Новая жизнь

      На сбор необходимых вещей, угла почти неделя. Неделя, в течение которой нервы сдавали у всех, начиная с него и заканчивая жителями, которые заходили за вещами, а вместо этого получали полуразобранный магазин, и нервного хозяина. Румпель истерил из-за того, что приходилось раз десять перебирать коробки. Реджина истерила потому, что не знала, верно, ли она поступает, и хорошо ли все выйдет. А он, просто сходил, сума оттого, что творилось вокруг.       — Мы уезжаем завтра, надеюсь, ты всё, — за эту неделю нечто подобное он говорил, уже раза три, как минимум. Реджина все три раза перебирала коробки, не понимая, что она взяла, а что нет. Да ещё и Эмма, носящаяся вокруг, не делала день лучше. Она видите ли, считает, что без сильной колдуньи город развалится и вообще наступит конец света, стоит ей пересечь черту города. И каждый раз, когда она заводила тут свою шарманку, Реджина нервничала, и приостанавливала сборы. Киллиан от этого начинал ещё больше нервничать, так как понимал, что они задерживаются. Его нервное состояние передавалось к Румпелю, а тот в свою очередь передавал его клиентам. Никто не знал, сколько б это безобразие ещё продолжалось бы, если бы не тёмный, что в одно особо дождливое утро, заклеил последнюю коробку, убирая её в машину, и повесив на дверь табличку 'не работает' послал Крюка к Реджине. Кажется, он ещё добавил нечто вроде: либо мы сейчас же уедем, либо я кого-нибудь обязательно убью. Так что пират, поспешил выполнить последние приготовления.       — Да, я готова, — они вместе выносили коробки в машину, когда она остановилась в пустом кабинете, смотря куда-то в окно. Не добрый знак, понял Киллиан, но отступать было поздно.       — Мы решили встретиться, через несколько дней, когда мы достаточно освоился. Ты думаешь, у меня получится? — она повернулась к нему, но прежде, чем он успел бы ответить ей, его опередили.       — Мам, ты заслужила этого, это твой счастливый конец, помнишь, ты всегда мечтала об этом, — Крюк обернулся. После разрыва с Эммой, он не видел Генри. Он так изменился со времён похищения. Вырос, стал сказочником, все изменилось. — А тебе лучше не попадаться на глаза Эмме.       Парень был, прав, тем более матери и сыну нужно было попрощаться наедине. Он тут явно был лишним.       — Ты давай, как будешь готова, выходи, — и он поспешил убраться оттуда. Пусть обсудят все детали, простятся, закончат незаконченные дела. Он в этом не нужен.       — Я видел Генри, — заметил Румпель, стоило ему опуститься рядом на переднее сидение их новой машины.       — Да, им нужно проститься, отпустить все, — и почему из его уст это звучало так странно.       — Ты сам-то как?       — К черту, — он притянул темного к себе, целуя. Наконец, они оставят это все, наконец, уедут. Самым главным было то, что они никогда не смогут это забыть, даже если очень захотят. Такое не забывается, это что-то вроде памяти, то, что они должны передать своим потомкам.       Он почувствовал, что удержаться от смеха не удастся, а потому рассмеялся, продолжая держать темного за рубашку.       — Если у нас когда-нибудь будут дети, они никогда не узнают об этой части нашей жизни, — Голд хмыкнул, но от комментариев воздержался. Может сказать было нечего, а может дело в Реджине, которая вышла из здания. И Генри – внука Румпеля, – который сопровождал её так, словно она отправляется в последнее путешествие. Реджина крепко обняла сына, после чего залезла на заднее сидение. Только дверь захлопнулась, как Киллиану показалось, что в глазах у Королевы блеснули слёзы.       Интересно, будет ли у него когда-нибудь семья, которую он настолько будет бояться потерять. Должна быть, решил он и кивнул темному, разрешая ехать.       Большую часть пути они провели молча. Никто не решался завести разговор. Реджина смотрела в окно, и он, не оборачиваясь, знал, что она грустит. Румпель следил за дорогой, а ему было скучно. Он пробовал было слушать музыка, да она была какая-то странная, а где-то и вовсе не ловило, так что он быстро оставил эту идею. Киллиан хотел было начать разговор, когда увидел знак – они подъезжают к городу. Решив, что осталось совсем немного, он предпочел помолчать.       Не прошло и часа, хотя ещё пару минут и прошло бы, как они остановились около дома, где некогда жил Нил. Киллиана отправили наверх, предупредить Питера и Феликса об их приезде, в то время как Реджина и Румпель остались у машины.       Он успел постучать всего раз, после чего дверь распахнулась. На него, казалось, без единого признака удивления смотрел Феликс. И почему он вечно такой неэмоциональный. Или это только с ним?       — Питер, — позвал парня тот, поле чего в гостиную высунулся Пен собственной персоны.       — Ого, я уж начала думать, что вы никогда не приедете, — на нем были домашние вещи, что Киллиан поразился, как вообще узнал его. Он так изменился с их последней встречи, что начинало казаться, что это совершенно разные люди. Этот Питер так и изучал счастье, и казалось, не мог буквально полмесяца назад, возродиться из мертвых, чтобы найти своего истинного. Да и сам Феликс выглядел как-то иначе, с виду все тот же странный парень, живущий с Питером, когда-то на острове. Но только на первый взгляд. Этот был другим. Крюк не смог бы сказать точно, что именно в нем изменилось, но что-то точно было не так, причем изменения эти были в лучшую сторону.       — А где Румпель? — Питер полностью высунулся в прихожую, вертя головой в поисках любимого сыночка.       Тёмный не заставил себя долго ждать, они с Реджиной поднялись буквально через несколько секунд неся в руках тяжёлые коробки.       — А почему не предупредили насчёт прибавления? — Питер рассмеялся каким-то своим мыслям, понятным лишь ему одному. Ну и может Феликсу, отметил Крюк, успев уследить мимолетную улыбку, проскочившую на лице парня.       Румпель поставил коробку в гостиной и явно собирался что-то сказать, как дверь, находящаяся напротив их квартиры громко щёлкнула и распахнулась.       — Ну вот, — проворчал Питер, явно собирались сбежать. Но сбегать было уже поздно.       — О, как погляжу, родственники приехали. А что ж вы так рано, до рождества ж ещё две недели! — эта была женщина лет за пятьдесят в длинном домашнем халате и тапочках. На голове небрежный пучок из седеющих волос, а на лице улыбка словно гости приехали к ней. — Но это ничего, нужно ж все заранее сделать, приготовить. О, батюшки, сколько коробок, вы, что ли надолго?       Киллиан перевел шокированный взгляд на Питера, на что тот лишь покачал головой. Видно с соседкой они встречались не единожды.        Сама соседка в то время успела преодолеть расстояние между ними, не прекращая тарахтеть ни на секунду.       — А вы получается, кем приходитесь Петеньке, — и, не давая осмыслить сказанное, продолжила болтать. — А, как есть родители и дед. А я все думала, чего парни одни живут, совсем молодые вроде ещё. А нет, родственники тут как тут, просто отправили мальчиков подготовить дом. А Нил вам часом не родня? А то жил тут…       — Он мой сын, — перебил её Румпель, видимо не в силах терпеть это безобразие. И не обращая внимания на неведомые знаки со стороны Питера, продолжил. — Нил мой сын, и я попрошу не лезть к моей семье.       — Да что вы, он такой приятный молодой человек. Но вы правы, что это я, мне ведь уже пора бежать. Но не волнуйтесь, с четырех до восьми я вся в вашем распоряжении, — и с этими словами, настырная соседка скрылась из виду, спустившись по лестнице.       — Я же показал – не отвечай. Она только этого и ждала. — Питер, на всякий случай оглядел лестничный пролет, — заходите быстрей, а то вдруг опять вернётся.       В квартире оказались все недостающие коробки, и когда тёмный успел их перенести? Как если магия.       — Спальня наша, есть так же раскладной диван, вы на нем уместитесь, — парень расплылся в улыбке, от которой хотелось выколоть себе глаза. По крайней мере, он оставил привычку играть бровями, это было эффектно там, но никак не здесь. — У нас сегодня ночная смена, так что будем поздно, но вы все равно лучше ничего не устраивайте. Проверяющая просто зверь. — Он произнес это шёпотом, будто она могла их услышать. Кто знает, они тут дольше ихнего живут.       — Значит, трудишься во имя страны, — похоже, Румпеля мысль о том, что его папаша теперь законопослушный гражданин не очень-то радовала.       — Да, — ехидно отозвался Питер, смотря прямо в глаза сыночку, — следим, чтобы другие не очень послушные граждане, могли напиться до отказного состояния. Да и сами, веселимся. Мы работаем в баре.       — Вот уж не думал, что когда-то это услышу, — не выдержал Киллиан, просто сам факт того, что Питер – король Нетландии теперь наливает людям выпивку, была абсурдна.       — Что ж, в этом мире, где я вынужден коротать свое существование, ничего лучше не нашлось. Загляни как-нибудь, Киллиан. — из его уст его имя звучало как нечто темное, погрязшее во тьме. В последний раз он называл его по имени, когда Крюк уплыл. Это был не самый лучший диалог. «       — Ты не можешь держать меня здесь как всех этих детишек, — он был на взводе. Все это надоело, хотелось чего-то нового, хотелось просто уплыть отсюда.       — Но ведь тебе здесь самое место, в мире, где все пропитано ложью и хаосом. В мире, где править тьма. И твое место по праву здесь, не так ли, Киллиан? — на него словно вылили всю грязь этого острова. Питер был прав, он всегда был прав. Он отлично умел читать людей, знал их слабые места, то на что стоило надавить, и человек был подвержен, и с лёгкостью пользовался ими. Разве что, у него самого было слабое место.       — А как же Феликс, зачем ты его здесь держишь? — он знал, что попал в точку, видел это по боли, промелькнувшей в его глазах. Это было не правильно, но он должен был уйти, а иначе нельзя.       — Убирайся, — прошептал вечный парень. В его голосе было столько боли, сколько Киллиан не испытывал за все свою жизнь, — Вон! Убирайся отсюда!       Парень развернулся и бросился прочь, но Крюк и так знал, что в его глазах стояли слезы. Киллиан знал, что Питер дорожит им и ужасно боится, что однажды Феликс захочет уйти и бросит его. Тогда ещё было слишком рано, никто не знал об истинной любви и о том, что сделают они друг для друга. Но Киллиан всегда запомнил тот миг, когда Питер показал, где находится его место. »       Он выскользнул из воспоминаний. Сейчас все по-другому. Феликс его не бросит, ни за какие алмазы мира, но вот знает ли об этом сам Питер?       — Он предлагает встретиться снова, — Реджина сидящая рядом с ним на диване в домашней одежде, что может быть ещё страннее. Но нет, Реджина спрашивающая у него советы касательно отношений – вот уж небылица.       Киллиан опасливо покосился на женщину. Но та, смотрела в экран, и казалось, не замечала, где находится. Он взглянул, Румпель ни за что не будет заниматься чем-то подобным, а значит остаётся только он.       — А ты не хочешь?       — Хочу, но, мне кажется, что это слишком преждевременно? Может сначала нужно узнать друг друга поближе? — что? И это великая и ужасная Реджина Миллс, в прошлом Злая Королева? Да уж, вот уж у кого точно прошлое в прошлом.       — Если ты, правда, этого хочешь - иди, там и узнаешь его поближе, — а что он мог ещё сказать? У них с Румпелем все было куда сложнее.       — Тебе, наверное, кажется это странным, видеть меня такой. Но я уже давно не та, что когда-то. И пусть Эмма так и не смогла это понять, я надеюсь, ты сможешь.       Он промолчал, просто сказать было нечего. Да, он понимал её, Эмма и в него-то не особо верила, что уж говорить про всех остальных. Но прежде ему казалось, что в этом виноват он сам. Сейчас же, узнавая, что дело далеко не в нем, да и не в злодеях вообще, все стало ещё сложнее. Он не знал, как относится к прошлому себе, стоит ли его прогнать, или смирится, может стоит принять и отпустить? Как же ему хотелось просто перевернуть страницу и все забыть, но ведь это неправда, в жизни так не бывает. Прошлое всё время преследует их, хотят они этого или нет. Никто из них не выбирал подобную судьбу, но каждый живёт с ней. Каждое утро просыпается, встаёт, улыбается людям и говорит неизменное: «все хорошо», «все нормально», хотя и ты и они понимают, что это не так, это далеко не так. Но никто ничего не делает, просто не может. Со временем, учишься жить, ты привыкаешь ко лжи, что окружает тебя. И со временем тот мир, в котором ты некогда жил растворяется в воспоминания, и вот ты уже, не веришь, было ли это на самом деле или нет. Нужно просто привыкнуть, он всегда привыкал, сможет и на этот раз.       Он откинулся на диване, даже не замечая, того что Реджина все ещё что-то говори. Через какое-то время появился Голд.       — Все нормально? — ну почему, почему люди спрашивают это, они ведь знают, что последует за этими словами.       — Да, — а почему он должен ответить именно так? Почему бы не изменить обычный ход вещей.       Он поднялся, Румпельштильцхен не дурак, должен понять. Если конечно он не спрашивал это просто так, для галочки. Но нет, и вот они уже стоят одни в комнате.       — Все это, ты веришь, что все получится?       — Все зависит только от нас, — он отводит взгляд, смотря в окно. Почему он не может просто сказать, да, все будет нормально. Может потому, что и он не может сказать того же.       — Мы разные, и пусть мы и убежали от них, от города, наше прошлое никогда не оставит нас. Ты ведь знаешь, может мы поторопились, не обдумали. — Он должен был замолчать, но не мог, просто не мог. — Мы знал друг друга много лет, знаем все, что с нами было. Все наши грехи и ошибки, но что если мы и есть наша главная ошибка, та от которой мы никогда не сможем избавиться.       — Тогда давай совершим её. Ты прав – мы полны тьмы и грехов, от которых никогда не избавимся, но почему наше прошлое должно мешать нашему счастью. Пусть сама судьба против того чтобы мы были вместе, разве это когда-нибудь тебя останавливало. Если мы сдадимся сейчас и признаем, что проиграли, мы никогда не узнаем, какая была бы жизнь, если б мы попробовали. Хуже уже не будет. — Он смотрел на него так, как никто и никогда. И Киллиан знал, что как бы сильно он не верил в судьбу, как бы ни боялся, он не сможет уйти. Просто не может, пусть это и не его судьба, пусть все пойдет наперекосяк, он не уйдет.       Поддавшись вперёд он неуверенно обнял темного. Они разделили много горя и ещё больше зла. Лучше его никто его не знал.       — Ты, правда, хочешь попробовать? — он знал ответ, но он должен был услышать его. Должен знать, что Румпель не передумает.       — Пока ты этого хочешь, так и будет.        Он думал, что уже все самое страшное, что только могло случиться, в его жизни он уже испытал. Ан нет. И он это понял в тот самый момент, когда лег спать на этот проклятый диван. Питер не зря смеялся, когда говорил, что они будут спать здесь. Он был маленький и тесный! И спать здесь втроём было хуже некуда. Единственный шанс не свалился отсюда был прижаться к друг другу теснее, одним словом хуже не придумаешь. Но это ещё слабо сказано. Вы даже представить не можете, что значит спать в центре. Он одновременно чувствовал себя не в своей тарелке, и одновременно чувствовал и Румпеля и Реджину. И он был на сто процентов уверен, что ни один из них не спит.       Он лежал долго, слишком долго. Мысленно он успел проклясть всех, кого только знал, начиная с момента его рождения. Конечно, он мог потратить время на что-то более полезное, но все мысли, так или иначе, возвращались к их недавнему разговору с Румпелем. Он не мог понять, сказал ли он все это искренно, или просто знал, что нужно ответить? Правда ли дело в нем, или тёмный просто не хочет остаться один? Ну, это не так уж и плохо, в конце концов, и он сам не хочет оставаться один, и пока им обоим это выгодно, можно закрыть на это глаза. Но что, если Румпель найдёт кого-то другого, или, скажем, вернется к Бель? На этот вопрос у него не было верного ответа. И, если насчёт первой части можно было врать себе, что никто больше не захочет быть с темным, что спорно. То со второй частью он не был уверен.       Рядом вздохнула Реджина, наверное, она тоже погружена в свои мысли.       Он опасался уснуть и из-за того факта, что во сне, он начинал обнимать кого-то находящегося рядом. А ещё он спал на левом боку, а слева от него лежала Реджина. Это могло плохо кончиться. Он надеялся, что тот факт, что Реджина по ощущениям как лава вулкана, остановит его подсознание, от желания прикасаться к ней. Но страх все равно остался.       В какой-то момент вернулись Питер с Феликсом. Питер пьяно хихикал, спотыкаясь обо все, что находилось и не находилось по пути. Наверное, Феликс утащил-таки его в спальню, ибо через пару минут дверь закрылась, а ещё какое-то время из комнаты доносился тихий шепот и шелест одеял.       В какой-то момент стало тихо, и он сам не заметил, как уснул.       Горячо! Нет, ОЧЕНЬ ГОРЯЧО!       Он вскочил, резко отстраняясь назад. Не повезло, он на кого-то налетел и, перевалившись, свалился на пол. Пол оказался как ледышка, но это было куда лучше, чем жар, что он только что испытал. Последний раз такое было, когда он коснулся Эмму, после возвращения из преисподни.       Достаточно охладившись, он позволил себе приоткрыть глаза и посмотреть, что же случилось. На него с кровати смотрел Румпель. Судя по его выражению лица, он был не в восторге от того, что его разбудили, причем таким зверским образом.       Киллиан неуверенно сел, и осмотрел руки. Одна из них все ещё горела, словно на ней был, ожёг, но он его не видел.       — Сильно обжёгся? — тёмный хотел было помочь ему встать, но Крюк вскочил раньше, чем это успело бы произойти.       — Да нет, я… — снова ложь, почему так всегда? Это словно заложено в генах, готовить неправду, когда кто-то спрашивает.       — Иди сюда.       Он неуверенно присел рядом, покосившись на Реджину. Та глядела на него настолько ошарашенный взглядом, что он почувствовал себя ещё хуже. Он же не виноват, вот съедет к своему принцу, на железном коне и сможет лежать в кровати с кем захочет. А пока пусть довольствуется тем, что дают. Она им вообще должна, они вытащили её из того гадюшника.       Похоже что-то из того о чем он подумал Королева разглядела в его взгляде, или где-то там ещё. Ибо теперь она смотрела на него шокировано.       Он вздрогнул от неожиданности, когда пальцы коснулись его ладони, а после и лица. Жар спал, но неведомое послевкусие все равно осталось.       — Что у вас здесь?       Все трое не сговариваясь, повернулись. Феликс был несговорчив, а уж если говорил то всегда тихо, но по факту. И голос у него был такой, будто он идёт на суд, причем в роле палача, которого не убедит смягчиться даже чистосердечное признание.       — Питер спит, можете не издавать шума, — и, не ожидая ответа, скрылся в комнате.       Как бы то ни было с Феликсом и его приказами, а звуков больше никто не издавал. Они просто сидели на диване, стараясь, не касаться друг друга. Реджина ушла на кухню. Скорей всего чтобы по переписываться со своим принцем. А иначе она не взяла бы с собой ноутбук.       Теперь, когда они в мире, где правят деньги и технологии, в котором не знают о магии, пришло время подстраиваться.       — Нужно найти работу, — прошептал он. Тёмный кивнул, после чего ухватив его за подбородок, приблизил к себе. Как же давно они не целовались, наверно со времён отъезда ни разу.       — Доброе утро, голубки, — он прошипел в поцелуй и отстранился. И почему у этого парня такая дуратская привычка появляться тогда, когда его не ждут.       Питер, полностью опираясь на дверной косяк, словно боясь, свалиться, предстал их взору.       — Как спалось? — не скрывая смеха, поинтересовался он.       — Замечательно, — процедил он, поднимаясь. — Не знаешь, как тут можно устроиться на работу?       — Что, решил приносить пользу обществу? — казалось, парень просто смеётся над ним. А может, так и было. — Могу посмотреть в вакансиях. Предпочтения? Хотя, тебе лишь бы куда, — не дожидаясь ответа, бросил он и скрылся в комнате.       — А ты? — Киллиан повернулся к Румпелю. Тот, успел одеться и теперь словно ждал чего-то.       — У меня есть предпочтения, так что до вечера, Киллиан, — он вздрогнул. Из уст темного, его имя звучало по-новому. С какой-то теплотой, или может надеждой. Но все лучше, чем то, как называл его Питер.       — Ага, — он хотел было снова его поцеловать, но вездесущий Питер как раз вернулся, и идею пришлось оставить.       — Грузчик, надеюсь, устроит, — Питер принялся убирать бельё с дивана, после чего Феликс его задвинул. — Сегодня у меня снова ночная смена, но Феликс вернется к вечеру, он на дневной. — Питер нахмурился, словно что-то забыл и теперь не мог вспомнить. — Где Реджина?       — На кухне, — без особого интереса отозвался он, опускаясь около парня.       Они помолчали, Феликс ушел на кухню.       — Как тебе жизнь здесь? — Питер повернулся к нему. Он словно не поверил, что Киллиан мог спросить нечто подобное. Но Крюк не шутил, он и вправду хотел знать. Парень хмыкнул, после чего сильнее откинулся на диване, запрокидывая голову.       — Сначала было сложно, но ведь у меня нет выбора. Там нас, так или иначе, убили бы, или прокляли. Для меня это подарок судьбы, и я не упущу его. Постарайся и ты не упустить свой.