Некий гаремный реванш: восьмая ступень

До Греции пришлось наведаться в Токио, добыть само похороненное тело. Этим занялся лично Оллерус, так что удалось обойтись без Акселератора. Без него же должен обойтись и сам процесс. Магические Боги и Мариан справились бы сами, однако Эстер попросила присутствовать «на всякий случай», Ласт Ордер вся воодушевилась грядущим представлением, парочка клонов тоже захотели поглядеть. Благо что Кайкине продолжал лежать, а Кайби не отходить от его постели. Акселератор не подслушивал специально, но создавалось впечатление, что им всегда находилось о чём поговорить. Вот и славно. Никакой зависти Акселератор не испытывал, образ Мизуру давно стёрся из его памяти. Он даже ловил себя на странном ощущении радости, но предпочитал не концентрироваться на этом. Мир магии всё больше открывал перед ним двери, и Акселератор всё больше понимал его. Кажущиеся странными, нелогичными, отвратительными вещи привлекали людей, наполнялись смыслом, убеждали в вероятности своего существования — и воплощались в реальности. Большинство видов магии основывались на менталитете народов, сотканного из условий жизни, исторического опыта, разнообразных связей и военных побед. И каждому народу было что предложить магии, каждый по-своему смотрел на мир и каждый взгляд имел значение — а без изучения всего этого не имело смысла изучать магию. Акселератор уже понимал, что магом ему не стать. Пересечение персональной реальности эспера с общими слоями реальностями магов так нагружало организм, что могло и убить. Некоторые элементы также проскакивали мимо него: к примеру, пресловутые лей-линии, фактически магические жилы, помогающие в ориентации и направлении заклинаний, Акселератор совсем не чувствовал. Но даже с такими ограничениями всё это было попросту интересно. Буквально целый мир за пределами Академия-сити. Акселератор даже подумал, не стоит ли заинтересовать магией Кайкине, но не решился. С Тёмной Материей здесь можно таких бед навертеть, что потом не разгрести. В Грецию Кайкине и Кайби также не отправились, в отличие от всех остальных. На этот раз перемещение прошло без проблем. — Мисака-Мисака даже не успела испугаться, всё же немного испугалась Мисака-Мисака! — Странно, что Мисака-Мисака ещё может пугаться после всего пережитого, недоумённо отметила Мисака. Мисаки надеялись, что Мисака-Мисака станет более зрелой, серьёзной и взрослой особью, полностью разочарована в прогрессе её личности Мисака. — Мисака-Мисака не хочет становиться серьёзной взрослой, затопала ножками Мисака-Мисака! И Мисака-Мисака не боится, гордо заявила Мисака-Мисака, уже давно не боясь летающей головы! Акселератор слушал болтовню клонов вполуха, остальные и вовсе не обращали внимания. Благо те сами замолкли, когда подошли поближе к нужному месту. Со стороны ничего такого особенного. Развалины древней дороги — некоторые камни в брусчатке и даже в ограде сохранились, но большую часть поглотила земля. Эта же земля угрожающе нависала холмом над ещё одними развалинами, чего-то вроде мелкого храма. А за храмом, в толщине скалы, виднелась небольшая трещина, в которую даже Ласт Ордер с трудом бы пролезла. Город Элевсин, неподалёку от Афин. Согласно Оллерусу, был центром поклонения богиням Деметре и Персефоне, тёще и жене бога мёртвых Аида. А данная трещина считалась проходом в его царство. — Я начертил руны, что должны отвлекать людей от этого места, — Оллерус успел по пути немного помахать руками. — Но на всякий случай проверяйте, чтобы никто не помешал. Мне и Эстер будет некогда. — Мисака никогда не расстаётся с транквилизаторной винтовкой, продемонстрировала свою малышку Мисака. Акселератор лишь усмехнулся. Его задача тоже состояла в том, чтобы присматривать за ритуалом и защищать в случае чего. Никто не знал, что за случай такой может появиться, но лучше подстраховаться. Мариан застыла почти перед самой трещиной, в то время как голова Эстер подлетела и зависла над её плечом. Она должна была служить проводником в мире мёртвых в качестве некромантки, всю техническую часть брал на себя Оллерус. Тело Эстер тоже оставалось здесь и собиралось помогать. Следующий час Магические Боги подготавливали ритуал: уже собственноручно чертили руны на развалинах, бормотали заклинания и даже перетаскивали камни, составляя из них символы. Акселератор помогал перетаскивать и внимательно наблюдал за происходящим: что-то он понимал, что-то нет, и непонятное стоило запомнить для последующих расспросов. Он же поместил на алтарь внутри разрушенного храма тело Кагуна, внимательно осмотрев его. Оллерус откатил стадии разложения, так что казалось, будто черноволосый мужчина в белом комбинезоне просто спит. Наконец приготовления были закончены, и он отступил, дабы не мешать даже присутствием. — Мисаке-Мисаке опять скучно, пожаловалась ничего не понимающая Мисака-Мисака, — девочка уселась на ровный камень подальше от возни и агрессивно мотала ногами, пока застывшие по бокам клоны производили впечатление верной стражи беснующегося тирана. — Я же говорил, — фыркнул Акселератор, садясь рядом с ней. — И нечего скучать, историческое событие наблюдаешь. — Мисака-Мисака помогала сотворить такое историческое событие, постаралась так же фыркнуть Мисака-Мисака. Дважды, ехидно уточнила Мисака-Мисака. Вот тут крыть нечем. Сеть Мисак как-то сумела сохранить резервную копию его сознания, когда он был убит Кайкине, и перенесла её обратно в сумевшее собрать себя тело. А во время Буйства Коронзон сделала то же самое с Мисакой Микото. Получалось, что изначальные Мисака и Акселератор мертвы, но он предпочитал об этом не задумываться. Слишком опасно о таком задумываться. Надо бы перевести тему. Голова Эстер проплыла над плечом Мариан и тихо сказала: — Мы готовы. — Я тоже, — сразу же ответила дверг, напряжённо всматривавшаяся в щель. Эстер качнулась, изображая кивок, повернулась в ту же сторону и тихо запела. Не словами — мелодичные звуки лиры расплылись в пространстве, заполонили всю площадку. Ласт Ордер перестала мотать ногами и застыла заворожённая, клоны опустили оружие и даже Акселератор словно заслушался. Мариан же шагнула вперёд, открыла рот и тоже запела, теперь словами. Те напоминали треск камней старой горы, смешавшийся с каплями воды, что медленно булькают где-то в подземной тишине, нарушаемой лишь мелкими, никогда не знавшими солнца существами. Пение сплелось с лирой, зазвучало в унисон, обратилось с просьбой — и Мариан прошла в щель. Тьма окутала её, но голова Эстер продолжала лететь впереди, и её светлые волосы зажглись путеводным фонарём, совершенно не разгоняющим давление тьмы. Они шли вперёд, ничего не видя и не ощущая, пока не добрались до лодки. Та покачивалась на тёмных, отблескивающих волнах, в которых свет волос запутывался и терялся. Мариан, ни на секунду не прекращая петь, забралась в эту лодку, и та сама поплыла. Шёпот раздался вокруг них, еле различимый, но искусно вплетающийся в песню, словно хор на заднем плане: — Кто ты? — Не отсюда ты… — Помоги… — Здесь так темно, так страшно, так одиноко… — Я ничего не вижу… — Кто ты? — Возьми меня к свету. — Возьми, возьми, возьми… Мариан не обращала на шёпот никакого внимания. Она продолжала петь, лодка продолжала плыть, волосы Эстер светились, и шёпот не умолкал ни на секунду. Никто не счёл бы времени их путешествия, но вот лодка остановилась, и Мариан сошла на берег. Она шла дальше, вслед за головой, пока не раздалось рычание. Нечто нависло над ними, невидимое и голодное. Рычание жаждало разорвать, пожрать и поглотить навечно, но песня не прекращалась. Она закружилась вокруг угрозы, успокоила злобу, погладила голод — и рычание утихло, смолкло, улыбнулось. Они шли дальше и вновь шли неизмеримо долго, пока не остановились. Тьма встала перед ними, несокрушимая и непоколебимая. Песня зазвучала требовательно, она начала свой рассказ о человеке, что превзошёл многих и отказался от многого, человеке, что не закончил своё дело, и любви, что так и не сумела состояться. Песня просила дать ещё один шанс, рассказывала о том, как одиноко и скучно без человека, о том, как многое он может изменить для мира и для той единственной. Тьма выслушала. И тьма молвила, что любовь основана на доверии. На понимании. На знании. Если ты любишь, то поверь, что он будет идти рядом с тобой. Если ты любишь, то пойми, что он не оставит тебя. Если ты любишь, то знай, что тебе не нужно оглядываться на него. Но если ты не поверишь и обернёшься проверить, если ты не поймёшь и обернёшься проверить, если ты не узнаешь и обернёшься проверить, то ты не любишь. Песня не смутилась ни единой нотой. Я люблю и прекрасно это знаю. Я знаю, что такое любовь. И я докажу свою любовь. Они отправились назад, ничего не зная и не видя, лишь яркие волосы звуками лиры освещали дорогу. Они вновь прошли неизмеримый путь и вновь успокоили рычание уверенностью в том, что человек идёт рядом с ними. Они вернулись к лодке, встали в неё, пение погнало её вперёд. Шёпоты вновь вливались в песню, пугающие, предостерегающие, молящие. — Это не он… — Вас обманули… — Не он, не он, не он… — Это я, я здесь… — Обернись! Взгляни! Это не он! — Я здесь… — Почему ты меня не видишь… — Обернись и увидь, что это не я… — Обернись! Пожалуйста! Обернись! Пока не стало слишком поздно! Но песня не слушала их, не слушала многоголосый хор весь путь по проклятой реке. Они сошли на берег и пошли дальше, но голоса не унялись. — Вы ведёте не того… — Вас обманули… — Посмотрите! Оглянитесь! Пока ещё не поздно! — Возьмите меня тоже… — Возьмите с собой… — Как вы можете быть такими бесчувственными… — Я так страдаю… — Возьмите меня… Но песня не слушала их. Она продолжала возвещать счастливый путь, возвещать победу и ту радость, что придёт после. Она вела за собой, и вдалеке уже виднелся свет жизни. — У вас ещё есть шанс! — Последний шанс! — Не тот, не тот идёт рядом с тобой! — Заметь меня! — Увидь меня! — Услышь меня! — Обернись ко мне! Последний аккорд песни заглушил голоса, и свет объял всё. Очищающий, утешающий, воскрешающий свет. Мариан вышла из расщелины, покачиваясь, и прошла ещё несколько шагов, прежде чем рухнуть к алтарю, на котором покоилось тело Кагуна. Она взяла его за руку и сжала её, тяжело дыша. Слов не было, мысли ушли вместе с голосом, осталась лишь надежда. И она сбылась, когда её руку сжали в ответ. Мужчина открыл глаза и уставился в сияющее небо, медленно моргая; Оллерус осторожно подошёл и склонился над ним. — Кихара Кагун, — тихо сказал он, внимательно наблюдая за реакцией. — Вы понимаете, кто вы? И что с вами произошло? Мужчина поглядел на него, на яркое солнце и на Мариан, всё ещё держащую его руку. Посмотрел в сторону, увидел Акселератора с Ласт Ордер в окружении клонов и медленно сел. По пути оглянулся на Эстер, чья голова зависла над плечами, и после нескольких секунд её изучения вновь посмотрел на Оллеруса. — Да, я понимаю, кто я, — наконец сказал он. — Много времени прошло? — Очень длинный и очень сложный месяц, — ответил Оллерус. — Месяц? — мужчина вновь посмотрел наверх. — Забавно… а может, и не очень… — Не очень. Нам нужно многое вам рассказать и о многом попросить, но давайте перед этим перенесём вас в лучшее место. Акселератор, можно вас? — Оллерус, Акселератор и ты, Мариан, — Кагун посмотрел на дверга, только сейчас начавшую приходить в себя. — Похоже, это действительно был сложный месяц. Шокухо внимательно читала отчёт, хотя основные подробности уже знала от Мисаки. Тома опять сработал блестяще, и опять отправился в больницу, грозясь пропустить вечеринку. Но зато та состоится, как уже состоялось открытие Токивадай, Изначальное Дитя перешло под надзор Божественного Хирурга, Майдоно поймана. Одним кризисом меньше, хотя теперь разбираться с последствиями. В частности, с запиской Анти-Навыка об актуальности снайперских противоэсперских глушилок. С ними Майдоно скрутили бы в самом начале. Сказано верно, но… Научный штат Академия-сити состоял не только из Кихар, а сам город продолжал оставаться притягательным для работы учёных. И всё равно прогресс замедлился, Шокухо даже не нужно было открывать документ для подтверждения. Данные об идущих исследованиях погибли во время Буйства Коронзон, многое пришлось начать с нуля. А ещё деньги. И речь, что особенно забавно, не об их недостаче. Шокухо понимала, что Академия-сити очень богата, но она и не предполагала, насколько именно. И засчёт чего. Алистер Кроули протянул свои лапы куда мог. Связи не только с государствами, но и с корпорациями, и богатыми семьями. Патенты. Контракты. Плата за обучение. Игры на бирже, множество инвестиций в зарубежные технологические компании. Искусственно создаваемые ресурсы. Даже мировой чёрный рынок Академия-сити фактически подмяла под себя. И если не подсуетиться, то большинство этих источников дохода упадут в ничто. Алистер Кроули оказался достаточно любезен для того, чтобы оставить некоторые инструкции, но многое тут требовало его ума, опыта, знания конкретных людей. Всего того, что Шокухо ещё предстояло навёрстывать, и как можно быстрее. Она взяла ещё конфетку и яростно заработала языком, вновь и вновь обращаясь взглядом к небольшой папочке, которую думала никогда не открывать. Но Академия-сити должен продолжать жить. Функционировать. Развиваться. Продолжать быть городом эсперов. И остаётся лишь один выход. Хамазура и Такицубо решили не идти на вечеринку ночью — в том числе потому, что Лилит предпочитала в это время спать и строго наказала не отправляться без неё. Они тоже предпочитали спать, и сейчас Хамазура как раз принимал ванну перед сном, а уже вымывшаяся Такицубо сидела на кровати и смотрела на снег, медленно падающий за окном. Скорее всего, ночью она опять проснётся и выйдет на балкон наблюдать снег уже вблизи. Проснётся из-за странного сна, приходящего вновь и вновь. Во сне она, Такицубо, стала пятым уровнем. Она могла наделять силой и отнимать её. Она могла дать Хамазуре любую силу или даже комплект сил. Взгляда было достаточно для того, чтобы наградить или наказать любого. Девочка из приюта командовала едва не пустившим её на опыты Академия-сити. Такицубо никогда не хотела этого. За всё время с Мугино она насмотрелась на сильных мира сего и на то, как удивительно легко они падают, как отвратительно себя ведут, как хвастаются собой, но всё равно совершают одни и те же ошибки. Она не хотела примерять на себя эти облики, она вообще хотела только спокойной жизни с Хамазурой и их не-дочерью — а потом и настоящей дочерью, почему нет, как только накопят деньжат. Но сон приходил, сон, в котором можно было ничего не копить, ибо все деньги мира принадлежали им. Мира, подчиняющегося Такицубо Рико. Мусуджиме хранила прибор у себя дома, и сейчас опять нацепила на шею. Тот соединился с нервными окончаниями и сам включился, еле уловимо завибрировав. Она всё-таки сумела телепортироваться. Раз пять. Нигде не застряв. И сейчас сама не знала, что делать с таким открытием. Пока же села за ноутбук и открыла сайт «Маги Могут Многое», на котором уже с неделю зависала. Тот рассказывал обо всяких магических штучках со всего мира и историю их создания, попутно продавая по весьма неплохим ценам. Мусуджиме особенно заинтересовали вязаные узлы, якобы некоторые переплетения могли привлекать добрых духов или отгонять злых… Телефон зазвонил несколько неожиданно, да и номер оказался незнакомым. Однако Мусуджиме всё равно решила ответить. — Здравствуйте, — и чуть не сбросила звонок; раздавшийся в трубке голос нельзя было спутать ни с каким другим. — Привет, — Куроко говорила мрачно. — Можешь подойти на эту вечеринку, что Шокухо Мисаки устраивает? Пропуск выдам, если нет. — Ну… — пропуск у Мусуджиме был и так, только она намеревалась прийти завтра. — Прямо сейчас подходить? — Да, если можно. — И зачем? — Я поговорить хочу. Тома открыл глаза, вновь смотря в потолок больничной палаты. Такой родной и знакомой, сколько раз он просыпался тут, и часто около кровати кто-то сидел… как и сейчас. Однако в этот раз силуэт один и совершенно незнакомый… хотя, подождите… Человек нагнулся, позволяя лучше рассмотреть себя. Синее пальто, остроконечная шляпа, повисший аки удав жёлтый шарф. — Здравствуйте, Тома Камидзе, — Мазерс даже в наклоне держал величавую осанку, а его лицо казалось высеченным из грубого камня. — Я приветствую вас как бывший глава Золотого Рассвета, и хотел бы поговорить о сотрудничестве. Тома закрыл глаза, затем открыл. Чувства тошноты наконец-то не ощущалось, и Мазерс не исчез. — Как вы выжили? — что там с ним произошло? В общей свалке Тома особо не углядел. — С трудом, — маг выпрямился. — Меня закинуло в какой-то мёртвый мир, который едва не убил сам по себе. К счастью, вокруг меня оказались тела, в некоторых из которых я узнал Магических Богов. Сила внутри их ещё осталась, и мне пришлось… пришлось немного опуститься до уровня, до которого маг не должен опускаться. Но в результате я смог вырваться обратно в этот мир, уже после того, как Алистер Кроули погиб. Тома молча слушал, отмечая, что черты лица мага практически не меняются, даже когда тот подыскивал слово получше. Да, теперь он вспомнил: Мазерс исчез после прикосновения Камисато. Получается, Магические Боги мертвы. Как минимум часть из них. И неизвестно почему. Только бы не очередная напасть… — И я должен честно признаться: когда я вернулся и осознал, что Алистер Кроули мёртв, то захотел уничтожить его творение, дабы ни следа не осталось от самой памяти предателя, — Мазерс заговорил высокопарно, даже зажестикулировал. — Я вычислил, что человек Норита Неока замышляет план против Академия-сити, и подчинил его себе, как и Хошими Майдоно. Я надеялся устроить катаклизм, что стёр бы Академия-сити с лица земли… но я не смог. — Почему? — Тома пока говорил спокойно. Мазерс давно мог убить либо заколдовать его, а сейчас даже сидит по правую руку от Томы. Наверняка уже о ней знает, и пытается так доказать своё миролюбие. — Я посмотрел на этот город другими глазами, Тома Камидзе. Я увидел, что люди здесь интересуются магией, не намереваются разрушать её и не разделяют идей Алистера Кроули. Но окончательно меня убедило то, как вы отнеслись к Изначальному Дитя. Вы не стали убивать её, возвращать в колбу и продолжать бесчеловечные эксперименты, нет, вы намерены исцелить несчастного ребёнка, исправить зло, содеянное Алистером Кроули. И поэтому я хочу исправить то, что успел натворить, Тома Камидзе, — Мазерс вновь поклонился. — Я хочу помочь вам в истреблении оставшегося зла Алистера Кроули. И я хочу предупредить вас об ещё большей угрозе, что сейчас нависает над всеми нами. Тома нахмурился — а затем голос, слишком громкий для внутреннего, прошептал в его голове: — Не верь ему. — И ведь буквально нависает, не так ли, Айвасс? — Анна Шпренгель сорвала розу со своих волос и вдохнула аромат, после чего выпустила цветок, наблюдая за тем, как тот улетает в сторону висящей под ними планеты. — Ах, Самуэль Мазерс. Бедный глупый Сэм. Не понимаешь, в какую ловушку идёшь, а теперь хочешь утянуть в неё Камидзе Тому. — Теперь Камидзе Тома знает про существование Анны Шпренгель, — сказал Айвасс, вставший за её плечом. — И это только к лучшему, — ещё одна роза покинула волосы. — Чем больше фигур в игре, тем она сложнее, и тем легче ошибиться. А Камидзе Тома ещё и не хочет играть, опасаясь проклятия неудачи, что в самый важный момент ударит в спину. — Его желание не имеет значения, — Айвасс встал рядом с женщиной, бросившей вниз ещё один цветок. — И никогда не имели, — промурлыкала она. — В этом вся прелесть игры. Потому что когда значение появится, когда Камидзе Тома решит сделать то, что он и только он хочет… Третья роза прислонилась к губам, скрывая изогнутую улыбку. — Тогда игра начнётся по-настоящему.