Нужно больше бдительности

      Оказывается, синий хорошо сочетается с малиновым. Или, это не синий и не малиновый? Честно говоря, он не уверен.       Марта когда-то говорила странные слова вроде «фуксия», «амарант», «индиго», или, не дай Мерлин вспомнить, «звёздно-сапфировый» и «Делла Роббиа». Да-да, возможно, потому они и разошлись. Выбор цвета стен он мужественно пережил, на моменте резных панелей начал курить, но вот когда дошло до штор, даже его нервов, закалённых двадцатичасовыми засадами и трёхфутовыми отчётами о заданиях, начало не хватать. Марта исчезла из его жизни быстрее, чем успела сказать «маджента», и решение было окончательным. Несмотря на изумительный вишнёвый пирог, который она умела печь.       Аластор теперь и сам умеет. Здесь, конечно, плиты нет, однако четырнадцать книг по кулинарии, это же вам не книззл начхал? Он бы, может, ещё что-то полезное вычитал, но, понимаете, оставшиеся восемь содержат схемы для вязания, три расшифровывают викторианский язык цветов, и есть ещё одна книга с интригующим названием «Вздохи в Академии Магии» и, кгм, соответствующей обложкой. Аластору кажется, эту он пока не готов открывать. Когда-то уже просто видел в пределах одного абзаца «розовые перси», «нефритовые жезлы» и «она кричала от страсти, как чайка» — больше он не собирается подвергать своё живое воображение такому риску.       Так что остаются носки. Больше сотни пар, и некоторые, к сожалению, волшебные. Одни поют, другие посыпают конфетти, третьи меняют цвет — это, между прочим, мешает проверять и сортировать! Аластор чихает от попавших в нос блёсток и принимается раскладывать по цветам радуги. Тривиально, но зато система очевидна.       Аластору очень нужна система. Последнее время он думает, что ему необходимы именно носки — что же еще, если в этом месте их больше, чем каких-либо других объектов? Тем более, спрятаны они в самых неожиданных местах, он целых три штуки нашел в книгах — их использовали вместо закладок! В общем, он чувствует, что нужны носки. И система, чтобы найти правильную пару.       Такое дело, Аластор оказался в собственном сундуке — и сидит здесь уже далеко не первый день. Скорее всего, больше полугода. Поскольку здесь нет смены дня и ночи, Аластор может ориентироваться только на свои биологические часы и на то, как часто приходит Барти. Но оба показателя очень ненадёжны, потому как внутренние ощущения уже смазались, а Барти — уменьшил частоту посещений.       Поначалу его тюремщик заходил очень регулярно, и Аластору, у которого мозг одурманен Империусом, приятно вспоминать то, что он туманно осознавал в эти деньки. Империус — коварная штука, приказы доставляют удовольствие, лучшее из того, что ты когда-либо чувствовал, так что эффект от каждого заклятия можно сравнить, как минимум, с оргазмом. Тот, кто приятного в жизни видел мало, сопротивляется ему легче, но Аластор-то умел жить, как ему нравится, и каждое заклятие от врага столь приятно, что хочется поддаваться ещё и ещё, делать так, как говорит хозяин, всё для его радости. Аластор в сопротивлении может полагаться только на силу воли, но раньше Барти приходил часто, и обновлял чары постоянно. Силы воли не хватало.       Аластор ненавидел Барти — когда осознавал ситуацию четко. Но, нужно признать, о нем в жизни никто так не заботился, разве, мама, которая умерла ещё до того, как он поступил работать в аврорат.       Он нужен был Барти для какого-то долгосрочного плана — и тот делал всё, чтобы Аластор не терял достойный вид. Насколько это возможно для калеки.       Барти систематически давал ему все прописанные снадобья — многие тёмные чары не проходят бесследно, и от некоторых «подарочков» от своих врагов он до сих пор страдает, вынужденно принимая периодически курс лекарств. Барти организовал ему трёхразовое питание (настолько сбалансированной и здоровой едой, что Аластор с радостью вылил бы на него ведёрко, оставленное для дел насущных — если бы хоть раз в присутствии Барти мог проявить характер). И всё же, его печень и желудок были Барти, наоборот, благодарны, изжога перестала мучить, и даже цвет кожи, кажется, улучшился.              Барти наколдовывал ему душ хотя бы раз в три встречи и никогда не забывал накладывать на содержимое того самого ведра исчезающие чары. Тесное подземелье, которое Грюм собственноручно оборудовал когда-то под полное НЕудобство, было значительно теплее, чем задумано. Барти заботился о том, чтобы поставщик ценных ингридиентов для Оборотного зелья не заболел — потому что, перенимая его личину, он перенял бы и состояние, и внешний вид Грюма, а у него же работа…       Барти приходил с двумя блюдами горячей лазаньи, которую Грюм очень любил, или с отменным виски — но спиртное не чаще, чем раз в пять встреч, мордредов трезвенник, переживающий об изжоге. Он обновлял ментальные чары, но позволял сохранять комфортные привычки — насыпать еду только самостоятельно и пить только из собственной посуды… Барти приносил карты, и они азартно резались в преферанс, или шахматы, чтобы вдумчиво двигать фигуры. Иногда даже колдорадио включал. Барти делал всё это для того, чтобы Грюм во время совместных вечеров даже подсознательно меньше противился заклятию и охотнее болтал об Альбусе и его привычках. И, конечно, о секретах самого Грюма.       Аластор мог Барти ненавидеть, но приходилось признать два прискорбных факта.       Первый, это что Барти вёл себя, как хороший друг — настолько удачно притворяясь, что даже, когда он уходил, в это хотелось верить. ТОП-1, на самом деле, из троих друзей Грюма. Но друзья обычно не запирают тебя в сундуке.       Второй — это что он гениален. Похоже, Барти действительно ничего не напутал из того, что Грюм рассказал. И что он очень хороший актёр.       И вот, наступило время, когда Барти узнал большую часть из того, что хотел. Аластор понял это по множеству моментов, главным из которых было то, что Крауч явно приходит реже.       Барти меньше спрашивает и больше говорит — в основном, о доставучих студентах. Странно, но звучит его голос с какой-то теплотой, будто ему на самом деле нравится учить этих сопляков, на которых он, вроде как, жалуется. Эх, Барти, умный же парень, да понесло в Пожиратели…       Чем бы там ни было его тёмное задание, Барти уже психологически тяжело справляться. У Аластора впечатление, что Барти мог бы и не приходить — тот выстриг у него целую прядь за ухом, где не видно, и волос хватит надолго. Но ему хочется побыть в своём облике без риска, что кто-то увидит, да и поговорить, не притворяясь, хочется.       Только это и причина, что Аластор ещё не под Живой Смертью.       Сперва его не заклинали на сон вовсе — Барти приходил каждую свободную минуту, стремясь проработать свою легенду как можно лучше, а циклы магического сна и пробудки плохо сказываются на скорости и качестве ответов — мозг слишком быстро дезориентируется. Тогда Аластор находился в некой прострации, приказ, отданный ему под Империусом, был всего лишь ничего не предпринимать для освобождения. И он просто сидел в подземелье, чинно утоляя голод оставленной в начале дня едой, не пытаясь убежать. Ждал прихода Барти, подспудно мечтая об обновлении чар, и (это тоже приказывали) не помышляя на него нападать.       Сейчас Барти уже не столь остро нужна информация, он только изредка что-то уточняет. Он стал поить Аластора зельями. Один флакончик — и три-четыре дня состояния сна-полустазиса. Потом Барти делает перерыв, позволяя Аластору пить укрепляющее, кушать витаминки и двигаться — на всякий случай, вдруг, запаса материала не хватит, что ж потом, самому от пролежней и истощения страдать? В новом подходе Барти для Аластора есть огромный минус и огромный плюс.       Минус — это то, что жизнь в подобном режиме на протяжении двух-трёх месяцев всё равно скажется на здоровье. Вывод, соответственно, прост: через полгода, или раньше, когда появятся заметные последствия, Грюм давно уже не будет Барти нужен. Его уберут. Пока что всё идёт, как идёт, но, когда останется месяц, ну, или, хотя бы, пара недель до того момента, который Крауч ждёт, он воспользуется зельем помощнее, и, скорее всего, разбудить Аластора уже не удосужится. К тому времени вряд ли останется какой-либо незаданный вопрос, а уж на несколько недель одной предварительно взятой прядки волос хватит…       Плюс — это то, что прошло время, и Грюм намного лучше сопротивляется этому длительному Империусу, даже при том, что его обновляли. Наконец бывают моменты, когда он выныривает из отрешенности и осознаёт происходящее. Он начал вспоминать и сопоставлять кое-какие моменты, делать выводы, собственно, он уже почти осмыслил ситуацию. А раз так, он знает, что предпринять!              Кому-то может показаться, что, раз Грюм — бравый аврор, он должен в ближайший же момент просветления на Барти напасть. Но Грюм-то как раз бравый аврор, а не только гриффиндорец, он и головой иногда пользуется. Нападать нужно, когда есть шанс победить. Против него Барти, в присутствии которого усиливается давление приказа «не трогать». Молодой и при оружии. И, при всём опыте Аластора, сам он в пижаме, а не в форме из драконьей шкуры, у него нет протеза и посоха, нет обзора, предоставляемого волшебным глазом, наоборот, атаки с правой стороны он не видит. И ещё, он Мерлин знает сколько не тренировался…       Грюм следует другому плану. Тому, что включает в себя добыть хоть что-то из своих артефактов и обзавестись союзниками. Для этого, очевидно, сундук необходимо покинуть.       ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ — это тогда, когда ты ставишь под сомнение всё. Аластору уже под пятьдесят, он не обольщался, какая-то наглая зараза могла однажды его подловить. Он не рассчитывал, что его спрячут в собственном же сундуке, но кем бы он был, если бы имел подобный артефакт с отделением-тюрьмой, и не предусмотрел лазейку на всякий случай?       В первом отделении сундука Аластор хранил свою библиотеку о магии. Во втором — сломанные вредноскопы, запчасти же периодически нужны. В третьем — собственной сборки детекторы тёмной магии, да и покупные тоже там. В четвёртом — гардероб, не тот, что основной, а тот, что на случай заданий, у магглов там, или для каких официальных выходов. В пятом — котлы, запасную аптечку и ингредиенты. Ну и немного виски, куда без этого. Кажется, нахалёныш Барти почти весь запас повывел. В седьмом отделении было подземелье, куда он по молодости отправлял Пожирателей до доставки в Министерство, чтобы препятствовать побегу.       В его кармане всегда хранился прямой портключ в это подземелье, а в подземелье — запасной посох прямо в точке выхода. Ежели задержание проходило не совсем, как нужно, посох — очень удобная вещь, чтобы быстренько треснуть дезориентированного неожиданным парным переносом противника по голове. С магами оно как, главное — чтобы палочку из рук выпустил.              В общем, это подземелье не раз Аластора выручало, он всегда справлялся. Даже, когда его основной посох однажды сломали. Особо буйные преступники получали возможность некоторое время подумать о своём поведении под замком, пока он, Аластор, заполняет эти длиннющие обязательные отчёты о задержании.       Так вот, из двоих людей, что попадали в подземелье, выходил из сундука всегда Аластор, забирая запасной посох от греха подальше. Но в шестом отделении сундука, на всякий случай — который точно сейчас наступил — у него была припрятан ещё один портключ. Береженого Мерлин бережет!       План был прост, как начальная нумерология: найти его, пока Аластор в своём уме и в сознании достаточно, чтобы совмещать седьмое и шестое отделения.       Одна ма-аленькая проблемка была. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ называется.       На всякий случай (а вдруг, допрос?!), Аластор стёр данные о том, как выглядит портключ, из своей головы — как и данные о том, что стена подземелья может быть открыта, предоставляя еще одну комнату. Аластору казалось, что он оставил себе достаточно зацепок, чтобы разобраться.       С шестым отделением получилось без проблем: зная свою привычку отбивать ритм «johnny i hardly knew ya» в моменты душевного расстройства, и то, что большинство магов эту песню не знает, он завязал вход на неё. Как, собственно, и пароль на активацию портключа (он уверен, там нечто подобное!). Было в привычках Марты и интересное: она много красивых песен пела, гордясь воинственной натурой своих предков, жаль, решила сделать в доме (и в жизни) Аластора ремонт. Может, если бы не это, он бы женился.       Но вот с поисками были проблемы. Разумеется, оставить один предмет на всё отделение сундука при том, что оно открывается отдельным ключом, было бы слишком подозрительно. А потому он сложил в это отделение все вещи, что Марта не удосужилась забрать из его дома — необходимый предмет всё равно должен был чем-то отличаться.       Аластор просчитался. Он опасался активировать портключ прямо на месте — если он не угадает, побрякушка перенесётся без него. Каждый возможный предмет нужно было проверять — и без палочки. Он не нашел правильный артефакт с момента начала поисков — и он не знает, когда было это начало, но точно больше двух недель назад. Под подозрением уже было всё множество предметов — всякие туфельки, шляпки, шарфики, тарелочки с орнаментом, шпильки, кулинарные книги и засушенные цветы. Немного мешало и то, что, лет эдак пять назад, Аластору нужно было куда-то деть несколько громоздких зачарованных предметов мебели, и он пихнул их сюда же.       Правда, где-то в тот период он добавил и ещё один портключ, на всякий случай, — за десятилетие чары, всё-таки, рассеиваются. И, конечно, память об этом тоже стёр. Но должен был оставить себе инструкции — их-то он и искал, когда вдумчиво листал все страницы, что были почёрканы от руки. Кто же знал, что Марта столько рецептов правила!       Вот, сейчас он склонялся к тому, что мог положить что-то (для пущей скрытности) в один из носков, но здесь было столь неприбрано после поисков… Аластор, который по жизни достаточно организованный человек, решил аккуратненько всё разложить, проверять методично, раз с наскока не получилось, наверное, так должно быть проще? Вот и лезут в голову теперь всякие непрошенные воспоминания о хозяйке этого барахла...              Но время ограничено. Скоро его вновь потянет в подземелье приказ, с которым он не может пока справиться. Приказ не отказываться от еды, приказ вести себя смирно в присутствии Барти. А ведь Крауча уже долго не было, и что-то подсказывало Аластору, что есть немаленький шанс: этому человеку может вновь удаться его трюк с зельем. И Грюм снова будет отходить от наведённого сна, бороться за свою волю, вспоминать, что он делает… Седьмой замок возможно открыть только после шестого, поможет ли преимущество в пару секунд неожиданности, если он останется дожидаться Барти в этой части сундука?       И такая тоска на Аластора в этот момент навалилась — вот прямо в тот самый, как он глянул на заботливо уложенные по палитре цветов, мудрёных названий которых он знать не желал, стопочки женских носков, колгот и чулков. Почему он вообще должен этим всем заниматься?! Спасать себя сам? Он отсутствует в большом мире уже так долго, а вместо него, под его именем, какую-то интригу плетёт самозванец!       Они дружили с Альбусом годами. Десятилетиями даже. Ну не мог же этот гениальный мальчишка ни разу не проколоться! Что это, Альбус раскрыл Барти и использует ситуацию, чтобы разобраться? Или, что ещё хуже, он его не раскрыл — значит, так плохо знает самого Аластора, и так мало обращал на него внимания?       Аластор в сердцах грохнул кулаком о стоящий рядом трельяж и смачно выругался. Не подозревая о том, что только что активировал опасный артефакт — да-да, эту кодовую фразу он тоже предпочел стереть из головы, во избежание. Её же в два счёта мог бы запомнить злоумышленник, стоит сказать единожды! Аластор сжег отчет о конфискации и артефакт припрятал подальше, тако-ое Отделу Тайн доверять нельзя!       Ох уж эта ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ…