Староста Том Реддл

Рука сильно болела. Только теперь он заметил, что ранен. Осколок кости высовывался из плеча бледным, расщепленным клыком; из трещин побагровевшей кожи текла кровь. Том сжал и разжал пальцы. — Проклятье… Усталость обрушилась на него, плечо ломило при каждом движении. Долго ли он сможет так вынести? Лучше не думать об этом. — Фоули, — Он вытянул к ней раненую руку. — Посмотри, что можешь сделать. Только быстро. Когда та взяла за сустав, боль ослепила его, но Том все-таки умудрился присесть на одно колено, чтобы не рухнуть вниз. Перед ним грубо отесанные своды проваливались к самой ложбине Колодца Ночи. Наверху в извилистых тоннелях гремели костьми покойцы; по лестнице разносился заржавленный шелест стали. Они уже близко. Хагрид, отправленный им в проход, возьмет на себя сколько сможет, но много ли навоюет он, со сломанным-то мечом? Если удача ему изменит, придется отходить… и тогда конец. На тот случай он повелел Кетти вывести великана тропой Тэрина — так хотя бы они уберегут реликвию Основателя. Пусть не во всей целости, но и то лучше, чем в руках Грин-де-Вальда. Ему же с Фоули придется держать Колодец… и умереть. При этой мысли страх полоснул Тома как ножом. — Так больно? — Фоули нажала на рану, и сморщила нос, когда пошел гной. — Стисни зубы: придется потерпеть. Том кивнул. Лихорадка путала мысли, но даже так боль не становилась легче. Наконец, когда пуффендуйка начала вынимать застрявшую кость магией он провалился в беспамятство. Удар по щеке заставил его прийти в себя. — Нет: не сейчас. Держи глаза открытыми. Веки будто опухли, но Том сумел приподнять их наполовину. Над ним плавало лицо Фоули. Дыры в стенах, напоминающие открытые раны, светились пурпуром. Значит, Гвиндирр уже здесь. Неужели они проиграли? Если путь к Колодцу прорвут мертвяки разлом просто завалит костями и дракона он не поглотит. Если вообще возможно поглотить такую тушу. Том прикинул, что заманив его к самому краю у них должно получится — здесь, под землей, эта тварь едва ли сможет распахнуть крылья, да и поворачиваться ей будет труднее. Но догадки одно — другое дело, как Гвиндирр поведет себя на месте. При желании он мог бы просто выжечь их в тоннелях еще на подступах к Колодцу Ночи. Будь Том на его месте то так и поступил… чего ж он ждет, змеюка поганая? Скрежет костей прервал его мысли. По ту сторону разлома разошлась земля, и тысячи белых рук растворили ход к Колодцу. В зал из ночи ступил мертвец с облезшей кожей. Облаченный в капюшон, он повернул к ним бледное, изъеденное червями лицо: — Плоть будет с-слушать. К плоти обратитс-ся мой гос-сподин... — На этих словах глаза его тронуло белое пламя — под правым веком оно едва горело, зато левое искрилось, подобно сжатой в сосуд молнии. Мертвец воздел к ним руки. Прогнивший язык с трудом выговаривал чужую речь, но этот голос Том знал слишком хорошо, чтоб спутать с чьим-либо другим: — Ах, знали бы вы, как я не хочу проливать вашу кровь, — уныло пропел он. — Бедные, несчастные дети… Такие юные, а уже гнете спины за стариков. Диппет как кукол водит вас на ниточках, а Дамблдор скорее решится отсечь себе руку, чем принять ее в час нужды. Неужели не видите? Том скроил вымученную улыбку — он и захохотал бы, будь у него силы, да боль от раны помешала. — Единственное, что я вижу, герр Грин-де-Вальд, так это старика, залезшего в тело покойцы. Как по мне, все вы, старики, одинаковы… — Привстав, Том сжал и разжал руку. — Лопочете друг другу сказки про себя. Какая мерзость. — Бедное дитя… Быть может, ты не заметил, что окружен. Обидная правда. На нее он мог лишь пожать плечами. — Пусть так. Живыми вы нас все равно не добудете. — Какая наивная отвага… для слизеринца. — Ледяные глаза пронзили его насквозь. — Не притворяйся: я узнал тебя. Змееныш. В ту ночь, как вы бежали из моего замка я был готов проклясть землю, только бы узнать твое имя, Том Реддл. Том не подал вида, что расслышал последние слова, но внутри у него все так и перевернулось. — Что толку болтать? Зови сюда своих выползней и покончим с этим. — Сожалею, что создал у тебя такое впечатление, но я не мясник… что бы ни говорили. — Мертвец протянул к ним раскрытую ладонь, и тень от нее перерезала пропасть подобно огромному черному мосту. — Я — освободитель. Когда-то и меня обманывали дураки, подобно вашим профессорам. Но все поменялось. Позволь мне поменять и это: присоединяйтесь ко мне, темные волшебники. Ни к чему лить братскую кровь. Том небрежно полюбовался своей раной, разминая пальцы. — Ты ее уже пролил. — Встав у края, он попробовал придать себе уверенности. Геллерт чует слабость, как собака — страх. Под ногами кружилась не знавшая огня тьма — черная, тягучая и вечная. “Выпусти,” — шелестело из нее. — “Выпусти, выпусти”, а ветер с самого дна морозил кости и тянул его за рукав. — Не ты ли, Геллерт, так радея за магов учинил войну, в которой их столько полегло? Не ты ли, столь ненавидящий людей, втайне искал их внимания и предложил свою верность немцам, разменяв ею верность волшебному братству? Не ты ли, мечтая о свободе, заточал чародеев в темницы и лишал голоса тех немногих, кто посмел пойти против тебя? Не ты ли, наконец, стремясь к общему благу, поровнял его со своим, и не ты ли, воззвав к примирению, готов был убить нас минуту назад? На лице мертвеца не проступило и тени эмоций, но едва он заговорил щеки его дрогнули как студень: — Вы не друзья Дамблдору, — выплюнул Геллерт со злобой. — Да и плащей Визенгамота я что-то за вами не вижу! Отвергнуть мою руку может всякий, но только не темный маг. — До чего ж темные маги неразборчивы, раз выбрали такое посмешище себе в вожаки… Труп склонил голову набок. Если хоть какая кровь в нем и осталась, то уже давно прилила к лицу от гнева. — Так видно, дело не в моих словах? — Полусгнившие губы улыбнулись. — Высокомерный мальчишка… Сам хочешь стать Лордом, свергнув меня? Не отвечай — я знаю, что так. Но куда тебе, Том Реддл? Доверят ли сироте, убившему во чреве мать, братья и сестры волшебники, потерявшие родных на войне? Пойдут ли за ребенком, не ведающем о любви, те, кто хоть раз отдал свое сердце другому? Склонится ли чистокровный, узнав, что его владыка лишь наполовину от тех кровей, на которые претендует? Самозванец… Убийца… Бездушный…. Каково это, Том Реддл — выстоять все это, зайти так далеко, чтобы только понять, что тебе никогда не светит слава великого Слизерина? Нести на плечах ношу не по своим силам… Мальчик, который всегда делал неправильный выбор. Мальчик, который выжил… но только себе на зло — вот твое проклятие. — Fulgrillious!* Тень от руки Грин-де-Вальда взметнулась к потолку дюжиной острых молний. Черные пальцы изогнуло в дрожи; предплечье наполовину перерубило. Едва мертвец отступил, Том взрезал палочкой воздух, водя танцующей грозой по лицу покойцы, испепеляя кожу, ткань и плоть. Геллерт схватился рукой за ветви заклятий, но его кости, коснувшись чар, тоже начали дымиться. Через каких-нибудь десять мгновений плоть сошла с него, оставив лишь белый туман. Когда он рассеялся, воздух, отяжеленный золой, пронзительно зашипел: — Слепой глупец… Пусть же смерть будет тебе под стать. Гвиндирр! Пурпурная вспышка из глубины расселин бросилась ему в глаза, и клубок огненных змей поднялся, шипя, над Колодцем Ночи. Миг спустя до него донесся вопль Хагрида: “Идут!”. Отсвет огня сделал мертвецов похожими на сияющие призраки, дрожащие в порывах ветра. Только глаза в них и жили — ярко-белые, как у покойцы, в которого вселился Геллерт. Они перелезали через провал, цепляясь друг за друга, падая вниз, заполняя собой Колодец. Хагрид бросился на них, сумев отбить кусок обрыва, но тотчас с другой стороны к нему подоспела новая куча врагов. Сквозь черный дым и клубящийся пурпурный пламень Том увидел, как нежить бросается в пропасть, выстилая собою мост на противоположную сторону. “Мерлин побери…” — Пригнись! — заорал Том. На миг он испугался, что опоздал, и сейчас мертвецы перелезут через расселину, но дракон выдохнул пламя еще раз — теперь уж во всю силу. Не дожидаясь, пока огонь разметает по залу, Том магией вздернул карабкавшихся мертвецов в воздух, ограждаясь ими, как щитом. Кусок кости, острый, словно клинок, просвистел в дюйме от него, чудом не попав в глаз. Он поморщился и крикнул — в ту сторону, где, как ему казалось, стоял Хагрид: — Дурак! Уноси меч! Кетти, уводи его! Увод… Земля ушла из-под ног. Своды Колодца дрогнули, и тотчас же под потолком раздался треск, подобный грому — угольно черный дым ударил в лицо, забив нос и рот. Не зная, где верх, где низ, Том отчаянно цеплялся за любой подвернувшийся камень, но тут новый толчок бросил его к самому обрыву. Сплюнув золой, он глотнул воздуха и со всей силы принялся отползать от края. Нежить и Хагрид пропали. Внизу разверзлась пропасть, опаленная пурпуром, сжигавшим все на пути. Пламя разгоралось на глазах у Тома, венчая пропасть подобием живой короны. В пятнадцати футах выше над ней витала рогатая драконья голова. — Смертный маг, — провещал Гвиндирр. — Так-то ты представлял свой последний миг?! Разорванная пасть устремилась к нему — черная бездна искореженных острых зубов. Том попробовал было увернуться, но тут в плечо вошел коготь, и он беспомощно растянулся на спине от боли. На него смотрели два глаза. Два полированных серебряных щита горели, треща над головой, оставляя следы между искрами Колодца. К тому времени сил в нем осталось не больше, чем в тряпичной кукле. Драконья лапа подхватила его и, крутя над пропастью, стала тянуть в глотку. Работая ногами, Том уперся в зубы чудища. Клыки сошлись раз и другой, чуть не оторвав голень. Он бил снова и снова, пытался дотянуться до глаза, выдавить его, но тварь как будто совсем ничего не чувствовала, продолжая давить. В полном отчаянии Том вспомнил о палочке. Едва ли он сможет теперь пошевелить рукой, но когда его раскусят надвое… Нет, лучше не думать об этом. Нельзя ему умирать. Нельзя. Только не так… Втиснув ладонь между собственным телом и плотной чешуей дракона, Том с трудом нащупал слабый зуб. “Если удастся расшатать…” — успел еще подумать он, прежде чем челюсти неуклюже сошлись, оторвав кусок ноги. На этот раз Гвиндирр смог сглотнуть ее наполовину. В плече жгло, ногу перерубило болью, перед глазами плясали искры. Пламя, иссиня-красное, ярче тысяч костров, поднималось из глотки, бросая свет на порванные сухожилия и острый, весь в крови, язык твари. “Он ранен… не сможет меня проглотить так изжарит” — осознал Том. Весь мир сузился до пятна боли в его ноге и проткнувшего плечо драконьего когтя. Гвиндирр разжал пасть, готовый изрыгнуть пламя. Ну вот и все. Таким будет его конец? “Крестражи — мелькнула последняя угасающая мысль. — Они спасут меня”. Собравшись было сомкнуть веки он увидел свинцовый шар, пролетевший над головой. Белая, стальная тень врезалась в шею чудища, заставив его покачнуться. Том услышал короткое резкое “уфф”, как будто кто-то шептал ему на ухо, и сразу вслед за этим — грохот. Пушки. Это были пушки. Коготь разом вышел из плеча, и черная зола ударила в лицо, перевернув мир в водовороте жуткой боли. Новые ядра пронзили воздух дождем серых искр. Издав жуткий рев, Гвиндирр расправил крыло, чтобы отбить удар, но промедлил и его начало утягивать в Колодец. Земля колыхнулась — точно титан по ней молотом ударил. А затем грохнул безумный, лающий смех: — Хо! — Гном в золотых доспехах на огромном виторогом козле красовался подле рядов пушкарей, выкативших орудия прямо к Тропе Тэрина. — Я — Горм Великий, сын Таннреда Безродного, король Эдд-Моратина, владыка Пяти Горнов! — Пять железных дланей обнимали его корону и пять шипов с кузнечными клеймами сверкали на ободе, пронзая дикие алмазы. — Знай же — я хочу чтоб ты знала, тварь, кто тебя убил! Огонь! Огонь! Огонь! Пепел падал, как тихий серый снег. Гвиндирр погружался в бездну. Том глядел на все это, лежа на земле, не в силах пошевелиться. “Мерлин треклятый!”. Проглотив кровь, он что было силы потянул палочку к предплечью. В ушах гудело; вокруг царил хаос. Дым застилал глаза, а под потолок летели новые россыпи ядер — одно из них вспороло дракону грудь, другое сумело перебить костистую лапу. “Только бы все получилось…” Преодолевая невыносимую боль, Том втянул воздух в грудь и прошептал слово — одно-единственное: — Фоули. Едва он выговорил имя, к нему, извиваясь магией, рухнул щепоть тьмы, сливая в себе плоть и кость, и, тяжело дыша, бухнулся на землю. Крик боли вышел из соткавшейся глотки, едва ее обладатель успел схватиться за нее: — Мой Лорд… — Фоули так и ахнула, растирая предплечье, змеящееся тьмой. — Я услышала зов и… — Все правильно. Подойди… Том подумал, что вытерпит боль, но стоило пуффендуйке тронуть его плечо как он, к своему стыду, застонал. — Почти насквозь вышло. — заключила она. — И нога у тебя… изжевана. Лежи смирно — сделаю все, что смогу. Прикосновение волшебной палочки успокаивало, словно ледяная вода, но под ней Том чувствовал нагнетающую боль. Ткани зарастали слишком быстро и неровно. Он поежился, вцепившись ногтями в землю. — Да простит меня мой Лорд. Я обычно только зверей лечу… — Меч, — выдохнул Том. — Хагрид… — Хагрид? — заморгала девица. — Я видела его с Кетти. Они бежали по Тропам, когда… Когда тебя… — Слово “сжирали” просто не могло сойти с ее губ. — Хорошо, — “Значит, гномы — тоже их работа? Как же иначе они могли так быстро подоспеть…” — Хорошо… — В горле пересохло и язык как будто его не слушался. Приподнявшись на локтях, он обрел силы, чтобы взглянуть на свою ногу. — Я ходить-то буду? — Разве что без обуви… — Фоули красноречиво кивнула на вздувшуюся ступню и красные, как от кинжала, рытвины в кусках плоти. — И у тебя, скорее всего, останется шрам. Коротко кивнув, он дал пуффендуйке продолжить. Спустя минутную боль ему полегчало, так что движения больше не причиняли страданий. Вроде бы. Голова у него все таки кружилась, когда он попытался встать, а ноги от непривычки начали трястись. Опершись о Фоули, Том сделал шаг и другой — все ближе к Колодцу. Он должен был знать. Просто обязан… — Мой Лорд, что т… — Мертв!? — раздалось из-за спины. — Ну, чего молчите, люди? Видали, как мы его, хо! — Гномий король облизнулся, сходя со своего козла. — Жаль, конечно, что туша пропала. Башку б ей оторвать — эдакую красоту я б повесил над своим чертогом… Хо! Но где ж мои мальчики, я их не вижу? Эльд, Ирд, Двейн… — Мертвы. — Сердца у тебя нет, Безродный. — Горм посмотрел вниз, туда, где в фиолетовом мареве растворялись кости тысяч тел и улыбнулся. — Чтож, по крайней мере погибли они не зря. Том мрачно глянул в Колодец. Там, в самом его чреве полыхал настоящий пожар. Казалось, магия кипит в своих берегах, а по воздуху носились рваные сюрко, знамена и горящие дублеты мертвецов. Гвиндирра несло к самому центру этого безумия, туда, где занималась воронка чародейского смерча. Том надеялся, она его и пожрет. — Нам нужно вернуться в башню. — наконец, сказал он. когда рога чудовища ухнули в пламя. — Грин-де-Вальд все еще жив. И Дамблдор… Дай мне свою руку. Едва девица засучила рукав, Том коснулся черной метки, воззвав разумом к Кетти: новый ком тьмы рухнул из пепельного воздуха наземь, приняв знакомые очертания. — Возьми с собою Хагрида, — приказал он, отпустив дух. Затем его взгляд упал на Горма. — Сколько солдат вы сможете дать? Нам придется прорываться с боем. — Боем-боем, — прожевал гном. — Только не веди себя тут так, будто вправе отдавать приказы, Безродный. Я своих крепышей ценю. Хо! Големов моих вы, однако, не уберегли, а? Да и бой наверху продолжается. Мы уже потеряли с полтысячи на перевале и потеряем еще больше при штурме. С какой стати я буд… Воздух со свистом вышел из глотки гнома — будто его кто-то незримо душил. Сжав кулак, так, чтобы его видел лишь король, но не стоявшая позади свита, Том прошипел: — Не забывайся, тварь, и помни, кто тебя посадил на трон. Сколько?! Лицо Горма так и вздулось от злобы. — С-сорок. — хрипя, выдавил он. — Сорок, будь ты проклят! — Прекрасно, — Том обернулся к пушкарям, разжав хватку. — Вы слышали. Выступаем немедля. Но только он отошел от края, как из глубины Колодца раздался рев. “Нет. Быть не может…”. — Ложись! — скомандовал он. — ЛОЖИСЬ! В эти несколько мгновений костяной хвост взметнулся над пропастью и белые когти схватились за каменный обод. Потолок дрогнул, осыпая собравшихся дождем скального крошева. Гвиндирр, шипя и содрогаясь, полз наверх. — Глупец! — громыхнуло из пасти с оторванной челюстью. — Ты как-то позабыл, что я поднимаю мертвых!? Дракон уставился на него двумя пылающими разномастными глазами. Плоть, обожженная Колодцем, истаяла с твари словно воск, превратив в скелет, белый и страшный, как обледенелое древо. — Огонь! Огонь, черт вас дери! — зарычал Горм на пушкарей, но тут в глотке чудища соткались искры, и лавина пурпурного пламени накрыла гномов, разжижив чугун, сталь и плоть. Щит, который Том успел поднять над собой, обнесло жаром. Первый удар пришелся низко — видно Геллерт так жаждал подрумянить ему ноги — и он отвел его, но второй угодил под самый магический купол. — Том! Мой Лорд, сюда! Обернувшись, он заметил Фоули, прятавшуюся за сколотым валуном. Быстро, как только мог, Том увернулся от третьего вздоха чудища и заковылял к пуффендуйке. Нога его тупо ныла и шаг давался с трудом. “Давай, — говорил себе Том. — Давай, еще одно усилие…” — Берегись, Безродный! Четвертый удар прогрохотал прямо над ухом, разорвав магическую защиту. “Давай…” — успел повторить он, прежде чем упасть. Очнулся он на обожженной земле, а над ним с озабоченным лицом склонилась Фоули. Горм тоже был тут как тут вместе с парой уцелевших гномских сквайров. — Скажи им спасибо, — буркнул он перед очередным ударом. — И мне. Хо! Кабы не я, ты б там изжарился, Безродный. — Жаль, что я лишил вас такого зрелища. — Да, жаль, — без улыбки сказал Горм. — Но я пожалею еще больше, если этот мерзавец победит. Ты сам видел: наши орудия его не берут. Пробовать по новой все равно что ядра переводить. Черного мага может одолеть лишь другой черный маг, так человечишко? — Латная перчатка хлопнула ему по плечу, вызвав новый приступ боли. — Вот-вот, и я о том же, хо! Вставай и дерись, Безродный! “Легко сказать… Сам-то ты туда не полезешь, тварь” — Знал бы я, как убить мертвого, Ваше Величество. — Есть способ. — хрипнула Фоули. — Но он для дракона — не мертвеца… — Говори. — приказал Том. И она рассказала. Выслушав, он с усилием обратил свои мысли к настоящему. Гвиндирр, вконец рассвирепев, начал скрести горную толщу когтями, длинными как копье. Огонь лизал камень, кроша своды и подземный ход, отделяющий их от ревущей бездны — очень скоро пламень доберется сюда и тогда… Нет, лучше не думать. Надо решаться сейчас. — Другого способа нет? Фоули мрачно мотнула головой. Значит, решено. И почему ему так гадко? — На, Безродный, — Том почувствовал холодную сталь в своей руке. Кинжал. И лезвие у него что надо: острое, в самый раз. — Только вернуть потом не забудь, хо! Он мне от батюшки достался и дорог как память. Клинок приятно холодил ладонь. Встретившись с Фоули взглядом Том кивнул: — Ну, пошли? Та лишь улыбнулась своим красным, уродливым ртом. Дракон, ревя как сто львов, встретил их у бездны, раскинув костяные крылья над обрывом. — Поглядите-ка… — голос Грин-де-Вальда вышел сквозь дыры в рогатом черепе. — Бедное дитя, обманутое гордыней, превозмогло ее, чтобы встретить свой конец лицом к лицу и вкусить дар Смерти? Как поэтично… Знай же, что твое гномье войско разбито, а из их падших поднимется новая армия, чтобы мне служить. Знай, что Нурменгард вновь воспрял во всей силе. И знай, что ты, сам того не ведая, вручил мне эту власть, — Лапой, обугленной в пламени, дракон указал на его перстень. — Ты ведь знаешь, что за камень туда вправлен? Знаешь, какую силу он дает… — Драконьи глаза метнулись к девице. — Но кто это с тобой? Измученная душа, иди прочь. Я пощажу тебя, если ты его покинешь. — Его… я не покину никогда. Драконья голова склонилась набок: — Так ты его любишь… — Сквозь треск поломанных костей слышалась боль. — Понимаю. — Позволь нам уйти вместе, Геллерт. Оставь других; дай им спастись. — Какова же сила любви… — выдохнул Грин-де-Вальд. — Она соприкасает звезды и светила, заводит бег планет и даже сердца, что чернее тьмы, не могут ее укротить. Да будет так — я сдержу слово, мальчик. В память о том чувстве, что питал прежде… — Большего мы и не просим, — Подойдя ближе к драконьей пасти, Том привлек Фоули к себе. Ее волосы, медно-рыжие, побурели от крови и дыма, губы спеклись, а с шеи на щеку вползала вздутая, розовая плоть. — Пора прощаться, Ярвия. К глазам девицы чуть не подступили слезы, но она отогнала их. — И под конец… ты все же понял, Том Реддл. — Реддл. — задумчиво произнес Том, переведя взгляд от девицы к Геллерту. — Неужели ты думал, что я оставлю себе это поганое маггловское имя? Крепко схватив Фоули за волосы, он полоснул ее по горлу так, что нож скрежетнул о кость. “Боль будет недолгой. Обещаю.” — вспомнилось ему. — Я создал себе собственное, — “Сделай это быстро, пока сердце бьется. Ты должен успеть”. Горячая кровь оросила его пледплечья; клинок скользнул в руке, распарывая грудь. — Имя, которое однажды всякий чародей будет бояться произнести, — Тело покачнулось, но он удержал его. “Королей драконов привлекают сердца. Только сердца чистокровных магов”. — Когда я стану… — Ладонь нащупала жесткое, упругое мясо. — Самым… — “Это могу быть я или ты”. — Могущественным… — Бьющиеся мышцы толкнулись под пальцами раз и другой. — Волшебником на земле! Султан пламени и искр полоснул его по лицу, но это уже ничего не значило. “Мечты порой нас даже разрушают”. Том потянул сердце наружу. Казалось, рука горела, вынимая пульсирующую плоть. “Навеки и по собственной воле я связываю судьбу с тобой…” — Мое имя — Лорд Волан-де-Морт. — Он поднял окровавленную руку. — Запомни меня! — Сердце раскалилось, выплюнув из жил потоки сизого пламени. — Запомни, ведь однажды я убью всех, кто тебе дорог, всех, кого ты любишь, Геллерт, и заберу с твоего хладеющего тела то, что обещано мне по праву — титул великого Темного мага! Огонь плеснул по воздуху, одев многоцветным сиянием кости. Том услышал как они затрещали. “Драконы пожирают сердца, но и сердца пожирают драконов, — вспомнилось ему. — Поэтому Гвиндирр, когда хотел съесть тебя, не испускал пламени“. Геллерт завопил, и крик его сделался пронзительным и громким. “Никак помощь зовешь, тварь? — со злобой подумал Том, сделав шаг вперед. — Ну уж нет, теперь поздно! Умри!“. Драконий вой слился с человеческим; на какое-то мгновение огромный скелет казался облаченным в лоскутья воздушного пурпурного шелка и серого дыма. Том затаил дыхание, а затем, решившись, двинулся вперед. — За мной! — бросил через плечо он. Вопли Грин-де-Вальда заглушали слова, так что он вынужден был повторить. — ЗА МНОЙ! К БАШНЕ! Раздался треск, с которым лопается камень. Ребра дракона разметало по стенам и огромный скелет начал рушиться внутрь себя. Встав на его череп, Том пошел по хребту, ничего не боясь. Лишившись дара речи, Горм с горстью уцелевших сквайров последовал за ним. “Прежде, чем оно перестанет биться… Ты должен успеть” Полотнища огня развевало под адским ветром, ноги кровили, ступая на кость. “Давай” — повторил себе Том. Свет развеивал подоспевшую нежить в искры и дым. Он мчался по узкому земляному ходу, и маггловский плащ начал тлеть за его плечами. Тряхнув рукой, Том сбросил его. Ткань вспыхнула, а он поднял сердце выше; струйки волшебной крови попали в глаза, стекли по лицу. “Убивать магглов одно — совсем другое, прервать жизнь собрата-волшебника. Чистокровного…” Прихрамывая на раненую ногу, он преодолел путь к рухнувшей башне. “Ты должен это сделать. Должен мною пожертвовать.” Глупая девчонка, зачем она так? Вурдалак, подстерегавший у входа, бросился на него, но свет отделил от плеча его правую лапу, а огонь разорвал кожу и выжег единственный глаз. Босой, Том ступил в Нурменгард по льду зала, где покоился Дамблдор. “Я от крови Пенелопы Пуффендуй. Наша семья ей родня.” Кровь. Да. Все из-за нее. Кровь липла к ступням, собираясь в лужу на стеклянном полу. С мучением, он сделал шаг и другой. Собравшиеся в зале мертвецы двигались медленно и неуклюже, но дементоры, витающие над потолком, были куда проворнее. Черные тени метались в отражениях стаей голодных птиц, замораживая сам воздух подобием жуткого танца. Из их сосущих ртов, напоминающих бездонные воронки, доносился протяжный скорбный стон. — Зайти так далеко и все же ничему не научиться... — шепнул призрачный голос. Грин-де-Вальд, облаченный в доспех, поднялся прямо из зеркальной глади, целя в него палочкой. — Да что ж ты все не умрешь, — Том отер со лба кровь. — Несчастное дитя, мне больно думать, что в твоей груди бьется сердце. Что по земле с таким сердцем ходит чудовище, монстр, одетый человеческой плотью. Что он говорит, дышит… и кажется, так похож на нас. Весь мир называет этим чудовищем меня, но Мерлин Милостивый… мир ослеп и даже не видит, что растет прямо у них под боком. Отдаю должное, чтобы стоять здесь ты проделал немалый путь — жуткий путь — но он тут и закончится. — Что ж ты медлишь, старик? — “Ты должен успеть”. Мышцы судорожно толкнулись раз и другой, сообщив ему, что все кончено. — Avada Keda-a-a-a… Крик заклятья так и застрял в глотке Геллерта, как огромный смерзшийся ком. Подняв кинжал, Том пронзил сердце пуффендуйки и повернул клинок. Крошечные языки пламени пробежали по жилам, охватив пол, звезду и колонны. Поднявшийся жар сотряс воздух. Лицо Геллерта задрожало, а доспех колебался на нем словно вода. Надавив со всей силы, Том проломил под собой пол. — Пора вставать, профессор! — Вытянув Дамблдора за грудки, он не без удовольствия влепил ему пощечину — а потом еще одну. Ледяное крошево осыпалось с лица чародея, оставив в морщинах глубокие красные тени. — Том? — Глаза, тронутые инеем, приоткрылись. — Что вы… Что это у вас в руках? Вместо ответа он лишь вытер кинжал о штаны. — Вставайте, сэр. — Кровь склеила их пальцы. — Вас лишили оружия, но я дам его вам. Кетти! — Коснувшись предплечья, Том протянул руку во тьму, из которой выбросило два силуэта. Больший из них держал за поясом нечто, свивавшееся в тенях причудливой гардой меча. Не дожидаясь, пока клинок полностью развоплотится, он толкнул его под ноги Дамблдору. Старик поднял меч с преувеличенной осторожностью и провел пальцем вдоль сломанного края. Повинуясь прикосновению, металл ожил, вытянувшись новым клинком из серебряной крестовины. — Вижу, ты не теряешь хватки, дружище. — Грин-де-Вальд мрачно и многозначительно кивнул. — Что ж, тем лучше: давай начнем нашу битву. Битву, о которой воспоют в веках; битву, что закончит все… — Лицо его смягчилось. — Видит Мерлин, не в этот день я хотел бы сойтись с тобою в последний раз. Мне жаль. И тем больше жаль, что придется убить тех, кто пришел на твою защиту. — Не трожь их, Геллерт! — Надтреснутым голосом взмолился Дамблдор. — Прошу… Это дело только нас двоих. — Это было дело только нас двоих, — с гневом он посмотрел на Тома. — Убить их! Всех убить! И девчонку с великаном тоже! Зеленый луч из палочки Геллерта соприкоснулся с серебром клинка и вызвал удар такой силы, что казалось треснул весь мир. Башня вздрогнула, как от топота титана; тысячи брызг и тысячи магических искр разбились о воздух, породив огненную бурю. Том видел, как каждый язык пламени обращается зверем; видел алых ярящихся львов и единорога из сине-пегой вуали; орла, взметнувшего желто-оранжевые крылья над геллертовым полчищем, лис и волков, барсука, змею и, наконец, дракона, сложенного из дыма — тот был совсем как Гвиндирр. Ряды мертвецов, прежде недвижимые, все как один дрогнули — волна стали и кожи сомкнулась за ними кольцом. Костяные пальцы бесшумно тронули тетиву луков; мгновение спустя стрелы посыпались из них, и железный дождь засвистал в ушах, разя по звезде в центре зала. Успев поднять над собой щит, Том спрыгнул в ледяную расщелину. Ложе кололо ноги и кровь дымилась возле цветов, свивавших колыбель волшебника. “Лилии”, — сообразил он. Белые слезы — так их, кажется, зовут? Не их ли Геллерт хотел увидеть на лице Дамблдора? Второй залп последовал незамедлительно, а за ним и третий. “Надо бы выбираться, — толкнулась внезапная мысль, но Том так и примерз к месту, не в силах сделать и шага. Пара мертвяков протянула к нему руки, склонившись над трещиной. Махнув палочкой, он сразил их, но тут же лед зашевелился под его ногами. “Это из-за жара”. — подумал было Том. Но дело было не в нем. Голова кружилась, точно у пьяного, размывая мир. “Цветы” — наконец, осенило его. Цветы, чертов Мерлин! Они заколдованы. Том еще успел подумать, как же это хитро, прежде чем черная тень загородила ему вид. Сосущая морда, лишенная глаз и ушей наклонялась из-под длинного капюшона, покрытого инеистой коркой. Казалось, застыл сам воздух. Шею обожгло болью. Пальцы, тонкие, как лапы паука, лезли к горлу Тома, душа его железными тисками. Из зияющей темной щели потянул ужасный, глубокий звук — так, будто кто-то пытался всосать море через соломинку. С отвращением он попробовал отбросить руку, но мертвец был слишком силен. Лицо дементора приближалось, искажая судорожные вспышки магии, закрывая собою мир. “Совсем не холодно”, — подумал Том перед тем, как черная воронка успела коснуться его губ. А потом все исчезло.