01. Вопрос Жизни и Смерти!

      Одно единственное слово было способно убить и воскресить Тёмного Бога. «Рассвет…» И его прошлое было стёрто подчистую, будто он никогда не переживал одиночества, страданий и разрушений. «…Рассвет…» Судьба подло издевалась, подбросив в давно потухший костёр спичку, а Вечность лёгким дуновением заставляла отсыревшие угольки вновь разгораться докрасна.       Она. В этот раз Она не может быть призраком, иллюзией его разбитого сознания. Она реальна. Она…       Казалось, все его надежды давно уже убиты и погребены глубоко на тёмном кладбище тернистой души, но нет, они лишь спали в гробах, ожидая этого момента. Момента, когда он вновь встретит Её.       Сейчас она лежала в его спальне, видя сны, пока душа привыкала к сосуду. Дьявол не отходил от неё, всё наблюдая за ровным дыханием, движением глаз под закрытыми веками и надеясь лишь на одно — что Она вспомнит. Вспомнит прошлую жизнь.       Дьявол аккуратно убрал с её щеки прядь пепельных волос. «Может быть, стоило сделать их чёрными? Нет, это не мне решать. Захочет, сама перекрасит. В противном случае, пусть цвет её волос будет единственным, по чём я продолжу скучать…» Летта дёрнулась во сне.       Счастье было так близко, что Люцифер не верил в его существование. Со счастьем у него были сложные отношения: оно сначала без предупреждения ушло, потом долго задерживалось и, в конце концов, стало бояться возвращаться, зная, что в лучшем случае получит мстительную пулю от хозяина. Люцифер привык сомневаться в простоте судьбы, и сейчас, к сожалению, не ошибся. Ибо часы шли, а Летта не просыпалась. За окном стало темнее обычного.       — Уже прошли сутки, — указал Арай, появившись на пороге комнаты. Он не поднимал глаз на друга, будучи увлечённым чтением адреса на запечатанном конверте. — Она ещё не очнулась?       — Нет, — коротко ответил Люцифер, поприветствовав друга взглядом.       — Нехорошо.       — Знаю.       Этот факт не давал ему покоя. Она давно уже должна была открыть глаза. Теперь же Люцифер нервничал, ибо из-за какой-то его оплошности Летта могла не проснуться.       — Не вини себя в этом, — спокойно попросил Арай, подходя к спящей красавице. Да, Люцифер был ответственен за её воскрешение, но то, что он не практиковался в подобном более века, ещё не значило, что это он что-то упустил. Её тело было воссоздано с идеальной точностью, организм правильно функционировал на уровне каждой клетки, молекулы и атома. Сердце отбивало ровный ритм по желанию Люцифера, как и лёгкие, наполнявшиеся воздухом. Но что-то душе не нравилось в новом сосуде. Что?       «А ведь Смерть очнулся уже через пять минут», — эта мысль ещё больше разочаровала Дьявола в его способностях. Он не сказал этого вслух, ибо знал, что друг ответит что-то вроде: «Не сравнивай. Все души разные. Кто-то открывает глаза с первым вдохом, кто-то уходит в себя. Тебе ли не знать, сколько в Лимбе коматозников».       — Пробовал инъекции? — Арай спрашивал о стандартных препаратах, мгновенно ускоряющих метаболизм. В ряде случаев они способствовали пробуждению.       — Да. Стало хуже.       — Исследовал мысли? — Бог, окончив внешний осмотр тела, отошёл к письменному столу, где среди бумаг увидел нож для писем.       — Да, но на входе в её сознание меня ждала стена пламени.       Арай удивлённо поднял брови, вскрывая конверт:       — И ты не смог пройти огонь? — ответь Дьявол «Да», Арай здорово бы посмеялся.       Люцифер хмыкнул и, покачав головой, подошёл к изножью кровати:       — Я долго шёл по её следам, в надежде найти и освободить от кошмара. Только представь: она даже не понимает, где находится, пребывая в путанице из обрывков воспоминаний. — Он виновато отвёл голову, — в её памяти так много боли… А я все эти годы даже не пытался её спасти.       — Но ты не знал о её существовании, — успокоил Арай, мельком читая письмо. — Перестань корить себя, иначе я решу, что у вас со Смертью это семейное, — шутил Бог. — Так что у неё в голове?       — Истинный Хаос, — с сожалением произнёс Люцифер, поднимая на Летту взгляд. — Она убегает всё глубже по коридору памяти, захлопывая за собой двери. За огненной пустыней следовала многомиллионная армия, единовременно напавшая на меня. Следующая дверь скрывала лютую вьюгу, продирающую холодом до костей. В другой комнате меня пронзили пятью мечами, прибив к стене. Воспоминания построили для неё неприступную крепость.       — М-да, либо сознание напало на неё, либо она прячется от самой себя. Тебе удалось дойти до конца? — Арай цокнул языком, тщетно пытаясь прочитать что-то в сумраке комнаты, и передвинул стул ближе к прикроватной тумбочке, где горела лампа, правда, не ярче, чем Луна в мире смертных.       — Не знаю, конец ли это, но за двадцать седьмой дверью был лес. Густой туманный лес. Пустой и тихий. Я провёл там больше часа, но не смог найти ни следующей двери, ни намёка на присутствие Летты.       — Плохо, — подытожил Арай. — Если на утро ничего не изменится, нужно звать Марену.       — Она разозлится, что ей не сообщили раньше, — в последние века Богиня отличалась вспыльчивостью. Как и любого другого врача, Мару раздражали пациенты, которые терпят до последнего, чтобы попасть на приём в запущенном состоянии.       — Нет, — возразил Бог, смотря на знакомое спящее лицо, — сначала она удивится. — После паузы Арай продолжил. — Между прочим, нас зовут на торжество. Пойдёшь? Люцифер непонимающе ждал объяснений. — Марена разослала приглашения на свой день рождения, — Арай поднял с прикроватной тумбочки такой же конверт, какой был в его руках, только ещё не распечатанный, — про тебя тоже не забыла. М-да, праздник только завтра, а Маренка уже наверняка отмечает на ночном дежурстве.       Тёмный Бог оставил слова друга без внимания, находясь в своих переживаниях. Арай решил его приободрить.        — Не волнуйся. Летта сильная, ты знаешь это. Она должна выбраться.       Летта умело притворялась гордой королевой, сильной и независимой женщиной, могущественной ведьмой с ледяным сердцем и жестокостью в глазах. Её такой видели все, даже Бог не сомневался в её железном характере, и только ей одной было известно, что всё это — не более чем роль, искусная маска, за которой скрывается маленькая ранимая девочка, что сейчас забилась в мох меж корней высоких деревьев в туманном лесу. Девочка тихо плакала. Она была напугана чудовищами из прошлых комнат. Она потерялась. «Мама», — звала девочка, зная, что мама не придёт. Она была совсем одна…              Рассвет был последним, что она запомнила из мира смертных. «Значит, я забираю обоих», — она услышала низкий голос, и в глазах потемнело. Тьма с ней была долго.       Девушка гуляла в темноте, бродила по черни, не имея возможности воспользоваться магией, зажечь свет.       «Неужели после смерти ничего нет?» — не верила Летта, осматривая всё ту же пустоту. «После смерти как-то скучно…»       Стоило ей это заметить, как окружавшее её ничто решило преобразиться. Пространство исказилось, повторяя рельеф старой улочки, окрашиваясь цветом пламени и наполняясь человеческим страхом. «Мерлин, что за..?» — недоумевала Летта, смотря на город из своего детства. Последнее, что она помнила о нём. День, когда он пал и был разрушен.       Мимо Летты пробежала женщина в дорогом платье с цветочной вышивкой на длинной юбке и кружевом на рукавах. Летта потеряла дар речи, вспомнив этот узор. Как она любила разглядывать его по вечерам на званых балах, как перебирала яркие петельки, будучи на маминых руках… Леттой завладело нежное приятное чувство, а затем сковал страх, ибо она вспомнила, что должно случиться в следующий момент.       — Мама! — Летта крикнула женщине, но было поздно. Солдат вражеской армии, что захватила город, уже пронзил её мечом.       — Нет! — Летта бросилась к маме, но ни на шаг не смогла к ней приблизиться. Это было как во сне, когда от волка невозможно убежать, когда коридор не заканчивается. Кошмар. Точнее, его начало.       Её заметили солдаты, убившие матушку. Летта знала, что она способна их убить, без ножа оторвать головы в порыве ярости, но она не смогла отразить и простого удара кулаком.       — Тебе не спасти её, — угрожал безликий воин.       — Ты слишком слаба, — говорил другой.       «На помощь! — доносилось из пылающего города, из разбитых домов. — Помогите!»       — Ты одна. Тебе не спасти всех… — подобно змею прошептал знакомый голос возле уха.       Летту повалили на землю. Она увидела бледное мамино лицо. Ей было больно, она задыхалась, но протягивала дочери руку: «Бейся… — прошептала она, — бейся, моё солнышко…» Вражеский меч ранил Летту в спину. Обычно от такой боли мы просыпаемся в холодном поту, вздрагиваем в кровати, но этот сон не закончился, а лишь обретал новые оттенки, очертания, ясность. «Мама…» — прошептала Летта, согнувшись от боли, но уже на сером обрыве рядом с Колом.       — Бойся… — прошипел он ей на ухо, грубо поднимая на ноги.       «Бейся — бойся» — эти два слова разнятся лишь одной буквой, но именуют разные пути. И только ей выбирать, какой символ вписать после буквы «б».       — Не дождёшься, — зло произнесла Летта, разрубая неприятеля его же мечом. Она выбрала бой, и память приняла этот вызов.       — Я спасу их! — повторяла Летта, снова прорываясь к матери. — Я помогу! — она протягивала руку людям и получала нож в спину.       Как часто её предавали, изменяли. «Не все люди достойны твоего спасения…» — змеиный шёпот повторился с воспоминанием на обрыве, когда Кол, смотря Летте в глаза, пронзил её кинжалом. «Не давай людям второй шанс», — сказал Кол.       — Я могу спасти их, я должна! — Летта бежала по родному городу, отбиваясь от неприятеля, исцеляя раненых.       — Себя не обманешь, — в переулке на неё напал Брут, прижав к стене. — Бойся! Ты уже боишься, признай это!       — Я не боюсь тебя. Ты жалок и беспомощен. Ты трус.       Брут лишь улыбнулся и отпустил её руки:       — Я и есть ты. Я — твоё сознание. Ты ненавидишь себя! — последнее слово он выкрикнул, рассыпавшись ядовитым пеплом.       — Нет… — задыхаясь, стала повторять Летта. Вокруг мелькали картины ополчившегося на неё прошлого. Она пересматривала преступления Кола, но что бы она ни делала, люди умирали от его руки. Летта не могла остановить Кола, не могла выхватить у него нож. Память заставляла её просто смотреть, безучастно, как это и было на самом деле.       — Нет! Хватит! — у неё начиналась истерика, она схватилась за волосы, сползая по стене. — Я должна спасти этих людей!       Кол на мгновение остановился, перестав резать горло одному из наёмников Тени, и обернулся. Его лицо исказил маниакальный оскал на правую сторону — фирменный устрашающий жест. Занося кинжал, он стал медленно подкрадываться к Летте, что, не замечая дрожи, сидела у стены.       — А кто спасёт тебя?.. — от его слов стал меркнуть свет. — Боишься?..       «Беги! — крикнул её отец, в последней раз спасая дочь от опасности. Он набросился на Кола, напоровшись на острие ножа. — Солнышко моё… — голос его стал слабее. — Беги!..»       — Нет, папа!       Мир горел за её спиной. Пекло поглощало всё живое, всё хорошее, что было в её жизни. Летта бежала. Бежала босиком по острым камням, оставляя за собой кровавый след. Она убегала вглубь своего сознания, ставшего для неё Адом. Память была её лучшим палачом, личной му́кой, ибо никто более в целом свете не знал, сколько грехов записано на её совести.       Испуганная девочка, сбив ноги, упала в лесу.       «… Бойся… Бойся… Бойся…» — мистический шёпот преследовал её.       Малютка спряталась за оврагом и, закрыв лицо руками, скрывала горячие слёзы. Она боялась.       Здесь было так тихо. Тёплый ветер согревал её ручки. Блеклый свет, проходя сквозь утреннюю расу, становился осколком радуги. Странный лес… Летта не помнила, откуда он мог взяться. Но этот туман и умиротворяющий холод наконец-то позволили ей вздохнуть спокойно. Забыться. И уснуть. Она не хотела покидать это чудное место и мечтала остаться здесь навсегда. Никогда не уходить. Никогда не просыпаться.              Люцифер не мог ждать до утра. С тех пор, как ушёл Арай, Летте становилось только хуже. Ему всё труднее было контролировать её дыхание и сердцебиение. К часу ночи её кожа похолодела, и она перестала вздрагивать от кошмарных видений. Нить, что связывала её душу с реальностью, истончалась с каждой секундой.       Уронив прикроватный стул, Люцифер выбежал из спальни за целительницей.              Сон затягивал её разум всё глубже. Сама не понимая этого, Летта шла на свет. Пространство исчезло. Прекрасный весенний лес стал ничем. Больше не было неба и деревьев, тумана и утренней росы. Только бесконечно белые слепящие пустота и холод.       У Летты заледенели пальцы. От каждого шага исходил протяжный стук, будто под ногами было стекло. Ей было страшно идти дальше, но Летта чувствовала, что это дарует ей избавление. Настоящий покой. В ярком свете забывалась боль, прошлое скрывалось за белой пеленой и, занося ногу для следующего шага, девочка уже не знала собственного имени.       «… Забвение…» — пронеслось в её мыслях прежде, чем это слово потеряло для неё смысл.       Стук шагов сменился устрашающим треском, и стекло, как хрупкий лёд, проломилось под её ногами. Девочка упала в воду. Холод сковал её тело, она не могла всплыть, не могла сделать малейший вдох. Что-то тянуло её на дно, и она не сопротивлялась этой силе. Она покидала мир, что в ней не нуждался.       Изо рта выходили последние пузырьки воздуха, скатываясь вверх по синим губам и белой коже. Тело медленно опускалось всё глубже и глубже. Странно, но девочка точно знала, что с ней подобное уже случалось. Как же ей удавалось спастись? Кто-то не давал ей утонуть, каждый раз хватая за руку и вытаскивая из воды. «Кто?» Теперь она запаниковала. Нет. Она не хотела его забывать.       Память отказывалась давать ответ, напротив, пытаясь забыть вопрос. «Кто?» Так же упрямо повторялось в её мыслях. «Кто?» Сознание отключалось, повторяя эхом это слово. В забвении оно не сумело стереть одного единственного имени.       «… Смерть…» — вспомнила Летта, увидев одинокий луч света, пробившийся к ней сквозь толщу тёмной воды.              В тот же миг, вздрогнув в кровати, Летта открыла глаза. По телу прошла болезненная судорога, ощущалось, будто в каждый миллиметр её кожи воткнули тонкие иглы, раскалённые добела. Пальцы смяли чёрную простынь, девушка прикусила губу, только бы не закричать. На виске появилась мокрая дорожка от слезы. Когда резь сошла до простого покалывания, девушка расслаблено откинула голову на подушку. Гул в ушах смолк, и наступила тишина абсолютная и зловещая. Тишина ещё никогда не была к ней так близко, она будто лежала рядом, молча держа девушку за руку. Не было даже мыслей, чтобы перебить её громкое ничто. Никакой надоедливой фразы или мелодии застрявшей в голове.       Конечно, Летта сбежала из тюрьмы сознания, и то не спешило её догонять. Девушка не помнила даже собственного имени, и взаимодействие с окружающим миром сошло до инстинктов.       Она села на кровати, будто приведённая в действие марионетка — это сознание неторопливо подходило к своему посту, попутно дёргая за ниточки. Отвратительно управлять своим телом лишь отчасти.       Одеяло соскользнуло с её оголённых плеч, и упало на пол к босым ногам. Девушка интуитивно сложила руки на груди, почувствовав лёгкий холод. Позже она возмутится тому, что проснулась голой в незнакомой спальне, но сейчас её волновали лишь неприятные мурашки и как от них избавиться. Голова вертелась в разные стороны, немного в птичьей манере, ища, чем прикрыть наготу. Как ни странно, что-то полезное нашли не глаза, а ноги. Рядом с кроватью был опрокинут стул, и что-то мягкое, чёрное и шелковистое упало с его спинки непременно возле нашей героини. Она подняла ткань, сразу заприметив в ней горловину и рукава, а расправив, обнаружила, что это девичье платье.       Невидимые нити резко натянулись, заставив девушку подняться на ноги. Тело явно было не готово к смене положения, потому что, пошатнувшись, девушка еле удержалась, схватившись за прикроватную тумбочку. Увидев среди писем короткий нож, сознание впервые откликнулось, поставив этому предмету мысленный флажок «Пригодится».       Девушка надела платье. Ткань оказалась приятной к телу. Юбка-клёш едва ли прикрывала колени, а длинные рукава свободно доставали до пястья. Поправив складочки на поясе, девушка услышала шум за дверью. Треск и голоса.       «Марена, только не…» — тон был предупреждающим и, определённо знакомым.       «… Я забираю обоих…» — отголосок прошлого устрашающе выбрался из памяти. Девушка инстинктивно схватила нож, но за секунду до того, как повернулась ручка двери, невидимые нити заставили её вернуться в кровать, укрывшись одеялом по плечи, и притвориться спящей.       Грустно, но какими бы способностями Вы ни обладали, Вас всё равно будут ограничивать правила этикета, моральный и уголовный кодекс. Большинство обитателей Тёмного и Светлого мира умели прожигать пространство, но правила запрещали перемещаться в чьи-либо личные комнаты, призывая уважать чужую жизнь. Огоньки зажигались исключительно в коридорах и у порога. Это был неофициальный закон, но не дай Бог было его нарушить — Фемида относилась к нарушителю с таким презрением, что он молил об обычном штрафе.       — Зачем меня звать, чтобы всю дорогу отговаривать? — сказала женщина, зайдя в комнату. Наша героиня услышала приближающиеся шаги, но они быстро смолкли, как только незнакомка увидела пациентку, потому что в этот момент Марена замерла и ахнула от удивления.       «Эрида!» — как колокольный удар это имя зазвенело в голове целительницы. Настолько ошеломляюще, что она даже не смогла произнести его вслух. На губах появилась слабая недоверчивая улыбка, но в следующую секунду лицо Богини стало серьёзным, ибо она перестала верить в чудеса после шестьсот шестьдесят шестой попытки вернуть Эриду из Вечности, гораздо проще было поверить, что Дьявол окончательно свихнулся на почве потерянной любви и воссоздал тело умершей жены.       — Ах ты! — она развернулась, выкрикивая это кому-то стоящему на пороге. — «С человечкой беда»? — передразнивала Мара, видимо, ранее сказанные Люцифером уговоры. Богиня направила на него весьма злотворный взгляд, как укус совести, что напомнил Дьяволу о его эгоизме, жалости и несвоевременной чувственности.        — С годами мне всё сложнее отличать в твоём взгляде осуждение от сожаления, — признал Люцифер.       — Старый извращенец, — вслух прошипела Мара, разворачиваясь к человечке с лицом Эриды.       Арай и Люцифер оба оказались неправы, ведь Марена была зла и удивлена одновременно. Но вызов есть вызов, даже в собственный день рождения. Марена первым делом решила замерить пульс на сонной артерии, но, как только её пальцы коснулись шеи пациентки, Богиня вновь взвизгнула.       — Стой! — выкрикнул Дьявол, делая порывистый шаг к кровати. Секунду назад он, сведя брови, приметил отсутствие некоторых вещей в комнате. Исчезло платье и кинжал с тумбочки. Вывод импульсивно появился в его мыслях красной неоновой вывеской: «Летта не спит! У неё нож!»       Но реакция Летты оказалась быстрее секунды. Она резко и крепко схватила женщину за запястье, отводя её руку от своего горла. Пока неизвестная не успела опомниться, наша героиня быстро села в кровати и потянула женщину на себя, сделав перехват левой рукой с её запястья на воротник. Не прошло и мгновения, как у шеи Мары оказалось холодное лезвие.       — Спокойно! — призывал голос со стороны двери. — Летта, убери нож! Тебе ничего не угрожает. Это Марена — она целительница. Она пришла помочь тебе.       Но наша героиня сегодня была не склонна доверять чужим словам. Она с любопытством рассматривала «заложницу», её ошарашенные карие глаза, причудливое чёрное ажурное платье, на манер тогда ещё не переоткрытого венецианского готического стиля. В её тёмно-синие косы были вплетены фиолетовые ленты под цвет крошечных листиков и цветочков в венке, украшавшем её голову.       И в крепости памяти, что выстроило воспалённое сознание, была прорвана брешь. «Фиолетовый венок…» — вспоминала Летта прогулку у реки.       — О Великая Вечность… — как заколдованная пролепетала Марена, хотя у неё получилось что-то вроде «Овеликовечость». В момент, когда стоило испугаться, Мара, всхлипнув, улыбнулась. — Как это возможно? — Она изумлённо смотрела на Летту, на её воистину демонический взгляд. — Она, — Мара коротко обернулась на мужчину в дверях и теперь точно не сдерживала слёз. — Это Она…       Мара осторожно взялась за вооружённую руку Летты и, как только лезвие перестало впиваться ей в шею, приблизилась к нашей героине, тут же сомкнув ладони за её спиной. Летта окончательно потерялась в происходящем, когда незнакомка зарыдала на её плече.       — Как же я рада тебя видеть! — вытирая слезы, искренне сказала Мара и, будто не было никакой угрозы для жизни, поднялась с кровати. — Прости, — улыбаясь, Мара обратилась к Люциферу. Она извинялась за обвинения минутной давности, ибо она тоже почувствовала Это, как только Летта открыла глаза. Она почувствовала, что Эрида вернулась.       — Я сейчас, — Мара закивала головой, — мне нужно кое-что взять. Я мигом, — пообещала она, исчезнув в столбе пламени.       Летта осталась наедине со странным господином. Так его окрестило её сознание, быстро оценив его бледную вампирскую кожу, алый взгляд, что внушал уверенность и властность; непривычную, но качественную одежду, говорившую о важности персоны в здешних краях; и голосу — единственному, что было Летте действительно знакомо сейчас и в то же время вызывало неподдельный страх.       — Здравствуй, — господин улыбнулся ей и сделал несколько шагов навстречу, но Летта, всё ещё полагаясь на инстинкты, отползла по кровати в противоположную сторону.       — Не бойся, — на его лице появилось это странное выражение, как и у той чудаковатой женщины в чёрном. Внутренние края бровей были приподняты, уголки глаз сощурены то ли от непроизвольной радости, то ли от сдерживаемых слёз, губы тоже, «застряв на перепутье», вытянулись в мягкой улыбке. Такие лица присущи близким людям, что встретили друг друга после тяжёлой и долгой разлуки. Назовём этот взгляд вокальным, ибо там чаще всего бывают подобные встречи. Летте оставалось только понять, почему эти незнакомцы считают её тем самым близким человеком.       — С чего ты взял, что я боюсь тебя? — Летта стала на пол, направив в сторону странного господина нож.       Забавно порой вспоминать, с чего начиналось знакомство с некоторыми людьми, где и когда, какую фразу Вы произнесли первой. «Убери нож! — С чего ты взял, что я боюсь тебя?» — да, именно так зарождаются крепкие дружественные отношения.       Дьявол не знал, как ответить так, чтобы не напугать её ещё больше. Её голос обладал стальной надменной злобой, но, видимо, это была не более чем непроизвольная защита, ибо всё остальное говорило о том, что она в ужасе. По вытянутой вперёд руке проходила дрожь, коей она даже не замечала. На самом деле, с момента пробуждения её передёргивало от малейшего шороха. Тело было напряжённо, готовясь к неожиданной атаке. А глаза расширены, как у забившегося в угол котёнка.       Но странный господин не успел объясниться. Девушка сделала шаг в сторону, и её мечущийся взгляд наткнулся на зеркало.       Пожалуй, самое время описать интерьер, а то боюсь, читатель, Вы заблудитесь в трёх соснах. Покои Дьявола находились где-то на двадцать пятом этаже, может быть, немного выше. Во всяком случае, вид на город, открывавшийся из арочных окон, занимавших всю западную стену, был великолепный. У противоположной стены, где-то почти посередине комнаты, стояла двуспальная кровать, что своеобразно делила помещение на две неравные части. Слева от кровати пространства было несколько меньше, чем справа. Слева на полу лежал тёмно-зелёный ковёр, дальняя стена от кровати, она же южная, имела две двери: одна в гардеробную, другая в ванную, парочку любопытных картин и книжный шкаф. Справа от постели стояла единственная прикроватная тумбочка. Вдоль другой стены, удалённой от кровати, справа налево можно было обнаружить: прямоугольный письменный стол, расположенный прямо под окном в правом углу, маленькую тёмную картинку, сливающуюся с тёмными стенами, широкую тумбочку, над которой висело зеркало, торшер и дверь в коридор.       Вернёмся к отражению.       У Летты было двоякое ощущение. Во-первых, ей не понравилось то, что она увидела — жалкий страх был не к лицу той симпатичной девушке в зеркале. Во-вторых, она смогла рассмотреть платье. Оно было цельным, без запа́ха, но на груди формировался треугольный вырез, а на талии узорчатый шов напоминал пояс.       Странно, но отчего-то в голове заиграли ритмичные ритуальные песнопения.              «Одинокая птица, ты летаешь высоко,       И лишь безумец был способен так влюбиться.       За тобою вслед подняться,       Чтобы вместе с тобой разбиться», — она вспомнила Луперкалии.              — Кол… — девушка дотронулась до шеи в надежде найти там какую-то нить или подвеску. От произнесённого имени в груди что-то неприятно сжалось то ли от досады, то ли от горечи.       Сознание в этот момент, насвистывая спокойную мелодию, не торопясь отворило дверь в Архив памяти. Осмотрев краем глаза, сколько предстоит прочитать: многотомные собрания воспоминаний на высоких шкафах, пыльные документы предположений в ящиках и листовки мыслей в коридорах, которым не было видно конца, Сознание обиженно фыркнуло: «Да пошло оно всё к чёрту!» И с психом вывалило все бумаги в одну кучу, кажется, сломав при этом несколько полок. Вчера перемешалось с Завтра.       У Летты подкосились колени, глаза заметались, задрожали уголки губ. Событий в голове стало так много. Нет, это не могло принадлежать одному человеку! Их хватило бы на сотню жизней, если бы воспоминания не подробили, скинув один котёл. Да, от этого мог закипеть мозг. Так можно сойти с ума.       — Когда же этот Ад закончится?.. — в панике прошептала Летта. Как же она была наивна, в Ад ей ещё предстояло попасть. Ноги её не держали. Она села на пол рядом с кроватью, прислонившись к ней спиной.       Перед ней в тот же миг возник тот странный господин.       — Летта? Что с тобой?       Но она не знала, что с ней, не знала, кто она. Дьявол опустился перед ней на колени, аккуратно забирая из её рук нож для писем, чтобы она, в первую очередь, не навредила себе. Ведь секунду назад, начав плакать, Летта попыталась закрыть лицо руками, и нож едва ли не врезался ей в висок.       — Тише, — шептал Дьявол, положив нож на пол, — спокойно. Поговори со мной, что случилось? Летта?       Летта только пуще зарыдала. Она не знала, из-за чего льёт слёзы. Её пугало непонимание того, как все эти воспоминания связаны с ней, или её страшило их чёрное содержание?       — Откуда ты знаешь моё имя?! — чуть задыхаясь, всхлипнула девушка. Имя — первое, в чём девушка перестала сомневаться. Дьявол погладил её по волосам:       — Сделай глубокий вдох, тебе нужно успокоиться. Летта, пожалуйста, посмотри на меня.       Летта замотала головой, крепче закрыв лицо руками. Она брыкалась, будто от каждого его прикосновения её било током.       — Летта? — Дьявол пытался остановить её, — Летта, послушай…       — Замолчи! — выкрикнула она, резко дёрнувшись в истерике. — Почему?.. — Летта всхлипнула и повторила, — почему мне знаком твой голос?.. — вот что пугало её больше всего, подсознание помнило, что после того, как Летта впервые услышала этот голос — начался кошмар. Каждое его слово, с какой бы нежностью оно не было сказано, спускало приспешников страха с цепи.       Люцифер не сразу понял, что стал улыбаться после этой фразы. Она помнит его! И ей нужна помощь:       — Тише, — шептал он, схватив её сжатые в кулачки руки. Это заставило Летту поднять на него глаза. — Я помогу тебе, — пообещал Дьявол, — только успокойся. — Он опять предложил, — сделай глубокий вдох и долгий выдох. Вот так.       Люцифер показал, как дышать. Летта, судорожно кивая, повторила за ним несколько раз, пока сама не стала дышать реже.       — Хорошо. Теперь, — незнакомый господин говорил тихо, но отчётливо, — теперь подумай, какое воспоминание кажется тебе последним?       Странно, но находить подходящие фрагменты из кучи бумаг стало легче, будто кто-то рядом стал подавать нужные кусочки. Летта опустила глаза.       — Говори… — ласково попросил Дьявол. — Говори, что вспоминаешь.       Голос девушки всё ещё дрожал:       — Я прощалась с мамой.       Господин с алыми глазами закачал головой:       — Вряд ли это та нить, что нам нужна… — Дьявол знал, что Летта лишилась родителей в восемь лет. Они защитили дочь ценой собственной жизни, а Пророк вывез её из горящего города.       — Нет, — уверенно заявила седовласая, подняв глаза, — был вечер. Я стояла на берегу. — Она свободно представила ту минуту: как вода касается её стоп, мокрый подол белой туники прилип к ногам, Пророк мирно отдыхал у песчаной косы. — И я плакала.       Ибо море было первым, что увидела Летта после потери родителей. Сиротка свалилась с седла в воду и поняла, что ей придётся рано повзрослеть.       С того дня прошло чуть меньше двадцати лет, но Летта всё равно приходила к берегу, чтобы поговорить с родителями. Дьявол сожалел, что так поздно узнал об этом. Как много её бед могла предотвратить их встреча в прошлом.       — Продолжай…       — Да… Я говорила с мамой, но я пришла не к ней. Я... Я ждала кого-то. Да, я хотела объясниться с Ником. — Тут она замолчала, даже перестала дышать, вспомнив предательский удар. — Точнее, с Колом…       Увидев, как заметались её глаза, Люцифер приобнял девушку за плечо. Он переживал, что она снова заплачет. Что правда поразит её настолько, что она не захочет в неё верить, но…       Но Летта оставалась непоколебимой. Она лишь непонимающе взглянула на его руку на своём плече и уточнила, уже глядя в алые глаза странного господина:       — Я умерла?       Такую реакцию Дьявол наблюдал впервые. Её просто не было, если не считать волшебного преображения перепуганного котёнка в спокойную рысь. Вернув память, Летта сумела взять собственный разум под контроль и спрятать заплаканную девочку за своей гордо выпрямленной спиной. Это была Она. Она вернулась! Как приятно осознавать, что и разум, и тело вновь во власти законной хозяйки.       — Ты точно осознаешь эти слова?       — Да, я утонула в Средиземном море.       — Тебя убили.       — Это уже неважно. Я умерла. — Летта хотела продолжить, но задумалась, ведь мёртвой она себя не ощущала. Напротив, очень даже живой! И это место не было похоже на подземный лабиринт Анубиса, о котором говорили в её детстве, Хель или Вальхаллу (ведь она умерла в бою), чьи легенды она учила, живя в Скандинавии, и подземное царство Плутона. Значит… — Это Тёмный мир? Я права?       — Да. — Дьявол, как джентльмен, перестал читать мысли девушки, потому спросил вслух, — но откуда тебе известно о Тёмном мире? — в глубине души надеясь на лучший ответ: «Я же родом отсюда, Свет мой».       Но Летта пожала плечами:       — Я не помню, кто мне о нём рассказал. Даже не помню толком, что мне поведали, — оглядываясь, Летта пыталась найти последнюю часть мозаики от своей памяти, там не хватало какого-то кусочка. — Но я точно знаю, что должна была оказаться здесь. Ты излечил моё тело?       Незнакомый господин закачал головой:       — Нет. Но я создал для твоей души тело, повторяющее во всем прежнее, — о таких нюансах, как бессмертие, он пока умолчал.       — Прежнее утонуло, — произнесла она на выдохе. — Интересно, что с ним сейчас? — Почему-то, представляя, как его растерзывают хищные рыбы, обгладывают донные обитатели или оно гниёт где-то на берегу, становилось… Нет, не противно, а как-то тоскливо.       — Не думай об этом. Отныне оно не более чем точка в конце прошлой главы. На этом твоя книга не заканчивается.       «Не думай об этом», — легко сказать, но как теперь было убрать всплывший перед глазами образ своего разбитого умерщвлённого тела?              Трупы не похожи на людей, как грязная мятая тряпка в пыльном углу не похожа на пышный бальный наряд, чей подол развевается кругом в танце. В теле, что покинула душа, более нет ни света, ни тепла, это ничто иное, как пустая органический оболочка с померкшими глазами.       Понимая это, Смерть всё равно наблюдал, как вода вынесла её разбитое, брошенное тело на берег и, спустившись к ней, не давал стервятникам подлететь ближе. Смерти довольно часто было неясно отношение живых к умершим. Что заставляло человека заботиться о чьём-то трупе? Судьба падка до иронии — Смерть не успел понять этого при жизни, будучи первым умершим, он мог лишь догадываться, зачем его труп похоронили.       Избавляться от тела — это нормально: труп есть источник заражения, это гниль и потенциальная опасность, поэтому вполне естественно оставить умершего на съедение диким животным, сжечь или закопать. Но зачем ставить памятник на месте захоронения, носить с собой прах или мумифицированную голову усопшего?       Смерть повсеместно замечал человеческий эгоизм и нездоровую привязанность из-за особенностей профессии. Ни одно животное не будет приходить на могилу своего любимого, а люди продолжали носить на кладбища цветы, говорить с урнами и могильными плитами, не в силах проститься и отпустить.       Смерть. Его имя стало причиной зарождения всех религий. У каждого народа формировались свои теории, верования и ритуалы, но исток им лежал у одного вопроса: «Куда уходит душа после смерти?» Люди уверовали, что они властны помочь умершим по ту сторону бытия. Они клали в могилы их вещи, украшения, даже иногда зарезали скот и всю семью, дабы посмертно улучшить жизнь мертвеца, как бы противоречиво это не звучало. Но с собой ничего невозможно взять, даже если при жизни завоевать весь мир. «Мы приходим в этот мир с пустыми руками и уходим таковыми из него», — сказал Македонский, веля похоронить его с развёрнутыми открытыми ладонями. Люди развеивали прах, произнося молитвы, разъединяли кровь и плоть, веря, что так они помогают странствию души. Но это был лишь тлен. Тело — лишь способ для существования души, это костюм — многофункциональная органическая оболочка. По сути, всю жизнь люди носят свой собственный труп. Но душе всё равно, что с ним случится, когда она его покинет. Смерть это знал по себе, его предыдущий труп давно сгнил.       Похоронные ритуалы стали способом выражения человеческой любви или ненависти. Бессмысленные и противоестественные обряды над горсткой земли. Ведь что происходит с мертвецом, допустим, при погребении? Уже через пару часов появляются трупные пятна с характерным запахом разложения. Тело постепенно обезвоживается, превращаясь в замысловатый каркас, обтянутый тонкой и сухой, как пергамент, кожей, выпадают волосы. Внутренние органы размягчаются, превращаясь в слизкую гнилостную кашицу, заполняющие внутренние полости. Сердце, например, разлагается на пятый шестой месяц. Гниют мышцы. Уже через год труп становится скелетом, а через пять-тридцать лет полностью перегнивает. Так смертная органическая оболочка становится землёй — удобрением для растений, что станут пищей для животных, чьи трупы тоже уйдут в землю. Вот настоящее значение человеческого трупа.       Что есть Земля, если не истлевшие органические оболочки смертных тел? Прах к праху.       Конечно, в практике погребения были свои исключения, ведь люди закономерно прибегали к ней не в первую Хронологию. По данным из Архива, во вторую Хронологию из-за радиоактивного выброса тела в земле перестали разлагаться, точнее делали это крайне медленно — некоторые кости «дожили» до наших дней . Во вторую Хронологию это выглядело весьма страшно — мёртвые вытесняли живых, превращая планету в мир Костей. Просто представьте, что бы случилось с планетой, если бы тела всех когда-либо живших людей сохранились — живым бы не осталось места. Между прочим, найденные скелеты больших ящериц были ничем иным, как скелеты драконов из третьей Хронологий. Эти существа тоже обладали весьма стойкими организмами.       В своих рассуждениях на берегу, Смерть не заметил, как к воде спустились люди.       — Грузите её тело. Ещё там, в пятистах метрах у скалы, тело наёмника. Его нужно аккуратно поднять и отвезти в Рим, — приказал солдатам алхимик.       Смерти пришлось уйти по своим делам. Но через несколько часов что-то вновь его вернуло к этим трупам. Теперь они лежали на столах в подземной лаборатории алхимика. Сам он готовился к вскрытию. Марк Антоний спустился дать последние указания:       — Её прах не будет развеян по земле, — надменно произнёс он, будто это что-то значило. Тогда римляне верили, что, кремируя тело, они помогают душе уйти в новое место, возможно, к Богам. Но Марк Антоний не хотел, чтобы душа врага перешла даже в подземный мир Плутона. — Проведи чёрный обряд, — приказал он алхимику, — раздели её тело на части, и пусть солдаты похоронят их в разных уголках республики.       В их веровании это бы помешало душе попасть в мир мёртвых, находясь в мучительных терзаниях меж осколками тела. Так хоронили сильных колдунов, опасаясь, что они могут вернуться. Такой участи римляне боялись пожелать даже врагу.       — А что с ним? — алхимик указал на Кола.       — Мне всё равно, — Марк пожал плечами. Оно и верно, смерть Кола лишила Марка многих проблем. Теперь никому не нужно было платить за убийство Чёрного всадника, и не нужно было заботиться о скрытности разыскиваемого наёмника. — Поступай, как хочешь.       Когда Смерть вернулся в очередной раз, алхимик закончил с потрошением женского трупа и приступил к распилке конечностей. «Это всего лишь труп. Ничего от Неё в этой оболочке уже нет!» — повторял Смерть, незримо стоя в углу лаборатории. Но отчего-то его дико разозлило то, как с ней обращались. Ему ли было не знать, что чёрный обряд не имел смысла. Человек никак не мог повлиять на ушедшую душу, как бы он не глумился над ею оставленным телом — у души давно уже было новое. Все ритуалы, связанные с мёртвой плотью, были бессмысленны! Хотя Некромантия ещё покажет себя в истории.       Отчего-то Смерти хотелось разбить голову алхимику, только бы он прекратил издеваться над телом Летты. «Сумасшедший!» — кричал он сам себе и не выдержал, когда алхимик взял в руки пилу. Бедолага свалился без сознания, а Смерть перешагнул через грани в Подлунный мир.       Растерянно он осмотрел металлические миски с изъятыми органами, бледно-голубую мраморную кожу утопшей. Потемневшие края ран, разбитые кости. «Что ты творишь?» — в последний раз спросил рациональный голос, прежде чем Смерть заткнул его, приступая к сборке тела. Он вернул внутренности в их прежнее вместилище, аккуратно сомкнул распиленные рёбра вскрытой грудной клетки и развернул кнутри разрезанные края брюшины. На приборном столе Смерть нашёл деревянный кулон. Тот самый, что Кол подобрал в деревушке викингов, прежде чем спалить её дотла, тот, что Летта подняла с земли на римской площади и носила, не снимая, почти год, прежде чем алхимик срезал чёрную нить с её голубоватой шеи. Смерть задумчиво провёл пальцем по резным рунам и положил кулон в карман. Затем, завернув тело в ткань, на которой оно лежало, он бережно взял его на руки.       Прежде чем исчезнуть, Смерть утроил пожар, поглотивший труп Кола и ставший простым объяснением для пропажи обоих тел, и вернул алхимика в чувства, пока тот случайно не задохнулся от угарного газа в подземной лаборатории. Смерть переместился в безлюдное место.       Сам частично не понимая, что он делает, Смерть оглянулся в краю мёртвых. Он впервые встретил Летту здесь — истёкшую кровью на холодной ноябрьской земле. Но минул ровно год, и Смерть вернулся с её телом в то место, где она должна была умереть.       Чувства. Они заставили делать противоречивые вещи. Чувства вновь были не чужды Смерти, он смог понять людей — их ненормальную привязанность. В придуманных им же обязательствах перед умершей он более не ощущал никаких сомнений. Её тело должно было быть предано земле именно здесь и нигде больше.       Он неспешно прошёл мимо старых надгробий к высохшему чёрному дереву. Опустился на колени, аккуратно кладя саван на землю. Поправив испачканную тёмно-зелёной жидкостью ткань, он плотнее завернул тело.       В тот же миг корни дерева, треща, стали расходиться в стороны, саван стал медленно проваливалась всё глубже и глубже, пока белую ткань не засыпало мягкой землёй. Смерть отошёл на несколько шагов, заставляя корни оплетать мёртвое тело.       Он ещё долго стоял там неподвижно, смотря вдаль на горные вершины. Когда пришло время уходить, оказалось, что погибшее дерево возле его могилы зацвело. У акации началась весна в конце осени после того, как корень случайно пронзил сердце Летты.               Судьба так и не ответила, была ли в этом связь, но, когда тело Летты упокоилось, она открыла глаза. А когда зацвело дерево, к ней вернулась память.       Оказалось, ведьме с хорошей памятью очень трудно избавиться от старых привычек, даже если это привычки из прошлой жизни. «Бойся…» — всё ещё шептал страх, но её внутренний голос был сильнее, он велел: «Бейся!» И Летта проникла в мысли того, от чьего лика продолжали дрожать стены подсознания. Точнее, попыталась проникнуть. Летта не видела ни его мыслей, ни ментального барьера, будто её лишили магии. Ей это стало интересно.       Трудно, очень трудно, не врываясь в её собственное сознание, сказать, что тогда щёлкнуло в её голове. Почему только что воскресшая смертная выбрала целью для всех ответов именно того, кого бы при жизни обошла стороной? Может, тому виной голос гордости, который пытался что-то доказать страху, иллюзия беспомощности из-за отсутствия магии или простое женское любопытство, кое требовало теперь во что бы то ни стало узнать, что из себя представляет тот, кого Летта не может прочитать. С другой стороны, именно Он её воскресил, стало быть, он и должен познакомить её с этим миром, единственным сомнением оставалась лишь правдивость его слов.              — Да ты холоднее льда, — сказал Дьявол, всё ещё держа её за руки. Он помог ей привстать и посадил на край кровати, тут же снимая свой плащ, чтобы накинуть его ей на плечи.       — Спасибо… — Летта просунула руки в рукава, неуверенно улыбнувшись незнакомому господину. Он мило улыбнулся в ответ.       Вот и искомый ключик. У правды есть два голоса: разум, что молча скрывает тайны, и сердце, что открывает их там, где не нужно. Летта не смогла пробраться к первому, но карта поведения странного господина безошибочно определила, что дверь ко второму она легко сможет открыть или взломать. Он был влюблён неё, а любовь могла быть лучше любой сыворотки правды. Летте оставалось только подыграть, и он сам всё расскажет о себе, сам откроет перед ней все карты.       Ведьме от привычек, правда, трудно избавиться. Особенно, когда в прошлой жизни она была непревзойдённой актрисой, воровкой и убийцей. В глазах Летты промелькнул коварный блеск, она начала своё грандиозное, опасное для жизни, представление, ведь одна фальшивость и великолепная мелодия его чистой любви могла обернуться непредсказуемой ненавистью. Опасно. Что-то подсказывало Летте, что у незнакомого господина было мало врагов, потому что те удивительно мало жили и умирали как-то очень трагично. Но что за жизнь без риска? Летта ещё не знала, что в тот момент решила элегантно обмануть самого Дьявола.       — И прости, — продолжила Летта, неловко сводя края плаща, — мне обычно не свойственны такие истерики. Извини, что тебе пришлось это видеть.       Дьявол, улыбаясь, нагнулся вперёд, чтобы помочь застегнуть верхнюю пуговицу плаща, что так и выскальзывала из пальцев Летты.       — Тебе не за что извиняться.       — Но я могла ранить ту девушку или тебя, — Летта украдкой взглянула на нож, что продолжал лежать у её ног.       — Но ты этого не сделала, — ударение было на частичке «не». — И, поверь, меня очень сложно ранить. — Как бы Летта не восприняла это предложение как вызов. Невозможно навредить? Я ещё найду твою слабость.       — Всё равно, мне теперь немного стыдно.       — Стыдно? — Дьявол удивлённо поднял обе брови. — У тебя есть стыд?       — Чуть-чуть, — Летта воспользовалась одноимённым жестом.       — Я готов был поспорить, что ни стыда, ни совести у тебя отродясь не было, — из его уст это звучало, как комплимент.       — Хорошо, что не спорил, — Люцифер всё ещё возился с несчастной пуговицей, кажется, остатки стыда Летты перешли к нему. — С совестью я попрощалась только лет восемь назад, отдала её нуждавшемуся, — она говорила о Коле. — Стыда тоже быть не должно, но что-то всё равно заставляет чувствовать себя неуютно.       — Это голоса задетых гордости и чести, — он удостоил её похвальным взглядом. — Не волнуйся, это, — Дьявол намекнул на концерт минутной давности, — останется между нами.       Летта благодарно кивнула. И приподняла руки к верхней заговорённой пуговке, что, как проклятая, отказывалась попадать в прорезь. Можно было и другие попробовать застегнуть, но покончить с первой было уже делом принципа. Случайное прикосновение заставило Люцифера замереть. Её холодные пальцы коснулись его рук, наверное, желая отобрать попытки побороть пуговку, но почему-то тоже замерли, едва приблизившись.       Тишина села рядом с ними на краю кровати и, как немой театральный зритель, переводила всепоглощающий взгляд с Летты на Люцифера, с Люцифера на Летту. Упомянем между строк — тишина ненавидела попкорн, поэтому кинотеатры посещала редко, за исключением утра понедельника. Вне зависимости от вида театра (кукольный, оперный, кино), её любимые места неизменно были возле только что возникших влюблённых пар, тишь занимала целые ряды, завидев милые переглядки. О, и наслаждалась появившейся из-за неё неловкостью.       Бесшумные часы на тумбочке отсчитали уже несколько десятков секунд, а Дьявол всё также смотрел в глаза Летты. Его бледная кожа приобрела более человеческий оттенок. Нужно было что-то сказать или сделать, но тишина забрала себе все мысли.       — Что ты говорила о стыде?       Летта мило улыбнулась и заверила:       — Это останется между нами.       Разрушая магию единения, в комнату ворвалась Марена. Двое аж вздрогнули в тот момент, когда дверь резко открылась. Летта одёрнула руки, Дьявол поспешил отойти на полшага, он неожиданно для самого себя почувствовал, каково же демонам, когда он приходит с инспекцией (особенно если чертям было, что скрывать). Марена почему-то коротко похихикала.       — Извините, что так долго. Задержали церемониймейстеры, — Богиня поправила праздничный венок, — но я всё взяла. — Она поставила на письменный стол чёрный саквояж и хлопнула в ладоши, заставляя доселе тёмные канделябры и люстру зажечься лунным сиянием. — Есть жалобы на самочувствие?       — Она замерзает, — ответил Дьявол вместо девушки.       — И не только она, — продолжила Мара, — с час назад переменился ветер, в княжестве Хелы температура вовсе упала ниже нуля. А у Летты сейчас очень чувствительный организм. Для неё сквозняк, как зимняя вьюга. Поэтому холод — это не клинический признак. Что ещё?       Было трудно не обратить внимание на странное поведение Тёмной Богини. Во-первых, отвечая, она тараторила. Во-вторых, она ритмично покачивалась в такт неслышной музыке, особенно голова и левая рука (правая оставалась спокойной, потому что держала записную книжку). Мара только губами напевала какой-то хит, как если бы сейчас проходила мимо танцпола, но спальня Люцифера находилась далеко от всяких дискотек.       — А ты как себя чувствуешь? — спросил Дьявол, заранее недовольно складывая руки на груди.       — Я? — истинно удивилась Мара. — Лучше, чем в Раю. Всё настолько чудесно, что любой клан вампиров словит от моей крови передоз. Там сейчас столько эндорфинов, катехоламинов и серотонина, что я могу разливать новый наркотик. — Шмыгнув носом, она добавила для себя, — только бы примеси отфильтровать.       — Марена… — протянул Дьявол, закачав головой, ибо знал о её проблемах с токсикоманией. Он вообще много чего о ней знал. Люцифер одно время был первым, к кому Мара обращалась в страшную минуту, а таковых у неё было много, ведь Богиня всякую беду принимала близко к сердцу. Но так не могло продолжаться вечно. Когда её бросил муж, в ней что-то сломалось. Дьявол, конечно, нашёл предателя и позаботился о его тяжёлой карме, но Марену это не вернуло. Её психотерапевт написал в карточке «Депрессия». Тогда Мара и познакомилась с наркотиками, как целительница она знала много психотропных трав и где они растут, но никогда прежде не пробовала их на себе. Да, Марена сильно изменилась за прошедшие века.       — Что «Марена»? — переспросила целительница, — вот только не начинай! Это исключительно радость. Примеси — в смысле компоненты крови, не более. Да и вообще, какая тебе разница, что я употребляю? Тебе не всё равно должно быть?       — Ты же знаешь, что не всё равно. Я ответственен за работу своих подчинённых, а тебе, как целительнице, запрещено подходить к пациентам, находясь в состоянии наркотического опьянения, — ну вот, он опять вырезками из кодекса говорил.       — Да, но если кто-то другой травками балуется, ты им просто выговор пишешь, или увольняешь! Чем я заслужила это вечное третирование?       Мара не давала ничего сказать в ответ, этот скоростной поезд невозможно было перебить:       — Вечный контроль, опеку!       — Я ко всем отношусь одинаково, — успел вставить Дьявол.       — Да-а? И кому ещё в Тёмном мире ты пел колыбельные? Да, я намного младше тебя, но я уже давно не ребёнок! — Но обиделась она, действительно, как ребёнок. — Мне уже улыбнуться в твоём присутствии нельзя? Вон, Летта тоже улыбается, чего ты её не допрашиваешь на наркотики? Кстати, чего ты улыбаешься?       Летта поочерёдно посмотрела на них, пускай они и ссорились, но выглядело это очень мило:       — Семейные разборки всегда со стороны выглядят забавно.       — Мы не родственники, — тут же уточнил Люцифер и вычеркнул другие виды связей, — просто друзья.       — Между прочим, — а вот Марена зацепилась за эти слова, — я чувствую себя младшим ребёнком в семье, главой которой являешься ты, — она указала на Дьявола.       — А старший кто?       — То есть ты не отрицаешь, что относишься ко мне, как к проблемному подростку? — Марена ждала ответа несколько секунд, но не получила его и тихо развернулась к столу, продолжив говорить о своём, — старший… Конечно же, это наш Хранитель. За эту человечку ты готов и Светлый мир на колени поставить, будто он твой первенец.       Марена знала, что «отцу» не нравились разговоры на эту тему, поэтому вернулась к старой:       — Эй, ну тебя долго ждать?! — крикнула она в приоткрытый дверной проём. Почти сразу там показалось сияние, и в комнату юрко прошмыгнуло что-то маленькое, жужжащее и мохнатое. Это было что-то среднее между скучающим котёнком и недобитой стрекозой. Как бы мило не выглядел этот комочек сияющих шерстинок, Летта настороженно покосилась на нож, когда сие творение дурного сна подлетело к ней опасно близко и вперило в неё свои большие непонятно откуда растущие любопытные глаза. В прозрачном пухе затерялись крохотные ножки и крылышки, а меж глаз, если присмотреться, можно было увидеть очертания клюва.       — Не бойся его, — с интонацией доброй собачницы сказала Марена. Нужно было ещё добавить: «Он не кусается», — но это было бы откровенным обманом, а Богиня такое не одобряла. — Это мой помощник. Он искусственно выведен для проведения мгновенного сканирования и сбора анализов. Класс Драконообразные, отряд Карликовые, семейство Саблезубых, род Пунцовых, вид Пуне́ц усовершенствованный. Этот мой любимец — Пунец первого выводка.       Пушистик гордо засиял. Летта вопросительно посмотрела в сторону странного господина, — напомним, что его имени она до сих пор не знала — одними глазами спрашивая: «Ему можно доверять?»       Дьявол одобрительно кивнул, тогда Летта осторожно намекнула на Марену: «А ей?»       — Она лучший врачеватель, даже когда вредничает.       — После Асклепия, — Марена поджала губы.       — А у кого он учился? — Дьявол смотрел на мастера.       — Листишь.       — У меня много грехов, но лесть не в их числе.       — Твоё имя — олицетворение всякого греха, — её голос оставался обиженным. — Но твой коронный грех — это забывчивость.       Как же тяжело быть девочкой, никто не понимает, на что ты обижена, ты сама этого не можешь объяснить, а если кто-то спросит — обидишься ещё больше. Ох уж этот чёртов клубок подсознания. Дьявол не успел уточнить, в чём виноват на этот раз. Марена перевела тему:       — Летта, как ты себя чувствуешь? Есть определённые жалобы? Если нет, то подробный осмотр поставлю в план на завтра. Сегодня уж очень мало времени.       У Пунца, что всё это время поворачивался на сменяющиеся голоса, закружилась голова. Он сел на плечо Летты. Помесь кота и попугая поёжилась, заурчала, так и прося себя погладить.       — Нет, наверное. — Летта недолго подумала и всё-таки решила сказать, — хотя есть одна. Я не могу колдовать.       — Что ж, тогда заранее прости.       Летта уже привыкла к непониманию. Если когда-нибудь она решит составить мемуары, этому дню она посвятит отдельный том. «Непонимание и его виды» или пособие «Что делать, если ты умер» c подробной главой о физиологии Пунцов. Ибо этот драконий птенчик в тот же миг разинул свой зубастый клюв, недаром он был из семейства саблезубых, и прокусил женский пальчик, что секунду назад чесал его за предполагаемым ушком. Шерсть его налилась красным цветом.       — Мне нужна была твоя кровь, — объяснилась Мара, когда её подопечный влетел в стену.       Пунец был создан для взятия анализов. У него были тонкие короткие зубы, слюна обладала заживляющим обеззараживающим действием, желудочно-кишечный тракт был лишён ферментов и микрофлоры, что обеспечивало неизменность состава взятой крови. Из-за особенностей его кровообращения часть взятой крови из желудка мгновенно расходилась к периферии, где разливалась в шерстеобразные выросты (на самом деле, это были не волосы, а тонкие псевдоподии), на концах которых находились люминесцентные реактивы для быстрых тестов. Поэтому он и покраснел. Летта и не почувствовала укуса, но предателя тут же отшвырнула.       — Странно, — сказала Мара, заполняя что-то в блокноте. — Твой магический резерв восстановлен, даже с излишком. Думаю, проблема в том, что он ещё не адаптировался в новом теле. Пять-шесть часов, и ты заметишь положительные изменения. Пять-шесть… — Мара взглянула на часы, — я так много ещё не сделала, а уже пора уходить.       — Она никуда не исчезнет, — заверил Дьявол, — ты сможешь продолжить утром.       — Да, — составляя план на полях, согласилась Мара, — кровь я уже взяла, анализ на соответствие проведу по пути. Завтра тогда остаются только несколько диагностик. Я совсем забыла, Летта, ты голодна? Я могу принести что-нибудь из больницы.       Вместо Летты ответил Дьявол:       — Я обо всём позабочусь. Беги на праздник, — после этой фразы в его голове наконец сложились все карты: венок, вчерашнее письмо, повышенная энергичность Марены. Из-за Летты Дьявол забыл поздравить Мару с днём рождения! Вот, на что она была обижена, нужно было как-то выкручиваться. — Пускай ты и родишься официально только через семь часов.       — Ты помнишь? — Марена опять была готова заплакать.       — Это был один из самых суматошных дней в моей жизни. И остаётся таковым ежегодно.       Марена подпрыгнула:       — Так ты придёшь в этот раз на торжество? — Люциферу потребовалось много времени после потери жены, чтобы снова научиться улыбаться, радоваться на праздниках ему до сих пор было тяжело, поэтому он часто отправлял записки с извинениями даже на приглашения Марены, как бы он её не любил.       Пунец присоединился к хозяйке, с ожиданием искреннего восторга округляя глаза. Дьявол просто не мог сказать: «Нет».       — Мы придём.       Визг Марены мог выбить окна. Она обняла Люцифера, благодарно целуя в обе щеки. Был бы у неё хвостик, она бы им повлияла. За неё это делал Пунец.       — А будет речь от Повелителя Тёмного мира?       Летта тут же удивлённо перевела взгляд на странного господина.       — Марена?! — прикрикнул он.       — Вы ещё не познакомились? Прости. Если что, обойдусь и без речи, — она осторожно отошла, но не сдержалась и обняла Летту. Пунец стал летать вокруг них. — Я уже говорила, что очень-очень рада тебя видеть? — объятья уже становились неловкими, но ей так не хотелось её отпускать.       Мара быстренько собрала сумку, давая Люциферу указания:       — Ей противопоказан стресс. На улице холодно — к вечеру ожидается ветер с юга, но всё равно оденьтесь потеплее. — Она ещё раз поцеловала его в щёку, — хорошего дня.       И нехотя попятилась за дверь. Пунец вылетел в коридор через минуту на гневный зов хозяйки. Только после этого Дьявол вздохнул спокойно. Но ещё предстояло выбрать имениннице достойный подарок.       — Мне нужно будет пройтись по городу, — сказал он, — буду рад, если ты составишь мне компанию. Если, конечно, набег Марены тебя не утомил.       Летта отрицательно закачала головой, точно не желая вновь спать, а уж тем более оставаться наедине со своим больным сознанием:       — Я пойду с тобой.              Часы на тумбочке всё ещё показывали четыре часа ночи. Или уже утра? Так или иначе, день только начинался.       Дьявол вспомнил, что подготовил несколько пар обуви для своей гостьи. Он не знал, какая будет погода и что она выберет, но зато он знал размер и вкус. Летта взяла невысокие чёрные сапоги, посчитав их удобными для сокрытия одного кинжала. Ещё когда Дьявол ругался с Мареной, Летта нашла возле кровати платок, в который сейчас завернула лезвие, чтобы не порезать голень. Как бы хорошо к ней здесь не относились, с ножом в кармане она чувствовала себя увереннее.       — Готова? — Дьявол ждал её у двери.       — Да, — Летта неловко поправила плащ, захотев отдать его владельцу.       — Нет-нет, оставь себе. Мне не холодно. — Он предложил ей руку, — пойдём?       Летте не терпелось возобновить разговор. Они вышли в коридор. Летта приподняла голову, чтобы посмотреть собеседнику в глаза:       — Так значит, ты — Повелитель Тёмного мира?       Пока что всё шло весьма типично для жанра Попаданцы. Простая смертная просыпается в магическом мире, и первым её знакомым становится не просто кто-нибудь, а глава таинственного государства, который к тому же по чистой случайности к ней неровно дышит. Не хватало только эльфов.       — Не нужно так официально. Для тебя — просто Люцифер.       Летта внимательнее рассмотрела того, кто держал её руку, и уверенно заявила:       — Может быть, тебя так и зовут подчинённые, но это не твоё имя.       — У меня много имён, смертные в этом постарались. Аид, Плутон, Ангра-Майнью, Анубис, Осирис, Сатана, Дьявол.       — Но ни одно из них тебе не принадлежит, — Летта опять ломала голову. Странный господин, конечно, был похож на того, у кого были враги, но он был не из тех, кто бы скрывался. У неё у самой было немало имён, но каждому из них была причина. — Зачем тебе брать имя падшего ангела?       — В каком-то смысле его история мне очень близка.       — Ты был ангелом?       Дьявол рассмеялся, хотя скажи ему это кто-нибудь другой, он непременно снёс бы ему голову.       — Нет, не понижай меня по рангу. Ангелом я не был, я всегда был Тёмным Богом. — Он глубоко вздохнул, проще самому всё рассказать, чем испытывать на себе её таланты допроса, — но, оказывается, Боги тоже могут пасть. Прошло уже много тысячелетий с того дня, когда судьба лишила меня крыльев. Никто не смог бы выжить от тех ран, что зияли в моей груди. Но я, к сожалению, не умер. Чтобы научиться жить заново, мне пришлось забыть своё имя, ибо его звучание вскрывало старые швы, ранило душу. Так оно стало для меня чужим. Я уже много тысячелетий его не слышал. Для всех во всех мирах я стал Люцифером, Властителем Тёмного мира. Давай свернём здесь направо, хочу тебе кое-что показать. — Сделав паузу, Дьявол признал, — я удивлён твоей сдержанностью, но можешь не стесняться, спрашивай всё, что интересно — я отвечу.       Летта даже растерялась:       — У меня ещё не возникало единовременно столько вопросов, — бывает, что хочется сказать так много, что не можешь сказать ничего. — Готова спрашивать: «Что это?» на каждом шагу.       Дьявол усмехнулся, у него уже был опыт в проведении такого рода лекций, жаль, правда, что с прошлого раза не сохранилось записи:       — Тогда позволь я расскажу обо всём понемногу. Но ты всё равно спрашивай, если будет что-то непонятно, — ему было приятно слышать её голос.       Летта кивнула.       Коридор, в которой они свернули, заканчивался высоким стрелочным окном, издали окрашивая потолок алыми тенями. Вроде бы просто окно, но почему-то каждый следующий шаг давался Летте менее смело.       Мраморные и металлические прутья от самого пола рисовали меж стёкол симметричный мёртвый узор, вверху оканчиваясь наконечником из цветных осколков. Неважно, каким было это окно. Дьявол выбрал именно этот коридор, только потому что отсюда открывался вид на главную улицу города.       Города мрака и черни, ужаса и страданий, скорби и боли. Не каждый демон сочтёт сей пейзаж красивым и умиротворяющим. Здесь не было неба — лишь тлеющее Поднебесье. Там, наверху, сгустились смог и дым, будто закрыв собой пылающий разрушенный космос, лишь иногда свет от «пожара» пробивался тёмно-алыми вспышками в чёрных клуба́х. Повсюду стояли склепы и гробницы. Шпили высоких замков заканчивались крестами. Устрашающие гаргульи обращали свой взор в бездну. Страшный шёпот гулял меж стылых камней, будто за каждым из них скрывалось чудовище. У Летты создалось впечатление, что она смотрит на кладбище изнутри. По другую сторону — изнанку мира смертных, где давно сбылись апокалиптические пророчества племени Хопи. Летта вспомнила, как гостила у них в последний раз, как шаман раскуривал калюмет и, случайно встретившись взглядом с Чёрным Всадником, что помог объединить их народ, предрёк: «Однажды утром мы проснёмся с Красным Рассветом. Небо будет цвета крови». Быть может, слова сии были не для всех, а лишь для той, на кого пал взор шамана.       Дьявол посмотрел на часы:       — А ведь сегодня будний день. — Летта была уверена, что услышала «Судный», — Четыре двадцать. Город вот-вот должен проснуться.       Город будто услышал своего хозяина, стал гнать кошмар прочь. Туман, что скрыл собой первые этажи домов, медленно рассеивался. Показались тусклые огоньки фонарей. В одном из окон зажёгся свет — кто-то рано собирался на работу. Ещё один огонёк. И ещё. Будто в ночном небе появлялись первые звёзды.       Вдоль ровной дороги промелькнул свет фар. Ветер от скоростной машины сбил с дерева сияющую листву. Летта не заметила, как сделала шаг ближе. «Нам сказали быть дома до десяти!» — откуда-то послышались приглушённые детские крики. «До десяти вечера, а не утра!» — над куполом филармонии пролетели чертята, причём кто-то на собственных крыльях, а кто-то на замысловатом левитирующем механизме. Один из ребят ударился об крышу, шум разбудил музыканта, уснувшего за инструментом. Музыкант своей испуганной игрой разбудил мелких летающих ящериц. Золотые светящиеся дракончики, на манер земных голубей, слетели с почтовых нитей.       Город преображался, точно ночной мегаполис. Наверное, поэтому всякая «нечисть», что гостит на Земле в современности, предпочитает гулять исключительно ночью — это напоминает им утро в родном городе.       Мир наизнанку. Звёзды на земле, земля на небе. День при свечах, ночь в кромешной темноте. Но это было так завораживающе! Наблюдать с высоты, как по городу зажигаются гирлянды фонарей, как носятся машины и поезда то вверх, то вниз по холмистым дорогам; крылатые рассекают в небе, отражаясь в стеклянных зданиях. Город искрил, от тени зла не осталось и следа. Он звучал. Блистал золотым и красным. Просыпались чудные животные, даже было видно, как за звёздным городом оживает лес на горных склонах.       — Добро пожаловать в Преисподнюю, — гостеприимно провозгласил Дьявол.       — Это волшебно!.. — зачарованно сказала Летта, едва отрывая взгляд от окна. Город был переполнен магией во всех её проявлениях. — Это… — это превосходило всякие человеческие ожидания о посмертии, а всё потому что человека заботила лишь его судьба. Мифы и легенды рассказывали людям, что ждёт их душу, какие демоны их будут карать, но редкие мифы описывали бы бытие демонов: их домашние заботы, обучение в школе, досуг. Даже в пророчествах человек оставался эгоистом.       — Некоторые смертные ошибочно предполагают, что Преисподняя находится под землёй. Их можно понять — чёрное небо, стела «Преисподняя» на въезде, ещё и страх от клинической смерти. Разве им что-то объяснишь в те жалкие десять минут, что их душа истерично вопит? — Дьяволу удалось рассмешить Летту. — На самом деле, этот мир находится очень далеко от планеты Земля. Ты хорошо знаешь своё звёздное небо?       — Да, я изучала астрономию, когда жила в Скандинавии. — Летта знала гораздо больше, чем его первый слушатель. Это во многом приукрашивало общение, ведь вместо слова «далеко» можно было сказать:       — Прекрасно. Значит, тебе знакомы созвездия серверных широт. Где-то в сентябре там меж парой медведиц можно найти менее яркую звёздную группу — созвездие Дракона, где скрывается целый кластер галактик. Их свет едва ли доходит до Земли, но в одной из них сосредоточено опасно большое количество сверхновых, туманностей, светил и планет. Последние очень отличаются, как ты уже заметила, от той, на которой ты родилась. Мы не видим света звёзд из-за плотных слоёв газа в стратосфере. Это не облака, нет, это куда выше. Поэтому здесь всегда темно, но днём мы, как и любая планета, поворачиваемся к ярким светилам, и небеса становятся не чёрными, а багровыми. Купол защищает всё живое от радиации сверхновых, что гораздо смертельнее, чем радиация в солнечной системе. Иногда космические частицы всё-таки проходят первые слои купола, но сгорают, взрываются и сияют, как те всполохи, — Дьявол указал на алую вспышку. — То, что выглядит прекрасным полярным сиянием в твоём мире, в моём — адское пекло.       — Но почему тогда Преисподняя?       — Название настолько древнее, что не все жители помнят и задумываются, почему так зовётся один из высокогорных городов. Ведь преисподняя — есть нечто наинижайшее, бездна.       Причина, на самом деле, проста. История города берёт своё начало в глубокой расщелине меж тектонических плит к югу отсюда, — Дьявол указал в сторону леса. — Шла война. Здесь был разбит военный лагерь. Сюда сбегался народ, ибо в пещерах Преисподней им давали убежище. Сюда привозили раненых и пленных. С годами именно здесь основался легион, положивший конец войне. Там же основали город.       Прошло достаточно времени, чтобы эта история стала былью, но как бы город не разрастался, он сохраняет своё название.       — А что случилось с расщелиной?       — Что с ней может случиться? Она всё также лежит у подножья скалы Полумесяца. Даже можно сказать, что и по сей день там работает военный лагерь. Хотя скорее, концлагерь.       Летта была готова составить словарь синонимов к слову «Невероятно!» Мимо окна медленно проплыла медуза, её щупальца светились.       — Подумать не могла, что каждую ночь смотрю на столь прекрасную планету. Удивительно.       — Это только малые чудеса. Устроить экскурсию?       Летта с детским восторгом закивала головой. Дьявол стал у неё за спиной, приобняв за плечи:       — Концлагерь пока оставим. Не с тюрьмы следует начинать знакомство с моим миром. Есть много хороших мест, попробую вспомнить парочку. На западе, — он указал в окно, — находятся истоки великих рек, их систему ещё называют Паутинным Независимым городом, ибо неважно, в каком княжестве или регионе будут лежать русла рек, от правого до левого берега — это другое государство. Там обитают русалки, больше всего их у тенистого истока Стикс — Зеркального озера. На севере, — увы, этого направления он указать в окне не мог, — континент омывает море Туони, где обитают чёрные лебеди — элегантные утончённые существа, когда не пожирают дельфинов. Мара упоминала про Хель — это княжество в северных районах славится своей флорой. Теперешняя правительница тех земель настоящая Змея во всех смыслах, но как княгине ей нет равных. Под руководством Василисы княжество расцвело и с недавних пор центральный город Нифльхейм считается второй столицей Тёмного мира. Василиса обожает цветы. Незаметно за несколько веков она превратила свои владения в удивительный сад.       За рекой Стикс начинается пустыня Дуат. Княжество Тартар — есть чертог сюрреализма, его подземные воды по составу напоминают ЛСД, — Дьявол иногда забывал, что Летта знает не всё. Но по его жесту девушка поняла, что это что-то психотропное. — Лучше в ресторанах там не есть, а вот парк каменных фигур стоит посетить.       А здесь, буквально, за главной площадью, — он показал вниз, — начинается городской парк, ведущий в лес Нави.       — И это только «парочка хороших мест»?       — Тёмный мир велик. Это система планет. Всего и за год не перечислить. Но если захочешь, постараюсь всё показать. Княжества, области, царства… Есть Империя Чёрных просторов на западе.       — И всё вместе это твой мир? — Летта чуть обернулась, чтобы встретиться с его глазами. Сколько же силы было в этих рубинах — силы способной держать в узде целую Вселенную.       — Да. — Дьявол почему-то отвёл взгляд. Он наблюдал за тем, как Летта касается стекла, посматривает на демонов, мелькающих в низине и в выси, как с восхищением заглядывает за горизонт. И неожиданно спросил, — ты бы смогла им управлять?       Вопрос звучал больше профессионально, нежели романтично, поэтому ответила не Летта, а Чёрный всадник:       — Один мой друг сказал, что мир не сложнее шахматной доски. А в шахматы я играю превосходно, главное — знать, кто какая фигура.       — Скромности тебе не занимать, — усмехнулся он. Затем вздохнул и вновь указал в окно, — куда отправимся в первую очередь?       Летта задумалась:       — А где будет проходить праздник, на который тебя пригласила Марена?       Дьявол цокнул языком:       — Точно, сегодня же в Преисподней карнавал. — На память до сего времени он не жаловался, но сейчас, когда рядом Летта, память отрицала существеннее календарных записей. Их, правда, постоянно обновляли извне. Дьяволу эти напоминалки стали надоедать.       В этот момент дверь справа от них, ведущая на пожарные лестницы и вход для летающих, открылась. Мефистофель был поглощён вычиткой каких-то бумаг, но приятно удивился, встретив Повелителя в коридоре:       — Я как раз шёл к Вам, — несмотря на то, что он был приближенным к Дьяволу, на «ты» к Повелителю он обращаться до сих пор не рисковал. При следующем взгляде он вообще забыл, как к кому-либо обращаться. — Э… — так и застыл, не зная, как поднять челюсть обратно и удержать глаза в глазницах, — Эри…       Но Дьявол быстро помог вернуть выпавшие глаза:       — Летта, это Мефистофель — мой друг и помощник. Напомни, где ты сейчас работаешь?       — Глава отдела связи, — выпалил ангел, не сводя взгляда с той, кого назвали Леттой.       — Точно. Он просто часто меняет работу. Так и не определился, кем хочет стать, когда вырастет. Я только и успеваю подписывать акты о переводе.       Меф познакомься с Леттой — нашей гостьей из Подлунного мира.       Тёмный ангел неуверенно протянул руку вперёд:       — Очень приятно.       Тут Люцифер заметил, что не только его друг ошарашенно застыл. Летта не могла оторваться от чёрных крыльев за спиной ангела. Но всё же пришла в себя, ответила на рукопожатие и как-то оценивающе перевела взгляд на Дьявола. «Крылья. — Подумала она так громко, что Люцифер прочёл это в её глазах, — с такими крыльями он бы был идеалом всевластия, воистину божественным. Ещё краси…» — неожиданно для себя Летта засмущалась, в первый раз посмотрев на Дьявола как девушка. Он был мужественен, изящен, обаятелен и страстен, но холоден — он был совершенством инфернальной красоты.       — Ты ко мне шёл? — уточнил Люцифер у Мефистофеля        — Да. — Тот тоже опомнился, — подпишите разрешение на проведение карнавала на территории Паутинного города Преисподней. — Ну вот опять. Люцифер устало вздохнул, но забрал и подписал все бумаги.       — Готово, а теперь изыди.       Мефистофель медленно пошёл вдоль коридора, то и дело недоверчиво оборачиваясь и почему-то улыбаясь. Опять эта вокзальная улыбка.       — Что это с ним? — спросила Летта, плотнее укутавшись в плащ. Стало прохладнее.       — Не обращай внимания. Будем задумывать над психическим здоровьем каждого — самим понадобится психиатр.              Знакомство было решено начать с Преисподней, всё-таки сегодня здесь будет красочный праздник и где, как не в столице искать хороший подарок. Наши герои спускались по парадной широкой лестнице из чёрного камня, позади остались высокие ворота замка. Летта остановилась на первой ступеньке, чтобы полюбоваться фасадом здания — оно было самым высоким здесь, его широкое монументальное основание каскадно и плавно стремилось ввысь, верхние этажи окутал тёмный туман, и не ясно было — это здание уходит за небосклон, ли это небо упало над ним. Высокие массивные стены прекрасно сочетали на себе вытянутые арочные окна, витражные узоры — самым впечатляющим было круглое окно над воротами, чьи вставные стёклышки имитировали лепестки пышной розы — между башнями и этажами растягивались каменные арки и полуарки, барельеф дополняли кованные орнаменты будто цветочные лозы. Не сразу было заметно, но первые этажи, если не весь замок, были высечены в скале. Могущественно и таинственно, другого и не следовало ожидать, познакомившись с хозяином дома.       Было только пять утра, а улицы были уже полны народа. Летта усмехнулась, узнав в этой суматохе Рим перед Луперкалиями или Венецию перед ежегодным карнавалом. Демоны мало чем отличались от людей в этот ранний час. Существа в ярких масках переходили с улицы в переулки и обратно, таща за собой лестницы и яркие ленты, кто-то затягивал песни, радостную музыку поддерживали бродячие артисты, зажигали разноцветные факелы; и в то же время кто-то спешил на работу, кто-то будил детей и красил глаза, кто-то застрял в пробке на перекрёстке, где меняли билборд.       Город просыпался и нервно суетился, старался куда-то успеть. Странно, что к празднику готовились в его утро, но ещё более странно, что это был чей-то день рождения.       — Марена родилась в какую-то знаменательную дату? — Летта не понимала, почему из-за целительницы так переживает вся страна.       — Скорее дата стала знаменательной после рождения Марены.       Взгляд Летты требовал объяснений. Люцифер пожал плечами и ответил шуткой:       — Когда тебе больше десяти тысяч лет — твой день рождения становится государственным праздником. Миллион — это уже международный.       Летта удивлённо остановилась. Она предполагала, что Боги живут дольше людей, но, чтобы настолько. Она переспросила, делая паузы после каждого слова:       — Значит, Марене десять тысяч лет?       — Нет, — Люцифер задумался, так обычно задумываются отцы, вспоминая в каком классе учится их младший ребёнок, — раз в двадцать больше.       — И ты её старше, — Летта скорее утверждала, чем спрашивала. — Насколько?       — О возрасте говорить неприлично, — отмахнулся Дьявол.       Но Летта не отставала:       — Уже международный?       Дьявол посмеялся, но подтвердил, что он намного старше Марены.       — Какой ужас, — наигранно возмутилась двадцатисемилетняя Летта, — одни старики.       — Но чувствую я себя, будто мне снова двадцать.       Летте стало неуютно идти по улице. Все прохожие при виде неё застывали, кто в страхе, кто в недоумении. Сначала, девушка думала, что так народ реагирует на своего строгого повелителя, но Люцифера напротив встречали с улыбкой. А вот при встрече с ней…       — Они будто призрака увидели, — Летта рассеяно сделала шаг назад. Дьявол заботливо приобнял её за талию, другой рукой поправив плащ на её плече.       — Давай куда-нибудь зайдём? — предложил он, когда девушка боязливо спряталась в его объятья. — Ты голодна? Тут за углом есть хороший ресторан.              Беседу они продолжили за завтраком. Для Повелителя Тёмного мира здесь всегда был свободный одинокий столик на уютной лоджии. Тема возраста всё ещё была открыта.       — Сколько живут Боги? — должно быть этот мир очень старый, если все его жители могли наблюдать несколько полных парадов планет.       — Сколько душа позволит. Мы ограничены только ей и не можем её понять. Душа всякого особенная, у каждого есть своё место во Вселенной, своя важность и роль. У меня, у тебя.       Душа имеет определённую цель в этом мире, она может быть непостижима, неясна, невозможна, но, когда она достигнута, когда все задачи выполнены — душа уходит — мы стареем и умираем.       Большинству на решение этой мистической задачи достаточно менее десяти тысяч лет. — Он отвёл взгляд на горизонт, — а у некоторых более важная роль, задачи сложнее и запутанней. Душа таких задерживается в мире дольше, выполняя ответственную миссию — таких называют Богами. Но и мы не вечны, — он указал на себя, — настанет день — уйду и я. А до тех пор остаётся лишь не сойти с ума.       — Наверное это надоедает, жить так долго? — осторожно спросила Летта, беря чашку чая.       — Суицидальные мысли не редкость в нашем мире. Но мало что может нас убить. Мы болеем, нас можно ранить, но пока душа жива её можно переместить в другую оболочку.       — А несчастные случаи? Убийства?       — Душа не умирает случайно, — он тяжело вздохнул, сложив руки на столе, — если Бога убили, значит, так было нужно Вечности.       Летта уже жалела, что спросила, ибо это опечалило её собеседника. Он потерял кого-то, кого-то очень близкого, важного и по воле судьбы не мог уйти вслед. Летта ощутила вину за то, что играет на его разбитых чувствах. В её спектакле влюблённости появилась искренность. Она наклонилась вперёд, взволнованно и осторожно дотрагиваясь до его сложенных ладоней, хотя согреть их теплом своим рук. Дружественный и добродушный жест.       — Всё хорошо, — кивнул Люцифер, простое прикосновение, но сколько в нём было значения. Дьявол не хотел разрывать этот контакт. — Я в порядке. Бессмертие учит справляться с безумием. Работа, дела… Это отвлекает.       Я так и не рассказал о предстоящем празднике. — Он снова стал улыбаться, — это идея Маренки. Карнавал для Богов устраивают не каждый день рождения, конечно, ежегодно мы поздравляем друг друга по-семейному, но в круглые красивые числа этот день решают отметить все. Открываются ярмарки, конкурсы для народа, под вечер вдоль рек зажигают костры, и их число равно исполнившейся сотне или тысячи лет — с каждым веком Тёмный мир горит всё ярче.       — Красивая традиция.              Через час они гуляли у только открывшихся диковинных лавок. Дьявол вёл лекцию о мироздании, попутно ища что-то стоящее для именинницы.       — По пути ателье и галантерея, — между прочим сказал он, предложив Летте сменить наряд, — а у меня разыгралось желание потратить все деньги.       Звучало заманчиво, но Летта отказалась:       — Можно урок о моде немного отложить? В твоём плаще мне тепло, а к этим взглядам я ещё не привыкла… — в магазине точно на неё будут смотреть, а этого она желала меньше всего.       Дьявол оценивающе посмотрел на её «повседневный» прикид:       — Хорошо, пока настаивать не буду. Но имей ввиду, позже этим вопросом может заняться Марена, — шоппинг с Богиней Зимы мог быть угрозой.       — Не понимаю, — Летта опять сказала это слово, смотря на дорогу перед собой, — вы же все умеете колдовать, зачем вам эти безлошадные кареты? — она пока не знала, как называются и работают скоростные автомобили или поезда.       — Не все, — сразу отсёк Дьявол, — многие и летать умеют, но, повторюсь, не все. К тому же, вот, взять к примеру людей. Все люди умеют бегать?       — Только если не больные.       — То есть большинство. Но никто из них будет бегать из в города в город, на работу и домой каждый день — это тяжело, проще взять лошадь или колесницу, — он постарался вспомнить средства передвижения, знакомые Летте. — От прожигания пространства и постоянного полёта тоже устают, вот и пользуются удобным транспортом.              К десяти часам наши герои вернулись на главную площадь. Летта уверяла своего спутника, что ещё полна сил и просила продолжить рассказ, что как раз подошёл к теме о расколе Тёмного и Светлого мира. Пара гуляла по парку.       Причудливые деревья становились выше и невероятней. Растения из-за отсутствия солнца здесь выглядели иначе. У тех, что больше походили на земные, были тёмно-красные листья, почти чёрные. А остальные сами источали свет. Светились тычинки в бутонах или прожилки в листьях и лепестках, где-то тянулись сверкающие лозы. Некоторые деревья вовсе оказывались не растениями, а грибами, но высотой и формой они не уступали секвойям Америки. Лес Нави, куда медленно заходили наши герои, был настоящей сказкой. Пейзаж, смешавший в себе люминесцентные растения со дна океана, дремучий лес тайги и коварные фонари вдоль мощёной дороги, выглядел фантастически.       — Какое странное дерево, — удивилась Летта, посмотрев по правую сторону тропинки. Оно было каким-то особенным и выделяющимся даже среди чудес.       — Это ясень.       Летта присмотрелась к этому ясеню двадцать метров в обхвате. По стволу вверх струились разноцветные яркие полосочки, высокие ветки помимо тёмно-красной листвы украшали ленты. Птицы и летающие ящерицы основательно подошли к заселению ясеня, в кроне всё пищало, свистело, не зная, где ещё свить гнездо. У корней устало лежало два оленя. Они пришли почистить лучистые синей россыпью рога о кору дерева, но устали и решили отдохнуть.       — Это Иггдрасиль? — священное дерево в Скандинавских верованиях, держащее миры на своих ветвях.       — Нет, что ты. Иггдрасиль растёт не в этом мире. У нас его называют просто ясень.       Просто ясень, так просто ясень. Люцифер повернул обратно на тропинку, продолжая рассказывать о истории миров. В эту минуту парк пустовал, поэтому Летта чувствовала себя спокойно, недолго, правда. На ведущей в город аллее вдруг возник силуэт демона.       — Кто это? — шёпотом спросил Летта.       Люцифер обернулся. По недовольному выражению лица было ясно, что он узнал демона в чёрном деловом костюме:       — Головная боль, — сказал он.       — Мигрень идёт сюда.       — Конечно, это же моя головная боль. — Вздохнув, Дьявол кратко описал его паспортные характеристики для Летты, — это Беллиар. Он, путём царских переворотов, чаще всего в Тёмном мире получал титул императора Чёрных просторов — целых шестьсот шестьдесят пять раз — и все шестьсот шестьдесят пять раз ему приносили повестку в суд. Хобби у демона такое — добиваться власти, строить козни и искать адвоката. Сейчас он один из князей пустыни Дуат и директор центрального банка. И, кажется, там какие-то серьёзные проблемы.       — Мой Повелитель, — Беллиар снизошёл до приветствия, — рад, наконец, найти Вас в десяти километрах от Вашего кабинета.       Он бросил короткий испуганный взгляд на незнакомку за спиной Дьявола. Так Летта впервые повстречала Беллиара. Но тот не был намерен отвлекаться на знакомства, Дьявол ему нужен был для разрешения сложных политических вопросов, обсуждения скучных организационных моментов, которые не терпели отлагательств.       — Я слышу шум воды. Там течёт река? — шёпотом спросила Летта, всё ещё держа его за руку. Люцифер кивнул, слушая отчёт. — Можно я тебя там подожду?       Дьявол отпустил девушку после обещания быть осторожной.              В этой части леса ещё был обустроен парк, на светлых тропинках встречались лавочки, клумбы из ярко-кислотных цветов, через речку был переброшен деревянный полукружный мост. Речка была небольшая, всего метра три в ширину, но глубокая, берег резко уходил вниз, будто то был искусственный бассейн, течение — спокойное, завораживающее. Только увидев её блеск Летта сбавила шаг. Как и всё в лесу Нави река обладала своей магией и загадкой.       Вода в ней была жидким светом, она таяла серебром, маня к себе. Летта подошла ближе, поправив плащ. Становилось холоднее. Это был какой-то другой холод, не от ветра, нет. В последний раз такой холод она ощущала перед тем, как под ней провалился лёд в её отключаемся сознании. Странно, но мысли стали тише журчания воды.       Летта села на берегу, смотря на своё идеально зеркальное отражение. Провела рукой по водной глади. Невероятно, но то, что казалось жидким металлом или скоплением сияющих частиц в её ладонях становилось обычной прозрачной водой.       Шелест ветра в волшебных листьях, далёкое щебетание птиц с кроны Иггдрасиля делали это место прибежищем покоя и безмятежности. Летту стало клонить в сон, и она бы непременно вздремнула, больше не притворяясь, что не устала от долгой прогулки, но вдруг отражение моргнуло. Летта увидела свои закрытые глаза при этом держа их широко открытыми. По воде тут же прошла рябь, растворив в себе отражение, но чьи-то любопытные глаза продолжали на неё смотреть.       — Ты что-то забыла? — спросил тоненький девичий голос из воды. Обитательница реки набралась немного смелости и вынырнула по шею, подплывая к берегу.       — Прости… — Летта склонила голову на бок, не зная, о чём спрашивает незнакомка.       — Сюда приходят, если хотят что-то вспомнить, или если хотят забыть, — девушка вдруг звонко засмеялась, — ну или если пейзажем хотят насладиться. — Она ещё раз посмотрела на Летту в этот раз с прищуром и серьёзно предположила, — а ты не местная?       — Нет… — Летта не знала, можно ли ей говорить откуда она, про эти порядки Люцифер не успел ей рассказать.       — Ах, да ты человечка, — заулыбалась девушка с проницательным взглядом.       Девушке на вид было лет шестнадцать. У неё были короткие светлые волосы по плечи, концы волос подсвечивали её причёску голубоватым космическим сиянием. По бледной гладкой коже рассыпались белёсые веснушки, они чем-то напоминали оленьи пятна. Но сильнее всего на ней сверкала радостная улыбка с рядом тонких длинных клыков. Ещё у неё был экзотический головной убор.       — Забавная шляпка, — Летта предположила, что это может так называться, ибо больше это нечто гелеобразное, прозрачное и расплывчатое было похоже на купол сцифоидной медузы.       — Спасибо. Это Ку́пи, — мило пропела девушка, — она часто засыпает на моей голове. Я не против, чтобы Ку́пи была моей шляпкой. Я люблю большие шляпки. Но у Ку́пи иногда жгутся щупальца. — Да, это, правда, оказалась живая медуза.       — А ты русалка? — Люцифер говорил, что они живут в Паутинном городе.       — На одну шестую. Я больше мавка, чем русалка. Моя бабушка была русалкой, её дар эмпатии передался мне по наследству, — мавка была ещё наивным подростком, не знающим трудностей в общении.       Гуляя перед этим по городу, Летта обратила внимание, что на улице мало детей, да и вообще для столицы в будний день народа было мало. Люцифер объяснил, что в их мирах — Светлом и Тёмном — дети рождаются редко. Из-за долгожительства демоны и ангелы не видят смысла спешить заводить семью, поэтому несмотря на то, что его мир был гораздо старше и больше Подлунного, населения здесь было в разы меньше. А вот мавке, казалось, правда, было шестнадцать.       — И всё-таки ты что-то забыла, — мавка положила влажные ладони на берег. — Я это вижу. В твоей памяти не хватает кусочка.       Летта испугалась, что мавка тоже может прочесть её мысли. Неужели в этом мире она так уязвима?       — Не волнуйся, — мавка тут же немного отпрянула в сторону, чтобы не стеснять новую знакомую. — Я ни в коем случае не лезу в твою голову, — она неловко поправила волосы за ухо, или то были щупальца Ку́пи. — Я не умею читать мысли. Я только чувствую. Я же говорила, что моя бабушка была русалкой, а все русалки эмпаты.       — Как ты это делаешь?       Мавка пожала плечами:       — Не знаю. Когда я смотрю кому-то в глаза я вижу его сознание как большую… — Она задумалась. — Бабушка называла это матрицей памяти. Белая такая, гладкая, в ней много ячеек, на соты чем-то похожи. Я вижу, какие соты запали, какие изменили цвет. Каждая сота — отдельное воспоминание, а цвет — эмоция. Так бабушка объясняла. Вот. Комбинаций много, но я умею их читать. Иногда сот не хватает, как у тебя. Это значит, ты что-то забыла и не можешь вспомнить. За этим сюда и приходят — русалки могут помочь найти забытое воспоминание. Хочешь, я могу помочь? — Мавка протянула руку.       Летта задумалась. Дьявол восстановил её память, она прекрасно помнила своё прошлое, но каких-то фрагментов всё равно недоставало. Тех, что ответили бы на вопрос «Почему я так поступила?» в том или ином воспоминании прошлого года: в темнице, на старом кладбище, на обрыве. Это были незначительные пробелы, но они складывались в гигантскую пропасть.       Летта недоверчиво кивнула.       — Дай мне руку, так я чётче увижу матрицу, — попросила мавка.       Летте пришлось наклониться к воде. Появилась неприятная мысль, что её хотят утопить. Ничего, на такой случай у неё был нож. У мавки была холодная рука с влажными перепонками между пальцев.       — Такая большая ячейка пустая, — грустно сказала Мавка, взяв ладонь Летты. — Как только ты могла забыть такое? Это что-то очень важное, светлое и… тёплое, — мавка улыбнулась, просияв глазами, — с этим связаны самые красивые чувства. Я ещё не видела таких!       — А как их вспомнить?       Мавка гладила ладонь незнакомки, рассматривая проступившие вены. Вдоль одной она задумчиво провела пальчиком.       — Обычно помогает ключевое слово. Тебе достаточно услышать что-то связанное с этим пробелом, даже что-то абстрактное, и твоё подсознание само вернёт соту на место. Давай я буду подсказывать, что похоже на эти эмоции. Должно получиться.       Летта опять кивнула. Мавка зажмурилась и провела языком по наружной стороне зубов, будто пробуя её эмоции на вкус:       — М-м-м, покой?.. — Летта отрицательно качнула головой. — Холод?.. Ценность?.. Мечта?.. Приятная грусть?.. Весенний лес?.. Гроза?..       Ничего не подходило, Мавка уже отчаялась.       — Может быть, любовь? — это слово как ничто другое должно было подойти под те эмоции, но нет. Летта снова ответила «нет».       — Прости. — Мавка расстроено вздохнула. — Я только на одну шестую русалка. Но… — последнее слово «Любовь» всё-таки что-то сдвинуло в подсознании. Мавка мило улыбнулась, увидев это. — Ах, вот оно что… Ты точно Его вспомнишь. — Она подплыла к самому берегу, поднимая ладонь вверх. — Ты что-то потеряла, и, — мавка хитро прищурилась, указывая на место, где должен был быть кулон, — и это что-то у Него. Он помнит тебя. Его имя хранит твои воспоминания. Тебе нужно вспомнить только имя. Поверь мне, я в этом разбираюсь, — самоуверенно сказала Мавка, — я на одну десятую инкуб.       Летту опять завалило кипой вопросов, но она не успела их задать. Мавка перевела взгляд в сторону и улыбнулась кому-то ещё:       — Приветствую, мой Повелитель, — и подала ему руку.       Люцифер, освободивший от досаждений демона, подходил к сияющему берегу. Жестом мавка просила помочь ей выйти из воды.       — Доброе утро, речная. Спешишь в лес? — он взял её за руку, и на берег, перешагнув через границу государств, вышла жительница Паутинного города. Она немного пошатывалась, с непривычки стоя на ногах. Сразу опомнившись, девушка сложила пёстрые плавники, что росли вдоль голени и предплечья, поправила шортики и поклонилась Повелителю.       — Благодарю. Нет, за хворостом для костров отправили моих сестёр. А я хочу до карнавала успеть на серенады Маэстро.       Дьявол кивнул. Мавка вдруг свистнула куда-то в лес, в ответ послышался стук копыт. К берегу медленно и важно подошёл один из некогда дремлющих под ясенем оленей. Птицы спутали его рога с ветками. Мавка сняла с головы Ку́пи, аккуратно перекладывая её в воду, и неуверенно подошла к благородному животному, бормоча при этом: «Надо было не пропускать тренировки». Олень присел, чтобы мавке было проще взобраться. На прощание речная крикнула Летте:       — Удачи!       — О чём она? — тихо уточнил Люцифер, снова оставшись наедине с Леттой. Та пожала плечами и развернулась к сияющей воде.       — Не знаю, — честно ответила Летта. Делиться их разговором она не хотела, тем более с тем, кто случайно или умышленно пропустил что-то, собирая осколки её памяти. Сама как-нибудь разберётся. Как всегда, — а что это за река?       Дьявол понял, что ему не доверяют, но не расстроился, напротив был рад обнаружить ещё одну сходную черту. «Доверие нужно заслужить». Он посчитал это забавным. Если это действительно Эрида — ему придётся второй раз добиваться её сердца.       — Это одна из ветвей Рек Триумвирата. Помнишь, я говорил о истоке трёх рек?       Летта кивнула.       — Я уже упоминал Стикс и её золотистые воды, вторая река — Ахерон, бронзовая. Коцитос и Флегетон берут начало от русла Стикс. А это… — он вдруг замолчал.       Летта беспокойно взяла его за руку.       — Извини. Я вдруг понял, как давно здесь не был…       Я помню, как пришёл сюда в первый раз. У реки ещё не было названия, а я ходил за Богиней, что придумывала им имена. Мы обошли все берега, но этот стал её любимым. Она долго выбирала ей имя, будто это было её дитя. Хотела придумать что-то особенное, что будет тепло отзываться в памяти. Это имя для неё многое значило…       Девушка вспоминала земные мифы по названиям рек. Все четыре упоминались в эпосах о царстве Аида. Осталась пятая — река Забвения:       — Лета?..       Дьявол молча кивнул. В его голове промелькнула звонкая мысль — ни страшная, ни радостная, а непонятная. Согласно легендам Эллады, Эрида не просто создала Лету, она была матерью Забвения. Конечно, это мог быть неточный перевод слухов из Преисподней на человеческие тексты, этакий испорченный телефон. Но Эрида мечтала иметь дитя — девочку с волосами цвета любимой реки.       — Здесь очень красиво… А, правда, что испивший вод Леты — теряет память?       Дьявол не сразу услышал вопрос. Вот и наглядный пример неточного толкования иномирных слов:       — Не совсем. Лета — река памяти, здесь её можно как потерять, так и обрести. В каком-то смысле, эта река помнит всё. — Он усмехнулся, решив уточнить, — тебя в честь неё назвали?       Летта улыбнулась, но отрицательно закачала головой:       — Нет, вряд ли. В том городе, где я жила с родителями, поклонялись Египетским богам. Мои предки были родом из других земель, я не уверена откуда точно, по рассказам отца, кажется, мы приплыли с другого побережья Средиземного моря. Но я никогда не слышала от старших греческих мифов. — Седовласая всмотрелась в водную гладь, в своё отражение. Эти воспоминания имели оттенок грусти. — Мама говорила, что лето — это знак нового начала, и что летом, когда солнце достигает наивысшей точки в небе — сменятся год. Солнце уходит всё дальше, пока летом не вернётся вновь. И история повторится. Мама говорила, что история слагается из лет. Лета́ — есть запись нашей Жизни, и мне дали её имя.       — Имя Жизни, — тихо подтвердил Дьявол, его шёпот слился с журчанием реки.              Умиротворяющий пейзаж незаметно и плавно стало дополнять новое звучание. Сначала ветер принёс звон колокольчиков, тонким скрипом прошёл вдоль воды, а затем сменился — он стал музыкой.       — Откуда этот звук? — Летта подобно волчице навострила уши. Кто-то пел, издали, с глубины леса доносилась чья-то лирическая песня. — Кто это?       — Здешний романтик, — как-то скучающе ответил Дьявол.       — «Серенады Маэстро»? — Летта вспомнила слова мавки, что ускакала в том направлении, и снова прислушалась. — Так красиво… Можно тоже поближе послушать? Он далеко? — в ней проснулся меломан, жаждущий хлеба и зрелищ.       — Нет, но… Летта, он мученик.       — А какой романтик не мученик?       — Мы можем сходить завтра, он поёт каждый день, — предлагал Дьявол, не хотя сегодня показывать Летте самое страшное место Тёмного мира. Летта уже догадалась, что это:       — Там та расщелина?       Дьявол кивнул. В тихой песне еле различались любовные слова, заставляя Летту бороться между понятиями «нельзя» и «хочется». Её туда так и тянуло.       — Ладно, — Дьявол сдался. — Мы пойдём.       Летта радостно подпрыгнула.       — Заодно расскажу об этом месте.       Люцифер взял её под локоть, они возвращались на мощёную тропинку, теперь косо ведущую книзу. Плитка была усыпана золотыми листьями. Не осенней листвой, а неоновыми жёлтыми лепестками. Их сбивало ветром с пышных крон. Вечные золотые деревья росли только на этой аллее, их семена подарил лесу Нави Светлый мир много-много лет назад. Они никогда не сбрасывали листву полностью, но даже когда листок отрывался, он продолжал источать солнечный свет. Деревья назывались БонумВенитате.       Благие намерения — дословно переводится с латыни. Благими намерениями была устлана дорога в Ад.              — Ты должна кое-что узнать, перед тем, как мы придём, — сказал Дьявол, готовясь к длинному рассказу, что был стар, как человеческий мир. Летта внимательно слушала. — Боги не просто так создали Подлунный мир, не из прихоти или потому что люди слабее. Нет. Мир смертных — это часть сложной системы, которая позволят удерживать гармонию во Вселенной, что однажды была нарушена.       Я не застал этого, но история твердит, что много веков назад среди Богов появилась новая душа. Она была другой, непохожей ни на ангельскую, ни на демоническую. Душа была слабой, почти не обладала магией, беспомощной. Конечно, Боги хотели ей помочь, защитить, отгородить от опасностей, с которыми она не сможет справиться. Но вместо благодарности в душе возникла зависть, она возненавидела Богов, за то, что те были сильнее и могущественнее. В ней была только алчность и жестокость, которой тогда не знали даже демоны.       Когда душа погибла — наши миры стали рушиться. С неба посыпались горящие камни, трещало мироздание, пылали звёзды. На утро, когда всё успокоилось, появилась другая душа, такая же чёрная и никчёмная, как её предшественница. За ней ещё одна. Наши миры наполняли бомбы замедленного действия. Старейшины пророчили гибель всему живому, как в последний миг нам было дано знамение. Умирающая человеческая душа проявила сострадание, ей удалось избавиться от грехов и, когда она покинула мир, — небеса остались спокойными, земля не дрожала, конец света минул нас.       Тогда было решено не отпускать человеческие души, пока они не очистятся от той грязи, что в них засела. Мы создали мир, подобный нашему. Нашли подходящую звёздную систему, подвинули пару нужных планет и перенаправили туда поток душ, давая им ослабленные тела. Подлунный мир это и есть Чистилище, где грешная душа проходит ряд испытаний в ограниченный нами срок. Сколько нужно человеку, чтобы понять свои ошибки? Мы пробовали разные варианты: десять лет было слишком мало, тысячу — они расслаблялись и становились ещё хуже, поэтому мы остановились на веке — максимальный человеческий возраст.       Если на момент смерти тела, душа остаётся чёрной, мы в наказание возвращаем её обратно. Часто это помогает, душа очищается и уходит, как вы это сейчас говорите, к ангелам на небеса — Светлый мир. Но с некоторыми данная методика не работает, тогда приходится принимать ожесточённое меры. После девятой жизни, грешная душа попадает в Ад. — Не отчаивайтесь, дорогой читатель, повторение — мать учения.       Тропинка парка привела в долину, упавшую между холмами или горами леса Нави. Самая высокая гора начиналась на её южном крае и возвышалась над лесом, пронизывая будто рогом багровые небеса. «Скала Полумесяц», — догадалась Летта и стала спускаться взглядом по её уступам. Грубый чёрный камень сменился гладкой шлифовкой, принимал чёткие геометрические формы, в скале появились застеклённые окна и, чем ближе Летта подходила к основанию горы, тем больше та становилась похожей на современный бизнес-центр. Здание будто частично поглотил камень, «живым» оно оставалось лишь с фасада, где было облицовано тёмными панорамными окнами. Издалека было похоже на гигантский кристалл в горной породе.       А у его подножия разверзлась бездна. Раскол был огромный, будто под землю ушёл целый город, он занимал бо́льшую часть долины. По периметру был ограждён простой мраморной балюстрадой. Местами она отсутствовала, ввиду наличия других сооружений на своём пути: фонарей, смотровых вышек или стилизованных ворот. От этого места веяло болью. Но любопытство оказалось сильнее страха.       Музыка. Она исходила из раскола. Кто-то пел из самой бездны. Летта осторожно подошла ближе к балюстраде, вслушиваясь в трагичные строки. Теперь она отчётливо слышала каждое слово долгой баллады, что была пропитана кровью страдающего сердца. Бард обладал прекрасным академическим вокалом, глубоким, пронзающим душу, голосом. Где бы не звучал его тенор — в зале, на городской улице, лесу или тюрьме — это место превращалось в затенённую сцену оперного театра, и он играл на ней главную роль. Некий германский акцент придавал его пению неповторимый строгий шарм. Есть что-то особенное в голосах тех, кто с детства рос в этих языковых группах. Согласитесь, их твёрдые уверенные нотки легко узнать даже если они будут исполнять песни на милозвучном языке. Это слышно и это волшебно — у них своя тёмная привлекательная магия.       Вот на сцене появился второй голос — женский, нежный, тонкий и зовущий. Она тянулась к нему, как птичка летела навстречу. Её слова были скорбными, жалостливыми, ибо ей никогда не долететь к нему. Только на этой «сцене» и в этой песне, когда их голоса сливались в припеве, влюблённые были вместе.       Летта облокотилась на балюстраду, будучи поражена их игрой. И не только она. Вокруг раскола, тут и там одинокими группками собрались лесные и речные жители, были и городские демоны, знакомая нам мавка плакала, обняв оленя за шею. Рабочие в здании «бизнес-центра», замерев, стояли у окон. У Маэстро здесь были фанаты.       Пропасть имела форму воронки, поэтому далёкие голоса было так хорошо слышно. По её краю шла спиральная широкая лестница. Между отдельными этажами были построены платформы-мосты, что сверху выглядели как сложная металлическая сеть. Возле открытых дверных проёмов, ведущих в гроты или горизонтальные коридоры, висели яркие матовые лампы, что отбрасывали огненное сияние на чёрный полированный камень стен и пола. И везде — возле каждой двери, каждого моста, входа на этаж — стояла вооружённая стража. Правда, сейчас, когда демоны были загипнотизированы пением заключённых, казалось, их мог обойти даже ребёнок.       Дьявол вежливо дождался окончания концерта. Он не любил перебивать артистов или отвлекать столь увлечённых их творчеством дам. Раздался лязг металла, и музыка смолкла… Дьявол тяжело вздохнул:       — Ты спрашивала, пока мы гуляли, где же все люди. Где же их души… Они все здесь. Ад — тюрьма для бессмертных душ грешников. Человеческий страх придал Аду грозный и безжалостный вид — единственное, в чём люди не ошибались, наделив это место страданием, пытками и болью. Здесь, — он обвёл рукой границу пропасти, — умирает надежда. Каждый уровень Ада обладает своей казнью, их нельзя сравнивать. Между ними нет понятий «легче — тяжелее» или «милосерднее — ужаснее». У Ада индивидуальный подход к причиняемой боли. Лишь для удобства демоны распределяют души по разным кругам в зависимости от их отношения к греху. Не от главного греха их жизни, а именно отношения к ним — получал ли человек удовольствие, когда убивал другого, мучила ли его совесть или ему было всё равно. Конечно, вид греха тоже имеет значение, тут сложная систематика, так в двух словах и не объяснить…       — А что?.. — осторожно спросила Летта, — что с ними делают?       — Как пытают? — уточнил Люцифер, грустно посмотрев в центр глубокой пропасти, — неважно, как это происходит, важно, что человек ощущает на себе всю ту боль, что он причинил другим при жизни. Есть много способов это сделать, но… Самой изощрённой и страшной пыткой считается мука девятого круга Ада. Заключённые намертво прикованы к стене в небольшой пустой тёмной комнате. Они полностью обездвижены и к ним никто никогда не заходит, у них нет сокамерников, они обречены вечность пробыть наедине с собственным сознанием, что перепрограммировано беспрерывно вспоминать роковые ошибки и их последствия. — Кажется, Люцифер описывал конкретного человека, которого когда-то самолично запер в такую клетку. — Ужас абсолютного одиночества заставляет их молить и мечтать об искуплении, — Дьявол говорил с презрением, — рыдать, просить пощады, просить убить их, разорвать душу.       — И кто только придумал такое наказание?..       Дьявол опустил голову, вспоминая, как вернулся в Ад после Великой битвы, как схватил душу генерала объединённой армии и швырнул её через пропасть. Он был так зол, что прочие нераспределённые души убитых солдат сами попрятались по камерам. «Ты предал свой народ! По твоей вине погибла вся цивилизация! Почему я не могу отнять твою жалкую жизнь?» — сквозь зубы цедил Дьявол, оставив избитую душу на краю раскола.       «Она умерла из-за него, Арай! Почему я не могу убить его?» Светлый Бог, только придя в себя, поспешил успокаивать друга:       «Ты же знаешь, что так нельзя, Люций».       «Не произноси этого имени…» — пригрозил Дьявол, взгляд его был страшнее нацеленного дула пистолета.       Люцифер в ту ночь не убил генерала, он сделал гораздо хуже.       — Я… — наконец ответил Люцифер. — Девятый уровень создал Я. — Генерал объединённой армии стал первым заключённым круга Предательства.       Летта удивлённо подняла брови:       — Потрясающе, — неожиданно для Дьявола сказала она, — нет, правда, великолепно. Эта система, тюрьма, весь твой мир… Я восхищаюсь тем, что ты создал!       Улыбка Летты передалась Люциферу:       — Спасибо. — Об Аде он мог говорить часами, но не с ней. С Леттой он искал другие темы, — музыканты? — предложил он. Летта кивнула всё ещё рассматривая чёрные ступеньки в пропасти. На пятом этаже из-под металлической массивной двери потекла кровь…       — Маэстро и его Муза — так их прозвали в Преисподней. Влюблённые попали в Ад лишь век назад. В один и тот же день, в один и тот же час. Они повесились вместе перед тем, как их пришли арестовывать. Они знали, что если их поймают, то посадят в разные тюрьмы, отдадут в рабство разным господинам. Они бы не вынесли разлуки и решили умереть вдвоём. Но по иронии именно это их и разлучило. Муза — обманщица, воровка и совратительница, попала на шестой круг, Маэстро — любовник, убийца и меланхолик — на седьмой.       — Ах, это так грустно… — Летта растроганно коснулась рта. — Он никогда не сможет её поцеловать, она впредь его не обнимет — это самое страшное наказание для двух влюблённых… — Сердце стало биться медленнее. Летте было знакомо это чувство. — Что может быть ужаснее, чем знать, что любимый в шаге от тебя, но вам нельзя подходить друг к другу? Будто сама судьба против вашей любви…       — Никакие пытки не заставят Маэстро забыть свою Музу, никакие муки не омрачнят чувства Музы к Маэстро. Любовь стала их проклятием, а музыка — единственной связью.       Они поют каждый день, когда заканчивается утренний обход. Поначалу их выступления жестоко пресекали, но среди демонов тоже есть ценители прекрасного.       Летта сочувствующе посмотрела на площадку седьмого этажа. Где-то там, далеко за дверью коридора одинокий Маэстро, вытирая слезы, писал новые стихи.       — Значит, убийцы попадают на седьмой круг? — Летта решила добавить, — и наёмники?       — Только не говори, что ты интересуешься судьбой Кола.       Летта виновато опустила голову:       — Не буду. Но ведь он здесь?       — Здесь конечно. И он обязательно попадёт на седьмой круг, где ему и место, но пока что он проходит регистрацию в Лимбе.       Летта посмотрела на Дьявола с привычным непониманием. Тот привычно начал объяснять:       — В Аду душа получает новую смертную оболочку, ибо иначе её невозможно удержать живой. Это первая ступень Ада — Лимб. — Дьявол указал на высокое здание перед расколом, — там души проходят этапы инициации (получения тела) и регистрации (распределение в Аду). Но не всем дано пройти их удачно. Например, неправильно заполненный бланк может привести к головной боли и откушенным регистратором пальцам. Куда страшнее проблемы при инициации. Страхи подсознания, что запускается первым, порой бывают настолько велики, что душа теряется в новом сосуде и сама запирает себя в клетке. Такие люди не просыпаются после инициации, впадают в кому. Их сознание отключается, но душа продолжает существовать, ничего не видя и ничего не ощущая. Безболезненная скорбь — так называют зал Лимба, где целители поддерживают состояние коматозников.       Люцифер виновато опустил глаза:       — Я боялся, что это может случиться с тобой. Ты была на волоске от гибели…       Летта застегнула пуговицу плаща, от воспоминаний предкоматозных приключений стало холодно.       — Прости, что тебе пришлось такое пережить. Но главное, что тебе удалось оттуда выбраться. Это, — Дьявол наконец признал, — чудо, что ты сейчас стоишь рядом со мной.       Летта сделала неосторожный шаг назад, под её ботинком что-то хрустнуло. На плитке была разлита небольшая красноватая лужица, а от морозного ветра та покрылась тоненькой плёнкой льда. Наступив на неё, Летта почувствовала, что проваливается. Падает в ледяную воду своего кошмара. Летта не осознавала, что вновь была в тёплых объятьях Люцифера, не представляла своих испуганных глаз, не слышала его тихое: «Всё уже закончилось. Ты выбралась, Летта». «Выбралась», но как?       Она помнила только белый свет. Тонкий лучик из весеннего леса и голос страха: «Тебе не спасти их. Не спасти от смерти. Смерть неизбежна».       Смерть… Это было не просто слово. Её сознание повторяло его вновь и вновь, пока Летта не произнесла его вслух:       — Смерть, — прошептала девушка в объятьях Дьявола, и туман кошмара рассеялся.       В груди что-то больно кольнуло. Сердце было пронзено не иглой, а мечом вины. Смерть. «Как ты могла забыть Его?» — не понимала мавка. «Как я могла Его забыть?»       — Что? — Дьявол не расслышал.       — Смерть? Он же тоже из Тёмного мира?       Люцифер поправил прядь её волос:       — Нет, наш Смерть человек. Почему ты вспомнила?       Летта опечалено опустила голову ему на грудь:       — Захотелось его увидеть…       — Встретитесь как-нибудь, он иногда наведываться в Преисподнюю. — Люцифер всё ещё обнимал её и гладил по волосам, — ты как? Успокоилась? Как себя чувствуешь?       — Всё хорошо, — соврала Летта. — Всё уже прошло…       — Вот и славно. Не пугай меня так больше. Ладно? — Он коротко обернулся к расколу. — Пойдём обратно. Нам нечего здесь больше делать. — От этого места у Летты начиналась паника, пора было уводить её, — если у тебя не осталось вопросов, конечно.       — Только один.       Люцифер повернул голову к своему левому плечу, чтобы внимательно выслушать девушку.       — Почему я не там? — не отрывая голову от его груди, Летта приподняла взгляд вверх, чтобы встретиться с его глазами. — Почему я с тобой, а не в Аду с остальными?       Люцифер улыбнулся ей, нежно касаясь пальцами её щеки:       — Душа моя, сжалься над демонами, им не справиться с твоим любопытством.              Реки Преисподней уже горели тысячью костров. Всюду лились песни, музыка. Разноцветные огни летали над городом, золотые дракончики качались на ярких праздничных лентах. Начался карнавал! И наши герои были сбиты объятьями Мары на главной площади.       — Ты пришёл! — звонко крикнула она. — Пришёл-пришёл-пришёл!       Пока Люцифер вручал Марене скромный подарок, Летта осматривала преобразившуюся площадь. Кроме растянутых шатров и радостных демонов, она приметила лестницу. В прошлый раз она её не увидела, потому что они пошли в другую сторону. А лестница вела вниз на песчаный берег реки Стикс. Отсюда было видно пляж, один из праздничных костров, и демонов, собравшимися кругом возле танцующей пары.       — Люцифер? — она позвала его, но тот не откликнулся, продолжая вести весёлый диалог с Мареной. И даже когда та ненадолго отошла к другим гостям, Дьявол не слышал Летту из-за шума на улице.       — Люцифер?       — Люций!       И мир для Дьявола потерял звук. У него перехватило дыхание. Он обернулся к Летте:       — Как ты меня назвала? — у него был потерянный взгляд, отчего Летта отступила на шаг.       — Твоим именем… — боязливо ответила седовласая. Она отгадала его ещё утром, когда властитель Тёмного мира представился Люцифером. Когда Летта заявила, что это имя ему не принадлежит, она уже знала настоящее. — Прости, — но запамятовала, почему тот от него отказался, — я не хотела сделать тебе больно.       — Нет, что ты, — он порывисто взял её за руки, — я… Я давно не был так рад услышать своё имя. Безумно рад! — Он уверенно добавил, поцеловав её ладонь, — счастлив.       — Точно? А я могу тебя так звать? — неуверенно спросила Летта.       — Только тебе и можно, мой Хаос. Что ты хотела спросить?       Летта подошла ближе, взяв его под локоть и указала в сторону пляжа:       — Что там происходит?       — Они зовут Марену зажечь последний костёр. После этого начнётся Макабр.       — Танец смерти?       — Скорее против смерти. Тут уже проблемы перевода. То, что у людей означает похороны (macabri фр.) у нас — продолжение жизни. Но ты права, это танец.       — Какой-то особенный танец? — Летта заворожённо смотрела на резкие и ритмичные движения пары демонов на пляже. Марена поднесла факел к сложенным веткам.       — Пойдём и узнаешь.       — Ты приглашаешь меня на танец? — улыбнулась Летта.       Дьявол любезно протянул ей руку:       — Окажи мне честь.              Возле кабинета Хранителя блеснул огонёк. В тёмном коридоре появилась не менее тёмная и усталая фигура. Смерть валился с ног, кое-как он зашёл в комнату, чтобы перевести дух. Заодно вытереть лезвие косы, что было обуглено от количества перерезанных нитей душ, и снять чёрный плащ, что был испачкан человеческими прахом и кровью. Такого хаоса Смерть ещё не видел. Подлунный мир будто взбунтовался после того, как его покинула Летта. Всем психическим больным развязали руки, начались беспричинные убийства, суициды, войны, казни. Палач при императоре Китая не сходил с эшафота, Рим пошёл войной на Египет, скифы вычищали себе новую местность, шаман племени Хопи предрёк страшные беды, коих можно избежать лишь массовым жертвоприношением. Трагедии «Смерть» не было конца, но сейчас в театре объявили антракт. На востоке наступила ночь, было решено опустить топор до рассвета, в Рим выслали парламентёра, а жнеца племени от ритуала отвлёк внезапный недуг. Это дало Смерти немного времени, которое он решил потратить на поиски Люцифера.       Но в этот час заката учителя не было ни на излюбленной террасе Межмирья, ни в кабинете Тёмного мира. Смерть спешащим движением открыл карманные часы.       — Бледно выглядишь, друг мой, — неожиданно прозвучал голос за его спиной. — Когда ты в последний раз спал? — это был Арай.       Шутка «После смерти отдохну» за прошедшие пятьсот лет потеряла свою остроумность. Арай продолжил:       — Видно новости из Мира 007 меня не обрадуют.       — Да… Дела идут не очень. Вы не знаете, где сейчас Люцифер?       Арай пожал плечами:       — Очевидно на празднике, где ему ещё сейчас быть? У Марены сегодня день рождения, на который я, между прочим, опаздываю. У тебя к нему что-то срочное? — Арай не дал Смерти ответить, — если ты по поводу второго Хранителя, то будь спокоен, я читал все твои запросы и заявления, завтра на рассвете мною будет собран совет по избранию Хранителя Жизни. Я уже дал распоряжение.       Смерть кивнул, подтверждая, что это он и хотел сказать, но уходить не спешил.       — Может нужно что-то передать? — уточнил Арай.       — Нет, это личное, — уверено сказал Смерть.       — Тогда, надеюсь, ты приготовил поздравление для Марены, — Арай неуверенно поправил костюм. — Как-то в Преисподней прохладно, ты не находишь? Ладно. Пойдём, составишь мне компанию.       Тёмный мир встречал их всеми красками, всюду мелькали неоновые рисунки, демоны раскрасили кислотными цветами глаза, губы, татуировки на любых частях тела, рога и крылья. Смерть в своей белой мятой рубашке сильно выделялся среди клубных нарядов.       — Точно опоздал, — поджав губы, сказал Арай, когда услышал музыку, — уже начался Макабр. Ладно, будем искать Люцифера и попробуем не наткнуться на Марену, целее будем. Предлагаю начать с берега, там что-то особо много крика.       Арай пошёл вниз к лестницам, Смерть за ним. Взгляд у Хранителя стал немного раздражённым, ведь он попал на беззаботный праздник, в свой пятнадцатиминутный перерыв в ответственной работе.       Музыка Преисподней, казалось, вселялась в каждого на карнавале, застревала в грудных клетках и заставляла сердца изменить ритм — звучать с ней в унисон. Она дрожала в кострах рек и зажигала огни в танцорах. Пронизанная сильным чувством, она меняла мысли на свой мажорный лад. Так пели струны страсти, так звучал Макабр — танец, жаждущий жизни, искушающий любви и соблазна.       Это был танец близости, откровенных чувств. Летта не знала этих движений, выпадов, поворотов, касаний, но Люций не давал ей остановиться. Он вёл этот танец, и публика собралась на это удивительно редкое зрелище. Демоны аплодировали своему предводителю и его прекрасной партнёрше, окружив их возле главного костра. Марена плакала от счастья, обняв Мефистофеля, ведь она вновь видела великолепный танец первой пары Тёмного мира: Эриды и Люция. Света и Хаоса. — их торжественное воссоединение увидели все!       Они кружили у пламени костра, не замечая никого вокруг, сами источали жар и тепло. Они были единым образом инфернального искусства. Летта, как чёрный заблудший мотылёк, летела на его яркий пленительный свет, мотылёк обжигал свои тонкие крылья, но всё равно приближался к огню. Всё ближе и ближе, желая сгореть заживо в его объятьях, в его пылающих глазах — глазах Дьявола.       «Ха, я уж думал никогда больше не увижу Люцифера таким, — Смерть издали услышал усмешку Арая, — таким счастливым».       Смерть всё стал слышать сквозь пелену, и музыка стихла, и крики толпы. И только треск оставался в его ушах, будто что-то мучительно разрушалось в нём самом, будто по частям ломались кости. Он так сильно сжал древко косы, что бессмертное дерево захрустело под его пальцами, расходясь сухой рваной паутинкой. Силуэт демонической пары мелькал в его безжизненных глазах, что впервые приобрели взгляд жестокости.       Ещё один шаг, и Люцифер оказался к нему спиной, а Летта… Летта застыла на миг, заметив в толпе близкого сердцу друга. Но это был лишь миг. Смерть встретился с её ледяными синими глазами и, ненавистно опустив голову, развернулся к лестницам.       — Ты же хотел что-то спросить? — сказал Арай, обратив внимание на уход Смерти.       — Это уже неважно, — бросил тот, делая тяжёлый шаг. Как жаль, что он оказался слишком горд, чтобы обернуться и увидеть, как лёд в глазах Летты затаил слезами. — Меня ждут души.       Смерть соврал, в чёрной комнате в ту минуту стояла загробная тишина, никто на Земле не умирал и даже не думал об этом. Но Смерти было всё равно, сейчас он был готов помочь кому-то умереть, ибо умер сам.              Летта остановилась. Закрыла мокрые глаза, пока этого никто не увидел. Почему она его не остановила? Почему дала уйти? Неужели он подумал, что.? Конечно он подумал тоже, в чём был уверен весь Тёмный мир: Люцифер вновь обрёл любимую. Актёрская игра и настоящие чувства столкнулись в ней, не найдя компромисса. А её железный контроль эмоций дал сбой, когда она увидела разочарование во взгляде Смерти.       — Устала? — заботливо спросил Люций, уводя её с танцпола.       — Да, есть немного…       Дьявол снова укрыл её своим плащом, что из-за танца пришлось оставить на одной и лавочек. Арай, избегая встречи с Мареной, подошёл к ним. Летту познакомили с Богом, но она уже была не в силах притворяться бодрой и весёлой, тем более участвовать в беседе.       — Пойдём, я отведу тебя в спальню, — сказал ей Дьявол, — первой леди на людях зевать непристойно.       И уже Араю:       — Встретимся на террасе через полчаса, там продолжим.       Арай кивнул, и попрощавшись, обнаружил, что за ним всё это время стояла возмущённая Марена, требующая объяснений, извинений и поздравлений. Кажется, полчаса ему будет мало.              — Люций?.. — тихо позвала Летта, когда они переместились у порога его комнаты.       — Что, мой Хаос?       — Мне всё не даёт покоя один вопрос.       — Спрашивай, хоть тысячу, — он отпёр дверь, приглашая даму внутрь.       Дама же отличалась особой меткостью, ибо выбрала один из вопросов, на которые никто не знал ответа:       — Куда уходит душа?.. Будь то человеческая, что когда-нибудь исчезнет в глубинах Ада или небесах Рая, будь то Божественная… Куда она уходит после смерти?       Дьявол тяжело вздохнул:       — Какую сложную тему ты придумала перед сном… Куда уходит душа? Я задаю этот вопрос до сих пор, но даже Оракул Светлого мира отмалчивается из-за неведения, оставляя в тишине и другой мой вопрос: «Можно ли оттуда вернуться и вернуть кого-то?»       На это счёт есть много философских идей, безумных догадок и фантастических историй. Кажется, мы в этом так похожи на людей, что всячески пытаются объяснить своё существование. Но в отличии от них, нам не оставили никаких подсказок, мы не знаем имён Богов, названий мест. Есть только одно слово: «Вечность». Его мы передаём из уст в уста уже много поколений и верим, что, когда душа, человеческая или божественная, выполняет свою задачу, она обретает в Вечности долгожданный покой. Никто не знает, что нас там ждёт.       Арай — единственный, за всё существование миров, кто сумел оттуда вернуться. Кого мы вернули. Но он пробыл у Вечности не больше минуты. И именно «у вечности», ибо до неё его душа так и не добралась, мы вытащили его раньше, чем он шагнул в неизвестность. Но он увидел её, краем глаза, маленький кусочек. И то было забвение. Абсолютная пустота и блеск холодных звёзд. Всё! И в тоже время ничего. Бесконечное пространство… Вечность. — Летта шагнула к нему ближе, увидев внезапную грусть в его глазах, как тогда утром в ресторане.       — Никто не знает истины, — тихо продолжил Люцифер, взяв Летту за руку, — поэтому нельзя быть уверенным в правдивости одной легенды, забывая про все остальные. Я знаю много теорий, много загадок, но ни в одну из них не могу поверить, но ни одной из них не могу отрицать… Я не в силах дать ответ на твой вопрос, но одно могу сказать точно: какой бы веры не придерживался демон, ангел… Бог, когда с кем-то случается беда — мы молимся Вечности.       Летта осторожно заглянула в его опущенные глаза и решилась спросить:       — Почему мне кажется, что ты тоже молился?       — Потому что так и было. Я молился Вечности, — ответил Дьявол. Он приподнял руку, чтобы поправить прядь выбившихся пепельных волос и не спешил убирать ладони с её головы. Он с забытым наслаждением рассматривал знакомое лицо, проводя пальцем по её щеке. Её красота ранила его сердце. Люцифер, с лёгкой улыбкой, добавил почти шёпотом, — и, надеюсь, мои молитвы наконец услышаны…       Он поверил в это. В этот счастливый миг он поверил, что спустя века разлуки рядом с ним его жена. Родная и прекрасная Эрида. Его Хаос. Дьявол был уверен, что не могло быть иначе. Она вспомнила его имя, она говорит её словами, она её точная копия. Это она!       И он поцеловал её. Немного волнуясь, подался вперёд, нежно касаясь горячими губами её приоткрытых от удивления губ. В его груди разлилось тепло от сгорающих воспоминаний, страданий, одиночества и зажглось что-то давно потерянное. То, чего не было ни в одном его поцелуе все эти века, какими бы пламенными ни были романы, каким бы страстными ни были любовницы. В этот поцелуй Люций вложил воскрешённые чувственность и искренность, что знала лишь Эрида.       Но он ошибся.       Его поцелуй остался без ответа. Летта ни вырвалась, ни возмущалась, она даже губ не сомкнула, будучи поражённой случившимся. Она продолжала стоять с широко открытыми глазами, будто этот поцелуй спутал шаблоны её действий, хотя таковые у неё были разработаны по роли влюблённости. Но что-то в ней перемкнуло, она ни испугалась, ни удивилась, нет, она просто замерла.       — Прости… — прошептал Люций, отстранившись. Сердце застучало быстрее, только теперь, кажется, от неловкости. Он растерянно посмотрел на неё, и пламя надежды стало медленно затухать, утопая в омуте её голубых, блестящих от слёз, глазах. — Прости, — ещё раз сказал Дьявол. — Отдыхай. Я… Я зайду позже, — сказал он и закрыл за собой дверь.              Как и было оговорено Арай нашёл друга на террасе. Дьявол стоял у самой балюстрады, наблюдая за последними лучами заходящей Белой звёзды.       — Чем опечален, друг мой? — спросил Арай, присоединяясь к созерцанию заката.       Дьявол как-то грузно опёрся о мраморную перекладину, провёл ладонью по лицу, и только потом ответил на тяжёлом выдохе:       — Я поцеловал её.       — Поздравляю, — сказал Арай, приподняв брови. — Ну, что было дальше? Я жду подробностей.       Дьявол такой радости не одобрил:       — Не было ничего. Совершенно ничего! — он резко отошёл назад, гневно жестикулируя, — она боится меня, понимаешь? Я для неё чужой! Я идиот, Арай, хотя ты наверняка наслышан об это от Фемиды. Поддался искушению, подумал, что это может быть правдой, но…       — Все поверили, — добавил Арай.       Люцифер покачал головой:       — Но ведь всё складывалось. Я всё проверил. Даже этот чёртов шторм… Ведь единственный раз, когда он не начался был двадцать семь лет назад, в день её рождения. У неё её реакции, её характер. Всё! Абсолютно всё её! Кроме глаз.       — Глаза — зеркало души, — сказал Арай, опустив голову. Какое бы тело ни заняла душа, в какой бы жизни ни была — глаза её оставались неизменными, будучи действительным отражением её сущности.       — У Эриды были аметистовые глаза… — отчаянно произнёс Люцифер, вновь рухнув на балюстраду. Даже Араю стало больно смотреть на мучения друга, но Бог был не в силах ему помочь. Замерев на полуслове, он замолчал, давая тишине немного побыть рядом с ними.              — Я заходил сегодня на девятое небо, — вдруг сказал Арай. — Поэтому, между прочим, и опоздал на праздник.       Люцифер вытер лицо рукой и после короткого вздоха спросил:       — И на что тебе в этот раз ответили «Верно»? Или у нашего Оракула обет молчания?       Потеря Эриды изменила не только Люция, она сказалась на всех Богах в том числе и на Тоте. Бог Разума так и не смог полностью оправиться после гипоксии мозга, а скорбь вовсе лишила его возможности говорить. Долгое время он не отвечал никому, часами напролёт неподвижно сидя в своей библиотеке на девятом небе Рая. И лишь однажды, когда Люций, ища ответ на то, как вернуть жену, яростно с криком: «Это невозможно!» — бросил священный свиток, Тот ответил: «Верно».       Марена утверждала, что память Тота восстановилась и даже больше — его мозг работал на сто процентов, будто после травмы он познал какую-то истину. Но она не могла этого перепроверить, потому что Тот перестал её пускать к себе, как и многих других. Он закрыл библиотеку. Он стал отшельником, живущим на вершине мира. Лишь некоторым был разрешён вход в его чертоги, и Дьявол был не в их числе.       Арая он впускал не всегда, но в одну из их немногословных бесед, Бог узнал, что новое имя Тота — Оракул. В его распоряжении было лишь одно слово: «Верно». Поэтому говорили тогда они очень долго. Если собеседник был неправ — Оракул молчал. Но последняя их встреча была особенной:       — Я спросил у него: «Верно ли, что смертная в нашем мире не Эрида?» Он ответил: «Верно». Я уже было собирался уходить, как он добавил: «Но у Летты другая важная роль в нашей судьбе». Я был поражён. В первую очередь тем, что впервые за долгое время услышал от него так много слов, во вторую — я не называл её имени. Самое интересное, что в тот момент я думал об этом, думал, что все эти совпадения не могу быть случайностью, и Оракул подтвердил мои мысли. Тогда я спросил: «Насколько важна?» Оракул сказал лишь два слова: «Погода подскажет» — и замолчал.       Я не мог понять этой фразы до того, как спустился в Тёмный мир. Ты заметил, что сегодня у тебя очень холодно?       — В Аду тоже бывает зима.       — Но слишком рано, не прошло и тысячи лет с прошлого цикла. Ваша планета ещё очень близка к звёздам, чтобы наступили заморозки. Ладно, я поначалу тоже не придал этому значения, но потом, наблюдая ваш танец, я увидел снег! Несколько одиноких снежинок, которые так и не долетели до земли, растаяв от тепла костров. Их заметил только я, и я вспомнил. Вспомнил ту ночь, когда Межмирье не знало шторма, ибо тогда оно было поражено холодом и усыпано снегом. Мы назвали это волшебной аномалией, но знал ли ты, что тогда же, снег выпал и в ночном Средиземном море, укутывая спокойную гладь возле корабля, на котором в тот миг родилась Летта? Будто появление её души уже аномалия.       Ещё младенцем в Подлунном мире она вызвала вьюгу в двух мирах, а реинкарнация её в Тёмном мире ускорила приход зимы. И это ещё тогда, когда она не контролирует свою магию! Когда та выходит самотёком. Это говорит, что её магический резерв велик. Её сила безгранична! Она не Эрида, но её душа не менее ценна.       Арай с грустью заметил, что его друг оттягивает платиновую цепочку на своей шее, на ней висело обручальное кольцо. Её кольцо.       — Я до последнего надеялся… Что она вернулась. Я был готов поклясться в этом, когда увидел её, сражающейся на обрыве. Молил, чтобы глаза были чудесным исключением. Но, — ему нужно было сказать это вслух, — но она не моя Эрида. И никогда не будет моей…       Арай решил его приободрить:       — И правильно, ты слишком стар для неё. Её душе всего лишь двадцать семь, а тебе? Ты меня на год старше, значит, тебе уже, — он округлил глаза, — ого! Да как с нас только песок не сыпется? — не помогло, Арай зашёл с другой стороны. — К тому же у тебя всё ещё есть Ле́ля.       Люцифер усмехнулся:       — А как же наша с ней разница в возрасте? Тут я, по-твоему, не старик, если старше её две тысячи лет? — усмешка перешла в грустную улыбку, — как она там?       Каждому Богу нужен собственный психиатр. Ле́ля периодами нуждалась в них больше остальных. На момент Великой битвы Светлой Богине Любви было всего двадцать лет. И имя ей было Фрея. Она не участвовала в боях, но по случайности была эвакуирована в Тёмный мир. Фрея потерялась в пустыне Дуат, чей хаос свёл её с ума. Когда Фрею нашли, она утверждала, что её зовут Лилит и она — Богиня Тёмного мира. Собственно, в отделении для душевнобольных Люцифер и познакомился с Лилит. Марена настаивала, чтобы он сходил туда из-за прогрессирующей депрессии после потери жены, а у Фреи был диагноз НДР — Настоящее Диссоциативное Расстройство.. Между ними завязался безумный роман, у Люцифера исчезли суицидальные наклонности, и лечение Лилит продвинулось, она приняла обе свои личности и стала называться Ле́ля, связав оба имени.       Сейчас же она продолжала курс терапии в лечебнице Светлого мира.       — Виделся с ней на днях, сказала, что желает ненадолго переехать в Рай. Передавала сладкий поцелуй, — Арай не мог не улыбнуться. Леля была Богиней Любви во всех личностях, но сильной привязанности никогда и ни к кому не ощущала. Она любила Дьявола, но любовь их была без обязательств.       — А что за платье было на Летте? Не её случайно?       Дьявол аж закашлялся:       — Я может быть и идиот, но не настолько, чтобы одевать гостью в наряд чужой женщины.       — Но настолько, чтобы придумать такой скучный костюм. Где же корсеты, декольте, вышивка? Не смог придумать, мог бы у меня попросить.       — А у тебя они откуда? — миссия была выполнена, Дьявол засмеялся, и прежде чем Арай серьёзно произнёс: «Всё, закрыли тему» он успел сказать, — с этого момента поподробнее.       Арай неловко отмалчивался, но после долгого выпытывающего взгляда друга, пробубнил несколько слов:       — Мы опять поссорились с Фемидой. Она переехала к маме. Вернула все мои подарки. А я дарил ей много дизайнерских платьев…       — Amantes — amentes, — они провели в тишине ещё минут пять, прежде чем Люцифер продолжил беседу. — Я заметил, приходил Смерть?       — Да. — Арай оживился, когда перестал быть темой разговора. — Кстати, поздравляю, у тебя появился новый ненавистник.       Люцифер сейчас был не склонен разбираться в намёках.       — Он ревнует, — пояснил Светлый Бог. — Смерть спускался в Тёмный мир, ради неё. Он хотел договориться с тобой, чтобы спасти Летту из Ада, а увидел её совершенно свободную и счастливую в твоих объятьях. Вы танцевали так чувственно, что тут бы любой заревновал. Даже мне завидно стало.       А он… Представляешь, он похоронил её.       Люцифер недолго замолчал, обдумывая слова друга. И недовольно закачал головой, недовольно собой.       — Как же я не заметил раньше?..— Дьявол с досадой опустил голову на руки. — Кажется, Фемида права на мой счёт.       — Что ещё ты натворил?       — Ничего ужасного, как я думал ещё утром. Я специально не вернул Летте воспоминания о любимом человеке. Не из корысти. Из добрых побуждений. Я не хотел, чтобы она тосковала и страдала по какому-то несчастному в оставленном ею мире. Кому, как не мне знать, насколько это тяжело.       — И ты не посмотрел, кто это?       — Нет, конечно. Уважение к ней не позволило мне переступить личные границы. Я думал, что делаю доброе дело, что освобождаю её от ненужных терзаний, позволяю вновь любить...       И она любила.       Я, очарованный её чувствами, не заметил, как этим сделал ей больно. — Дьявол ненадолго замолчал. Вот почему она так изменилась к концу дня. Их незнакомая влюблённость, старая сильная любовь. Их поцелуй. Она запуталась. Он её запутал. — Смерть... Друг мой, как же мне перед тобой сейчас стыдно. Я совсем забыл о твоей таинственной любимой... и не придал значения грусти по тебе в её глазах. — Люцифер обратился к Араю, — ты бы видел глаза Летты, когда она вспомнила его. Ад был ослеплён её светом. Жаль, я это понял только сейчас...       — Amor et tussis non celatur. Погоди. Ты показывал ей Ад?       — Да, она попросила.       — Ты бы её ещё к Харону отвёл.       — Ты прав, я совсем потерял голову.       — Здравость мысли забыл точно. Тебе бы поспать.       — А как же совет?       — Совет только через десять часов, — Арай посмотрел вслед уходящей Белой звезде. Она вот-вот бы скрылась за горизонтом. Небо стали укрывать тучи. — Тебе нужно отдохнуть, ты не спал двое суток ещё и такой суматошный день. Если хочешь, можем отложить совет?       — Нет, — уверенно ответил Дьявол, но внезапно почувствовал усталость. — Восьми часов мне будет более чем достаточно. Встретимся в зале Переговоров.