Я погружаюсь в туман

К вечеру погода испортилась. В городе объявили штормовое предупреждение. Всю ночь ливень заливал улицы, ветер ломал и валил деревья. Утром, спускаясь на завтрак, Марго услышала, как по телевизору объявили: «Авиакатастрофа… В 03:42 самолёт рухнул на взлётную полосу…». Воздушное судно врезалось в землю почти под прямым углом и вспыхнуло. К восьми утра десятки спасателей уже обыскивали территорию. Мокрая мёрзлая земля и взлётная полоса были усыпаны холмами чёрного пепла, кусками железа и обгорелой ткани. На борту находилось шестьдесят два человека. Никто не выжил. Марго ничего не почувствовала. Ни ужаса, ни скорби, ни шока от осознания массовой гибели людей. Словно внутри неё стояла глухая стена, заслон от всего внешнего мира. Может, она слишком редко смотрела новости и оттого воспринимала репортажи журналистов как безумное реалити-шоу? Может, она бы грустила, если бы в авиакатастрофе погибли не неизвестные ей люди, а кто-то из близких? Марго попыталась представить, но почти сразу отбросила эту мысль: всё равно ничего. Не нашлось ни одного человека, по которому она бы смогла грустить. Если не учитывать, что в коридорах и в классе все говорили об авиакатастрофе, в школе всё шло как обычно. Всего лишь ещё один скучный учебный день. Последний урок близился к концу, а ужасная погода не улучшалась. Ветер немного стих, но вместо дождя повалил мокрый снег — на стадионе и площадке перед забором начинали расти белые сугробы. Не лучшее время для уличной драки. «Может, она решит, что сегодня слишком холодно, и не придёт», — подумала Марго, но, когда, заскучав, в очередной раз лениво посмотрела в окно, внезапно увидела у забора двух человек. Лиц разглядеть не получилось, и всё же она отметила, что один из них был почти лысым, а у другого из-под чёрного капюшона торчали длинные светлые волосы. Того же роста, так же сложена — определённо Сеня. Ни слякоть, ни снег не убедили её отказаться от намеченного. Она либо безумна, либо очень упорна, что по сути одно и тоже. До конца урока математики оставалось около пятнадцати минут. Марго отсчитывала движения стрелок на хлипких пластиковых часах над доской. Она неплохо себя контролировала: зарождающаяся тревога казалась достаточно слабой. Однако… — Слышишь? Толчок в плечо был совсем не сильным, но заставил дёрнуться. Марго огрызнулась на Морозову: — Чё толкаешься? Настя растерялась. Её пухлые губы обиженно надулись, но уже в следующую секунду она выпрямилась и чопорно хмыкнула: — Олег Степаныч домашку диктует, а ты спишь. Марго с усилием сосредоточилась на словах старика-учителя. Раздражение и внезапная странная брезгливость не отпускали её. Этим чувствам не находилось объяснения, но виновата определённо Настя. Кто же ещё? — Не прикасайся ко мне, — негромко проговорила Марго, глядя, как «подруга» вписывала номера упражнений в колонку дневника. — Ясно? Морозова ничего не ответила. Прозвенел звонок. Коридор заклокотал топотом ног, одноклассники повскакивали с мест и ринулись к выходу. Марго вышла в числе последних. Её трясло. Те двое продолжали стоять у ворот и, когда она снова посмотрела на них уже через окно в коридоре, ей почудилось, что Капралова обернулась и взглянула прямо ей в лицо. Марго почувствовала холод в груди и крепче схватилась за ручки своей школьной сумки. Вместе с людским потоком она приближалась к выходу. Ступив на лестницу, вдруг вспомнила об их с Морозовой традиции и тут же принялась подбирать подходящие слова, чтобы тактично отказаться идти на ежедневный сеанс курения в женской уборной и таким образом избавиться от Насти. Зря старалась: Морозова прошла мимо туалета, не сказав ни слова о сигаретах. Неужели сегодня она умела думать не только о себе и своих желаниях? Всплески эгоизма проявлялись у Насти регулярно. Изо дня в день Марго, потакая своей новой подруге, была вынуждена участвовать в неинтересных пустых разговорах. Она выслушивала жалобы на дурацкий мороз и слякоть, терпела рассказы о том, как Насте хочется, чтобы лето наступило поскорее и чтобы можно было отправиться на пляж, хотя на пляж Морозова без родителей ни разу не ездила, а с ними стеснялась, ведь ей уже не десять, а пятнадцать! О, только бы они разрешили ей пойти к речке в чьей-нибудь компании, — а если в компании будут красивые мальчики, то вообще идеально, — но родители, разумеется, не разрешат. Ну что поделать! Придётся смириться, ведь это так удобно: всегда иметь под рукой повод поныть о своей тяжёлой жизни. Впрочем, когда Настя не ныла, становилось ещё хуже — она начинала без конца говорить о себе любимой и о том, что ей нравилось. И плевать, что Марго совсем не интересовалась ни игрой на скрипке, ни песнями One Direction. Странно, что сейчас Настя молчала. Хоть какой-то повод для радости. Но Марго обрадовалась слишком рано: стоило им выйти на улицу, как Настя вдруг встала прямо посреди порога и взвизгнула. — Какого хрена, Марго? — Что? — растерялась та и уставилась на Морозову. Настя злобно хмурилась из-под своей объёмной шапки. В большом нежно-голубом пуховике одноклассница-коротышка походила на истеричного ребёнка. «Чего взбесилась?» — подумала Марго, живо воссоздала в голове картинку минувшего дня и вспомнила напряженный недоразговор в конце последнего урока. Так в этом дело? — Ты если не хочешь со мной дружить, так и скажи, — заговорила Настя, но почти сразу же умолкла, словно специально оставив в конце раздражающую недосказанность. Чего она ждёт? Оправданий и извинений? Марго тяжко вздохнула, пытаясь скрыть раздражение. Её нервы и без того находились под напряжением, сейчас ей было не до Насти. Да и раньше тоже. — Ну извини, — ответила она. — Если ты обиделась на то, что я тебе сказала на математике… Настя закатила глаза и цокнула языком. — Я не об этом! Хотя это тоже было обидно, знаешь ли, — она суетливо закрутилась на месте, будто это помогало ей успокоиться. — Ты меня постоянно кидаешь, Марго! Что тут непонятно? Вечно уходишь куда-то, меня с собой не зовёшь. Походу, думаешь, что всё ОК. Мы с тобой пару раз нормально погуляли, и на том всё. А сейчас что опять? Пойдёшь на стрелку с Капраловой? Снова без меня? Марго почувствовала ломоту в теле. Опять перед глазами всплыло лицо разъярённой Капраловой. А что Морозова? Чем она поможет? Поднимет на ноги после того, как Есения опрокинет на землю, или до дома дотащит? Нет уж, Марго больше не строила иллюзий на счёт своих «друзей». Всё, что Насте от неё требуется — развлечения и зрелища, единственное, на что Настя способна — путаться под ногами. Она абсолютно бесполезна. «Может, вообще не стоило затевать общение с ней?» — Нечего тебе там делать, — сказала Марго так спокойно, как только могла. — Не в обиду, Насть, но я не думаю, что ты будешь полезна. Настя распахнула рот, силясь что-то ответить, но так и не нашла подходящих слов. Она окончательно сконфузилась и нехотя процедила сквозь зубы: — Ладно, соглашусь. Тут ты немного права. Но то, что ты вечно уходишь — это не дело, понимаешь? Даже если я не буду особо полезна, ты всё равно могла хотя бы позвать меня с собой. Мы ведь друзья, и я считаю, что дружить — это в первую очередь поддерживать друг друга. Если и дальше будет как сейчас, тогда я… тогда я… Я с тобой не буду дружить. «Как же похуй», — подумала Марго, но поспешила её успокоить. Времени на разбирательства с Морозовой не было. На этот раз пускай считает, что дешёвая манипуляция сработала. — Поняла-поняла. Только не дуйся. В следующий раз возьму с собой. Настя снова закатила глаза и вяло махнула рукой. — Что ж, удачи тебе с Сеней, как бы там ни было, — сказала она, проходя мимо Марго. — А я домой. Пока. Морозова засеменила к воротам, а Марго вздохнула с облегчением. Двое «незнакомцев» исчезли. Оно и понятно. Есения и Кирилл явно не хотели лишний раз попадаться на глаза учителям и своим одноклассникам, тем более перед дракой. Площадка за школой представляла из себя длинный, узкий кусок пустыря между двумя улочками низких домов. Эту поросшую старыми акациями и ясенями землю называли парком им. 8 Марта. Наверное, это был самый убогий парк во всём городе: ему не сделали ни оград, ни дорожек, ни урн. Вся земля была изрыта и забросана мелким мусором, у края уныло темнели кирпичные развалины какого-то здания, и только вдалеке, где-то за верхушками деревьев на противоположной части парка, возвышались белые стены и башенки церкви. Солнце скрывалось за плотными облаками, и золотые купола не блестели. Укрытый тонким покрывалом снега парк был тих и пуст. Проходя между деревьями и кустами, Марго слышала только гулкие удары собственного сердца да чавканье грязи под ногами. Ребята нашлись на самом лысом куске парка. Кирилл сидел на сложенных рядами кирпичах, а Есения медленно расхаживала из стороны в сторону и пинала крупные кирпичные осколки. — Парк 8 марта, ёпт! — Кирилл усмехнулся, поглаживая бритую голову. — В самый раз для девчачьей драки. — Шутки шутишь, да? — весело сказала Есения. Похоже, она улыбалась. — Смешно-смешно. Придурок... Кирилл поёжился: — Холодно, блин. Побыстрей бы разобраться да… Марго остановилась, шмыгнула замёрзшим носом. Воевода умолк и мгновенно принял привычный для себя угрюмый вид, а Капралова оглянулась на шум. Тёмные глаза в расплывчатой дымке чёрных теней смотрели на Марго уже без гнева, но и без нервозности: Есения не боялась. — Ты смотри, — её губы растянулись в улыбке. — И правда пришла. — У нас был договор, — сказала Марго, — а я держу слово. Есения хмыкнула, затем подошла к Кириллу и принялась расстёгивать куртку. Под верхней одеждой на ней была надета плотная чёрная водолазка, но… неужели ей не холодно? — Не станешь снимать свою? Марго поймала вопросительный взгляд одноклассницы и отрицательно качнула головой. Она вдруг разнервничалась так, словно лежала в медицинском кресле, наблюдая, как зубной врач выбирает инструмент для сверления кариеса. Есения сняла куртку, а затем развернулась к ней и сказала: — Тогда начнём. Когда между ними осталось всего пару шагов, Марго не выдержала: — Есения, может, всё-таки… Она умолкла и поперхнулась слюной. Первый удар прилетел по скуле. Каким-то непонятным образом тело успело среагировать, чуть наклонилось, и кулак лишь зецепил лицо, а не впечатался прямо в челюсть. Но Капралова уже готовила новую порцию. Марго вовремя пришла в себя — успела уклониться от следующего удара. Замах у Есении был крепкий. Марго уступала ей не только в силе, но и в росте. Единственное, что она могла противопоставить противнице — скорость и юркость. Нужно было не пропускать удары и уклоняться так долго, как только возможно, чтобы заставить Есению растратить силы. «Жди. Когда она устанет, начнёт ошибаться. Как только ослабнет, лови подходящий случай, чтобы наброситься, а дальше бей как можно сильнее и больше» — говорил Антон. Было легко вспоминать его наставления, сидя за партой у приятно-тёплой батареи, но не во время самой драки. Марго едва успевала уворачиваться, голова горела от напряжения и первого пропущенного удара. Она уклонилась несколько раз подряд, каждый раз отступая назад. Нога вдруг скользнула по грязи, Марго чуть не влетела в ствол дерева. Есения усмехнулась и… потеряла бдительность. Марго поспешила этим воспользоваться. Вместо того, чтобы уйти в сторону, бросилась вперёд и локтем лягнула Капралову в живот. Попала куда надо: Есения задохнулась и, хрипя, отшатнулась от неё. Настал момент для наступления, но Марго колебалась. «Не жди! Бей, пока не пришла в себя. Думаешь, она тебя пожалеет?» И она ударила. Налетела на Есению и принялась колотить по ней, пока та согнулась, обхватив живот руками. Марго без разбору била её по голове то сверху, то снизу. Похоже, один раз попала по носу. Страх и злость не давали думать. Марго не видела ничего, кроме крашеной макушки одноклассницы, а потом всё внезапно почернело от вспышки боли. Кулак Капраловой ударил её по челюсти снизу. Марго пошатнулась и инстинктивно отпрыгнула в сторону, чувствуя мерзкий привкус на языке. Зубы клацнули и прокусили губу до крови. Есения не дала передохнуть — уже неслась на неё. Отступая, Марго получила ещё несколько ударов в плечо и живот. Перед глазами окончательно поплыло, а земля ушла из-под ног. Затылку стало холодно: она лежала в холодной грязи. Может, всё-таки стоило снять куртку? Марго попыталась подняться, но не смогла. Не осталось сил. Грудь её беспорядочно содрогалась от рваных вдохов, но воздуха всё равно не хватало. Почти каждое, даже маленькое, движение пальцами откликалось болью. Похоже, это всё. Марго прикрыла глаза, прислушиваясь к тяжёлому сопению Есении. Капралова была где-то высоко над головой. Она победила и прямо сейчас могла с чистой совестью поглумиться над своей жертвой. Марго готовилась к худшему. «Давай же», — думала она. — «Добивай меня. Чего ждать?» — Вставай, — вдруг сказала Есения. В душе Марго корчилась от бессилия. Она облизала израненные губы и едва шевеля языком ответила: — Я больше не могу. — Бой окончен. Вставай. Она с усилием приоткрыла глаза и на фоне раскидистой чёрной паутины ветвей увидела Капралову. Одноклассница склонялась над ней, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Марго нерешительно ухватилась за жёсткие мозолистые пальцы, и Есения рывком потянула её на себя. Корчась и кашляя, Марго медленно вставала. Кирилл уже стоял рядом. Он молча протянул Сене куртку, и Капралова, потирая раскрасневшийся нос, поспешила натянуть её и принялась шарить по карманам. Наконец, она нашла что искала, вынула сигарету из пачки, подожгла и закурила. В парке снова стало тихо. Марго покачивались: ноги держали её некрепко. Она понемногу успокаивалась, а дыхание медленно выравнивалось, но лицо, руки и пальцы продолжали болеть и подрагивать. Больше всего досталось лицу. Наверное, это проблема… — Бери. Оторвав глаза от земли, Марго увидела перед собой сигарету. Есения угощала её. Отказываться она не решалась и не особо хотела — взяла сигарету и затянулась. — Дай угадаю, — продолжала Капралова, — домой не сильно спешишь. Марго выпустила изо рта облако дыма и кивнула, а затем резко и внимательно взглянула на Есению. «Погоди-ка, как она догадалась?» — Не хочешь с нами пройтись? Тут до дворов. Предложение прозвучало безобидно, но смутная расслабленность растворилась без остатка — Марго снова похолодела от страха. Что ещё они хотят сделать с ней? Есения вздумала заманить её подальше в глушь, чтобы там продолжить драку, пока она не то что встать, глаза открыть не сможет? Марго вновь встала перед выбором: отказаться идти с ними и напроситься на ещё одно избиение или пойти добровольно. Долго думать не стала — согласилась, пока ей оставили такую возможность. Они шли в молчании. Воевода впереди, Капралова и Марго чуть сзади. Одноклассники двигались в сторону улиц с пятиэтажками. Марго едва переставляла ноги и осторожно оглядывалась по сторонам. Она не ошиблась — её вели в какую-то глушь. Начинало темнеть, и заснеженный старый район погружался в сон. В окнах обшарпанных домов зажигались огни. Они мерцали за чёрной дымкой слегка припорошенных снегом веток и проводов. Рядом с подъездами вспыхивали жёлтые фонари, а под ними на мокром асфальте разливались лужицы бледно-оранжевого света. Ребята никак не останавливались. Они петляли по узким тропам между домами, пока не вышли к гаражам. При виде этих стальных ящиков Марго напряглась так, что даже боль от прокушенной губы затупилась. Один гараж был открыт, внутри горел свет. Кирилл шёл туда. У Марго перехватило дыхание. Есения шумно потёрла разбитый нос. — Эй! — вдруг крикнула она и пронзительно свистнула. В приоткрытых дверях гаража появились тёмные человеческие силуэты. — О, уже вернулись? — Как ты, Сень? Оба голоса были мужские. — Нихрена себе «уже»! Да я последнее отморозил, пока мы в том парке торчали, — посетовал Кирилл, а затем добавил: — Тащите перекись и вату. До гаража осталась всего пара метров. Чутьё кричало, что это последний шанс на бегство. Но как далеко можно уйти от четверых преследователей? Нужно было раньше… Страх приковал к земле. Не зная, что делать дальше, Марго встала напротив входа. Есения решила за неё. — Заходи, — сказала она и толкнула её в спину. Марго ввалилась в расщелину между железными створками и зажмурилась от ослепительного света, а когда открыла глаза, увидела, что гараж освещали два больших и тяжёлых настенных прожектора. Здесь было накурено, кроме сигаретной вони в воздухе витал сладковатый запах чего-то терпкого. У противоположной от дверей стены на полу валялась гора ветхих матрасов, рядом стоял серый потёртый диван, и на нём сидел ещё один парень. Взгляд Марго торопливо скользнул по его лицу и по лицам тех двоих, которых Капралова окликнула у входа. Они о чём-то болтали с Кириллом, но косились в её сторону. — Кого привели? — спросил парень с дивана. Марго не успела опомниться, как Есения схватила её запястье и шагнула к центру гаража. — Минуту внимания мне! — громко сказала она, прерывая беседу остальных собравшихся. — Спасибо. Это вот Марго, знакомьтесь. Она врезала мне по носу, но мы это дело уладили. Верно, Марго? Марго чуть не задохнулась от страха — всё внимание было направлено на неё. Они чего-то ждали? Чего? Ей нужно было что-то сказать? — Ага… — выдавила она через силу и… Ничего не случилось. Ребята представились ей, но от растерянности она едва могла слышать и не запомнила ни одного имени. Один из них передал Капраловой какой-то старый рюкзак, а другой, стоило Есении попросить, поднялся с дивана. — Садись, — сказала она, указывая Марго на освободившееся место. — Косметичка с собой? — Да. Она осторожно присела на край дивана. Есения упала рядом, подогнув одну ногу под другую: — Хорошо. А то родители по головке не погладят, если увидят синяки. Капралова принялась копаться в рюкзаке. Марго молчала. «Если увидят синяки». Что значит «если»? Такое не пропустишь. Хотя… Марго на секунду задумалась: что бы сказала мама, если б увидела. Наверное, ничего. Или «сама виновата». Спокойствие — вот что для мамы важнее всего. — Что ты такая мрачная? — вдруг спросила Есения. — Веселее. Ты дралась достойно. Марго облизала губы и сразу же ощутила укол боли. — Поэтому я здесь? — негромко спросила она. — Нет, — ответила Капралова, доставая из рюкзака стеклянный пузырёк с бесцветной жидкостью и пакет с ватой. — Ты здесь, потому что согласилась прогуляться с нами. Марго внимательно наблюдала за ней. Смочив кусочек ваты, Есения жестом поманила её к себе, и она послушно наклонилась. Капралова схватилась за её подбородок и быстрым движением прижала вату к губе. Рану начало жечь, но Марго сдержалась — не стала ни шипеть, ни дёргаться. — А могла отказаться? Есения полностью сосредоточилась на своём занятии и ответила не сразу. — Конечно, могла, что за дурацкие вопросы, — медленно проговорила она, а затем глаза её внезапно сузились от возмущения. — Да за кого ты меня принимаешь! Думаешь, я что, оффница конченая? Она вспыхнула буквально за секунду, и Марго поспешила ответить: — Нет. — А я вижу, что думаешь, — ответила Есения уже спокойнее. Её настроение снова резко переменилось. — Да забей. Ты далеко не одна, кто так считает. Марго прикрыла глаза. Рану всё ещё пекло, но уже не так сильно. Оказалось, кроме прокусанной губы на лице остались пятна синяков на местах встреч с кулаком. Капралова набрала снега в пластиковый стакан и обваляла в нём марлю. Фигня, а не холодный компресс, но свой нос она лечила так же. — Света принимает близко к сердцу всякую хрень, — говорила Есения, — а постоять за себя и ответить так, чтобы все заткнулись, не умеет. Да и не в том она положении, чтобы послать всех наглеющих: учителю так нельзя. А ты впредь будь с ней помягче. Сможешь? — Ты типа… Прощаешь меня? Марго всё ещё плохо понимала происходящее. Казалось, после нападок на Свету, Есения должна была ненавидеть её или как минимум недолюбливать. Тогда почему они сидят на одном диване? Или у Капраловой всегда так: сначала избить, а потом ватки к ранам прикладывать. Что за идиотизм? — Странная ты, Марго, — заявила Есения, пристально глядя ей в лицо. — Вот смотрю на тебя сейчас и вижу: на сто процентов нормальная. А ведёшь себя как конченая. Зачем? «О тебе можно сказать тоже самое», — хотела ответить Марго, но, разумеется, промолчала. — Но ты молодец, что пришла на забиву, — продолжала Капралова. — Это было смело. Ртом хлопать и дичь творить все горазды, а как приходит время отвечать за свои слова и поведение, так сразу языки в жопы засовывают да голову в песок прячут. Всегда так. — Значит, я ответила за свои слова, и ты меня больше не тронешь. — Хочешь добавки, что ли? — Нет. — Я тебя трогать не собиралась и не буду, если ты первой не начнёшь. Мы же разумные люди, а не животные какие. Хотя, надо признать, не все умеют вести себя по-человечески. Мда… Светке ещё годы работать в школе. Ей бы нарастить шкуру потолще. Но это уже её забота — я свою работу сделала. Марго не нашла что ответить, Есения тоже молчала. Зато ребята переговаривались в своём кружке у матрасного свала. Судя по аппетитным запахам, кто-то достал бутерброды с колбасой или ветчиной. — Кирилл, — заговорила Есения. — Чай с сахаром? — М-м, да, — протянул он. — Держись от него подальше. Воевода хохотнул: — А что я? Я сегодня петь не буду. Или сама сахарочку хочешь и спецом на меня нагоняешь? Ребята поддержали его смехом, а Есения высунула язык. Она легонько похлопала Марго по плечу и заявила: — Всё. Синяки тоже обработала. Замажь, если принципиально важно с раскрашенной рожей не попасться. — Спасибо, — сдавленно ответила Марго, и, когда Капралова предложила чай из термоса, неловко кивнула. — Чай, ребят! У кого? Парень с отросшей стрижкой под горшок подал им термос, а Кирилл спрыгнул с матрасов, и пошёл к углу гаража. Там лежали какие-то непонятные тёмные штуки, то ли из ткани, то ли из картона. Когда одноклассник взял в руки одну, Марго поняла, что это тканевые чехлы. В чехле Кирилла скрывалась гитара. Не электрическая — самая обычная, покрытая чёрной краской и белыми заострёнными надписями. Воевода пробежался пальцами по струнам, разминая руку. Он улыбался так довольно, словно ждал этого момента весь день, и принялся торопить Капралову: — Сень. Ну чё, блин, вернёмся к нашему занятию? — Ага, — откликнулась она, попросила воды и, отпив из пластикового стаканчика, затянула длинное «О-У-А-И». Марго сделала пару глотков из термоса. Тёплый чай приятно разогрел горло, это он был источником того сладковатого приятного запаха, который она почувствовала сразу, как вошла. Теперь, когда все собравшиеся в гараже занялись своими делами и перестали уделять ей внимание, она смогла тщательнее осмотреться и отметила, что совсем не мёрзнет, хотя стены и потолок гаража явно сделаны из холодных листов металла. Марго быстро раскрыла этот секрет, обнаружив прямо в центре комнаты странную и, должно быть, весьма тяжёлую штуковину, похожую на портативную батарею, какие висели под подоконниками в старых квартирах. Тепло явно шло от неё. А вообще в гараже валялось много всякого хлама, не только матрасы, — на одной из стен находился верстак, и на нём лежали какие-то пакеты, под ним теснились нагромождения всяких коробок, пустых пятилитровых бутылей из-под воды и старых ковров. Один такой ковёр, наверное, самый большой или самый свеженький, покрывал часть бетонного гаражного пола как раз между диваном и матрасами. «А здесь не так уж и плохо», — невольно подумала Марго и внимательнее вгляделась в ребят. Трое парней, на вид её возраста или чуть старше, продолжали ужин и негромко общались. Прислушавшись, Марго поняла, что разговаривали они об учёбе, планах на выходные и музыке. Один из них, светловолосый и низкий, задавал тон беседы, другой, высокий и тонкий, громче всех смеялся, а ещё один, парень с длинными чёрными волосами, больше молчал, чем беседовал. Все собравшиеся, включая Кирилла и Сеню, носили примерно одно и тоже — джинсы или объёмные брюки, свитера или джемперы. Всё какое-то неаккуратное, поношенное и непременно чёрное. Если бы бабушки у подъезда увидели эту компанию, скорее всего окрестили бы их «бомжиками». Да, именно так бы и назвали. Хотя чутьё настойчиво подсказывало Марго, что чужое мнение — последнее, что волновало собравшихся в этом месте. Интересно, кому принадлежал гараж? Знал ли кто-то из взрослых, что целая компания собиралась здесь для музыкальных репетиций? Или не только для репетиций? «Дай угадаю — домой не сильно спешишь?» — повторились в мыслях слова Капраловой, и тогда Марго, наконец, поняла. Есения закончила распевку, а Кирилл — разминку, и они начали петь. Сначала что-то незатейливое, простое для разогрева, но музыка постепенно усложнилась. Низкий голос Есении чётко протягивал слова: В небе над нами горит звезда-а, Некому кроме неё нам помочь, В тёмную, тёмную, тёмную-ю но-очь. Воевода перебирал струны так быстро и ловко, что Марго с трудом верила глазам. В школе Кирилл казался ей полнейшим раздолбаем, но сейчас, наигрывая на гитаре мелодию для Сени, он словно становился другим человеком. Остальные парни, покончив с ужином, попытались осторожно втянуть Марго в свои разговоры. Она сопротивляться не стала. — А ты как? — темноволосый парень, — как выяснилось, он был бас-гитаристом, — вдруг плюхнулся рядом с ней и дружелюбно улыбнулся. — Поёшь? — Нет, — ответила она. — Играешь на чём-нибудь? — Нет. — А чё делаешь? — Да что ты пристал к девчонке? — оборвал его коротышка. — Дай посидеть спокойно. Кирилл как раз отыграл последний аккорд, и Сеня обернулась к дивану: — А мне вот тоже интересно послушать. Расскажешь о себе, Марго? Все молча ждали, что она скажет. Стоило Марго снова очутиться в центре всеобщего внимания, горло словно сдавило крепкой хваткой. Она попыталась успокоиться — не получилось. Хотя никто из ребят ничем не выказывал враждебности. — Когда-то я занималась фотографией, — проговорила она. — Ну как занималась, иногда снимала город… Так, ерунда. Вспоминать о прошлом, а тем более говорить о нём вслух, внезапно оказалось сложнее и неприятнее, чем представлялось. Марго откашлялась и припала губами к термосу. Судя по молчанию, парни прочитали её напряжение и теперь не знали, что сказать, чтобы сгладить испорченную беседу. Есения тоже молчала, а затем вдруг провела рукой по струнам Кирюшиной гитары и, подмигнув Марго, сказала: — Многие плохие вещи поначалу приводят в восторг. Многие хорошие вещи поначалу кажутся полной хернёй. Высокий худощавый парень жалостливо застонал: — Сеня-я! Опять разводишь духоту. Соскучилась по учёбе? Не пора ли в школу? Есения расхохоталась, а вместе с ней и остальные. — Только после того, как увижу твой зад в подсобке «Подземки», Ден, — ответила она. — Ну ничего, — отозвался он, — осталось недолго. — Ага. Вот-вот договорюсь и выступим, — сказала Есения и перевела взгляд на Марго. — Пока что играем чисто каверы, но однажды — я отвечаю, — будем петь своё. Глядишь, и твоя услуга понадобится. Для фоточки на обложку альбома. Группа одобрила предложение солистки, а Марго легонько улыбнулась. Однажды… Интересно, сколько лет обычно существуют такие гаражные группы до того, как распасться? Не факт, что они продержатся хотя бы до выпуска из школы, а уже думают об альбомах. И её ещё втягивают. Сделать фоточку на обложку… «Ага, конечно», — подумала она, но снова промолчала. Посиделки продолжались. Товарищи Капраловой, похоже, ещё не думали расходиться, а Марго допила свой чай и почувствовала, что хочет уйти. В какой-то момент она невольно попыталась хотя бы представить себя частью этого собрания. Вот она входит в эти железные ворота, заговаривает с мальчишками о чём угодно — ведь они уже друзья и очень хорошо знают друг друга, — а потом вместе с Сеней занимается распевкой или учится играть на гитаре. Они болтают и шутят, едят бутерброды из контейнера или заваривают Доширак в горячей воде из термоса, потом делятся своими мечтами о будущем… А затем всё это медленно заканчивается, и картинка гаснет, бесследно растворяясь в голове, как что-то далёкое и призрачное, чего никогда не было и никогда не могло быть. Конечно, нет. Ведь эти ребята очутились в гараже не случайно. Они здесь потому, что талантливы, готовы слушать друг друга и работать во имя общего дела, а вовсе не потому, что унизили чью-то сестру. И всё же, стоя у выхода из гаража, Марго не удержалась и, обернувшись к Капраловой, осторожно спросила: — Сень… Как думаешь, мы бы смогли стать друзьями? Есения слегка вскинула голову, словно задумалась, а затем улыбнулась уголком губ. — Вполне возможно, — сказала она и, попрощавшись, закрыла за Марго дверь. В семь вечера дома было тихо, но не пусто. Марго перешагнула порог с неким опасением. Она представляла, будто мама сидела на кухне и только и делала, что ждала её появления, чтобы закатить скандал: «Где была? Уроки закончились в полчетвёртого!» А она, пряча прокушенную губу, ответила бы, что гуляла с подружкой на стадионе у школы, да так хорошо, что напрочь позабыла о времени. Мама бы не поверила, но вместо того, чтобы получше вглядеться в её лицо и заметить синяки за слоем консилера, сделала вид, что всё в порядке. Разумеется, позже она бы зашла в её комнату, порылась в рюкзаке и пролистала дневник, а затем, убедившись, что в школе у дочери всё хорошо, с чувством выполненного родительского долга вернулась к своим самым важным в мире делам. Но на удивление, ничего подобного не произошло. На кухне было темно так же, как и в гостинной, зато в щели под дверью родительской спальни белел свет. — Марго, это ты там ходишь? — донеслось из комнаты, когда Марго шагнула на лестницу и старые ступени громко скрипнули. — Да… — аккуратно ответила она. — Хорошо. На этом беседа кончилась. Не дождавшись ни появления мамы, ни дополнительных вопросов, Марго поспешила в свою комнату. Куртку она сразу же бросила в миску с водой, чтобы замочить и отстирать от грязи, а для себя набрала тёплую ванную. Как хорошо, что в новом доме была именно ванная, а не какая-нибудь душевая. Помыться хотелось до дрожи. Горячая ванна почти как сигареты — только лучше. Вода мягко обволакивала тело. Марго запрокинула голову и прикрыла глаза. Ей было приятно, однако она всё ещё чувствовала напряжение глубоко внутри. Наверное, всё из-за мамы, будь она неладна. Настолько спокойная реакция на позднее возвращение для неё не свойственна. Может, всё-таки стоит готовиться к взбучке? А может, мама почему-то считает, что для волнения нет причин. Почему? Марго сама нашла ответ на свой вопрос: «Потому что она забрала мой фотоаппарат. Знает, что у нас договор, и не сомневается, что я выполняю условия. Вот почему ей так пофиг». Она подёргала пальцами, расплёскивая воду. Снова в ней пробудились обида и злость при одной только мысли о том, что сделала мама. Да как она могла выбросить её вещи? От воспоминаний стало горько. То был не просто фотоаппарат — подарок на её пятнадцатый день рождения. Влад так постарался выбрать именно ту вещь, которая бы понравилась ей. Влад… Воображение попыталось воскресить его образ: худощавую невысокую фигуру и кроткий взгляд, его непослушные волосы и небрежный вид. Он вечно бесил своим ворчанием, но ни на секунду не давал усомниться в своей честности. Он был отстранённым и добрым, колючим и в то же время очень ранимым… И он любил её. «Любил…» — беззвучно повторила она. Но одно приятное воспоминание о домашних клубничных пончиках потянуло за собой длинную тяжёлую цепь из десятка других, настолько мерзких, что Марго тотчас бросилась отгонять их от себя. Она запечатала воспоминания обратно, в дальний угол своего сердца, но их исчезновение не принесло никакого облегчения. На их месте осталась лишь пустота. Раньше они с Владом были друзьями. А теперь он бы даже не взглянул в её сторону. «Нельзя вечно жить сожалениями о прошлом», — так говорят умные взрослые, — «Сделанного не вернуть, нужно двигаться дальше». А куда «дальше»? Где оно находится? Как к нему прийти и как понять, что ты пришёл? Будто кто-то знает… Конечно, знает. Есть кое-что абсолютно конкретное и ясное, что однажды ожидает каждого человека. Кого-то раньше, кого-то позже. Это легко. Вот ты есть, а через какое-то время тебя нет. Люди каждый день исчезают бесследно. Как взлетающий самолёт, оставляющий земле только тень. А что оcтавляет человек? Много ли тех, кто оставят после себя хоть что-то? Таких людей совсем немного — один к тысячи, и, к сожалению, этим одним вряд ли станешь именно ты. И какой тогда во всём этом смысл? Память о тебе однажды сотрётся, будто ты никогда не жил, будто тебя и не было. Останется только горсть пепла. Чёрного пепла… Внезапно перед глазами поплыло, словно подëрнулось дымкой. Марго вздрогнула от странного чувства, взглянула на свои руки и поняла, что не ошиблась — они не принадлежали ей. Она не владела ими. Пальцы, ладони, запястья, как и колени и даже туловище — всë тело было чужое, отдельное от неё. Оно двигалось само по себе, а она была где-то далеко — глубоко внутри, за глазницами, сквозь которые смотрела на размытые очертания ванной комнаты. Всë казалось ненастоящим. Раковина, стены, потолок и вода словно мираж. Она дёрнулась и села. Плеск воды журчал словно в другом мире. Или это Марго была в другом мире? Только она была реальной. Остальное — иллюзия, бесконечный ужасный сон. Стало трудно дышать. Марго не могла втянуть воздух, лёгкие не слушались, сердце бешено стучало в висках. Ей хотелось бежать в неизвестном направлении, но она смогла только выскользнуть из ванны, едва не сорвав занавески, и рухнула на пол. Марго зажмурила глаза, прижалась к двери и беззвучно заскулила. Отсюда не было выхода.