленно приготовился выслушивать то же самое в свою сторону, учитывая, что из них двоих, именно старший близнец мог похвастаться парочкой дополнительных килограмм, с боем отвоёванных у природы. Холодный стетоскоп неприятно коснулся груди и пока женщина слушала его сердцебиение, мальчик скучающим взглядом рассматривал брата. На удивление, Сергей только сейчас обратил внимание в насколько плачевном состоянии старший. Сама ситуация была даже смешной, ведь они буквально 24 часа в сутки проводят друг с другом, а заметил он только сейчас, но, с учетом обстоятельств, Сергей, видимо, неосознанно пытался не смотреть на Влада и тем более не вглядываться в него. Общий фон, который хочешь-не хочешь, а все равно заметишь, младшего ребенка не смущал. Синяки всегда сходили с них очень долго, а с лица — тем более. С подбитым глазом можно проходить весь месяц так, будто фингал поставили только вчера. Поэтому забинтованность старшего вопросов не вызывала, а там, где бинтов не было, была одежда, полностью прикрывающая тело. Утром, когда брат переодевался, Сергей или уже был занят учебой, или еще отсыпался, а вечером хватало дел и без Влада. Хотя он мог и раньше обратить внимание, на то, что старший близнец стал спать в одежде, а в комнате еще не так холодно, дабы Влад изменял своей любви ко сну в одних трусах, но Сергей предпочел не замечать такие мелочи. Теперь же на мальчика будто снизошло озарение, — кажется, старший прячет от него свое тело. Медсестра впихнула ему градусник и спросила еще пару вопросов, Сергей автоматически отвечал, сам же тем временем продолжал косился на близнеца. Сейчас, при дневном свете, его взору открывалась действительно неприятная картина, которую Влад при всем желании не может спрятать. Синяки, ссадины, постоянные пластыри, давно стали обыденной атрибутикой брата, но такой вид даже для него был перебором. На нем буквально не было живого места: руки и ноги, где нет бинтов, полностью в иссиня-коричневых разводах, про грудь и спину даже говорить не стоило, казалось, брат попросту решил сменить цвет кожи. Пока младшему измеряли давление, старшего увели мерять рост и тот украдкой глянул на Сергея, и как-то весь сжался. Это было заметно не столько визуально, сколько откликнулось где-то внутри. В этот момент Сережа слишком ярко прочувствовал, насколько Владу некомфортно и ему очень хочется дабы брат отвернулся. Сергей был уверен — не будь здесь медсестер, Влад обязательно сказал бы какую-нибудь гадость или накричал, или сделал бы что-то еще, только бы младшенький отвернулся. Решив не смущать старшего близнеца, мальчик так и сделал. Сердечко кольнуло легкое чувство вины к собственной эгоистичности. Почему он раньше об этом не задумался, ведь сейчас все стало так очевидно. Близнец никогда не был фанатом ярких цветов, а одежду младшего, мягко говоря, называет «петушиной». Но в последнюю неделю он практически поселился в свитере Сергея, который как нельзя кстати соответствует всем нормам «петушинности», по мнению Влада, но зато имеет длинные рукава и весьма объёмные формы. — У тебя всегда такое давление? Сергей отвлекся на голос медсестры, оставив свои мысли на попозже. Все равно он не понимает зачем Влад прячется. Стесняется что ли? Можно подумать младший не привык к его постоянно покоцанному виду. — Не знаю, — безучастно ответил Сергей, а медсестра снова начала накачивать грушу тонометра, решив перепроверить результат. Вторая медсестра, тем временем, мерной лентой измерила габариты Влада, все также причитая о том насколько же тот худой. Решив оставить разговоры с совестью на потом, мальчик со злорадством стал вслушиваться в нотации женщины, дожидаясь, когда близнец уже начнет реагировать. «Ну же…» — повернувшись спиной к медсестре, пока она прощупывала его позвоночник, Сережа внутренне уже начинал подбадривать брата, дабы тот всё-таки психанул. Вот сейчас хотелось бы посмотреть, как тот ругается, учитывая, насколько агрессивно он пытается бороться со своей тощестью и, настолько же сильно ею комплексует. Но Влад все еще терпеливо сцепив зубы, молча выполнял указания женщины, хотя было заметно как последние частицы сдержанность испаряются с его лица. К неудовольствию Сергея, брату всё-таки написали какую-то бумажку и отпустили. Тот, едва ли не запрыгнув в одежду, быстро сбежал в коридор, оставив младшего брата без «представления», а заодно убедив Сергея в правоте своих мыслей о его нежелание показывать свое тело. *** На коридоре старший близнец обнаружил подругу, забившуюся в угол подоконника. Встретила его Марго вновь вся зареванная. Девочка стояла, отвернувшись к окну, и судя по уже практически полностью мокрому рукаву, она решила возобновить свои страдания. — Чего опять сырость разводишь? — без особой заинтересованности спросил подошедший, автоматически засунув руку с бумажкой в карман. — Я страшная? — с непонятной интонацией то ли утверждения, то ли вопроса всхлипнула подруга и все же слегка повернула голову к приятелю, в ее покрасневших глазах слишком отчетливо читалась мольба опровергнуть сказанное. Она попыталась наклониться так, чтобы близнец не рассмотрел неприглядно отекшее от слез лицо, но эта попытка была слишком жалкой. — Ты? Да не… Ты вообще красотка… — мальчик шутливо похлопал ее по плечу. — П-правда? — девочка сразу же оживилась, как минимум во взгляде пропала такая откровенная жалость к себе. Она не уловила иронии и на секунду показалось, что мальчик действительно так считает. — … как из шляпы сковородка, — Влад закончил свою фразу и рассмеялся, решив, что подобная шутка должна была поднять подруге настроение, но почему-то эффект получился обратный. Марго, только слегка успокоившись, сразу же поджала губы и скрестив руки на подоконнике с громким скулежом уронила в них голову, начиная всхлипывать с новой силой. Мальчик с неловкостью осмотрелся, ощущая будто это он виноват в начавшейся истерике приятельницы. Но оставшиеся в коридоре дети не особо обращали внимание на ревущую девочку, продолжая заниматься своими куда более интересными делами. — Да ладно тебе… — вопли, впитывающие в себя всю безысходность бытия, заставляли чувствовать себя крайне некомфортно, он еще раз попытался подержать подругу, — Я пошутил… — Я уродина! — громко всхлипывая, Марго уже откровенно захлебывалась и слезами, и соплями, вызывая у Влада желание отползти от нее куда-нибудь подальше. Еще раз недовольно осмотревшись, мальчик стал разглядывать свои пальцы, думая, что делать с этим непонятно откуда взявшимся самобичеванием. Ну, что делать? Заставить перестать реветь, это для начала… Слезы были тем триггером, который ничего, кроме раздражения в нем не вызывал. Если плачешь — значит слабый, просто и понятно. Ему было неважно, чьи это слезы, и по какой причине, впрочем, эта догма работала относительно парней, а ведь у девочек все происходит как-то иначе. Может надо просто молчать, стоять и ждать пока она отревётся… Влад попробовал от нее слегка отойти, делая вид, будто он просто рядом проходил, но быстро сдавшись, вернулся обратно. Стоять и терпеть эти звуки слишком напрягает, а пока она успокоится, он успеет трижды взбеситься, и это уже точно никому не поможет. К уважению Марго стоило отметить — она, в отличие от того же Сергея, редко демонстрировала подобные выходки, а значит всё-таки стоит проявить снисхождение. Только вот редкость данного явления отнюдь не помогала с ним разобраться и совершенно не подсказывала, что сейчас делать. Если плачет брат, то там все просто: или обнимай, или добивай. В первом случае Сергей разведет еще больше соплей, но успокоится, во втором — он успокоится еще быстрее, но заменит слезы на обиду. Способ утешения близнеца можно выбирать по обстоятельствам, а тут что делать? Ни добивать, ни обнимать подругу он не собирался. В идеале: уйти бы сейчас в комнату, да только Сергея надо дождаться, а пока близнеца нет — придется думать. — Прекращай… Девочка продолжила хныкать и отвернулась еще сильнее. Влад, набрав воздуха, зло выдохнул, потерев висок, раздраженно попытался вспомнить хоть что-то, что он успел вычитать из своих книг. Должна же быть хотя бы какая-то польза от такой длительной траты времени. «Зрительный контакт, физическое взаимодействие…» — он положил руку на плечо подруге, намереваясь ее приподнять и параллельно вспоминая, что же еще должно быть в перечне для успокоения страдающих. — Да не уродина ты… — Уродина! — она еще сильнее зарылась носом в рукава. В памяти всплыло что-то касающееся поддержки и демонстрации того, что человек не одинок в своей проблеме, а еще неплохо было бы отвлечь и перевести тему на себя. «Что ж…» — Я тоже, — мальчик попытался добродушно улыбнуться и продолжил трясти ее за плечо, — Ну… прекращай. Марго никак не отреагировала, продолжая рыдать в рукава. — Эй! Я серьезно, — Влад уже вместо дружеского тормошения стал откровенно ее толкать, тем самым требуя, дабы она отклеилась от подоконника и наконец установила этот дурацкий зрительный контакт. — Быстро посмотри на меня! Приятельница только сильнее сконфузилась, будто пыталась спрятаться. Старший Разумовский, уже возжелавший ее успокоить, довольно грубо ухватился за маленький хвостик и насильно потянул приятельницу за волосы, наконец, заставил поднять голову, разворачивая к себе. Наверное, физическое взаимодействие должно было выглядеть как-то иначе, но что поделать, если она сама не хочет идти на контакт, зато теперь смотрит в глаза. — Больно! — девочка, ухватив его за руки, едва не свалилась на пол, с такой силой приятель дернул за волосы, но также быстро отпустил. — Больно, блин! — повторилась она, все еще держась за голову, — Козлина! Влад только пожал плечами, пускай пообзывается, если ей так легче. Зато теперь она злится на него, а не страдает. Мальчик глянул на резинку, оставшуюся в руке. — На, — кинув ее Марго, он недолго смотрел, как та пытается собрать растрепавшиеся волосы, после чего решил продолжить диалог, пока она опять не разнылась, — С чего загналась-то? — Я страшная! — зло выплюнув в сторону собеседника свое недовольство, Марго попыталась вернутся к подоконнику, но Влад ее опередил и ловко на него взобравшись, уселся. Сопроводив сие действия мрачным взглядом, девочка пошла в другой угол подоконника, но обнаглевший близнец закинул на него ноги и разлёгся во весь рост, всем своим видом показывая, что теперь это его место и самобичевания здесь запрещены. — И что? — перевернувшись на бок, он довольный собой, подпер щеку, к его неудовольствию подпертая щека оказалась пострадавшей, но дабы не терять своего нахального вида, Влад не стал менять позу. — То есть ты согласен? — ей все еще хотелось услышать хоть какие-то слова утешения, дабы тешить себя иллюзией своей нормальности. — Да мне как бы похер, как ты выглядишь, — по его мнению это была лучшая фраза для поддержки, ведь ему действительно все равно на ее лицо, он привык к ней как к человеку. Мальчик на всякий случай помахал ногой, окончательно отгоняя Марго от места ее скорби, но в это время по коридору прошла воспитательница и быстро согнала Влада с его лежанки, дополнительно наградив шлепком по заду.