***
− Тэхен, ты решил от меня сегодня избавиться, признайся честно, − держась за ржавые перила пожарной лестницы, ведущей на крышу пятого этажа и следуя за вдохновленной фигурой. − Не больше, чем ты от меня вчера, когда затащил меня на борт самолета, — парировал тот. − Неблагополучный район города, темный переулок, ржавая лестница непонятной пятиэтажки среди трехэтажных зданий и прыжок с парашютом с профессионалом — это, конечно, сопоставимые риски, согласен, − ехидничал в ответ старший. − Ну, у меня был выбор между этим и погружением к акулам, чтобы выбить тебя из колеи хотя бы примерно так же, как ты меня. Но второй способ мне пока не по средствам, — старательно сдерживая улыбку. − Я готов оплатить это прямо сейчас. Я могу купить акулу и поместить ее у себя в ванной, если тебе от этого станет легче, — неизвестность напрягала. Отсутствие контроля отдавалось непривычным чувством то ли беспокойства, то ли предвкушения. − Вы боитесь, Чон Чонгук? — откровенно хихикая, Тэхён преодолевает последние пару ступенек. − Нет, − твердым голосом, − но мне спокойнее, когда я контролирую хотя бы 50% происходящего, — честно признается и тоже оказывается на крыше. Здесь домиками возвышались несколько чердаков с дверьми для выхода. Вид открывался на широкую реку неподалеку, мост и новые жилые комплексы на другом берегу. Тэхен увлеченно расхаживал между чердаками, что-то вымеряя и оборачиваясь в направлении реки. В конце концов, он остановился возле четвертого справа чердака возле голой примерно двухметровой стены, обращенной к воде. Он сам себе кивнул, скинул сумку и начал в ней копаться, по очереди извлекая содержимое. Чонгук ошарашено следил за причудливым поведением своего спутника, не зная, о чем спрашивать в первую очередь. − Надевай, − тонкая рука протягивает целлофановое нечто, а глаза наивно смотрят снизу вверх. − Тэхен … − брюнет осторожно разворачивает полученную вещь, обнаруживая у себя в руках плащ от дождя, но ситуация от этого понятнее не становится. В голове лихорадочно генерируются фразы, чтобы не задеть этот вдохновленный комочек и аккуратно спросить, какого, собственно, хуя происходит. — Немножко вводной информации сейчас бы не помешало. − Надевать — это вот так, − младший откровенно насмехается, демонстративно надевая такой же плащ, закрывающий все тело вплоть до обуви, и комментируя каждое движение. Старший от такой наглости на несколько секунд теряет дар речи: — Я тебя выпорю за такое. Шатен смущенно отводит взгляд, возвращаясь к содержимому своей сумки: − Просто надень, сейчас ты все поймешь, — он протягивает латексные бытовые перчатки. — И это… пожалуйста. Чонгук встряхивает головой, избавляясь от обалдевшего взгляда, но послушно облачается в целлофан и латекс. − А теперь становись лицом как можно ближе к стене и принимай любую позу! — восторженно взвизгивает загадочный баламут и подскакивает с места, держа в руках баллончик с краской. − Вампиренок, − с трудом сохраняя спокойствие в голосе, − капельку контекста, прошу тебя. − Ну, − баллончик с краской затрясся в руке, взбалтывая содержимое, − мы оставим здесь наши силуэты. Я повторю твой контур, а ты мой. Твой будет черный. Понимание происходящего расслабило напряженные мышцы. — Во-о-от оно что… Я приобщил тебя к скайдайвингу против твоей воли, ты меня решил к вандализму. Что ж, справедливо, − усмехаясь. − Какую позу Вы выбираете, мистер Чон? — теплая улыбка в глазах выглядывает из-под капюшона плаща. − Ту, где ты снизу, − толкая язык за щеку. − Ну же! — Тэхен нетерпеливо топает ногой. — Повернись к стене, я уже так хочу это сделать, − активнее встряхивая краску. − Ты реплики перепутал, Тэ, — он впервые так обращается к младшему. Его странное и искреннее поведение до безумия умилительно. «Тэ» отдается в голове несвоим, непривычно нежным голосом. Этого «Тэ» хочется целовать, баловать, радовать, потакать ему, позволять все, что он попросит. Чертов обворожительный вампиренок. Чонгук покорно отворачивается к стене и расправляет руки, прижимаясь ближе. − Я, − хрипло начинает, растерявшись от нежного «Тэ» из чужих уст, затем прокашливается, − приступаю, — краска начинает распыляться, обводя мощный силуэт. Несколько минут спустя вандал довольно хмыкает, отходя на пару шагов и рассматривая свою работу. — Готово! Радостный возглас отрывает Чонгука от стены. Он осматривает это произведение искусства и тихо посмеивается, напарываясь на вопросительный взгляд. − Что смешного? − Я расскажу тебе, если ты разрешишь мне выбрать позу для тебя, − получая в ответ неуверенный кивок, − какую краску ты выбрал для себя? Через пару минут старший прижал младшего к стене рядом с собственным силуэтом и расправил его руки так же, как свои. − Но это скучно! — возмущенно трепыхался Тэхён, пытаясь придать рукам другое положение. Мощное тело резко прижало его ближе к стене, крепко перехватывая руки и возвращая их в прежнее положение. — Только рыпнись… − властный голос опалил в момент покрасневшее ухо, вызывая неожиданную волну возбуждения. Когда Чонгук закончил распылять краску, оставляя очертания Тэхена, они вместе отошли на несколько шагов, рассматривая свое творение. − Так почему ты смеялся? — с довольным блеском в глазах, не отрываясь от рисунка. − Я не до конца понимаю, что видишь ты, — мягкая улыбка растягивает уголки губ, — но я вижу, будто два человека в костюмах химзащиты уходят вдаль, держась за руки. У того, кто слева черный костюм, а у того, кто справа — красный. − Черт. А ведь правда… — в глазах мелькнуло неожиданное осознание. − Кое-чего не хватает только, — старший возвращается к рисунку и подносит баллончик на уровень груди черного силуэта. Всю грудную область заполняет красный цвет. — Один все же заразился. Тэхен подскакивает ближе, выхватывает краску из чужих рук и принимается вырисовывать вокруг силуэтов круглые двухцветные оболочки вирусов. − Интересно, ты понимаешь, что ты вообще делаешь? — нежная усмешка не сползает с лица Чонгука. − Конечно. Я рисую вирусы, — уверенно звучит в ответ, пока все новые круги появляются на стене. − Тэ, красное внутри черного… − до ушей доносятся грубые мужские голоса и звук открывающегося замка двери соседнего чердака. − Бежим! — крепкая рука вцепляется в тонкое запястье. Чонгук резко тянет своего подельника за собой по направлению к лестнице, подхватывая сумку на ходу. Тэхён напрягается от испуга, но быстро приходит в себя, выдергивает свое запястье и в два шага возвращается обратно к их рисунку. В центре красного силуэта появляется маленькое черное пятнышко. Дверь соседнего чердака со скрипом распахивается, Тэхен стремительно срывается в сторону пораженного сообщника. Они размашисто перепрыгивают ступеньки, скрываясь с места преступления. Каждый пролет, кажется, не уступает лестнице на горе Низен. Сердце будто лихорадочно качает кровь прямо рядом с барабанными перепонками. Целлофановые плащи цепляются за торчащие прутья перил. Они спрыгивают с последних ступенек и прижимаются к стене переулка, прячась в тени и пытаясь восстановить сбитое дыхание. Чонгук смотрит на чужое лицо, жадно пытаясь запомнить каждую эмоцию. Его зрачки мечутся от сумасшедших адреналиновых глаз к сжатой линии губ, сдерживающей смех. Легкая дрожь хрупкого тела окончательно сводит с ума. Он впивается в желанные губы ненасытным поцелуем, издавая утробный рык, когда ему отвечают с такой же отдачей. Они стягивают с себя перчатки, не разрывая поцелуй, и рвут друг на друге плащи. Тэхен приглушенно стонет в чужие губы, когда его собственные терзают зубами. Сверху снова слышатся голоса. Хулиганы поднимают глаза, нехотя отрываясь друг от друга, и видят несколько крупных силуэтов, вглядывающихся и кричащих что-то в темноту. Младший перехватывает тонкими пальцами мощное запястье, и они уносятся прочь из переулка, на ходу скидывая остатки разорванного целлофана. * −Ты адреналиновый наркоман, ты в курсе вообще? − Чонгук стоит, пытаясь отдышаться, над согнувшимся пополам от долгого бега Тэхеном. − Я что-то чувствую! — направляя взгляд снизу вверх. Смуглая рука притягивает чужую, прикладывая к бешено стучащему сердцу. На лице искренняя счастливая улыбка. — Не болит! − И после этого это я-то псих? — он притягивает к себе тяжело дышащее тело и крепко обнимает. Мозг не до конца понимает, что этот комок счастья имеет в виду, но он обязательно это выяснит. Чуть позже. Сейчас пусть его ощущения продлятся как можно дольше. − Ты… − тихо шепчет, утыкаясь носом в шею, и испытывает трепет, впервые почувствовав необходимость в этом запахе. Когда дыхание обоих восстановилось, Тэхен оторвался от прижимающего его тела и заглянул в чужие глаза. В его собственных больше не плескалось сумасшествие, но счастье и искренность, направленные на человека, остались. − Возможно, Вы удивитесь, но это не вся программа на сегодня, мистер Чон. − По программе мне все же придется сегодня вызвать своего врача или юриста? − Если повезет, то не придется. Насколько Вы удачливы? — игриво разворачиваясь и начиная движение в сторону виднеющегося моста. − Я сам вершу свою удачу, вампиренок, − нагоняя удаляющуюся фигуру.***
− Это уже вторая крыша за день, — Чонгук терпеливо следует за своим спутником на застекленную лоджию двадцатого этажа в подъезде какой-то новостройки. − Ты же говорил, что боишься высоты. − Я боюсь смотреть вниз, находясь высоко, — осматривая небольшое продолговатое помещение с окнами в пол, из которых открывается вид на город и реку. − Тогда смотри на меня, — притягивает суетящуюся фигуру к себе и серьезно заглядывает в карие глаза. Тэхен смущенно отворачивается, вырываясь из некрепкой хватки, и достает из своей черной сумки очередной заготовленный предмет. Клетчатый плед занимает свое место у подножия панорамных окон, и его владелец приземляется сверху, приглашающим жестом похлопывая ладонью рядом с собой. Чон занимает свободное пространство расстеленной ткани, ставя рядом пакет с едой, которую они купили в фудтраке по дороге. Он выжидающе смотрит на своего спутника, который продолжает копаться в, кажется, наполненной бесконечными сюрпризами спортивной сумке. − Держи, — наивно распахнутые глаза выжидающе смотрят на озадаченное лицо, а руки протягивают бинокль. − Теперь ты приобщишь меня к орнитологии? — легкое замешательство сквозит в каждом слоге. − Ц, − мимолетно бросает шатен и направляет свой взгляд и указательный палец в сторону домов на противоположной стороне реки. — Посмотри туда. Чонгук послушно направляет окуляры на указанную точку и наводит резкость. Прямо напротив их местоположения, в нескольких сотнях метров от них, через реку видна крыша того самого здания с их художественным проявлением вандализма. Две фигуры в костюмах химзащиты. Одна черная, заполненная красным в районе груди, другая красная с маленьким, еле заметным, черным пятнышком внутри. Они держатся за руки. Вокруг черно-красные круги, похожие на оболочки вирусов. − За свою жизнь я не видел ничего более милого, — слегка осевший голос удивил даже своего обладателя. − Видно? − холодные пальцы выхватывают бинокль, поднося его к миндалевидным глазам. — Я безумно хотел это сделать еще несколько месяцев назад, — восхищенный взгляд устремился на свое творчество, а голос выдавал волнение. — В этом здании мы праздновали день рождения одного одногруппника и, когда выходили курить, я заметил вдалеке эти чердаки с голыми стенами. Я еще тогда подумал, что если они все будут покрыты граффити, вид станет куда интереснее, — воодушевленный увиденным младший протягивает бинокль назад, бросаясь искрами восторга. − Я польщен, что ты решил претворить свою задумку в жизнь именно со мной. − О, ничего личного, мистер Чон. Просто все остальные мои знакомые, как бы выразиться… обладают чувством самосохранения. − А я, по-твоему, нет? — слова немного задевают, зубы невольно стискиваются. − В общем, никто обычно не соглашается на мои авантюры, − игнорируя вопрос, − а Вы, я посчитал, что должны позволить мне вольность после того, как насильно вытолкнули меня из самолета. Я уже молчу обо всем остальном… — бурча себе под нос и смущенно отводя взгляд. − Хах, − искренний смешок прорвался наружу, − это странная, но довольно приятная альтернатива заявлению в полицию. − Я бы не расслаблялся на Вашем месте. Я все еще могу на Вас заявить, — ехидно стреляя глазами из-под каштановых прядей, упавших на лицо. Чонгук толкает язык за щеку, губы растягиваются в плотоядном оскале, глаза жадно поедают собеседника. Непонятно откуда взявшийся жар опаляет младшего резкой волной. Он встряхивает головой, отгоняя наваждение, и тянется к пакету с едой. − Не знаю, насколько у тебя искушенный вкус в еде, но чанчжанмен из этого фудтрака довольно вкусный, попробуй, − протягивая коробочку. Чонгук забавляется, наблюдая за такой реакцией, но послушно принимает протянутый контейнер с палочками, позволяя сменить тему. Они обсуждают пристрастия к кухням мира, делятся рассказами о своих путешествиях, увлечениях, странных и забавных случаях из жизни, темы плавно сменяют друг друга, разговор льется сам собой. Будто два друга детства встретились спустя десятки лет: у каждого появилось многое, чем хочется поделиться, и они делятся. Каждая реплика находит отклик в сознании другого, им легко и спокойно. Хотя обоих удивляет такая открытость с человеком, которого знают не так давно. Оба привыкли сходиться с людьми годами. Но сейчас почему-то все происходит намного быстрее и естественнее. Будто иначе между ними и быть не может. Тэхен любуется видом расстилающегося за окном города, Чонгук любуется Тэхеном. Их разговор становится все откровеннее и откровеннее, переходя к все более личным темам. Так, Тэхен узнает, что успешный в настоящем бизнесмен потерял мать в довольно раннем возрасте и детство провел в бедном районе города с пьющим отцом. Он узнает, что старший с детства перестал верить в мечты, заменив их целями, к достижению которых прикладывает максимум усилий. Господин Чон не верит в удачу, судьбу, случайность — он верит в себя. Тэхен тихо восхищается силой и выдержкой человека с большим багажом жизненного опыта, набранного на трудном пути. Сам Тэхен родился в довольно обеспеченной семье и никогда не сталкивался с финансовыми трудностями. Было несколько неприятных воспоминаний об обысках в их доме, когда его отца пытались подставить, были слезы матери. Когда родители узнали об ориентации сына, были истерики, ругань, его запирали в доме, унижали. Когда юноша пошел против родителей, не захотев учиться на врача, его лишили финансирования, но он поступил на бюджет и переехал в другой город к Юнги. Со временем все улеглось, родители смирились, вполне нормальное общение возобновилось, и они даже снова стали помогать деньгами. Тэхен не может сказать, что у него было трудное детство. Не самое счастливое, но все же довольно радостное по большей части. Его по крайней мере не избивал пьяный отец, он не голодал, не воровал, чтобы выжить, ему не приходилось учиться в круглосуточных магазинах, лишь бы найти немного спокойной и светлой обстановки. Да, Чонгук его восхищал. Он рассказывал об этом так легко, будто говорил не о своем тяжелом детстве, а чьем-то чужом, никак на него не повлиявшем. Старший в свою очередь с интересом и тоже не без доли восхищения узнавал о своем спутнике. Тэхен не был одним из тех, кто родился с золотой ложкой во рту. И ему тоже на своем пути довелось многое преодолеть. Он рассуждает для своих лет слишком рационально, его эмоциональный интеллект повышался под постоянным давлением тяжелого психологического опыта. Чонгук удивляется, как он сумел сохранить эту живость общения после всего. Сам он давно, казалось, ее утратил. − Теперь я начал понимать, — задумчиво протянул он после очередной истории Тэхена о своем детстве. − Что именно? — отрывая взгляд от загорающихся огоньков города, погружающегося под покрывало сумерек. − Почему необходимо, скажем так, вколоть тебе дозу адреналина, чтобы увидеть тебя настоящего, — изучающе рассматривает чужие изящные черты лица, облокотившись на стену и согнув колени. — Ты всю жизнь пытался подстроиться под родителей, стараясь заслужить их принятие и обвиняя себя в том, что поступаешь так, как тебе на самом деле хочется. Ты будто до сих пор винишь себя в своей ориентации, в своем выборе профессии и всеми силами стараешься доказать им что-то. Ты выстраивал бесчувственную стену, абстрагируясь от негативного давления и игнорируя грубые манипуляции. Неплохо вышло, кстати. Она помогает тебе общаться с людьми, щадить их чувства, игнорируя свои, находить подход к каждому и манипулировать для достижения своих целей. Но в итоге сейчас, чтобы заглянуть за эту стену, нужно крепко ударить по ней ногой, и тогда можно ненадолго заглянуть и увидеть настоящего тебя. Напуганного, маленького, наивного, эмоционального, искреннего, такого теплого, — рука подпирает щеку, мягкая улыбка растягивает уголки губ. — Вот, что меня так в тебе выбесило в первую встречу. Распахнутый взгляд вопросительно уставился в ответ. − Видимо, мое грубое обращение, с которым ты не был готов столкнуться на деловом светском мероприятии, немного позволило мне заглянуть за твое эфемерное прикрытие, — он мечтательно зажмуривает глаза. — А потом еще раз, когда я вгрызался в твою шею, — язык проводит по нижней губе, будто вспоминая вкус чужой кожи. — А потом еще раз, когда ты стонал на моем стол… − резкий удар по плечу обрывает его речь, становящуюся все более томной, и заставляет открыть глаза. − Хватит, — Тэхен недовольно смотрит на него. Ноздри раздуваются от прерывистого дыхания. В голове мысли лихорадочно носятся, отчего-то мерзко царапая сознание. Он не знает почему, но ему неприятно это слушать. Чонгук медленно придвигается ближе, валит младшего на плед и нависает сверху. Он обхватывает тонкие запястья и крепко держит их, прижимая по бокам. Нос невесомо ведет узоры по покрасневшим щекам и вдыхает запах карамельной кожи. − Я не договорил, — властный голос заставляет хрупкое тело затрепетать. Мысли в голове Тэхена вопят о сопротивлении, но тело отказывается слушаться. Он словно завороженный наблюдает за движениями старшего расширенными зрачками. − Когда ты стонал, плакал и цеплялся за меня на столе в моем кабинете, — глаза снова зажмуриваются, воспроизводя образы. — Когда ты смеялся, оглядываясь на оранжерею, в которой загорелся свет, — губы легко касаются скул, вызывая табун мурашек. — Когда ты впервые отвечал на мой поцелуй вчера после прыжка с парашютом, — черные омуты заглядывают в растерянные глаза напротив. — С каждым разом я вижу все больше, и такой ты остаешься со мной все дольше. Я хотел видеть это с первой нашей встречи. Но видел лишь твои маски. Вот что меня так раздражало в тебе, — зубы несильно прикусывают переносицу. — До сих пор раздражает. − Ты не прав, — слабым шепотом выдавливает из себя зажмурившийся юноша, лихорадочно пытаясь придумать аргументы. − Да неужели? — мурчит Чонгук на самое ухо, опаляя его горячим дыханием. — Со сколькими людьми за последние годы ты был хоть примерно так же откровенен, как со мной сегодня? — губы снова невесомо скользят по скулам. — Чьи чувства ты мог не щадить, заботясь о своих? — чарующий шепот не умолкает. — Только мои. Я выбил тебя из колеи. Я взял тебя силой, — он ближе прижимается грудью к дрожащему телу. — По твоей шкале нравственности я заслужил того, чтобы ты не боялся меня задеть, разочаровать, расстроить, втянуть в незаконную деятельность, — язык нежно проходит по нижней губе чужого приоткрытого рта. — Но знаешь, маленький, это как раз то, что мне было нужно. И самое интересное, что это было нужно тебе. Ты привел меня на ту крышу не в качестве наказания и мести, ты привел меня в качестве награды, — шумный прерывистый вдох кокосового запаха волос, призванный сдержать возбуждение еще хотя бы пару минут. — Ты ведомый, Тэхен. И сколько бы ты не прикрывался своей воздвигнутой стеной отстраненности, дерзости и хладнокровия, я смогу повести тебя рядом с собой. Возможно, не будет хватать терпения, но в таком случае, придется вести тебя силой. И знаешь, почему ты пойдешь? — шепчет прямо в губы: — Потому что тебе нравится все, что я с тобой делаю. Цепи самообладания, натянутые до предела вмиг отпускаются. Чонгук накрывает чужие губы своими, вовлекая в жадный, горячий, несдержанный поцелуй. Он отпускает хватку на запястьях, запуская руки в шоколадные пряди, и крепко жмурится от разливающегося по всему телу кайфа. Требовательный язык проникает в приоткрытый рот, лаская чужой. Тонкие пальцы крепко сжимают черные волосы у затылка. Тэхен страстно отвечает на настойчивый поцелуй, он целует, вкладывая все свои смешанные эмоции и жар своего тела, а затем больно вцепляется зубами в губу старшего. Недовольный рык срывается с уст, брюнет резко отстраняется и смотрит ошарашенными глазами, из ранки на губе проступает кровь. Младший пользуется секундным замешательством и, прикладывая все свои силы, стряхивает с себя мощное тело, тут же забираясь сверху, ягодицами усаживаясь на крепкие бедра, отчетливо ощущая чужое возбуждение и не скрывая свое. Он удерживает запястья, которые с трудом может обхватить своими ладонями, так же, как удерживали его несколько минут назад. Это выглядит смешно, Чонгуку даже сильно напрягаться не придется, чтобы высвободиться. Но он терпеливо лежит, кончиком языка поглаживая кровоточащую ранку на губе и хищно вглядываясь в своего бунтаря. − Не смей считать меня слабаком, — возбуждение смешивается со злостью во взгляде. — У меня свой путь. Я никому не позволю вести себя за собой, — голос звучит твердо, но немного хрипло. − Ни в коем случае. Ты пойдешь куда хочешь. Я не говорил, что поведу тебя за собой. Я поведу тебя рядом, и ты сам этого захочешь, — серьезно соглашается старший. — Я уже хочу. − Только под адреналином, — хмыкает шатен. − Тогда я стану твоим адреналином, — он смотрит так, будто в этот самый момент клянется в вечной любви. Тэхен слабо улыбается, отпускает чужие запястья и выпрямляется, все так же сидя на чужих бедрах. Он отводит взгляд. В голове проносится мысль, что он заигрался. Бессмысленность происходящего тяжелым облаком нависает сверху. Он знает, как угасают чувства и только недавно это пережил. Чонгук правда заставляет сейчас его что-то испытывать, но это может закончиться так же резко, как началось. Он не готов к такому взгляду снова. Это же была просто игра, в которой Тэхен мог позволить себе эмоции, а Чонгук вымещал свою злость на его теле. В какой момент во взгляде напротив появилось что-то еще? Или Тэхену это только кажется. Старший поднимается, прижимает к себе и прерывает бессвязный поток настороженных мыслей болезненным укусом в шею. Тэхён с негромким стоном выпускает воздух из легких. В конце концов, он же просто человек. В конце концов, ему тут никто не признавался в любви, от него ничего не ждут. Может же он хоть когда-нибудь просто насладится моментом, не погружаясь в дебри своих размышлений. С чего он вообще взял, что сможет задеть этого безумного, уверенного и сильного человека? С чего он вообще взял, что это не игра и для него? А если так, то почему он должен себя ограничивать и не играть? Он поворачивается, заглядывая в обжигающие душу темные глаза. Его хотят. Хотят до безумных расширенных зрачков. И он хочет. А еще он хочет посмотреть, насколько сильные и приятные чувства может испытать его, казалось, безжизненная душа, если он доведет этого человека до исступления. − Пока еще не закончилась моя программа на сегодня, мистер Чон, — глаза мечут обжигающие искорки, хитрая улыбка делает лицо еще сексуальнее. Он больше не боится причинить боль этому человеку. Это изначально не должно было его беспокоить. Чон делает, что хочет. Тэхен тоже может. Никто из них никому и ничего не должен. Эта мысль промчалась в доли секунды, оставляя приятную пустоту. — Поэтому правила устанавливаю я. И сейчас они такие, − он заводит сильные руки за спину и держит их там, − пока я распоряжаюсь всем, вы не имеете права и пальцем меня коснуться, — игриво улыбаясь и облизывая свою нижнюю губу. Чонгук довольно улыбается, следя за чужим языком. — Я не особо терпелив, Тэхен. Как бы ты потом не пожалел о своих экзекуциях. − от него не ускользнули перемены в поведении младшего. Он догадался, что, возможно, испугал его своим почти признанием, но это не страшно. Пока не страшно. Этот маленький вампиренок только знакомится с той частью себя, которую никогда не принимал. Пусть играет, пусть не понимает, пусть завтра снова попытается спрятаться в своей скорлупе. Со временем он примет ее, а Чонгук ему поможет. Тэхен нагло впивается в губы напротив, он щекочет их языком, посасывает чужой язык, бесстыдно ерзает задницей на крепких бедрах, не позволяя брюнету перехватить инициативу. Он продолжает измываться несколько минут, а затем резко отстраняется, и под протяжный и недовольный рык слезает с чужих бедер, начиная собирать вещи в сумку. − По программе мне нужно ехать домой, — нахальным тоном бросает провокатор. Чонгук закрывает глаза, с усилием сохраняя самообладание. Желваки играют на скулах от напряжения, но не от злости. По лицу расползается загадочная улыбка, и он поднимается с места, уговаривая себя поиграть по правилам этого малыша еще несколько минут.***
Такси останавливается напротив подъезда Тэхена, выпуская двоих пассажиров и, покидая темный двор, освещает мокрую дорогу фарами. Несильный дождь редкими каплями попадает на лица. − Что ж, это все, — прикрывает глаза от падающих капель. — Я выполнил обещание, которое Вы вытянули из меня против моей воли, и провел с Вами день, — он игриво улыбается, явно довольный собой. − То есть твоя программа на сегодня завершена? — строгим голосом интересуется его спутник, отсчитывая последние капли, падающие в его чашу терпения. − Да, — горделиво вздернув подбородок. — Доброй ноч… − договорить он не успевает. Большая ладонь с силой перехватывает его предплечье, и брюнет быстрым шагом ведет его в сторону открытой, пустынной и неосвещенной парковки, игнорируя все вопросы и возмущения. Фары мерседеса приветственно мигают, задняя дверь открывается, и Тэхена с силой закидывают на заднее пассажирское сидение. Чонгук открывает водительскую дверь, заводит машину и возвращается к задним креслам, забираясь к младшему. Двигатель машины тихо равномерно урчит, салон погружен во мрак, получая свет лишь от слабого далекого фонаря. Этого достаточно, чтобы различать общие черты лиц. Черная сумка с остервенением слетает с плеча и отправляется на переднее сиденье, за ней летит кожаная куртка Чонгука и дутая Тэхена, который слегка возмущенно попискивает, когда его вытряхивают из нее. Старший поднимает низ чужой толстовки на уровень губ, оголяя плоский живот, и шумно сглатывает, рассматривая нежную кожу, покрывшуюся мурашками. − Прикуси, — низко шипит он, тыкая кусок ткани толстовки прямо в губы. − Зачем? — растеряно зачем-то спрашивает Тэхен, но вместо ответа его резко укладывают животом на чужие колени и одним рывком стягивают спортивные штаны и боксеры, оголяя ягодицы. Хлесткий, беспощадно мощный шлепок оставляет на нежной коже отпечаток руки, а громкий вскрик разносится по салону. − За этим, — хрипит Чон и все же заставляет шатена зацепить зубами кусок ткани. Еще четыре тяжелых удара один за одним обрушиваются на упругую задницу, вырывая болезненные крики, заглушенные тканью и начинающим барабанить по крыше дождем. На миндалевидных глазах проступили слезы. − Тэ, − грубая ладонь нежно оглаживает место удара, − я же предупреждал тебя, что не особо терпелив, — голос звучит низко, возбужденно и чертовски властно. — Я говорил, что ты можешь пожалеть, правда ведь? — пальцы больно впиваются в покрасневшую кожу. — Отвечай! — рыкнув и сильнее сжав пальцы. Младший крепко зажмурил глаза, из которых выкатилось несколько слезинок, и активно закивал головой, все так же сильно стискивая зубы на своей толстовке. − Правда, — утвердительно кивает и снова нежно оглаживает каждую половинку. — Ты был предупрежден, но все равно несколько минут извивался на мне своей наглой задницей, запретив к тебе прикасаться. Со мной так нельзя, вампиренок, — новый уверенный шлепок со всей силой отпечатывается на коже. — Ох, Тэ, почему я слышу твои всхлипы, но при этом твой член начал упираться мне в бедро? — нежно поглаживая покраснения. — Ответь на мой вопрос и, обещаю, следующий удар будет не таким сильным. Ты растягивал себя сегодня утром для меня? Тэхен не хочет в этом признаваться. Когда он утром собирался на встречу, он и правда растянул себя на всякий случай, вспоминая размер и силу Чонгука. Молчание в салоне нарушает очередной жесткий удар и болезненное мычание. − Ты растягивал себя сегодня утром для меня? — сдержано повторяет свой вопрос. Каштановая макушка снова утвердительно затряслась. − Какой предусмотрительный мальчик, — старший аккуратно обводит следы своих пальцев на ягодицах и разводит их в стороны одной рукой. Другой он достает из кармана своих штанов пару одноразовых упаковок смазки и выдавливает одну из них на колечко мышц. Два пальца сразу входят в податливое нутро. Тэхен тихо ахает, выпуская ткань изо рта, и немного прогибается в пояснице. Чонгук самодовольно ухмыляется и продолжает издевательски медленно двигать пальцами внутри, нарочно игнорируя простату. На члене младшего выделяется естественная смазка, пачкая черные штаны. В его живот больно упирается твердое подтверждение того, что его невыносимо хотят. Он приподнимает зад выше, когда в него мучительно медленно проникают уже три пальца, стараясь насадиться глубже. Над ним продолжают неспешно измываться, пока пальцы, наконец, не затрагивают простату, вырывая первый стон. После чего их полностью вынимают, провоцируя разочарованный выдох. Испачканная в смазке ладонь не сильно, но хлестко шлепает расслабившуюся ягодицу. − Ты должен до конца принять свое наказание, Тэхен, — напряженный от возбуждения голос разрезал тишину салона, вызвав мурашки. − Еще семь ударов, маленький, — Чонгук тяжело дышит через нос, пытаясь держать себя в руках. — Я хочу, чтобы ты посчитал их. Если ты сделаешь это, я дам тебе то, чего ты хочешь, — он уже сам не уверен, над кем издевается больше — над шатеном или над собой. — Ты сделаешь это для меня? — короткие ногти проводят линию от поясницы по копчику. Каштановая макушка коротко кивает. Тэхену кажется, что он готов сделать что угодно, лишь бы его, наконец, трахнули. Лишь бы его, наконец, трахнул Чонгук. Он никогда не желал чего-либо настолько невыносимо сильно. Все тело изнывает, срочно требуя большего. Ему кажется, что еще чуть-чуть, и он закричит, моля о члене внутри себя. Он всегда любил секс, но никогда раньше не терял голову, томясь от нестерпимого возбуждения. Звонкий звук шлепка разносится по автомобилю. − Раз, — Тэхен не узнает свой голос, который звучит низко, вырываясь откуда-то из груди. − Черт, Тэ, подними зад выше. Я так кончу только от твоего содрогающегося живота и этого голоса, — почти рычит. − Два… Три… Четыре… Пять… Шесть... − послушно подчиняется младший, отсчитывая несколько остервенелых ударов подряд. Чонгук снимает тонкое тело со своих бедер, спешно стягивает с себя одежду, освобождает младшего от толстовки и штанов, и ставит его на колени на сидениях. Хрупкие кисти упираются в запотевшее стекло, расфокусированный взгляд смотрит сквозь тьму парковки, заливающейся дождем. Брюнет до синяков хватается за раскрасневшиеся ягодицы и раздвигает их, приставляя головку смазанного и пульсирующего органа к жаждущей дырочке. − Семь... — на выдохе мычит Тэхен, когда последний удар опаляет горящую кожу, и тут же вскрикивает от резко вошедшего на всю длину члена, который сразу проходит по простате. Накопленное возбуждение достигает своего пика, тело начинает содрогаться от неожиданной и мощной волны удовольствия, связки пропускают неконтролируемые громкие и пошлые стоны. Тэхен кончает, тая в крепко держащих его руках. − Блять, − Чонгук озверело рычит, наконец, проникая в желанное тело и осознавая, что оно кончает только от того, что он вошел. Он, не контролируя силу, сжимает тонкую талию и остервенело вдалбливается в сокращающееся от оргазма нутро. Его глаза застилает пелена животного желания, бедра набирают скорость, мощные руки тянут хрупкое тело на себя, насаживая его по самые яйца. Чонгук несколько минут несдержанно трахает, будто пытаясь проткнуть своим членом насквозь и распороть живот партнёра. Звуки сталкивающихся тел разбавляются гортанными глубокими стонами и несдержанным рыком. От интенсивных движений автомобиль раскачивается, и если бы не пустынная темная парковка, все прохожие бы знали, что кого-то в нем жестко дерут. Чон откидывает со взмокшего лица лезущую в глаза прядь и перехватывает свою добычу за талию, ладонью надавливая на живот, и прижимаясь к изящной спине. Быстрые и грубые толчки сменяются протяжными, глубокими. Он размеренно входит в растянутую, но все равно узкую дырочку, наслаждаясь каждой секундой. Тэхен не может контролировать свои стоны, его ноги безудержно дрожат, член снова стоит, требуя разрядки. Все, о чем он может сейчас думать, это «еще». От каждого нового толчка из глаз летят искры, сталкиваясь со слезами. Мощная ладонь давит на живот так, что член, распирающий изнутри, кажется еще больше. Все тело горит от прикосновений, горячее дыхание опаляет ухо, заставляя дрожь усиливаться. Звериный рык подчиняет все тело, зовет навстречу, требует насадиться глубже. Тэхен подается бедрами назад, вливаясь в темп. − Ты так приятно сжимаешь меня, когда кончаешь, − раздается хриплый и властный голос, оседающий на барабанной перепонке. − Кончи для меня еще, — приказывает Чонгук и опускает шершавую ладонь с живота на жаждущий орган. Он продолжает глубоко и размеренно вбиваться в податливое тело, ведя ладонью в такт. Тело младшего сходит с ума и тащит за собой разум. В голове извергается вулкан, жаром чужого голоса сжигая все на своем пути. Низ живота стягивает крепкий узел, который резко распускается, распространяя по телу мощные волны оргазма. Тэхена неконтролируемо трясет, из глаз текут слезы, из уголка губ скатывается слюна, голос срывается от крика. Чонгук крепче прижимает к себе судорожно извивающееся тело и ускоряется, ловя каждое содрогание, сжимающее его изнутри. Он несдержанно резко и глубоко вгоняет себя, рыча и зажмуриваясь от накатывающего чувства. Бедра делают еще несколько жестких толчков, стенки сжимают головку, стимулируя. Брюнет входит на всю, всей длинной ощущая, как хорошо сейчас Тэхену. Его накрывает сильнейшим оргазмом, от чего из груди вырывается утробный низкий рев. Он кончает внутрь обмякающего тела и впивается зубами в плечо, слыша вскрик охрипшего голоса. Ему нестерпимо хочется оставить на этом теле свою метку, ему хочется присвоить себе всего Тэхена и не отпускать от себя ни на минуту. Он тяжело дышит, глубже вонзая свои зубы в горячую плоть, снова жмурится, пытаясь прийти в себя, отгоняя животное желание безоговорочно владеть этим человеком. Челюсть неохотно разжимается. В мире людей метки не работают. Чонгук присвоит себе мальчика по-другому. Он успокаивает себя, борясь с невыносимо сильным чувством собственничества, и нежно проводит языком по проявляющемуся следу от зубов. Да, он присвоит его себе по-другому, но пока пусть это тоже украшает любимое тело. Нежный поцелуй будто печать ложится на хрупкое плечо. Обессиленный Тэхен стекает на испачканные спермой сиденья машины, поворачиваясь на бок, и поджимая под себя трясущиеся ноги. Веки кажутся неподъемно тяжелыми, в голове оглушающая пустота, губы неосознанно растянуты в счастливой улыбке. Старший заворожено любуется истерзанным комочком, сердце вопит «люблю». Он несколько минут не может себя заставить оторвать взгляд, но, в конце концов, собирается с мыслями, достает влажные салфетки и аккуратно обтирает Тэхёна, а затем и себя. Облачившись в свою одежду, Чон принимается одевать что-то бормочущего парня. Он достает из его куртки ключи, гасит зажигание в машине, выходит под дождь и поднимает на руки обессиленного Тэхена, накинув сверху куртку. − Маленький, код от домофона, — тормошит его старший, пока несет на руках по дождю. Тэхен нехотя разлепляет глаза и вытягивает руку, тыкая на кнопки приблизившегося домофона. − Какая квартира? Этаж? — занося свою драгоценную ношу в подъезд. − Поставь меня. Я сам дойду, — лениво шепчет Тэхен севшим голосом. − Квартира. Этаж, — требовательно повторяет строгий голос, от которого даже по такому уставшему телу снова проходит волна жара. Чонгук по-хозяйски перемещается по чужой квартире, игнорируя слабые возмущения. Он набирает ванну, приносит стакан воды и снова раздевает Тэхена, относя в ванную. − Чонгук, я справляюсь дальше сам, спасибо, — смущенно отворачивается, немного приходя в себя от теплой воды. − Потерпи еще немного. Я закончу и уйду, − он перекидывается через бортик ванной, целуя нахмуренный лоб, пытаясь отвлечь от опускающейся в воду руки. Пальцы нащупывают немного опухшее колечко мышц и аккуратно проникают внутрь, очищая от спермы. Младший уже активнее сопротивляется, начиная громче возмущаться, но затихает, когда командный голос строго произносит его имя. Ему так неловко не было никогда, глаза мечутся в поисках спасения. Он не понимает, почему Чонгук это делает. Не понимает, почему его так обессилил секс. Не понимает, как вообще секс может быть таким. Он много чего сейчас не понимает, каждая мысль тягуче медленно расплывается по разуму и растворяется. − Придется поработать над твоей выносливостью, — кутая распаренное тело в полотенце. — Я и часть своего голода не утолил, — шепчет в самое ухо, прижимаясь грудью к спине и придерживая за плечи. Тэхена снова опаляет жаром. Щеки заливаются румянцем. Безумие Чонгука точно передается тактильным путем. Старший укладывает разгоряченного хозяина квартиры в кровать, тепло улыбается, а внутри изнывает. Как хочется лечь рядом, прижать его к себе, никогда не выпускать из своих объятий. Но он сейчас не примет его. Видеть завтра утром холодное, потухшее, отстраненное и испуганное выражение лица совершенно не хочется. У них еще будут ночи вместе. Еще будут совместные утра, просто не сейчас. Чонгук с трудом сдерживается от поцелуя и натягивает на себя хитрое, самодовольное выражение. − В следующий раз думай дважды, прежде чем дразнить меня, Тэ, — он игриво подмигивает и покидает квартиру, выключая свет.***
Утро встречает Тэхена трелью дверного звонка, вырывая его из крепкого и сладкого сна. Он морщится от пронзительной боли в пояснице, кутает голое тело в одеяло и медленно ступает босыми ногами по коридору, прихрамывая от саднящих ощущений в заднице. Из теплой кроватки, как оказалось, его вытащил курьер. Тэхен удивленно забирает пакет и несет нежданную посылку на кухню. Из бумажной упаковки он извлекает еще теплую еду и обезболивающее. Непонимающий взгляд заглядывает в пакет и достает тюбик противовоспалительной, заживляющей мази. − Мерзавец... — уголки губ дернулись в легкой улыбке. Он откидывает тюбик на стол и резко отворачивается от него. Боль пронзает изнутри. Тонкие пальцы хватают тюбик со стола и зажимают его в ладони. По дороге к спальне закутанная фигура останавливается перед зеркалом. Одеяло спадает к ногам. Отражение транслирует изящное смуглое тело с фиолетовыми следами пальцев на талии и бедрах, багрово-красные ягодицы и четкий след зубов на плече. Тэхен недовольно постанывает и, добравшись до кровати, укрывается одеялом с головой.