Новая жизнь

Глава 4.       Это было быстро и странно. Вот он кот, а вот, буквально, через секунду он уже приземляется на Румпеля, придавливая его к кровати.              Не зная, как он на это отреагирует, Киллиан склонился над ним, целуя. Сначала медленно, неуверенно, стараясь понять границы дозволенного. Но когда ему отвечают, поцелуй быстро превращается в страстный, желанный. Он заставляет задыхаться, вцепится в партнёра, чтобы поверить, что все это не сон, что он сейчас и вправду целует его. Того кого прежде считал врагом, того кого боялся и того, о ком мечтал, но боялся, признаться.       Чужие руки скользят по его коже, заставляя негромко постанывать в чужие губы, от этого странного ощущения. Вот оно тепло, о котором он мечтал, то, которое жаждал. Чужие горячие руки продолжают скользить по его спине. На нем нет одежды, он полностью открыт перед ним. Впервые в жизни он открыт и готов попробовать не закрываться.       Миг и вот его переворачивают, нависая сверху. Он, не делая попыток выбраться. Продолжает хвататься за темного, как за последнюю соломинку, что не даёт ему утонуть в болоте его бессмысленной жизни. Он боится, боится, что тот оттолкнет его, встанет и уйдет. Бросит его одного, как и было прежде. Но это не происходит, Румпель продолжает целовать его, так как не целовал никто, с желанием с… любовью.              Тёмный на миг поднимается, но лишь для того, чтобы сбросить ненужный сейчас пиджак. Но Киллиану мало, он хочет его всего, он хочет чувствовать его каждой клеточкой тела. Он тянутся за ним, и Румпель возвращается, вновь придавливая его к кровати. Словно это Крюк вдруг может куда-то убежать, словно он тоже боится его потерять.       Румпель приникает к его шее, целуя, покусывая, показывая, что он его – его собственность. И Киллиан не сопротивляется, чуть отводит голову, давая темному больше места. А сам старается проникнуть сквозь рубашку, что все так же одета на его любовнике. Она сейчас лишняя, её не должно быть, кричит мозг, но мысли сейчас погружены только в губы, что оставляют метки на его шее.       Немного протрезвев от пьянящих ощущений, он вновь переворачивает Румпеля, подгребая его под себя. Теперь он склоняется над чужой шеей и, не видя сопротивления, начинает неуверенно покрывать её лёгкими поцелуями. Но стоит ему придвинуться плотнее, как он натыкается на рубашку, что все ещё на нем. Не терпеливо он начинает расстёгивать её, когда слышит смешок и его губы вновь ловят, увлекая в поцелуй. Он отвечает, не переставая расстёгивать пуговицы, и кто придумал, что их должно быть так много. Пальцы дрожат и не слушаются, пуговицы тугие и не желают поддаваться. Он чувствует, как начинает психовать. Вновь отстраняясь, он с удвоенной силой начинает избавлять темного от рубашки.       Но тот так близко, дышит ему на лицо, что он позволяет себе вновь примкнуть к нему, обхватывая шею. В этот раз тёмный отстраняет его, вынуждая сесть, и сам начинает расстёгивать пуговицы, нервно облизывая губы. Что ж он не один волнуется, это радует, было бы глупо, если бы нервничал он один.       Тёмный расстёгивает пуговицы, а Киллиан, словно наркоман, тянущийся за новой дозой, продолжает его целовать. В конце концов, это его пуговицы, пусть сам их и растягивает, а он может позволить себе немного самовольства.       Но вот пуговицы закончились, и тёмный откидывает края рубашки, оголяя живот и грудь. Крюк слишком долго ждал, чтобы ждать ещё. Он ведёт руками по торсу, путаясь в ощущениях. Под его руками тепло, такое тёплое, и такое желанное. Все словно во сне. Но если это сон, решил Киллиан, то я точно должен его запомнить. Он начинает покрывать грудь поцелуями. Обхватывает губами чужой сосок, все это так странно, непривычно, но от этого ещё интереснее и желаннее. Тёмный не мешает, позволяя свободно изучать, делать что хочешь, и он делает. Киллиан встречается с ним взглядом, после чего припадает к губам, рукой водя неясные узоры по чужой груди. Он уже буквально лежит на нем, впитывая тепло, что раньше было недоступно.       Отрываясь, он движется с поцелуями ниже, вырывая у Румпеля стоны, они словно его победа, их хочется слушать.       Дойдя до брюк, он принимается их расстёгивать. В то время как тёмный приподнимаешься на локтях, скидывая рубашку куда-то за кровать. Замочек никак не шел, и Румпель вновь влезает, чтобы самому расстегнуть его. Он чувствует, что терпение улетучивается, а потому рывком стягивает с него штаны вместе с трусами. Он стягивает их, вынуждая темного приподняться. Тот не теряя движения даром, вновь переворачивает его, оказываясь сверху. Теперь он доминирует, чуть оттягивая его голову вцепившись в волосы. Это не больно, скорей непривычно, прежде он не позволял себе подчиняться.       Теперь уже тёмный целует его грудь, быстрее, чем он прежде скользя к его животу. А его горячий язык это вообще сверх дозволенного, он прежде никогда не чувствовал ничего подобного.       Он знает, что у него стоит, стоит на бывшего крокодила, того самого, которого он столько времени боялся. Столько понимал, что он именно тот, кто ему нужен. Румпель медленно ведёт по стволу, его руда действует уверенно, он не волнуется, не боится. И, о боже, он берет его в рот.       Киллиан медленно запрокидывает голову, не в силах удерживать её на весу. Он чувствует, как его член обхватывает чужой рот, как это горячо, как приятно. Это были ощущения, которые нельзя было описать, они были за пределом его понимания. Его губы обхватывают его почти до основания. Черт, кажется, он сходит сума.       — О боже, — шепчет он, чувствуя, как чужие руки массируют его яички.       — Можно и просто Румпельштильцхен, — усмехаясь, прошептал тёмный. Казалось, смущаться уже больше некуда, но он все рано чувствует, как горят его уши.       Тёмный чуть отстраняется, не доводя его до разрядки. Киллиан знает, что будет дальше, но он готов.       — Ты уверен? —тихим шепотом спрашивает Румпель, что Крюк понимает, что если он сейчас откажется, тёмный не будет напирать, как бы сильно он не хотел, он отпустит его. А он видел, как тот хотел, его зрачки расширились настолько, что самих глаз уже не было видно. Он дышал отрывисто, словно задыхаясь. Он мог отказать, но он не сделал этого.       Первый палец был непривычным, благо тёмный смазал их в чем-то, что облегчало процесс. Второй уже доставлял некоторое напряжение, и расслабиться удавалось с трудом.       Румпель чуть лизнул его по губам, отчего Крюк уставился на него как на инопланетянина.       — Видел бы ты своё лицо, — чуть смеясь, ответил тёмный на немой вопрос. — Зато дело пошло.       Он был прав, воспользовавшись его замешательством, он успел вставить третий палец, и теперь медленно шевелил ими.       — Готов? — спросил Румпель, через некоторое время, когда Крюк достаточно освоился и перестал вздрагивать по каждом малейшем изменении движения.       — Давай уже, — как-то обречённо отозвался он.       Тёмный резко перевернул его на живот. Киллиан почувствовал, что его трясет, он чувствовал чужие руки на своих ягодицах, они медленно развели их в стороны. Как бы сильно он не силился расслабиться, когда тёмный вошёл в него, он не смог удержать вскрика. И почему в такие моменты в голову вечно лезет какой-то бред. Вот и сейчас, почему-то в голове крутились мысли, что Румпель все это время ждал только этого. Может это просто защитная реакция, или же он открыл в себе какие-то чакры, позволяющие думать.       — Черт, ты ведь знал, — задыхаясь от жара и ощущений, прошептал Киллиан.       — Тебе правда хочется поговорить об этом сейчас, — это был даже не вопрос, скорей утверждение, с которым Киллиан был не в силах поспорить. Тёмный медленно двинулся, но в этот раз вызвал лишь стон, записав это в свою пользу, тёмный начал медленно осваиваться.       Толчок ещё и ещё, а в голове только мысли о том, смогли ли выбраться Питер и Феликс, и о каком бреде он вообще думает. На миг захотелось отключить мысли и отдается ощущениям. А почему собственно нет.       Он почувствовал горячую руку в своих волосах и позволил ей оттянуть волосы. Нужно просто перестать думать, повторил он себе. Сосредоточься на движении, но стоило ему это сделать, так тёмный толкнулся особенно сильно, задевая внутри него что-то, от чего сносит крышу. Он громко застонал и, наконец, позволил себе утонуть в ощущениях.       Его разбудило громкий настойчивый стук, что шел откуда-то издалека.       — Кому-то делать, что ли нечего? — проворчал он и зашипел от слишком резкого движения.       — Лежи, я пойду, прогоню гостей, — вставая, ответил Румпель и через миг скрылся из виду.       Несколько секунд ничего не происходило, потом послышались голоса. Похоже, кто-то кричал и людей было много.       Киллиан позволил себе понежиться ещё несколько секунд, после чего медленно сел. Ощущения были противные и болезненные, но он и не с таким сталкивался, так что не позволил себе растечься на кровати лужицей.       Оглядевшись, он понял, что у него нет одежды, ибо её забрал тот голос. Но ведь он снял его проклятье, а значит, пора было вернуть ему его вещи.       — Эй! — не громко позвал он, не дай боже его ещё услышит тёмный, не поймет же. Нет, он, конечно, расскажет ему как это так вышло, но не сейчас.       — Я погляжу, ты справился, и даже быстрее чем я ожидала, — Киллиан оглянулся, хотя и так знал, что никого не увидит. — Твои вещи перед тобой.       И словно по какой-то магической силе, его рубашка, брюки и черные туфли, возникли прямо перед ним. Но это было не все, один вопрос все же должен быть озвучен.       — Зачем? — он мучил его с самого начала проклятья, но возможности его задать не представлялось, а потому он отложил его в ящик сделать потом, кстати об этом списке, и когда он успел о нем забыть.       — Ты заслужил счастья, — ответил голос, но этого было мало.       — Нет, это-то я понял. Но зачем было так радикально? — он и не заметил, как начал говорить в полный голос.       — А как ты хотел? Ты так упрямо бежал от своего счастья, что мы начали волноваться, что ты скорей утопишься, чем его найдешь, — голос стал взволнованный, или ему так кажется? А ведь он об этом думал. Далее странно, что так быстро отказался от этой идеи.       — Бред какой-то, — все равно высказался он и потянулся одеться. Голос толи ушел, толи просто промолчал, не зная, что ответить.       Что ж, голоса из магазина стали тише, но не смолкли, пора было выяснить, что там творится. И пусть ему не особо-то будут рады, слушать эти вопли особой радости не доставляет. А уж что, наверное, чувствует тёмный.       Киллиан на миг остановился, замерев перед шторкой. Голоса были слышны уже более отчётливо, и чем больше он слушал, тем больше понимал, что в список дел придется внести ещё пару пунктов.       — Ты можете сколько угодно препираться, но мы знает, что ты в этом замешен! — кричала Эмма или Мэри Маргарет, у них такие похожие голоса. — Ты должен нам помочь, а не работать за спиной, как ты не может понять, мы одна семья и должны помогать друг другу. — Да, точно Белоснежка. Эмма бы до такого не дошла, хотя, кто её знает.       — К тому же, Крюк…       — Что здесь происходит? — да, лучшего момента, чтобы появится, он не придумал. Ну как говорится: вспомнил лучик, вот и солнце.       На него уставились несколько пар глаз, в которых он узнал Эмму, Белоснежку, Принца с Нилом на руках и ещё толпу всяких нежелательных элементов: гномы, феи и прочие, и как они только все влезли в лавку, магия какая-то.       Румпель закатил глаза, показывая, что зря он тут появился, а остальные не скрывали шокированных лиц.       — Киллиан, где бы был? — он с трудом сдержал желание поморщиться или врезать ей. Эмма, ну где же я мог быть, после того как ты меня в очередной раз послала? Хм, наверное, я собирал цветы, чтобы подарить их тебе со словами: я все равно тебя люблю. Фу, ужас какой-то.       — Ездил развеяться, — только и ответил он, состроив самое безучастное лицо, на какое был способен.       — Если ты помогал Питеру Пену сбежать, лучше признайся сразу, — вмешалась Белоснежка и двинулась на него, с видом грозной женщины, которой ничего не страшно.       От подобных махинаций он невольно отшатнулся, но, не желая сдаваться так скоро, прошмыгнул за прилавок.       — Насколько я помню – Питер Пен мертв.       — Да, был, по крайней мере, — влезла Эмма, — но он воскрес и теперь разорил склеп Реджины.       — Зачем ему разорять склеп Реджины? — продолжал строить дурачка Крюк. Похоже, они уже начинали раздражаться.       — Да потому, что там, — Эмма чуть ли не рукой задала себе рот, что ж, зато теперь он знает, что они знали, зачем вернулся Питер.       Эмма и Белоснежка переглянулись, и Киллиан только сейчас заметил, что с ними нет Реджины, похоже, с ней все же что-то не так. А разве ж кто-то сомневался, что зелья тёмного так просто разрушить.       — И что же вы хотите получить тут? — не выдержал молчания Крюк. Все взгляды тут же перевелись на него. Эмма нахмурилась, перевела взгляд на ширму, из которой он вышел и вновь на него. Крюк уже знал, что они спросит.       — Раз уж вам нечего просить, просьба всем убраться отсюда, — да уж, ничего себе он обнаглел, наверняка это, потому что рядом стоит тёмный, а тот, если что, может ему помочь. Да и они, наверное, не будут пользовать им в его присутствии.       — А куда именно ты ходил? — не отставала Эмма.       — А разве это твоё дело? — выпалил он и только потом, по шокированным взглядам, понял, что сказал это вслух. Черт, сильно же он изменился, пока отдыхал в роле кота.       Эмма открыла рот, закрыла и повторила эти махинации ещё раз, она явно лучше остальных понимала, что её марионетка ускользает. Но она ничего не сможет с этим поделать, он не позволит, или попытается не позволить. Один раз получилось, но кто сказал, что получится второй.       — Киллиан, если ты забыл, мы помогли тебе, — она права, он был никем до их прихода. Они вытащили его с того корабля на коем он бороздил моря. Он до сих пор не мог сказать наверняка рад этому или нет. — Чтобы не случилось, мы поможем.       Но разве этой помощи он хочет? Так он хочет прожить свою жизнь? Но здесь что-то не так, что-то не то. Он что-то упускает, и никак не может его нагнать.       Румпель, ну конечно, он и есть то, что он не должен забывать. Но с другой стороны, как быть уверенным, что тёмный на его стороне. Может он опять ведёт двойную игру, используя его. Но если это так, то выйдет что ему некому доверять. Совершенно некому и что он один в этом бескрайнем мирке, где, если он исчезнет, никто и не вспомнит.       Глубоко вздохнув, он осмотрел собравшихся, кому верить? Он не знал и не был уверен, что хоть когда-нибудь будет знать. Но сейчас, в этот самый момент он должен решить, как минимум для самого себя, что делать дальше. Но как не ошибиться, так выбрать того кто не отвернется, кто будет рядом. Это сложно, Эмма предала, но он знал, что от неё ожидать. Тёмный был для него закрытой книгой, и пусть он единственный из всех кто за всю жизнь смог приоткрыть хотя бы несколько страниц, он не знал всего. Да, он знает, что тот тёмный и в любой момент может вернуться на путь порока, но и Эмма не столь хороша. Может, она и не пуститься во все тяжкие, хотя кто ж её знает, но и не начнет рубить всех без разбору, что может, в её случае, и было бы лучше. Черт, он отдаляется от темы, нужно было собраться, но чем больше он думал, тем больше страх заполонял его мысли. Нужно было передохнуть, подумать, но времени не было, вот он тот момент, когда от твоего выбора зависит вся твоя жизнь.       — Я для чего тебя в кота превращала? — раздался где-то рядом знакомый голос, — просто подумай и проанализируй, что ты вынес из этого урока.       Точно, она ведь сделала это для того, чтобы научить его видеть суть. А в итоге он сейчас сидит здесь и страдает какой-то фигней, что за бред, да тут же выбирать нечего. Все и так я ясно!       Он встретился взглядом с Румпелем, и чуть заметно кивнул, он не сможет этого сказать. Просто не сможет.       — Я думаю вам пора убраться из моей лавки, — Эмма перевела на него безучастный взгляд, после чего вновь вернула его на Крюка.       — Я хочу услышать это от него, от нашего любимого, — она обвила взглядом собравшуюся топу, что казалось даже не дыша, наблюдала за представлением. — Капитана, что бесстрашно и героически не раз спасал нас от неприятелей.       Он почувствовал, что его трясет. В жизни ещё не был настолько страшно как сейчас. А это противное чувство, что он не может так опозориться.       — Но ведь на это она и рассчитывает, разве не так? — подсказал голос. Эх, и почему все настолько сложно. Неужели нельзя сделать жизнь чуточку проще. Вот, например, почему, такие как Реджина, сколько б они не старались, остаются одни, а Зелина один раз повела себя как героиня и вот – она уже счастливая мать с любимым супругом, по совместительству Аидом – королем ада. А ведь сестрёнки-то продолжают общаться. Хотя все прекрасно знают, как Реджине тяжело после смерти истинного. И сколько б прочие не говорили, они понятия не имеют, что это значит. Ладно, он разберётся с этим потом, а пока, пришло время и для его счастья.       — Я хочу, чтобы ты ушла.       Все замолчали, на него уставились десятки сначала удивленных, а после разозлённых глаз. Они ждали другого, и он знал чего.       — Ну и к черту его! — первым оправился Ворчун и деловито развернувшись, поспешил к выходу. Это словно разбудило всех остальных, они тоже что-то пробурчали, кто-то выкрикнул, но смысл был примерно один: 'катись Киллиан куда подальше, неблагодарная тварь'. А что он мог с этим поделать. Решительно ничего. А самое главное, что он и не собирался ничего менять, сейчас все было идеально. Пусть он и не сразу оправился от странного чувства, будто он виноват, но рано или поздно это придет. Главное верить и жить дальше.       Эмма дольше всех задержалась в лавке, остановившись на входе, она развернулась. В её глазах читался упрек, разочарование и ненависть. От этого внутри все сжалось, и некое противное чувство расползлось, словно крысы по палубе.       Когда за ней захлопнулась дверь, он почувствовал, что снова может дышать. Ужас, это же жуть какая-то, если он каждый раз будет чувствовать нечто подобное.       — Ты ведь мог не приходить, — в его голосе был упрек, но он терялся на фоне чего-то доброго, не знаю, любимого.       — Что они хотели? — игнорируя претензию, спросил Киллиан.       — Кто-то проник в склеп Реджины и украл Феликса. Не знаешь, кто бы это мог быть? — Крюк лишь закатил глаза.       — Это мог быть кто угодно, — а ведь он даже не врёт, это и вправду мог бы быть кто угодно.       — Да, но о том, что Феликс там знало всего пару человек, и конкретно тебя подозревают в этом набеге, — тёмный, оказался прямо позади него и теперь медленно выводил какие-то неясные знаки на его спине. Это дарило спокойствие.       — И что, это все равно мог быть кто угодно, — задыхаясь, пробормотал он. Уступать в этой игре не хотелось, но эти движения и жар, что они дарили, были сильнее его.       Его резко развернули и утянули в поцелуй, против которого он ничего не имел.       — Ладно, а теперь пора поговорить, — начал тёмный, когда они позже разместились в рабочей комнате.       — Да, похоже, пора, — с лёгкой грустью согласился Крюк. Он понятия не имел, как собирался объяснять, что за чертовщина тут творилась, но время и вправду пришло. Оставалось только надеяться, что тёмный и вправду повидал все за свою продолжительную жизнь.       — Начнем сначала. Как ты стал котом?       — Это сложная история, — начал он, а сам думал, как бы получше это все объяснить.       — Ничего, я спец по сложным историям, — почему-то эти слова звучали так успокаивающе, что он решился.       — Все началось с того, что я поругался с Эммой…        —Так значит, ты смог разрушить его только признавшись тому, в кого давно влюблён, — Киллиан почувствовал, что против воли покрывается красными пятнами.       — Да, я не знаю, как это работает но, послушай, — ещё один вопрос, что беспокоил его с самой встречи с Румпелем. — Ты ведь знал что это я, верно?       — Скажем так, я догадался по ходу течения обстоятельств, — и к чему такие сложности, разве так трудно просто прямо сказать, да Киллиан, я догадался, что это был ты.       Он фыркнул, за что получил весьма красноречивый взгляд от тёмного.       — Почему вы поругались с Эммой? — он был готов к любому вопросу, почти, но не к этому. Как минимум потому, что понятия не имел, как на него верно ответить.       — Наверное, вернее будет сказать, что в этом виноват я, — Киллиан прикусил губу, но все же продолжил, — я вдруг понял, что она не тот человек, кто мне нужен. Она… ну… — он вновь затих. Подобрать нужные слова не удавалось, и он обречённо поднял взгляд на тёмного. Тот, похоже, находился в глубоких раздумьях.       — Она так и не отошла после смерти Бейлфайра, и тем более не смогла забыть чувств, что ещё больше вспыхнули во время путешествия в Нетландию, — все так же задумчиво пробормотал Румпель. — Чтобы впустить кого-то в своё сердце, нужно очень много сил и веры. Но вера хрупка и слаба, её легко убить и потерять.       Как же это было ему знакомо. Он столько времени провел, собирая обломки, что уже и не помнил, когда по-настоящему чему-то радовался, кого-то любил. Но, так или иначе, он жив, и у него если будущее. Он ещё может почувствовать, полюбить, и понять что такое взаимность. Ведь он заслужил, верно ведь? Он старался, иногда правда срывался и оступался, но с кем не бывает. Ведь в конечном итоге, он все же выбирал сторону света.