Я - твой киллер: По кровавому следу

Закинув руки за голову, Кати лежала на своём лежбище и думала об итогах разговора с Рейнсом. Она не понимала этого мужчину. Велберт был готов едва ли не дать ей свободу, чтоб засадить за решетку другого убийцу. Лэншер это немного озадачивало и… злило. Неужели этот некто опаснее ее? Детектив явно недооценивал весь талант этой женщины, или же потому, что понимал, кто перед ним, и попросил о помощи. Он не выложил Кати плана действий, даже словом не намекнул. Лишь приказал в ближайшее, то есть как можно скорее, попасть в закрытый бокс. Лэншер знала, что туда попадают за тяжкие преступления, и у неё давно была мысль. Теперь она поможет ей оказаться там. Постояльцев боксов называли смертниками, ибо оттуда могли не возвращаться. Слишком суровые условия. Или же надзиратели катализировали естественный процесс для тех, кто здесь до конца дней. Женщина иронично ухмыльнулась. Если она не ошибалась, то для неё из камеры смертников светит луч света. Но Кати не надеялась. Надежда убивает сильнее, чем пуля в висок, как бы глупо не звучало. Лэншер просто спокойно примет все, что ей предназначено. Но если будет шанс побороться, она использует его на все триста процентов. Кто-то сказал, что на чужом несчастье своего счастья не построить. У неё было другое мнение на этот счёт. Ради благополучия своих родных Кати объявила бы войну всему миру, и за своих она будет биться до последнего. И даже сейчас Лэншер была счастлива, ведь к ее семье руки детективов не достали, хоть их тоже могли таскать по судам. Женщина сошла бы с ума, узнай, что дочери пришлось пережить подобное. Хотя нет. Кати сначала убила бы того, кому в голову пришла эта идея, и только потом простилась с рассудком. Она привыкла выкладываться на полную, халтурить не собиралась и сейчас. Сегодня, независимо от исхода, будет еще один роковой день. Невдомек было окружавшим её преступницам, какие мысли роились в голове уже не очень молодой убийцы. Кати ничем себя не выдала. Все такая же холодная, молчаливая и угрюмая за завтраком. С ней давно никто не пытался заговорить, и сейчас это было на руку. Лэншер все время думала, а эти глупые курицы лишь бы отвлекали её. Даже не поморщившись, она съела свою порцию каши с подливкой, запив ту кружкой воды. Поднявшись из-за стола, Кати отнесла на мойку поднос с тарелкой, бросив мимолетный взгляд на застекленное окно для выдачи еды. Лэншер в последнее время не часто смотрела в зеркало, и сейчас увидев свое отражение, никак не отреагировала. Привыкла ко всякого рода ужасам. Кати похудела, черты лица заострились, казалось, даже появились более глубокие морщины. Кожа приобрела слегка болезненный оттенок, и оно не удивительно. Хотя, все здесь считали, что изнеженная деньгами дамочка протянет здесь не больше часа. Но разве кто-то знал о её не самом легком детстве, и о совсем не сладкой молодости? Куда там, лицо Лэншер видели в новостях и по телевизору, под заголовками статей, где она представлялась как успешная и богатая бизнес-леди. И она в который раз дала всем пинок под зад. Кати стала в очередь на обыск. Их всегда обыскивали при входе и выходе из столовой, двора, душевых. С меланхолическим выражением лица, женщина поставила ноги на ширине плеч и приподняла руки вверх, мечтая задушить этого человека. Роберт, так звали надзирателя, был единственным человеком, который доводил её до желания схватить пистолет. Если остальным работникам этого места было абсолютно наплевать, то он испытывал прямо-таки извращенное удовольствие от обыска женщин помоложе и покрасивее. И Лэншер не избежала этой участи. Он с маниакальным увлечением смотрел в её стальные глаза, проводя руками по бедрам. Кати не видела смысла заявлять, что она замужем, с ребенком, ибо смысла в этом не было. Здесь и сейчас она одинока, и помощи ждать не откуда. Спустя несколько мучительных минут её отпустили и, утвердительно кивнув, что женщина может идти, приставили к группе тех, кого вели в их величественные покои с решетками. Лицо Лэншер не выражало ничего. Впервые она была рада, что обыском сегодня руководил Роберт. Придурок так увлекся, что не смог отыскать спрятанную под штаниной в складках шва вилки. Вещь была запрятана искусно. И, следуя за другим надзирателем, Кати представляла, как будет вгонять острые зубцы в холеную шею этого извращенца… В камере она все обдумывала и анализировала свой план, как попасть в закрытый бокс, и чем дальше, тем больше ей казалось, что нет смысла думать об этом. Ей первый раз убивать, что ли? Но Кати была самым обычным человеком. Жестоким, сильным, сумасшедшим, но человеком. И она боялась ошибиться. Порой Лэншер неимоверно бесила своя противоречивость, но женщина ничего не могла с этим поделать. Так уж сложилось. Когда за ней пришли отконвоировать на улицу, Кати уже набралась холодной решимости сделать то, чем она жила почти половину своей жизни. И, едва ли не впервые, женщина получит удовольствие от убийства. Место «для выгула заключенных» всегда напоминало ей детскую площадку, но вот разило от этого места не беззаботностью, а гнилью. В её голове, словно тикали часы или же бомба, отсчитывая время до начала действий. Здесь же находился и Роберт, и десятки тех, кто считал её своим личным врагом, хотя Лэншер понятия не имела, кто эти люди. И стрелка в голове вдруг остановилась. Кати поднялась с железной лавки и сделала шаг вперед. Рейнс, после встречи с убийцей, пристально следил за ней, ожидая того, когда же она начнет действовать. И случилось это на следующий же день. Мужчина наблюдал, как Лэншер медленно поднимается с лавки, хоть этому и никто не придал значения. Велберт знал, что она его не видит, но заметил её жестокий блеск в глазах. Он невольно вздрогнул, когда Кати коснулась внутренней стороны бедра, выудив из шва брюк вилку. Казалось бы, что за дурость? Убивать алюминиевой вилкой? Опаснейшему из убийц? Пора вносить разнообразие в арсенал. Несмотря на прохладу, женщина была в расстегнутом до пояса комбинезоне, завязав рукава того на талии. Первая мысль, которая промелькнула у Рейнса, это окликнуть Роберта, предупредить. Но он словно околдованный смотрел, как она в мгновение ока оказалась за спиною мужчины, как перенесла вес тела на левую ногу, сделала замах правой рукой, сжимая ту самую вилку пальцами. Видел, словно в замедленной сьемке, как напряглись мышцы на предплечье, как она свободной рукой схватила Роберта за волосы и, грозясь оторвать её в сторону, вогнала зубцы вилки в его шею. Велберт поежился. Он видел это холодное и без эмоциональное лицо женщины, убивающей человека. Второй надзиратель только заметил её присутствие, когда к ней уже спешили все остальные хранители порядка. Зубцы вошли в плоть, словно та была маслом. Послышались выстрелы. Кати отбросила от себя тело, перекатившись в бок. Надзиратель, который стоял возле мертвого Роберта, выхватил пистолет, снял его с предохранителя, но Лэншер ногой выбила у него оружие, а затем нанесла удар по лицу, едва ли не сминая тому нос. Вилку она давно выбросила. В следующее мгновение её схватило сразу двое мужчин, повалив на землю, и тут же сковали руки наручниками. Когда Кати поставили на ноги, к ним подошел один из начальников. Пока её усмиряли, заключенных в экстренном порядке отконвоировали в камеры, чтобы не было ни у кого соблазна присоединиться к бунтовщице. Смерив женщину взглядом, он нервно сглотнул, отчего стала более отчетливо видна вена на виску. — Ты доигралась, тварь, — отчеканил он, залепив ей пощечину, отчего Лэншер едва удержалась на ногах и то, благодаря надзирателям, что крепко держали. — В закрытый карцер её. Три дня без еды и воды. Кати увели прочь, и Рейнс только сейчас осознал, какой же дьявол эта женщина и, если она хотела продемонстрировать свои способности, у неё это получилось отлично. Велберт понял, что все последующие его дни будут похожими на катание на диком льве. Львице. Но он уже ступил на дорожку, и не мог с неё сойти. Хотя, возможно, если она посидит в карцере денька два, станет более покладистой? А еще Рейнс уяснил еще одну вещь: ни за что не давать ей вилок. Лэншер понятия не имела, сколько просидела на холодной земле, явно в самом сердце этих подвалов. Рассказы не лгали, в сравнении с этими камерами, тюрьма с решеткой казалась раем. Здесь не было света, царила едва ли не идеальная тишина, отчего люди нередко сходили с ума, а она лишь натянула на плечи комбинезон, застегнулась, села на полу и принялась ждать. Ждать хоть чего-то. Чтобы не было так скучно, женщина прокручивала в голове то убийство и только сейчас поняла, как потеряла форму за этот месяц. Одних подтягиваний явно было мало телу, которое привыкло к куда большим нагрузкам. Вдруг она резко подтянула к себе ноги, грязно выругавшись. По её ботинкам пробежала крыса. — Еще этого мне не хватало, — прошипела Кати, положив голову на колени, и пытаясь привести свои мысли и нервы в порядок. Как и обещали — никакой воды и еды. По её прикидкам, прошло почти семь часов. Лэншер пыталась засекать минуты, но сбивалась несколько раз, и поэтому точно не знала. Она давно вытерла кровь с разбитой губы, но место удара до сих пор щипало и болело, отчего Кати постоянно облизывала его языком. Внезапно поток света из двери ослепил женщину, отчего та сильно зажмурилась. — Ты старалась сюда попасть, я был впечатлен, — услышала Лэншер знакомый голос Рейнса. — Вставай, мы уходим. Он очень много думал о том, что будет делать, когда они покинут стены тюрьмы. По минимуму надо место, где они смогут подготовиться и обсудить все детали дела хотя бы. Но прежде чем эта убийца оставит гостеприимные стены карцера… — Уясни, Кати Лэншер, — негромко, но четко проговорил мужчина, — даже если ты мне помогаешь расследовать убийство, я тебе не доверяю, и держу на прицеле. Выкинешь какой-то фокус — я пристрелю тебя как собаку. Она скучающе закатила глаза, прислонившись к стене. Кати была уверенна, что сможет убить его еще тогда, когда ему придет в голову сама мысль застрелить её. И жалости женщина явно не испытает от этого. — Что тебе надо для смерти? — вдруг спросил он, чем изрядно удивил её. — Обычно хватит нескольких пуль, — подняла бровь она, —, но вряд ли вы об этом. — Ты поняла о чем я. — Много косметики, вы все равно не разберетесь, и другая одежда. Эта, — Лэншер демонстративно оттянула ткань комбинезона, — слишком заметная. И ножницы. — Будет. Пошли за мной. Она вышла из карцера, после чего Велберт закрыл дверь на ключ. Затем мужчина молниеносно выхватил невесть откуда наручники, и сковал ими Кати. Толкнув ту в спину, безмолвно приказал идти вперед по коридору. — Я видел твое представление днем, — словно объясняясь произнес Рейнс. — Весьма разумно и предусмотрительно, — хмыкнула она, намекая на наручники. Спустя несколько минут блуждания по не очень освещенным коридорам, они выбрались на улицу. При чем не там, куда привезли Кати. Выход располагался где-то за территорией тюрьмы, и был неплохо засекречен. Тут же стояла и машина следователя. Мужчина явно подготовился к этому. Открыв перед ней переднюю дверь авто, он дождался, пока Лэншер едва ли удобно усядется со скованными за спиной руками, а потом сам сел за руль. — И мы ничего не взорвем? — с едким сарказмом в голосе спросила Кати, выглянув в зеркало заднего вида. — Чтоб тебе было куда вернуться, — коротко обронил он, и завел двигатель. На том они больше не говорили. Кати не знала, куда её везут, а Рейнс не спешил делиться этой информацией. Всю дорогу мужчина думал о том, что так рискует впервые в жизни. На пассажирском сидении его автомобиля сидела самая опасная наемная убийца, которых он только знал, но чувство долга было сильнее благоразумия… Велберт вез её в свой дом. Супруга с дочерью уехали на выходные к родным, а им хватит одного дня, чтобы разобраться с информацией и побежать по следу убийцы. Никто и не узнает, что она была там. У него было много связей в тюрьме, Рейнс, переступив через себя и мораль, подкупил своего знакомого и выпустил Кати на свободу. По документам она умрет в карцере. Лэншер видела, что они направляются в город, и против своей воли, её накрыла странная тоска. Эти знакомые дома, названия улиц, по которым она ездила каждый день. Казалось, что вот она — свобода, прежняя жизнь! Но холодный металл наручников напоминал о том, что все это несбыточная мечта. Прошло не так много времени, как она поняла, что они остановились перед домом. В окнах не горел свет, рядом не стояло машин, и отчего-то ей показалось, что это дом самого Велберта. Но мужчина не спешил покидать авто. Они постояли здесь примерно минуту, а затем поехали еще в одно место. Здесь уже располагались магазины, и он проверил, крепко ли держат наручники, нет ли в салоне вещей, которыми можно их взломать, а только потом приказал сидеть тихо и покинул машину. Женщина не удержалась от едкого смешка. Сидеть тихо? Ну да, конечно, сбежать — лучшая идея, когда каждая собака в городе знает её лицо! К счастью, Рейнс вернулся достаточно быстро, это Кати поняла по характерному хлопку багажника. Затем он сел за руль, и они поехали. — Чей это дом? — спросила она, когда он затормозил возле того же дома, возле которого стояли каких-то двадцать минут назад. — Мой. Поставив авто в гараж, он повел Кати под руку наверх. Как Велберт и думал, дома никого не было. Первым делом он потащил её на кухню где, взяв «честное» слово с убийцы, снял с женщины наручники. Она села на высокий стул, Лэншер осмотрелась. Кухня была убрана не очень богато, до её дома было далеко, но ощущался уют и тепло. Кати прислонилась к стене, чувствуя безграничную усталость. Рейнс взял с полки стакан и, наполнив его водой, протянул женщине. Та, обхватив стакан двумя руками, принялась жадно пить воду. Лэншер уже и забыла, когда пила последний раз, и сейчас буквально вновь родилась. Жажда мучила её давно. Этот момент напомнил Кати давно забытое полуголодное детство, и не будь здесь постороннего, возможно, она бы заплакала. Велберт ничего ей не говорил, лишь достал из холодильника большую тарелку, на которой оставался приличный кусок лазаньи и сунул его в микроволновку. По истечению одной минуты он достал блюдо и, переложив еду на другую тарелку, поставил её перед Кати и протянул вилку. — Ешь. Поблагодарив его кивком головы, женщина взялась за столовый прибор. Она не ела всего лишь десять часов, и спокойно могла обходиться без пищи такое время, но вот в тюрьме так не кормили. За этот месяц Лэншер уже успела позабыть вкус нормальной еды, довольствуясь лишь сухими кашами и пересоленным картофелем. Рейнс поймал себя на мысли, что это похоже на приручение дикого зверя. Дрессировщики специально заставляют зверей голодать, чтобы те брали еду у них из рук. Только вот вряд ли бы эта женщина попросила сама. Велберт был уверен: она не из тех, кто просит и ползает на коленях. Возможно, за это её и стоило уважать. — В пакете – то, что ты просила, — сухо кивнул он в сторону двери, где стоял данный предмет. — Заберешь потом. — Хорошо, — не очень громко, но внятно произнесла Кати, медленно прожевывая лазанью. — Наверху первая спальня, там проведешь ночь. За кухней слева — дверь в ванную. Сейчас она была похожа сама себе на грязного и бездомного кота, которого хозяин откармливает и отмывает. Эту неловкость надо просто пережить. Не больше, но и не меньше. Однако, спокойно закончить с трапезой не получилось. Входная дверь отворилась и, судя по удивленному лицу Рейнса, пошло что-то не так. — Дорогой, я дома! Кати постаралась сохранить безразличное выражение лица. Велберт поднялся из-за стола, когда его супруга зашла в кухню. Улыбка сползла с её лица, стоило ей увидеть сидящую здесь женщину. А когда она поняла, кто находится в их доме… — Что убийца здесь делает?! Велберт, ты с ума сошел! — закричала его жена, интуитивно сделав шаг назад. — Алма, я могу все объяснить, — произнес столь избитую фразу он, примирительно поднимая ладони. — Нет, ты перешел все границы! Ноги моей больше не будет здесь! Ты обезумел с этими своими преступниками и сейчас сидишь с той, кого ты мечтал посадить за решетку последние десять лет! Я ухожу, Велберт! Хватит! Она убьет всех нас, как ты не понимаешь! — Не ссорьтесь, — вдруг абсолютно спокойно произнесла Кати, поднимаясь из-за стола и глядя в глаза женщине. — Не ссорьтесь. Я никого не трону. Ваш муж не хотел меня тащить сюда, но у него не было выбора. И еще меньше он хотел расстраивать вас. Мне не нужны ни ваши жизни, ни ваши смерти, Алма Рейнс. — Ты псих, — покачала головой она, со слезами на глазах глядя на мужа, а затем выбежала из кухни. Послышался хлопок входной двери. Рейнс устало опустился на стул и закрыл руками лицо. Действительно, все тайное становится явным, как не скрывай. И хуже всего, что он понимал свою жену. Принимал её выбор, но от своего отступиться не мог. — В жизни нет ничего важнее семьи, а вы сидите на кухне с киллером, — вздохнула Кати и, поднявшись, прихватила с пола пакет с вещами, а затем направилась в ванную комнату. Едва не умерев от восторга, она погрузилась в горячую ванную, позволяя воде прогреть бедные кости. Какое же удовольствие было понежиться так, устроить перерыв, и нормально вымыть голову. Шампунем, а не дешевым мылом, как в тюрьме. Но первым делом, когда она закрылась в ванной, Лэншер проверила содержимое пакета. В нем была гора косметики, какой-то черный свитер, джинсы, ботинки на грубой подошве, ножницы, даже белье. Кати думала не о том, как Рейнсу пришлось это все покупать, а как правильно использовать все эти скудные ресурсы. Вдоволь повалявшись в ванной, Кати вытерлась полотенцем и примерила новую одежду. Тюремный комбинезон она собиралась сжечь в ближайшее время. Джинсы, на удивление, пришлись впору, а вот свитер оказался великоват, но дареному коню в зубы не смотрят. Женщина взяла в руки ножницы, а затем взглянула в зеркало, грустно улыбнувшись. Проведя рукой по волосам, Кати уже жалела о том, что сейчас сделает, но другого выхода не было, жить-то хотелось. Да и волосы — не такая уж и великая плата. Накинув на плечи полотенце, она принялась обрезать длинные пряди, изрядно укорачивая их, собираясь в идеале получить едва ли не мужскую стрижку. Или слишком короткое каре. Белые пряди безжалостно отправлялись в раковину, их вместе с комбинезоном Лэншер хотела сжечь. Как напоминание о том, что за все необходимо платить. Её руки не дрожали, орудуя ножницами, но грусть во взгляде была неимоверной. Волосы пусть и были подстрижены не совсем ровно, лежали вполне неплохо в подобии прически. Чтобы изменить образ едва ли не до конца, Кати набросила прядей наперед, отрезав их под челку. А затем женщина взялась за косметику… Говорят, что пластические хирурги дарят людям новые лица. Она с этим была не согласна. Визажист тоже мог изменить до неузнаваемости кого угодно. Когда Лэншер наконец-то вышла из ванной, он сидел на том же месте в кухне. Казалось, Рейнс даже не сменил позы за все это время. Мужчина не слышал её шагов, просто почувствовал, что на него смотрят, и поднял голову. А затем потерял дар речи. Напротив него стояла незнакомая ему женщина и если бы на ней не была та одежда, которую он купил для Кати, ни за что бы не узнал. Её волосы стали гораздо короче, поменялась форма лица, разрез глаз, сами черты… Теперь он понял, зачем Лэншер просила целую гору косметики. И она никак не была похожа на ту, которую он посадил за решетку. Жаль, что только внешне. Вновь обладая способностью разговаривать, Велберт произнес: — Ложись спать, Лэншер. Завтра будет длинный день.