Осторожно. Трудные сверхъестественные!

— прости, Лер, прости пожалуйста… Я правда был не прав. Прости, — быстро шепчет Никита на ухо Лере, жмурясь от осознания того, каким он был идиотом. Парень держит хрупкие плечики девушки в своих огромных руках, сжимает в пальцах, словно пытаясь выдавить из неё слова о том, что она его простила. — Никит-Никит, ты чего? Я никогда тебя таким не видела, тебя кто-то заставил это сказать? Или почему ты такой… Такой странный? Никогда за свою жизнь не слышала мольбу в голосе от тебя, да ещё и за один раз… С тобой явно что-то не в поряде… — Линова приходит в себя после долгого ступора и наконец заглядывает в глаза друга, в которых читается неимоверная боль и сожаление, природу чего девушке понять не удаётся. — я просто правда… Правда виноват… Я это понял и прошу прощения. — ты это будто не мне говоришь, а кому-то другому вбить в голову пытаешься… Или себе. Что происходит, Ник? Ты не такой же был! Забыл совсем, кем являешься? Где эта твоя фирменная насмешка в голосе, где принижение во взгляде? Что с тобой случилось? — я и сам не знаю… Просто… Чувствую себя херово. Будто все грехи мира на мне висят… Паршиво на душе, — но в голове лишь крутится мысль: «ложь, всё это, все эти слова — ложь, я просто… Просто тебя… Прости, что не могу признаться и лгу…». — я на тебя точно порчу не наводила, нужен ты мне больно… Но тут явно ею пахнет… Ладно, с тем, кто этому виной, мы потом разберёмся, пока надо тебя от этого избавить. Значит, ты винишь себя по большей части в том, что мне больно сделал? — увидев согласный кивок, Лера, недолго подумав, произносит. — два единственных варианта, как сделать так, чтобы тебя вернуть, это, либо мне тебя простить, либо… Не успевает девушка договорить, как парень целует её, импульсивно, резко, впиваясь в губы подруги всё более страстно. Линова не может отказать, отодвинуться, ей остаётся лишь поддаться порыву друга и ответить. Никита вжимает Валерию в чуть покосившееся дерево, одной рукой прижимает её к себе за талию, другой опираясь о ствол. Руки её лежат на шее Козлова, изучают прилежащую к ней область — волосы на затылке и подбородок. Отрывается от неё парень так же внезапно, как и поцеловал. — Н-никит, ты придурок? Ты что… Сделал? — всё ещё находясь в шоке и пытаясь отдышаться спрашивает девушка, мутным взглядом стараясь разглядеть друга. — Da, te iubesc, prostule! — злостно выкрикивает Никита, почти не смотря в глаза Лере, метаясь взглядом по всему лесу, но не касаясь её. — румынский? А по-русски ты говорить разучился?! Ник! И что ты сказал? — тот всё судорожно водит головой, отводя взгляд. Тогда Линова решает остановить его сама, схватив щёки парня своими прохладными ладонями. — Ни-ки-та! Остановись уже, псих! Что ты сказал? И откуда ты, блин, знаешь румынский? — а как ты поняла, что это именно румынский? — не отвечая на ясно заданный вопрос, Козлов старается перевести тему. — акцент знакомый. Ты от вопроса-то не отходи! Не получится! Что всё это значит? Ответь уже! Я тебя не понимаю! То ты издеваешься надо мной, то из кожи вон лезешь, чтобы я тебя простила, то вообще целоваться лезешь! Что с тобой происходит? Реально кто-то порчу навёл? — ага, навёл… Tu. Numai că nu trebuie să știi despre asta… Și cum ai făcut-o, de asemenea, — мямлит парень неуверенно, будто боится, что она поймёт его. — да ты прям разговорился! А со мной не поделишься, о чём монолог ведёшь? Мы не в Румынии! — грубо кричит Лера, от злости размахивая руками. — и я самую малость не румынка! Men jag talar svenska. Но это мне не поможет. — Jag känner honom också, — улыбнувшись своим мыслям произносит Никита уже радостнее. — молодец. Мне-то с этого что? Ладно, погнали обратно, а то этот разговор слишком странный и бессмысленный, — поднявшись с дерева и отряхнувшись говорит Линова и идёт в сторону, откуда пришла. — кстати, а ты откуда шведский знаешь? А румынский? — я какое-то время жил в Румынии, ну, по делам отца. Он важная шишка в своей стране, поэтому часто летает в мир людей, узнаёт ситуацию там, какие изобретения успели придумать и тому подобное. Один раз нам пришлось лететь туда всем вместе, всей семьёй. Мне тогда лет девять было. Так и выучил. По необходимости общаться с Румынскими людьми. Кстати, там интересная байка ходит, может, у костра расскажу. — да-а-а? Интересно… И про байку тоже. Потом всё же расскажи, мне интересно, — с какой-то необычно спокойной и увлечённой в разговор интонацией произносит Лера, уголки губ которой потихоньку приподнимаются. — а шведский? — а, это тоже из-за необходимости. Я много языков людских знаю. Из-за статуса отца, он постоянно говорит, что после него всеми этими зам-королевскими делами я буду заниматься. Вот меня и учили с детства всему этому. А ты разве шведка? Или я что-то не знаю? — дурак что ли? Я тут родилась. Но… Когда, — девушка тяжело сглатывает и через силу продолжает. — когда родители живы были, мы любили на каникулах летать в мир людей. И маме, ещё до моего рождения, очень понравилась Швеция… Вот мы чаще всего там и были. Ну и мне тоже нужно было с теми жителями общаться… — понятно… — зная историю семьи Линовой, парень обнимает её за плечи, в попытке поддержать её, ведь он понимает, как её больно вспоминать давно погибших родителей. Та благодарно улыбается и смотрит невинными добрыми глазами на парня, отчего у того подкашиваются ноги. — Лер… Пока мы не дошли, можешь мне рассказать о своих тату? — та резко останавливается, грубо скидывает руки друга со своих плеч и смотрит на Никиту уже злыми глазами. — откуда ты о них знаешь?! Кто тебе рассказал?! Неужели Коля проболтался?! — в смысле?! Их же за километр было видно, когда ты кровью своей мазалась, чтобы невидимой стать! Те дьявольские росчерки мне до сих пор в кошмарах снятся… А причём тут Коля? — ты… Ты их видел?.. Но… Каким образом?.. — увидев на себе непонимающий взгляд Козлова, Лера спешит пояснить. — эти тату… Их, в общем-то, не должен никто видеть, кроме… — резкое осознание кружит голову девушки, она ошарашенно открывает рот, испуганными глазами впившись в парня. — тесно связанных с оккультизмом и «зрецов»… Ну, «зрецы» — это маги, что видят больше обычных… И таких критически мало… В их число входит Эдик и Катя, а больше я и не знаю… Ни-и-ик… — это всё конечно ужасно странно и всё такое, но что про тату? — незаинтересованно в своих скрытых способностях отмахивается Никита. — тату на пояснице означает моё обязательство на долгие страдания. Оно сделано не мною, это послание демона крови. Он, из-за моих родителей, что по глупости в детстве решили с ним поиграть, проклял всех их возможным детей, поставив так называемое клеймо как на моей матери, так и на будущих зародышах… И, кстати, по большей части из-за этого я и принимала наркоту, мне так проще носить это наказание за идиотизм… Родителей.       Никита не может образовать в голове и сло’ва, чтобы отреагировать. Его глаза, округлившиеся до размера солнца, сверлят взглядом травинку на земле, сбившееся дыхание и напрягшееся тело пытаются принять страдания, которые пришлось пережить и сейчас переживает Валерия из-за детской шалости её предков и насколько больно сделал ей именно он, отобрав единственную возможность ощутить наслаждение от жизни. — а второе… — продолжает Линова, дав парню время прийти в себя. — второе тату в форме дома с трубой и дымом из неё обозначает то, что для всех духов это мира открыт проход в моё сознание, мозг. Дым из трубы — моё моральное закипающее состояние, которое создают эти неупокоенные души, что скапливаются во мне, так как на мне тупо нет защиты. Дверь-то открыта, а значит им можно приютиться во мне. А они там творят всё, что им захочется… Это тоже было написано тем обозлённым дьяволом… Они вызывали его по 10 раз на дню, продолжая около двух недель… — Л-лер… — пытается выдавить из себя Козлов, глядя на подругу с искренним сожалением, сочувствием и бесконечными извинениями за принесённую боль его грубостью и любовью поиздеваться над тайной возлюбленной. — не надо, не говори ничего, — с мягкой улыбкой и нежностью во взгляде, Валерия кладёт свою ладонь ему на грудь, довольная тем, что он хотя бы выслушал и даже покаялся за содеянное. — мне хватает и твоего сопереживания. Честно. Пошли, нас, наверное, заждались. И, пожалуйста, не растрепи всё остальным и не обсуждай это ни с кем, кроме Коли, ладно?

***

— ну наконец-то вы вернулись! Вы где так долго пропадали? — увидев вдалеке приближающуюся пару, радостно вскрикивает Аня, махая тем рукой. — мы тут уже обед приготовили! Вот, салаты и сосиски жаренные, а из напитков алкогольный компот из свежесобранных ягод и ликёра! И сок обычный, покупной. — ого, как много вы успели за наше отсутствие! Я, если честно, ужасно проголодалась, поэтому съем из этого всё и, желательно, сразу! — словно ничего и не было, никакого разговора и почти холодного признания, Лера весело подбегает к друзьям и улыбчиво хватает предложенную Колей сосиску на палочке. — спасибо. Уф, горячо! Никита же еле сдерживается, чтобы не рассказать всё остальным. Ведь теперь он не может просто смотреть на девушку и иногда сдерживать влюблённый взгляд, теперь он смотрит на неё совсем иначе. Узнав её прошлое и представив настоящее, ему до жути обидно, что ребята и не знают, что им надо быть безмерно благодарными их подруге за то, что та ни разу не упомянула об этом, не пожаловалась, дабы не огорчать друзей, чтобы те не грустили из-за её личных проблем. — Никит, а ты чего не ешь? — повернувшись к другу невинно спрашивает Линова, понимающе усмехаясь от его поведения. Её будто и не касается всё рассказанное в лесу, будто речь шла не о ней, она беззаботно смеётся и ухмыляется, словно бы победно, видя его самочувствие. — ребята вообще-то старались! Поешь хоть чуть-чуть!       Но тот, почти не слыша её из-за гула в ушах, замечает только взгляд Коли, что смотрит на него точно так же, как и сама Лера. С насмешкой, пониманием такого его состояния. Но есть в его взгляде что-то ещё… Радость за то, что Валерия счастлива. Что она и правда вернулась не хмурой, какой ушла, а радостной, весёлой. А неподалёку Ксюше на ухо что-то шепчет Костя, отчего у той постепенно растёт мягкая и счастливая улыбка. Она, кивнув парню, подходит к Маше, что-то шепнув ей и жестами попросив отойти…