Я - твой киллер: По кровавому следу

Еще никогда под залом и зданием суда не было столько репортеров и журналистов. Кати выволокли на улицу, чтобы отправить в участок, после которого ей один путь — в тюрьму. Пришлось пригнать несколько отрядов полиции и обеспечить коридор для женщины, иначе её и двух стражей порядка затоптали бы зеваки с камерами и микрофонами. Она не сопротивлялась двоим мужчинам, понимая, что если и завалит этих здоровяков, другие подоспеют в мгновение ока. Да и это было бессмысленно. Руки Лэншер сковали наручниками, и о сопротивлении оставалось только мечтать. Когда они только вышли из здания, полицейские едва удерживали журналистов. Конвой вполне успешно доставил Кати к машине, после чего захлопнули двери фургона. Оказавшись в темноте, она смогла хоть немного успокоиться и подумать. Да, в подобной ловушке оказалась впервые, и даже её прошлое в военных действиях меркнет перед этим. Ведь тогда все зависело только от Лэншер, от смертоносного таланта убивать. А сейчас она лишь пешка в руках хищного закона, который впился ей в глотку острыми зубами. Кати знала: рано или поздно это случится, но не ожидала, что именно сейчас. Женщина не отрицала своей вины и не собиралась этого делать. Убивала она, она нажимала на спусковой крючок. Пуля — лишь инструмент. Лэншер сходила с ума лишь от того факта, что ей не дали поговорить ни с кем. Ни с семьей, ни с друзьями. Даже будучи в оцепенелом состоянии, Кати все видела и слышала. Её боевой товарищ был здесь, хоть она и заприметила Барри лишь краем глаза. Но сейчас понимала: оно к лучшему, что никого не пустили к ней, ведь не хватало еще на друзей беду накликать. Машину трясло, это ведь не её спорткар, который ехал мягко и плавно. Сейчас Лэншер в полной мере почувствовала себя в шкуре узника. Один раз они с Баром угодили в плен, но это было так давно, что она и забыла… Но ясно помнила — тогда они выбрались своими силами. А на данный момент Кати не видела никаких перспектив. Это, конечно, было весьма ироничное наблюдение, учитывая то, что в камере фургона свет отсутствовал напрочь. Она не догадывалась, куда её везут. После суда вряд ли сразу везут в тюрьму, ведь должны как-то оформить это все… И Лэншер не ошиблась. Двери фургона распахнулись, и женщина закрыла глаза от такого количества света. В следующее мгновение её уже выволокли на улицу и, щурясь от солнечных лучей, Кати узнала здание полицейского участка, где она уже была сегодня. Её заперли в специальной комнате для допроса, сняв с женщины наручники. Она блаженно потерла запястья, ведь сталь уже начинала натирать. Двое стражей порядка остались стоять у двери и Лэншер едва удержалась, чтобы не бросить на них полный ненависти взгляд. Неизвестно зачем её сюда привели, и будь ситуация немного другой, Кати бы справилась с этими здоровяками. Но сейчас её терзала неизвестность. Когда открылась дверь в комнату, женщина подняла голову, и в следующее мгновение уже сжала мужа в крепких объятьях, чувствуя его руки на своей спине и талии. Из коридора послышался громкий голос: — У вас пять минут! Стражи порядка и не думали покидать помещение, обеспечивая личный разговор, но Лэншер понимала такие меры. Она, будь на их месте, тоже ни за что бы не оставила саму себя наедине с мужем. Кати не бросилась ему что-либо объяснять, просить. Попросту обняла так крепко, насколько это возможно, ведь они могут больше и не встретиться в этой жизни… Лэнс молчал. — Спасибо, — тихо произнесла женщина, подняв на него небесно голубые глаза. — Спасибо, что не говоришь «Все будет хорошо». — Я бы очень хотел в это верить, но не могу. — Спасибо, что пришел, — вздохнула она, вновь прижавшись к его груди. — Я люблю тебя, иначе никак, — поражаясь собственному спокойствию, ответил Лэнс. — Как Софи? — с дрожью в голосе спросила Лэншер, в страхе ожидая ответа. — Она еще не знает, что случилось, но чувствует, как мы все переживаем. — Отвези её к Бару и Эмили. — Нет, — возразил ей Лэнс. — Мать девочки за решеткой, а отец отвозит её к родственникам? Мы не бросим ребенка, Кати. — Ты смеешь мне перечить? — едва ли улыбнулась она. — Ну да, у меня же нет оружия… — Будь у тебя пулемет, я бы не изменил своего решения, — спокойно произнес Лэнс. — Возможно мне удастся поговорить с детективом, выбить хоть один визит в месяц и… — Одна минута! — Пора, — вздохнула Лэншер. — Надеюсь, еще увидимся. — Надеюсь. Я люблю тебя. — И я тебя. Ей с трудом дались прощальный поцелуй и понимание того, что это конец всего. Слишком быстро прошли эти десять лет. Словно один день. Но она уже избавилась от того состояния оцепенения, в котором провела все заседание суда. Сейчас Кати лицом к лицу встретилась с истиной: она заслужила все это. Закон прав от и до, пожизненно лишая свободы убийцу. Женщина даже не пыталась найти лазейку в виде маленького кусочка информации: ей пришили еще одного трупа. Но что значит один мертвый среди десятков? Лэнс с горечью смотрел, как конвой уводит его супругу куда-то по коридору, а затем мужчину попросили покинуть участок. Он с самого утра не переставал злиться на самого себя, что все так обернулось. Лэнс винил себя в случившемся, ведь что это за мужчина, который не смог защитить свою женщину, будь та хоть сто раз киллером? Её закрыли в камере вместе еще с тремя женщинами, но Кати не было до них никакого дела. Судя по всему, это не конечная цель маршрута. Лэншер хватило одного взгляда чтобы определить в своих сокамерницах представительниц самой древней профессии. Она едва сдержала едкий смех. Бизнес-леди в обществе проституток. Не в её положении размышлять о таком, но Кати прикинула, что если дамы продадут всю свою одежду, вырученной суммы едва хватит на покупку её туфлей. Одного. Они странно косились на неё, ведь только слепой и глухой не знал о Кати Лэншер — визажисте, владелице корпорации, а с сегодняшнего утра еще и убийце. К решетке подошел полицейский, и потребовал на выход шлюх. Кати с жесткой лежанки даже не поднималась. — Кэллерс, не скучай, — оскалился молодой надзиратель в участке, захлопывая решетку, — завтра ты уже сменишь эту хибару на более королевские покои на зоне. «А был бы ты таким смелым, мальчик, если бы нас не разделяли эти прутья?» Когда в последний раз она нормально спала? Логично было бы ответить — в прошлую ночь, но ей казалось, что прошла как минимум вечность. А ведь закончился только один день из тысячей, которые предстоит пережить. Кати не твердила себе о том, что надо быть сильной. Этого у неё в запасе на целый отряд. А вот с надеждой дела плохи, нет и проблеска света в этом темном тоннеле. Но, если быть полностью откровенной, Лэншер плевать хотела на это. Если бы ей гарантировали, что с дочерью ничего не случится, и ребенком не заинтересуются соответствующие службы, она добровольно провела бы остаток дней в изоляции. Софи знала, чем занимается её мать, и другой у девочки не было, чтобы сравнить. Она понимала, что это неправильно, нельзя вот так убивать, но мама — самый добрый, сердечный и родной человек. Всегда защищала её, когда что-то не получалось в школе. Был даже случай, когда Кати открыто выступила против учительницы, которая занижала оценку по математике Софи. После устроенного скандала в школе, она дома поговорила с дочерью, объяснив, что и её вина есть в сложившейся ситуации, и сказала выучить на отлично ту тему, по которой была контрольная. На вопросы, почему Кати не отчитала её, был дан простой ответ: «Это как я должна себя не уважать, чтобы собственного ребенка отчитывать перед какой-то грымзой, которая этому только и будет рада? Да, Софи тоже провинилась, действительно, она могла лучше выучить все и написать, но зачем об этом знать посторонним? Я её мать и я никому не позволю обижать мою кроху. Насколько бы она была неправа, я с ней». Она не смогла сомкнуть глаз до самого утра, пока за ней не пришли. Не трудно догадаться, что намерения у ребят серьезные, раз за решеткой выстроился целый патруль, состоящий из десяти полицейских. «Лестно», — подумала Лэншер, поднимаясь с лежанки и медленно направляясь к выходу. Однако, Кати ошиблась. Её отвели в ту самую комнату для допросов, в которую вчера приходил Лэнс. Но сегодня у женщины был другой посетитель. Он был старше, намного старше её. На вид мужчине Лэншер дала бы лет пятьдесят, но одного взгляда профессионалу хватило, чтобы оценить его неплохую физическую форму. Морщины вокруг глаз, тяжелые веки — в нем она узнавала саму себя. Такой же взгляд, который могут выдержать не все. И сейчас они абсолютно спокойно смотрели друг другу в глаза. Женщина киллер в потрепанном, дорогом деловом костюме и неопрятной укладкой. Стареющий мужчина, с сединою на висках, в который раз стираном темном пиджаке. Он изучающее смотрел на Кати, и та немного демонстративно положила руки в наручниках на стол. Ей было абсолютно все равно кто это, зачем он пришел. В его смуглом лице Лэншер не отыскала ни малейшего намека на угрозу. Только холодность и выдержку. Это значило лишь одно: таких людей стоит опасаться. Никогда не знаешь, когда они нападут. — Кати Лэншер, — медленно проговорил он. Его голос немного хриплый, негромкий. — Кати Кэллерс или же Куколка… Я пятнадцать лет ходил по твоим следам, но тебе удавалось сбить меня с толку. Ты искусно заметаешь тропы, профессионал в своем деле. В его голосе не было ни издевки, ни уважения. Сухая констатация факта. — Судя по количеству убитых тобой, ты могла бы сделать карьеру в армии. Там такие нужны. Сильные, ловкие, отчаянные, которые способны на все. Даже женщины. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, я бы предложил тебе это. Достойнее, чем убивать за деньги. — А в армии делают что-то другое? — хрипло ответила Кати, слегка прокашлявшись. — Не играй словами, тебе это не поможет. — Я была там. — В армии? — На войне, — поморщилась она, — и скажу одно: убийство является убийством несмотря ни на что. Получила я за это деньги, или нет, под флагами воевала, или скрывалась в ночи. И если бы вы предложили мне… Я бы не согласилась. Не вижу смысла проливать кровь за мнимую справедливость, честь и промывку мозгов. — Но ты убивала просто так, за деньги, — продолжил все так же спокойно мужчина. — Бесплатно убивать лучше? — хмыкнула Кати, наклонив голову. — Играешь словами, упиваешься ими… — Не будь здесь охраны, я бы показала, на что я способна. Даже в наручниках, — в голубых глазах сверкнула сталь. — Ты себе уже ничем не поможешь, — он пропустил её фразу мимо ушей, — и сейчас же отправишься туда, где проведешь остаток дней. Но, напоследок… Что ты чувствуешь, когда убиваешь? Лэншер, недовольно нахмурилась и сделала странное движение челюстью, словно перекусывала кому-то глотку. Секунды превращались в минуты и, похоже, мужчине надоело ждать. — Уведите её, — велел он, небрежно махнув рукой. Двое полицейских взяли Кати под руки и потащили к двери. Когда один из них открыл дверь, она вдруг остановилась и не очень громко, но внятно произнесла. — Ничего. — Что? — не понял мужчина. — Я ничего не чувствую, когда убиваю. В следующее мгновение её уже вели коридором к фургону, который отвезет убийцу к последнему пристанищу. А Велберт Рейнс продолжал думать над её последними словами.