and we'll love and we'll hate and we'll die

      Старый матрац общежития жалобно поскрипывал каждый раз, когда черноволосый молодой парень выгибался навстречу двигающемуся, с ужасно до отвращения пошлым звуком, в его дырочке члену, который то и дело задевал простату, и юноша сильнее упирался в кровать плечами и коленями. Они ужасно болели, врезаясь в доисторические кроватные пружины, но последнее, что сейчас хотел сделать подростку — поменять позу. Его партнер держал его одной рукой за талию, а другой с ужасной нежностью водил по изумительно гладкой коже на спине, когда черноволосый парень жалобно всхлипывал. Такое внимание со стороны было до дрожи во всем теле приятно, парень четко давал себя отчет о этом, хотя, честно говоря, мало что понимал. Мысли были абсолютно спутаны, а в голове вырисовывался только розоволосый парень сверху, который сейчас с жадностью полирует свой член о чужую задницу.       — Пожалуйста, — Раздался очередной дрожащий протяжный и слишком тихий, по сравнению с чавканьем смазки, полу-всхлип полу-стоп, вырвавшийся из приоткрытого, полного слюны рта нижнего подростка, — умоляю, быстрее, Юджи!       Парень, названный Юджи, не сдержал предвкушающий стон и, крепко схватившись за талию партнера, кажется, даже немного поцарапав чужую кожу, осуществил просьбу. Его бедра сводило судорогой от неизменности позы и постоянного однородного движения уже некоторое время, но подросток старательно игнорировал позывы двинуть ногой в сторону, чтобы не принести дискомфорта черноволосому.       — Как же, блять, хорошо, — Прокомментировал Юджи и, надавив на спину партнера, чтобы тот прогнулся настолько сильно, насколько это возможно, начал двигаться с максимальной доступной для него скоростью. Черноволосый уже не успевал стонать в такт движениям, которые, резко на пару с невъебическим наслаждением, начали приносить и что-то отдаленно похожее на боль. Поэтому нижний лишь со всей силой схватил зубами и так мокрую от слюны простынь, наслаждаясь неровным дыханием Юджи и шлепков чужих яичек по его бердам, — Если бы ты только знал, как я люблю тебя, Мегуми.       И уже от этих слов Мегуми был готов кончить, крича имя Юджи, чтобы, все общежитие слышало, что Итадори, мать его, Юджи — самый популярный легкоатлет школы — насаживал на свой член не каких-то смазливых черлидерш, готовых раздвинуть перед ним ноги в любой момент, а никого иного, как Мегуми Фушигуро. Парня, которого вся школа обходила за версту, опасаясь попасть под его горячую руку. И он бы, блять, кончил еще бы пара толчков коснулась его точки G, а его партнер был очень меткий в этом плане.       Однако, неожиданно для обоих юнош по комнате прошлась противная мелодия звонка чьего-то мобильного. Фушигуро оглянулся, с удивлением и невыносимой жалостью неудовлетворения смотря, как Итадори подрывается, сразу выходит из сжимающего его колечка мышц и взирает по сторонам, ища источник звука, пока его член моментально опадал, говоря о том, что никакого продолжения соития не будет. Юджи натянул на себя нижнее белье, устало вздохнул, полностью проигнорировав направленный на него взгляд, и сел на еще недавно во всю скрипящую кровать рядом с партнером в позу лотоса, держа в руке свой телефон, вызов на котром уже успел завершиться.       Комната представляла из себя типичную квартиру в общежитии со всем вытекающим, в которой находилось две старые кровати, больше напоминающие дешевые раскладушки, напротив друг дурга, два небольших письменный столика, на одном из которых лежала пара учебников и тетрадей, второй был пуст, у их изголовья и комодами по бокам. Большое окно с недорогими тюлевыми шторами, которые были уже изрядно поедены молью, являлось, видимо, просто предметом декора, потому что выходило на стену соседней многоэтажки, не пропуская ни одного солнечного луча внутрь. Эта комнату принадлежала Итадори, а тот делил ее с Оккоцу Юта (он был «старшим» на этом этаже, но редко появлялся в общежитии — школа загоняла мальчика по олимпиадам и международным конкурсам). А ещё нередкими гостями тут были тараканы и прочие мелкие зверушки, по типу, мышей, поэтому Фушигуро уже не удивлялся тому, что на полу валялись мышеловки и крошки белого мела.       — Прости, забыл, что должен был пойти пообедать с Сукуной, — Пояснил Итадори, пока Мегуми пытался нарыть свои боксеры в куче перемешенной их с Юджи одежды, — Ты же знаешь, как он в последнее время редко приезжает в Японию. Совсем заработался, — Юноша виновато, будто этот самый Сукуна, может увидеть его сожалеющую мордочку и простить, уставился в экран, печатая немаленькое сообщение с, кажется, извинениями.       — И что? — Розововолосый юноша опешил и даже отвлекся от телефона, чтобы посмотреть на партнера, потому тон голоса Фушигуро был до ужаса пугающим. Мегуми и сам выглядел жутко. Лохматый запотевший после бурного секса юноша смотрел злобно, то и дело с силой почесывая засос на шее так, что оставлял ужасно красные покраснения по очертаниям отметины чуть ли не сдирая кожу. На нем было лишь нижнее белье, которое он все же успел натянуть, и поэтому все царапины, укусы и прочие мерзости, сделанные в порыве страсти, красовались на его худощавом теле. Итадори неловко поморщился, смотря на напряженные руки возлюбленного, будто зная, что вот-вот получит ими по самые не балуй.       — И что? — Повторил черноволосый подросток, хватая свою оверсайз футболку с пола непривычно резким для него движением, — Почему из-за твоего брата должны страдать наши отношения и постельная жизнь?       — Слушай, я не хочу с тобой ссориться.       — Кто сказал, что мы ссоримся?       — Давай, потом все обсудим, когда ты немного остынешь? Я понимаю, прерванный секс и все дела (я сам, по правде говоря, не в восторге), но это не исключает сложившуюся ситуацию, — Теперь Юджи виновато посмотрел на партнера, который аж замер от пронзительного щенячьего взгляда возлюбленного и неловко закусил губу, будто подавляя в себе желание извиниться перед этим солнцем, — На самом деле, я очень скучаю по Сукуне, — Отчего-то грустно пробормотал Итадори так, будто раскрывает какую-то тайну, о которой молчал долгие годы, — Он редко приезжает, но еще реже зовет меня куда-нибудь встретиться и поговорить, хотя в детстве-       Итадори заткнулся на полуслове, когда понял что его голос предательски дрожал так, будто подросток готов был в любую секунду жалобно расплакаться. Мегуми сидел рядом и вновь смотрел на юношу привычным для себя взглядом. Многие называли бы его холодным, но Итадори видел в нем только чертовски горячую любовь и заботу. Так Фушигуро смотрел только на своего возлюбленного, и Юджи это чертовски льстило.       — Хотя он в детстве славился своей гипер-опекой, — Продолжил Итадори, глубоко вздохнув, — Я понимаю, что в этом есть моя вина. Я сказал ему, что он мне не отец, и его забота выглядит как помешательство. Но я же не знал, что это настолько его заденет.       — Ты не виноват. И тогда все сказал правильно. Его поведение, по твоим рассказам, смахивало на тревожные звоночки проблем с башкой, — Невесело хмыкнул Мегуми, приобнимая теплое тело своего парня одной рукой. Юджи лишь поддался и положил голову на плечо Фушигуру, прикрывая глаза. Мегуми начал перебирать розовые волосы подростка свободной рукой, зная что того это успокаивает.       — А теперь я ещё и опоздал на обед в каком-то дорогущем ресторане с ним. Он точно задушит меня когда-нибудь, — Жалобно простонал Юджи в чужую ямочку на ключице. Мегуми прогладил его по спине и чмокнул в плечо, на котором красовались оставленные недавно царапины.       — Он прикоснется к тебе только через мой труп. Это я тебе обещаю.

***

      На выходе из комнаты, после того как уже натянул на себя свои огромные джинсы и футболку, Юджи, открывая дверь, почти что нос к носу столкнулся с Ютой. Тот выглядел как всегда ужасно болезненно. Припущенные веки темно-синих глаз, яркие, будто нарисованные специально, круги под глазами и наспех уложенные угольные волосы — то, что сразу отметил Юджи, при первой встрече с ним еще очень-очень много лет назад. Юта уступал легкоатлету и в росте, и в телосложении. Низкий, худощавый с бледной нечеловеческой кожей, ужасно уставший от этой жизни для своих восемнадцати лет, он был нужен школе для поддержания статуса одной из лучших в Токио. Именно поэтому Оккоцу практически не появлялся не то что в своей комнате, но даже на учебе. Он спал в отелях других городов (если часовую зубрешку можно назвать сном), проживание в которых обеспечивал директор учреждения, а на утро опять ехал на какую-то конференцию или олимпиаду. Было везением, если он хотя бы на час мог задержаться в общежитии между перелётами. Самолет, кажется, успел стать для него вторым домом.       У парня в одной руке был чемодан, а в другой, через предплечье которой была перекинута теплая куртка (видимо, он прилетел откуда-то где немного другая погода — подумал про себя Итадори), ключ, который он вот-вот собирался воткнуть в замочную скважину, дабы отпереть дверь, но та открылась сама, выпуская в коридор его соседа. Итадори моментально повис на Юте всем своим весом, заключая в теплые крепкие дружеские объятия, но Оккоцу лишь неуверенно похлопал подростка по спине рукой с ключом, желая поскорее отстраниться. От темноволосого пахло лавандой в перемешку с горьким никотином. Почувствовав эту адскую смесь, Юджи поморщился и отстранился от друга. Оккоцу сначала замер, изучающе рассматривая сожителя, а потом выдал:       — Привет, Итадори-кун, слышал уже, что тебя исключают?       Сердце пропустило пару ударов, а потом забилось с новой силой, так будто бомба замедленного действия вдруг активировалась и начала обратный отчет. Юджи удивленно распахнул глаза, похлопал короткими ресницами, а потом издал истеричный смешок, на который Юта лишь неуверенно улыбнулся, излучая какое-то сожаление. Со стороны казалось, что Оккоцу было ужасно стыдно, что эту новость сожитель слышит именно от него. Итадори почувствовал неожиданное желание рассмеяться, одновременно катаясь по полу в конвульсиях, как в фильмах про сумасшедших. Быть не может, чтобы его взяли и выперли из школы последи учебного года.       — Слишком глупая и жестокая шутка, Юта-семпай!       — Я не шучу, — Спокойно проговорил темноволосый, пожимая плечами, и поставил чемодан на пол, понимая, что теперь его в комнату без объяснений не пустят, — Я не знаю подробностей. Услышал это от Масамичи-самы, когда мы летели обратно из Сеула. С этим тебе лучше разобраться именно с ним или Годжо-сенсеем. Это с ним директор говорил о тебе, так что, да, сенсей должен знать. Не знаю, что случилось, но, друг, тебе стоило быть немного более трудолюбивым.       — Да пошел ты, — Шуточно усмехнулся Юджи, все ещё не готовый поверить в сказанное собеседником, — Они не могли меня из-за этого исключить. Я вытягиваю нашу школу на всех соревнованиях во всех видах спорта. Все медали и кубки за спортивные достижения в кабинете директора за последние три года — по праву мои.       — Это так. Я тоже был в недоумении, — Юта неловко почесал затылок, устало вздохнул и запустил руку в карман брюк, достав полу-пустую пачку ментоловых сигарет, — Слушай, тебе действительно лучше поговорить со старшими.       Юноша достал одну сигарету с дешевой зажигалкой из упаковки, а потом, взглянув на Итадори, протянул ее ему, но Юджи, с легко уловимым отвращением поморщился, отказавшись. Оккоцу совершенно не удивился такой реакции, зажал сигарету в зубах и зажег ее. Противный дым поструился прямо в лицо до сих пор осознающему все отвратительность сложившейся ситуации розововолосому парню, от чего тот закрыл нос и рот рукой, кашляя от непривычки к столь резкому запаху.       — Да, наверное, стоит наведаться к Годжо.       — Не наверное, а стоит. Я не представляю, кто будет представлять нашу школы на спортивных фестивалях если не ты.       — Ладно, — В какой-то момент повисшей между ними тишины, Юджи вспомнил о до сих пор ожидающем его в ресторане старшем брате. Поэтому постарался максимально быстро закончить разговор, — Мне надо идти вообще-то. Ты надолго к нам? С чемоданом.       — Если бы, — Юта устало покачал головой, опять затянулся, после чего выдохнул ментоловый дым и горько усмехнулся, — Пришел оставить те учебники, которые уже вызубрил и взять парочку новых. Следующим рейсом я и Масамичи-сама едем в Оттаву на очередную научную конференцию для одаренных школьников. Годжо-сенсей не едет с нами в этот раз (оставляем его тут на пару дней), так что ты спокойно можешь с ним поговорить о своем исключении.       — Ага, спасибо. Но мне действительно надо бежать, как и тебе, видимо, я побежал! — Сделав пару шагов от двери, пролепетал Итадори, и уже был готов действительно убежать, но резко остановился, встав в пол оборота, — В комнате спит Мегуми. Не буди его, пожалуйста. Он не в очень хорошем настроении.       — Надеюсь, вы не трахались на моей кровати, мальчики, — Поморщился Юта, но Юджи его уже не слышал. Он вообще пропал с поля зрения, и, зная ту скорость, с которой он может бежать, наверное, уже был у выхода из подъезда.       Оккоцу открыл дверь в комнату, все еще держа сигарету между зубов и действительно увидел Фушигуро. Комната пропахла потом и дешевым освежителем воздуха с ароматом «Морской бриз», которым, кажется безуспешно пытались срыть запах спермы. Новоприбывший недовольно поморщился, но вслух ничего озвучивать не стал.       Мегуми не спал, а, закутавшись в теплое одеяло, сидел на кровати своего парня и, напряженно смотря на дисплей телефона, что-то строчил, то и дело стирая и начиная по новой, будто старательно подбирая слова. Он будто вовсе не заметил вошедшего в комнату, лишь приблизился к экрану для лучшей концентрации. Юта буквально бросил чемодан на свою застеленную кровать и уселся рядом с ним, чтобы перевести дыхание после долгого перелета, не отводя заинтересованного взгляда с подростка.       — Привет, Юта, — Поворачивая голову на Оккоцу, несколько отстранено произнес Фушигуро, неохотно откладывая телефон на поверхность близлежащей тумбочки, — Так и продолжишь смотреть или все же скажешь что-нибудь? Прости, что не с распростертыми объятиями, в отличии от некоторых, — Юта лишь усмехнулся, осознавая, что Мегуми иронизировал на не сильной любви Оккоцу к тактильному контакту. Очень смешно, — День выдался сложным. Так ещё и Юджи, как оказалось, исключили.       — Так ты слышал?       — Тут стены картонные. Придется приложить усилия, чтобы что-то не услышать. Но я не удивлен, что ты уже забыл.       — Нет, я отлично это помню. Я учился по ночам в атмосфере, будто вокруг меня происходит масштабная оргия, — Юта ностальгически улыбнулся воспоминаниям, хотя казалось бы, что в этом было трогающего, а потом опять затянулся. К массиву отвратительных запахов в комнате прибавился ещё режущий запах никотина, и Оккоцу удовлетворенно вдохнул весь этот флакон ароматов, будто это было именно тем, что ему не хватало в отъездах, — Просто Юджи сказал, что ты спишь.       — Я пытался поспать. А теперь я, позорюсь, буквально моля Сатору Годжо, чтобы тот сделал все, чтобы Юджи не исключили, — Не выдержав, жалобно простонал Мегуми, полностью укладываясь на кровать животом вниз, — А ещё он свалил к своему старшему брату, которому, кажется, уже давно похуй на него, будто он важнее ему, чем я. Я всегда рядом, постоянно выручаю его, а он все равно выбирает обед с Сукуной, — Мегуми обиженно надул щеки и уткнулся лицом в подушку.       — Он просто очень наивный, Мегуми-тян, и хочет уделить всем одинаково внимания, не в состоянии расставить приоритеты.       — Он, — Фушигуро заткнул сам себя, а потом выдал, — Он, да.       Юта по-доброму усмехнулся, а потом потушил сигарету о покоцанные обои на стене. Мегуми не особо заинтересованно проследил за этим действием, а потом встал с кровати, поднимая оставшиеся вещи с пола. Натягивая на себя джинсы, Фушигуро почему-то почувствовал невыносимое желание побыстрее смыться из этой комнаты, и позвонить Итадори, спрашивая как он добрался и встретился ли с братом. Но вместо этого опять сел на кровать и уставился на Оккоцу, который теперь доставал из чемодана кучи толстенных книг стопками.       — Вообще я очень рад, что застал тебя. Нужно о кое-чем перетереть, — Юта заметил на себе чужой взгляд, но от разбора вещей не оторвался. Он прошел к столу и положил все учебники туда, а после заглянул на навесную полку над столом, на которой были уйма тетрадей и книг, — Если вдруг я все же решу бросить учебу-       — Ты? Бросишь учебу? — Мегуми, подорвался с места, не скрывая своего удивления, — Ты в выпускном классе. Да и куда Яга-сан без тебя?       — Я получил пару предложений от университетов о моем досрочном поступлении. Звучит сомнительно, поэтому я прощупаю почву перед тем, как принять окончательное решение. Но, наверное, глупо отказывать, если это правда, — Фушигуро замолчал, сосредоточенно уставился на собеседника и вновь сел на кровать, заинтересованно хлопая темными ресницами, пока юноша берет учебники и тетради с полки стопкой и кладет из в чемодан. Вряд ли там вообще остается место на одежду, — Так вот. Если вдруг, я действительно получу бюджетное место в хорошем университете, мне нужно быть уверенным, что кто-то сможет за меня представлять школу на всех этих разъездах.       — Нет, погоди, ты же не хочешь сказать, что Годжо-сенсей предложил мою кандидатуру?       — Как ты понял, что ее предложил именно Сатору-сан? — Улыбнулся Юта, но Мегуми на это лишь недовольно вздохнул и уставился на Оккоцу намекая на то, чтобы тот продолжал, — Но да. Директор поддержал эту идею, сказав, что ты очень талантливый и многообещающий мальчик.       — Я не такой гениальный, как ты, Юта-семпай. Они все должны это понимать, — Они оба понимали, что проблема даже близко не в этом. Просто далеко не каждый согласиться месяцами не вылезать из самолета, постоянно стрессовать насчет результатов каких-то конкурсов и не спать сутками, чтобы подготовиться к очередной конференции, — Ты уж прости, но я соглашусь на это только в экстренной ситуации. Если все будет идти к тому, что ты самостоятельно откажешься от обучения, пусть ищут кого-то другого. Например, Маки-семпай.       — Подумай над этим. Мне платят большую стипендию — гораздо больше, чем ты можешь себе представить, — Юта звонко застегнул молнию на своем чемодане и опять уселся на койку, которая протяжно скрипнула. Но Фушигуро особенно и не обратил на это внимание. Оккоцу знал, что подросток не сможет отказаться от предложения, в котором фигурируют денежные средства, и он также понимал, как это правильно приподнести. Так, чтобы сердце Мегуми остановилось, и он не видел никаких вариантов больше, — Я знаю, что на поддержание здоровья твоей сестры нужны немалые деньги. Больше ты не станешь сильно волноваться о этом.       — Нет.       — Что?       — Нет, Оккоцу-семпай. Из всего уважения к Вам, я вынужден отказаться. У меня и так уйма проблем, и, да, Вы правы. Моей сестре нужны деньги. Но больше, чем деньги, ей нужен брат, — Мегуми качает головой, встает с кровати и, кажется, собирается уходить, — Я должен быть рядом с ней. Вы должны меня понять.       — Да, я понял тебя, Мегуми-сан. Удачи.       — И тебе, — С этими словами дверь за Фушигуро захлопнулась. Юта остался в комнате совсем один, и от этого устало откинул голову к стене. Он опять достал пачку с сигаретами и дрожащими руками взял одну меж указательным и средним пальцем, усаживаясь на кровати прямо в обуви. С минуту он пытался зажечь скрученный бумагой табак, но так и не разу не попал по фитилю. Поэтому юноша отложил эту идею также, как и саму сигарету в дальний карман, и, поднявшись с места, неровно выдохнул стоявший в комнате до тошноты мерзкий запах, а потом резким движением накинул куртку, взял чемодан в правую руку и вышел из комнаты запирая за собой дверь.