Нам вместе быть...

      Мартовский день был хмурым и неприветливым. Совсем не таким, как позавчера, когда они отмечали День рождения Эмили, которой исполнилось шестнадцать. Тогда вовсю сияло солнце и казалось, что весна уже полностью вступила в свои права. Джеймс Росс, приехавший к ним в гости с тремя младшими детьми, утверждал, что дорога полностью высохла, и они добрались очень легко. Старший сын Россов Джимми уже определился во флот и нёс службу на линкоре «Агамемнон», который, впрочем, по слухам скоро должны были списать в резерв.       Сам Росс, поседевший и исхудавший, так до сих пор и не оправился от смерти жены, как громом поразившей его пять лет назад. Он страшно тосковал по Энн, хоть и старался на людях не показывать этого. Но кому, как не Френсису с Джеймсом было понять его! Они-то знали, что означает потеря близкого человека. Сами они смогли в своё время пережить подобный удар только благодаря тому, что оказались нужны друг другу как воздух и потому нашли смысл жить дальше. Джеймс Росс, несмотря на поддержку друзей, этого смысла не находил. Он не мог заставить себя продолжать жить без Энн даже ради детей — и с каждым годом сдавал и старился, хоть Френсис и Джеймс изо всех сил старались не оставлять его в этом горе.       Позавчера Френсис с болью отметил, как сильно в последнее время исхудал и осунулся его друг. Он бодрился, улыбался и даже шутил, но его явно нездоровый вид не обманул ни Френсиса, ни Джеймса. И это очень беспокоило обоих.       Следующий день был днём памяти Шарлотты. По небу проплывали тучи, то загораживая солнце, то вновь открывая его. О том, что погода ухудшится, оба знали абсолютно точно — их суставы безошибочно предупреждали об этом. Так и случилось. Сегодня пришлось разжечь камин в комнате Эмили, и Френсис с Джеймсом перебрались туда, поближе к теплу, чтобы расточительно не жечь уголь в другом помещении. Тем более что сегодня Джеймс решил кое о чём поговорить с Эми и теперь слегка волновался в преддверии этого важного разговора.       Френсис сидел в кресле у камина, укутав ноги тёплым шерстяным пледом. Джеймс устроился на стуле чуть в стороне, вытянув к огню свои длинные ноги, обутые в ботинки, несмотря на то, что он находился дома и никуда выходить не собирался. Джеймс считал своим долгом даже дома всегда выглядеть так, будто готовился как минимум ехать в гости к Россу. А как максимум - ожидал визита первого лорда Адмиралтейства. Френсис, обычно проводивший время в свитере и домашних брюках, сейчас тоже надел сюртук. Перед тем, как войти к Эмили, он спросил, по обыкновению целуя её в лоб:       — Юная леди позволит двум старым развалинам погреться у её камелька?       — Старым развалинам — нет, — улыбнулась Эмили. — В нашем доме таких не водится. А вот для пап в моей комнате место всегда найдётся.       Френсис улыбнулся в ответ. Он частенько любовался дочерью, отмечая её с каждым днём расцветавшую женственность. Из милого нескладного подростка Эмили постепенно превращалась в хорошенькую девушку с округлыми плечами, плавными кошачьими движениями, которыми она напоминала Джеймса и, несомненно, унаследованными ею от Шарлотты и с довольно развитой для своего возраста грудью, со всей очевидностью свидетельствовавшей о наличии у Эми части бразильской крови. Все предыдущие годы её взросления Френсис наблюдал за постепенными неуловимыми изменениями её внешности, надеясь, что сходство дочери с ним станет менее явным. Но его надеждам не суждено было оправдаться. Личико Эмили со временем лишь немного вытянулось да носик приобрёл более благородную аристократичную форму. Этот носик, карие глаза в обрамлении пушистых тёмных ресниц да привычка закусывать нижнюю губу, с которой так и не смогла справиться мисс Тейлор — это всё, что хоть как-то свидетельствовало о родстве Эмили с Джеймсом. Её сходство с Френсисом оставалось очевидным и бросалось в глаза, хоть и не столь явно, как в детстве. Вдобавок ко всему теперь по весне у неё на носу и на скулах высыпали мелкие золотистые веснушки, вызывавшие у Эмили досаду и недовольство собственной внешностью. Хотя, по мнению Джеймса, веснушки эти были милыми и очень шли ей, с чем Эмили категорически не соглашалась.       Она дождалась, пока «старые развалины» устроятся у камина и уселась на стул, установленный Джеймсом как раз между ними, лицом к огню. Мисс Тейлор получила сегодня выходной день и отправилась в Эйлсбери за покупками. Так что времени для серьёзного разговора у них было предостаточно. Вот только Джеймс, обычно столь уверенный в себе, никак не мог решить, как его начать. А начать должен был именно он — об этом они с Френсисом договорились заранее, поскольку тот знал абсолютно точно — он никогда не сможет первым поднять столь деликатную тему.       Пауза затягивалась. Повисшее в воздухе напряжение остро ощущалось всеми присутствующими. Эмили сидела, выпрямив спину и, не отрываясь, смотрела на огонь. Френсис тоже уставился на пламя, откинувшись на спинку удобного старого кресла. И лишь Джеймс, сидевший вполоборота к Эмили, напряжённо всматривался в её профиль, покусывая губу.       Наконец, он заговорил, стараясь придать голосу как можно больше уверенности и лёгкой небрежности:       — Эми, нам с Фрэнком нужно кое о чём поговорить с тобой. Мы понимаем, что этот разговор может… шокировать тебя и… и оказаться неприятным для твоей… для твоей стыдливости, поскольку ты — юная девушка и говорить на подобные темы с мужчинами юной леди не пристало, пусть даже эти мужчины — самые близкие ей люди… Поэтому мы с Фрэнком заранее просим у тебя прощения и надеемся на твоё… твоё понимание… на то, что ты не осудишь нас за всё, что мы хотели бы тебе сказать.       Щёки Эмили порозовели. Она по-прежнему сидела неподвижно, сложив руки на коленях и глядя в огонь.       — Многообещающее предисловие, — улыбнулась она, закусив губу. — Я постараюсь воспринять всё, что вы мне скажете, с должным пониманием и уважением к вам. Я уверена, что вы оба никогда бы не сделали ничего такого, за что мне пришлось бы стыдиться вас.       — Как знать, — тихонько проворчал Джеймс.       Френсис по-прежнему хранил напряжённое молчание. Джеймс тяжело вздохнул, набрал в грудь побольше воздуху и спросил:       — Ты ведь в общих чертах знаешь, откуда берутся дети?       От неожиданности Эмили вздрогнула, вскинула на Джеймса взгляд широко раскрытых глаз и несколько секунд изумлённо смотрела на него, пока её щёки покрывались густым румянцем — точно таким же, какой заливал в тот момент щёки Френсиса. Джеймс, наоборот, был бледен и решителен. Он сделал первый, самый трудный шаг и отступать уже не собирался.       Эмили опустила взгляд и крепче сжала руки на коленях.       — Ну-у… я… Я… немного догадываюсь, — мучительно выдавила она из себя.       — Видишь ли… На эту тему не принято говорить, особенно с молодыми девицами. Это — запретная тема, касаться которой считается неприличным. Но это — один из аспектов человеческой жизни. И мне думается, мы имеем право поговорить об этом с тобой, несмотря на то, что мы с Френсисом — мужчины. Мы ведь не чужие тебе мужчины, и ты всегда доверяла нам. Так? — с надеждой спросил Джеймс.       — Да, — Эмили кивнула, решительно подняла голову и взглянула на него. — Я всегда доверяла и доверяю вам.       — Спасибо, — Джеймс был действительно тронут. — И ты веришь, что мы с Фрэнком желаем тебе только добра и никогда не завели бы разговор, который смутил бы тебя, если бы не считали, что это необходимо?       — Да, папа, — румянец постепенно сходил со щёк Эмили, заменяясь бледностью, в глазах светилась решимость.       Джеймс в этот момент гордился ею. Настоящая дочь капитана! Ну и племянница, конечно.       — Вот об этом мы и хотели с тобой поговорить, — вздохнул Джеймс. — Видишь ли… Я должен открыть тебе один секрет. Ты носишь фамилию Фицджеймс. Но на самом деле не я твой отец. Твой настоящий папа — Френсис.       Произнеся это, Джеймс с облегчением выдохнул. Самое главное было сказано. Дальше придётся действовать по обстоятельствам, в зависимости от реакции Эмили. Оба, и Джеймс, и Френсис, напряжённо ожидали этой реакции.       Эмили низко опустила голову и, не глядя ни на кого, еле слышно произнесла:       — Ну-у… Я догадывалась о чём-то таком…       Джеймс выглянул из-за её плеча и встретился взглядом с Френсисом, который в это время тоже с удивлением уставился на него.       — Откуда? — прохрипел Френсис, впервые со времени начала разговора открыв рот.       — Но я же каждый день смотрю в зеркало, — Эмили пожала плечами, бросила на Френсиса быстрый взгляд и вновь потупилась, не в силах скрыть лёгкую улыбку, коснувшуюся её губ.       — И-и… Как ты относишься к этому факту? — осторожно поинтересовался Джеймс.       Эмили снова едва заметно пожала плечами.       — Я не знаю, что на самом деле вас связывает, — тихо и серьёзно произнесла она. — Но я знаю, что всегда любила вас обоих. И никогда не разделяла вас в своих мыслях. Вы для меня — единое целое. Мои любимые папы. Я не могу воспринимать вас по-другому. И буду продолжать любить вас обоих, как привыкла. И обоих считать своими отцами… если вы не против.       — И даже не спросишь об обстоятельствах своего рождения? Не захочешь узнать, причину такого положения вещей? — Джеймс дрожащими пальцами попытался ослабить внезапно ставший таким тесным галстук.       — Я очень хочу узнать об этом. Но только если вы с папой Фрэнком сами захотите мне рассказать. Надеюсь, что захотите — иначе не стоило заводить этот разговор, не так ли?       — Именно так, — подтвердил Джеймс. — Сказав «А», надо говорить и «В».       Он помолчал, словно собираясь с мыслями. Эмили ждала, затаив дыхание. Френсис тоже замер, приготовившись в который раз услышать историю, которую ему и самому доводилось рассказывать, но которую всегда воспринимал так, будто переживал её впервые в жизни.       — Для начала я должен рассказать тебе кое-что о своём происхождении, — начал Джеймс, и к горлу Френсиса подкатил комок — он знал, как трудно ему говорить об этой части своей жизни. — Ты ведь знаешь, что я — приёмный сын своих родителей, а дядя Уильям — не родной мне брат, хотя мы всегда были близки и всегда считали друг друга родными.       Эмили кивнула.       — Моим настоящим отцом был Джеймс Гамбье, английский посол в Бразилии, человек, не отличавшийся высокими моральными принципами, заводивший романы направо и налево. Нередко в результате этих романов у него рождались дети. Надо отдать ему должное — вернее, его жене — она всегда старалась пристроить его незаконных отпрысков в хорошие семьи. Так случилось и со мной — мне придумали вымышленных умерших родителей, дали имя, которое я ношу и отдали на воспитание Конингемам, которые относились ко мне, как к родному сыну, за что я им бесконечно благодарен.       Джеймс помолчал. В самом начале рассказа Эмили подняла голову и теперь не сводила с него глаз, в то время, как Джеймс смотрел прямо перед собой, уставившись в одну точку.       — Ну, это так, в качестве предисловия, — произнёс он. — С твоей мамой мы познакомились в Брайтоне, где я жил у брата, вернувшись после войны с Китаем. Шарлотта, как мы тебе уже рассказывали, была дочерью местного врача. Мы полюбили друг друга и вскоре поженились. И тот факт, что мы были достаточно сильно похожи друг на друга, нас не остановил и не навёл ни на какие подозрения. Мы любили друг друга и хотели всю жизнь быть вместе…       Голос Джеймса пропал. Прошло не меньше минуты, прежде чем он сумел продолжить свой рассказ.       — А через месяц её отец в разговоре, похожем на нашу нынешнюю беседу, поведал ей о том, что Шарлотта — его приёмная дочь. И что настоящим её отцом является тот самый Джеймс Гамбье…       Снова повисла пауза, во время которой Эмили осторожно взяла руку Джеймса, лежавшую на коленях и легонько стиснула её. Джеймс бросил на неё быстрый взгляд и продолжил:       — Разумеется, мы перестали жить друг с другом, как муж с женой. Но… мы не могли развестись так, чтобы скандал не разрушил наши жизни. Надеюсь, ты понимаешь? — он пытливо взглянул на Эмили.       — Да, — кивнула она. — Тогда бы вас перестали принимать в обществе.       — Именно, — подтвердил Джеймс. — И если бы я ещё мог уплыть куда-нибудь и попробовать обелить своё имя безупречной службой, то жизнь Шарлотты была бы навеки уничтожена. Поэтому мы продолжали изображать супружескую пару, на самом деле таковой не являясь.       Он перевёл дух и выжидательно посмотрел на Эмили. Осудит она их или нет? Поняв, что Джеймс ждёт её реакции, она сказала:       — Вы вынуждены были так поступить. Значит, в этом не было вашей вины.       — Спасибо, — выдохнул Джеймс, только сейчас понимая, насколько важен был для него ответ Эмили и с каким напряжением он ждал его, боясь осуждения с её стороны.       — Мы переехали в Лондон, когда меня назначили командовать «Эребусом» — одним из двух судов, отправлявшихся на поиски Северо-Западного прохода под руководством сэра Джона Франклина. Ну, ты прекрасно знаешь эту историю, — усмехнулся Джеймс.       Эмили кивнула.       — Там мы познакомились с капитаном второго корабля экспедиции — Френсисом Крозье. Вскоре он и Шарлотта полюбили друг друга. Я не препятствовал этой любви, понимая, что моя сестра должна быть счастлива с достойным человеком, раз уж я сам, оказавшись её братом, не смогу сделать её счастливой.       — Ты великодушный человек, — тихо произнесла Эмили. — Получается… ты — мой дядя?       — Ну да. Выходит, так, — впервые с начала разговора Джеймс позволил себе улыбнуться своей обычной мягкой улыбкой. Напряжение отпускало. Френсис по-прежнему хранил молчание.       — Ну а дальше… Дальше меня отстранили от командования «Эребусом» и услали в Китай. А Френсис вскоре после этого отправился в экспедицию на «Терроре».       — Но заболел и не смог уплыть дальше Абердина, — Эмили погладила отца по руке, неподвижно лежавшей поверх пледа, укутывавшего его колени.       Френсис поднял на неё глаза и накрыл её руку свободной ладонью.       — Да, — подтвердил он. — Меня отвезли на берег, наняли врача и подождали несколько дней — вдруг я поправлюсь. Но этого не произошло, и «Террор» уплыл без меня. Как оказалось, к счастью… А потом… Потом ко мне в Абердин приехали Лотти и миссис Мэдисон. Они ухаживали за мной и только поэтому я до сих пор всё ещё жив.       Они помолчали. Френсис понимал, что дальше вести трудный рассказ должен он. Собравшись с духом, он заговорил, хоть вовсе не представлял, как сообщать юной девушке столь деликатные подробности своей жизни.       — Ну а потом… Потом мы стали с твоей мамой жить, как муж с женой, тайно от всех, кроме Джеймса и сэра Росса, которому я открыл этот секрет. И в итоге родилась ты. Дальше ты знаешь. Твоим официальным отцом считается Джеймс, ты носишь его фамилию. Твой фактический отец считается твоим крёстным.       В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев. Эмили поняла, что теперь её очередь говорить. Отцы сказали ей всё, что должны были сказать и ждали её окончательного вердикта теперь, когда она знала всё.       Эмили вздохнула и сказала:       — Вы оба всегда были для меня папами. И я всегда любила и буду любить вас обоих. И, если вы думаете, что я буду осуждать вас — то нет. Всё сложилось так, как сложилось. Я горжусь вами обоими. И горжусь тем, что я — ваша дочь.       С этими словами Эми поднялась со стула и по очереди обняла сперва Френсиса, а после Джеймса, запечатлев у каждого на щеке поцелуй.       — Спасибо, дочь… — выдохнул Френсис, не в силах скрыть переполнявшее его волнение.       — Спасибо, — не менее взволнованно произнёс Джеймс.       Эмили вновь уселась на стул. После короткого молчания Джеймс спросил:       — А помнишь, как ты хотела, когда вырастешь, выйти замуж за Фрэнка, раз уж нельзя выйти за меня? — улыбнулся он.       — Помню. Я тогда ужасно расстроилась, — улыбка озарила лицо Эмили, сделав её похожей на солнышко из-за чудесных светлых веснушек, уже начавших появляться у неё на носу и щеках. — Вы ещё сказали, что мы сможем вернуться к этому вопросу, когда я вырасту. Спасибо, что не отняли у меня надежду сразу.       — Теперь ты понимаешь, что ни тот, ни другой вариант для тебя невозможен, — окончательно развеселился Джеймс.       — И это очень жаль, — серьёзно ответила Эмили. — Ну где я найду такого замечательного мужчину, который может сравниться с моими папами? А на меньшее я не согласна.       — Найдёшь, — улыбнулся Френсис. — Будешь ездить с отцом на балы, устраиваемые Адмиралтейством и встретишь там какого-нибудь героического моряка.       Говоря это, Френсис очень надеялся, что его предсказание сбудется не скоро — ему так не хотелось расставаться со своей бусинкой и отдавать её какому-то неизвестному сопляку.       — А ты? — спросила Эмили. — Разве ты не будешь ездить с нами на балы?       — Я слишком стар для подобных увеселений, — усмехнулся Френсис. — Да и в молодости их никогда не любил.       — Ну па-ап… — протянула Эмили, совсем как в детстве, когда выпрашивала у них разрешения подольше не ложиться спать или отменить урок ради прогулки. — Ну пожалуйста… Ты ведь такой красивый в парадной форме!       — И правда, Фрэнк. Не наговаривай на себя. Твоя дочь хочет любоваться тобой — неужели ты откажешь ей в этой просьбе?       — Может, ей достаточно будет тебя? Ты ведь в сто раз красивее смотришься в парадной форме.       — Я хочу любоваться вами обоими! — решительно заявила Эмили.       — Так что придётся тебе ещё посверкать эполетами, — насмешливо заявил Джеймс. — Нам обоим придётся.       — Нам вместе быть, — тихо и задумчиво произнёс Френсис.       Загадочная улыбка тронула по-прежнему прекрасные губы Джеймса. Он встал со стула. Эмили поднялась ему навстречу. Френсис отбросил плед и тяжело выбрался из кресла. Они стояли, обнявшись, втроём, как когда-то давным-давно с Шарлоттой, чувствуя, как любовь объединяет их и как нужны они друг другу.       Мужчины были счастливы — Эмили не подвела их. Она проявила себя, как их истинная дочь, не осудила и не оттолкнула. И оба они ощущали себя её отцами, а их сердца переполнялись гордостью за неё. Им казалось, что, расскажи они ей о том, какие отношения связывают их друг с другом — она и тогда не осудила бы их. Но идти на такой риск они всё же не решались. Тем более что слишком ещё юным и невинным было это существо, чтобы воспринимать подобную информацию. Пусть то, что связывает их, навсегда останется тайной, знать которую будут лишь они двое. Пусть годы идут. Пусть их тела стареют. Но нет и не будет конца нежности, наполняющей их сердца. Нет и не будет конца любви, согревающей души.       Им вместе быть…