***
Это больше не просто секс. Это познание, мать его, в библейском смысле. Денис снова наблюдал отрывки из чужой скучной жизни. В этом Алябьев мало чем отличался от простых смертных. Родился, учился, переехал в столицу. Крутился там, как вся лимита. Пытался доказать что-то. Боролся. Даже оторопь брала. А точно ли этот долговязый патлатый парень — Хозяин? Ровно до тех пор, пока Денис не увидел его посреди выжженного поля. Алябьев отсекал кому-то голову. Только выглядело это не как казнь, а победа над злодеем. В руках у героя вместо топора был меч, а физиономия побеждённого была паскудная, с кривыми зубами и уродливым шрамом под левым глазом. Его отрубленная голова что-то успела прошептать после смерти, Денис не услышал, но в этот же момент у Хозяина на руке, которая держала отрубленную голову, проступила его татуировка. После этого Алябьев, казалось бы, вернулся к нормальной жизни. Он женился, неплохо устроился в столице и семимильными шагами поднимался по карьерной лестнице. Когда родился сын, попытался перевезти в столицу маму, но та наотрез отказалась. Именно когда Алябьев гостил на малой родине, он впервые столкнулся с мальчишкой, у которого было такое же лицо, как у самого Дениса в детстве. Перед ним вдруг впервые предстали Топи зимой. Несмотря на холод и неподвижные снежные просторы, эта деревня ещё казалась живой, ещё принадлежала реальному миру. Но именно после этой встречи всё переменилось. Деревня превратилась в те самые Топи, в которые он приехал с приятелями, где монастырь, рыбалка, отрубленные головы, другие парни с его лицом, с которыми Хозяин, руководствуясь какой-то непостижимой логикой, поступал совершенно по-разному. Эти другие приезжали в Топи, иногда выбирались из Топей, всегда возвращались в Топи и всё равно умирали в Топях. Развлечение Хозяина, которое превратилось в рутину. Змейка кусает себя за хвост. Змейка бьётся головой об стену. — Я всё равно не понимаю, — проговорил Денис. — Ну что, дозрел, опарыш? Топи вокруг пропали. Денис оказался в московском офисе за столом переговоров напротив Хозяина. Они оба были одеты в деловые костюмы, как будто собрались заключить сделку. Денис настолько отвык от этой пластиковой чистоты, что не было сомнений — всё это не по-настоящему. Всё ещё в голове. В моменте истины. Только стол был завален детскими игрушками. Лохматые куклы, плюшевые звери, солдатики, машинки, кубики, железная дорога, на которой по кругу катался поезд. Только наличие этих вырвиглазно цветных пятен выбивалось из стерильной обстановки офиса. Хозяин как раз строил из кубиков высокую неустойчивую башню. — А нельзя было поговорить без всей этой презентации? — спросил Титов, продолжая скользить взглядом по игрушечной россыпи. Этими игрушками явно раньше играли, они были не новые и заметно потрёпанные. — Можно, но так будет честнее. — Файн. Мужик со шрамом, которого ты зарубил. Это он сделал тебя Хозяином? Это зараза у вас так передаётся? — Нет. Хозяином я сделал себя сам. Только это интересует? У тебя не так много времени на все вопросы. — Меня дохуя всего интересует, — процедил он, удобнее устроившись в кожаном кресле. Нужно было уложить по порядку, прежде всего, свои мысли, а уже потом переключаться на увиденное. Заметив среди игрушек кубик Рубика, Денис тут же подхватил его в руки и стал вертеть по заученному алгоритму. Это помогало сосредоточиться. — Есть пара моментов… — неуверенно начал он, решив потянуть за нить из самого начала. — Когда в машине я врезал тебе по лицу… Помнишь? — Помню, — с улыбкой кивнул Хозяин. — Ты собирался меня отвёрткой пырнуть, но профукал момент. — Я почувствовал какое-то дежавю. Сбой в матрице. Как будто я уже убивал тебя. Откуда это взялось? Я раньше бывал в Топях? Вот эти все мои клоны, это какие-то альтернативные версии меня, да? — Нет. Конкретно ты здесь впервые. Никаких повторений, никаких копий. То, что ты ощутил, было только предчувствием. Можешь назвать его предвидением. Теперь тебе ведь стало проще забирать жизни? Вот. Это ты и почувствовал. К слову, если бы ты довёл дело до конца, то, в общем-то, ничего бы не изменилось. Всё равно умылся бы кровью как следует. — Ты так легко про это рассуждаешь. Тебе самому-то норм? Я чуть не заколол тебя, как шашлык. Совсем похуй было или ты типа тоже предчувствовал? — Предчувствовал, конечно. Даже вёл тебя к этому. Или ты думаешь, на совершенно левый телефон тебе на самом деле мама твоя дозвонилась? Или может быть, твой приятель-журналист на самом деле звонил в прямой эфир радио «Свободы»? Нет. Я хотел, чтобы ты решился на это. Очень хотел. Даже интересно было. Да. Но, как видишь, пришлось задержаться. Увидеть, что из тебя получится, стало куда интересней. Это потом я понял, что ты не просто собирался меня пырнуть, ты вместе со мной хотел соскочить. Трагического героя из себя возомнил, да? Ланселот драный… Денис проигнорировал подначку. Он просто боялся, что после убийства Хозяина боль вернётся, и он не сможет больше её выносить. Холодный расчёт. И если бы не то предчувствие… — Окай. А вёл-то зачем? Нафига тебе это всё было нужно? Как оно вообще связано с этой короткометражкой, что я сейчас смотрел? — Вот. Наконец-то. Начинаешь задавать правильные вопросы, — хмыкнул Хозяин, впрочем, не торопясь отвечать. Башня перед ним выросла до небывалых размеров, угрожающе качалась, но не падала. Денис мстительно толкнул стол, и кубики посыпались, сбив с путей игрушечный поезд. — Сволочь мелкая. — Я жду. Сам сказал, что тайм из мани. Алябьев тяжело вздохнул. — Всё началось с того, что когда-то давно я убил дракона, — заговорил он, неподвижным взглядом уставившись на перевёрнутый состав. — Кого? — Дракона. Не перебивай. Он выглядел как человек, но поверь мне, в жизни драконы мало чем отличаются от простых людей. Это был дракон, а я возомнил себя бесстрашным героем, Ланселотом или Зигфридом. И я убил его. Отрубил его гнилую башку. Только я не знал, что перед смертью эта паскуда успела наплодить сыновей, которые приведут новых дракончиков. Слишком поздно это понял, когда они уже расползлись по свету кто куда. Жизни бы не хватило, чтобы найти всех. Не прерывая свой спокойный рассказ, Хозяин сдвинул с путей кубики и поставил поезд обратно, наблюдая, как тот снова сам собой поехал без пультов и кнопок. — Но я заметил штуку одну занятную, что их так и тянет сюда. В Топи. Места здесь, конечно, заповедные, но почему глухая деревенька их так и манит, драконов этих? А потом вспомнил, я ведь закопал здесь голову их деда. На том месте уже давно комбинат построили. Все думают, что это его отходы в реке людей травят. Нет, там до сих пор гнилая башка дракона кровоточит. И вот они к нему, как евреи к Стене Плача паломничают. Хрен знает зачем. Они и сами не знают. Ты ведь тоже понятия не имел. Но какая разница? Главное, что едут. Я огородил это место в пузырь, как ловушку для них, запер между жизнью и смертью, сном и явью. Матушка моя навсегда здесь осталась. Это тоже было, кстати. Перековал меч на топор, чтобы сподручней было отрубать драконьи головы. Только заманивать надо, пока они ещё молодые, глупые. Пока у них ещё другие головы не проклюнулись. Пока они в силу не вошли… Пока Хозяин говорил, Денис начинал медленно понимать, к чему движется рассказ, но принять не хотел. Здесь, в этом моменте, Хозяин не мог соврать, а значит убедить себя, что всё это какая-то нелепая сказка, не получится. И всё же Денис терпеливо слушал в надежде, что в конце всё окажется совсем не так, как он это представил. Только вот кубик в его руке был уже собран. — Но, знаешь, — продолжал Хозяин. — Пока я их убивал, как-то забылось, для чего вообще это затеял. Истёрлось как-то. Вроде такая цель благородная была. Не допустить в мир новых драконов. Но незаметно для себя я сам им уподобился. Вот так и стал Хозяином. Не драконом, нет. Хозяином. Убивал уже не только драконов, а кого захочу. Тех, кто случайно забрёл, кто пришёл вместе с драконом. Интересно было, что я от них получу, что увижу. Отсюда они и так уже не выберутся, никто не узнает, никто не расскажет. Сам себе царь и бог. Делай что хочешь. Ты ведь это опробовал уже, понимаешь, как оно силой напитывает, когда душу забираешь. А я уже стольких драконов силу забрал. М-м… — Хозяин с улыбкой закрыл глаза и повёл головой, как будто вспоминал вкус сочной отбивной. — Теперь ты и меня убьёшь? — спросил Денис, уже почти надеясь на это. — Пока лучше не узнал тебя, так и собирался сделать. Но ты больше прочих подходишь, чтобы меня сменить. Когда, если захочешь. Раньше я Ивана прочил, но он совсем не дракон. И время сейчас другое. От Хозяина над собой люди только больше бунтуют. Им именно дракон нужен. Тоже вроде хозяин, но понтов побольше. Вот ты и будешь их новым драконом. — Драконом? Так. Остановись, — Денис с отвращением отбросил кубик, который на столе снова вернулся к прежней сборке. — Что ты несёшь вообще? Басни все эти какие-то охуительные, — разозлился он, потому что не верил в богов и загробный мир, а тут ему затирали какую-то дичь про драконов. — Какой из меня нахуй дракон? — Красивый, — Хозяин перегнулся через стол и поднял его за подбородок, любуясь. — С этим уже ничего не поделаешь. Даже когда ты пытаешься себя последним уродом выставить, ещё краше делаешься. Денис высвободился, падая на спинку кресла. Ослабил на шее галстук-удавку, какой раньше никогда бы на себя не надел. — Совсем на старости ебанулся, да? — выплюнул он, вставая из-за стола и подходя к панорамному окну, за которым в ночи светили огни Москва-сити. От волнения стал шарить по карманам в поисках обезбола, хотя голова не болела. — Вот. Чем больше стараешься быть падлой, тем истовей к тебе тянутся. Поэтому все эти дурачки и идут за тобой. Только помани. Ты как Ирина, только она этой ворованной красотой упивается, насмотреться на себя не может, а ты даже не осознаешь ее. Потому что родился таким, привык, оно тебе как должное. Ярмо, которое ты тянешь. Мне же так не выйдет, — с сожалением покачал головой Алябьев. — Я пугало. Чтобы знали, боялись. И свои, и чужие. Какой есть. Никто не помнит, что я был для них героем. А палач годен, чтобы казнить или миловать. Но на суд ты мне этих детишек привёз. Думаешь, это случай слепой? Нет, дружочек. Это ты их таких выбрал. Я ведь трахал тебя всё это время, читал как по писанному всё, что в твоей головёнке злобной роилось. Все твои драконьи замашки видел. Видел, как из твоей раковой опухоли вторая голова проклюнулась. Вот этими руками её выпустил из тебя. То, что всё это время Хозяин знал о его планах, выбивало из колеи. Вместо таблеток Денис теперь пытался найти сигареты, но в этом пластиковом чёрном пиджаке с манекена не завалялось даже бумажного чека. Всё, что говорил Хозяин сходилось, всё объясняло происходящее с ним безумие. Всё так. Спорить было не о чем. И всё же. Всё же. — Тебе было бы проще, будь ты, как я, — продолжал Хозяин, стоя у Дениса за спиной, отражаясь в оконном стекле, будто перед ним. — Но нет. Меня будут терпеть и бояться, если я им чудо исполню, если жизнь оставлю. Я уже давно не Ланселот и не Зигфрид. Хозяин подошёл к нему вплотную, уже у самого уха шептал, как по страшному секрету. — А за тобой людишки пойдут, Дениска. Как миленькие пойдут. Даже если ты их детей жрать будешь. Поймут, конечно, со временем, что человек ты говно, но уже поздно будет. Когда ты их всех в болото заведешь. Но они тебе и потом оправдание придумают. Целую библиотеку книжек оправданий напишут. Детство тяжелое, испытание великое дорисуют. Не могут они иначе, понимаешь? Ещё жалеть начнут и в мученики возведут. Икона твоя будет в монастыре мироточить… — Замолчи! Денис ударил ладонями о панорамное окно, и осколки посыпались вместе с ночной Москвой.***
Денис проснулся в больничной палате в реанимации. Судя по облупившейся краске на стенах, это была не столичная больница. Пахло хлоркой и йодом. Всё тело опутывал почти полный комплект поддерживающей после операции медтехники. Голову сдавила повязка, но больше он ничего не чувствовал. На соседних койках кто-то лежал. Самое странное, что он снова слышал мамин голос, он раздавался за дверью, перебиваемый другим: мужским и усталым. — …Кто вам позволил? Как вас вообще допустили до операции с такими… — Дамочка! Его привёз к нам среди ночи с разбитой головой какой-то мужик! Это была экстренная операция. Ваш сын потерял много крови. Я просто вправил ему кость черепа и зашил. Но я ничего не вырезал! При нём не было карты, и я понятия не имел, что у него должна была быть раковая опухоль! «Была?» — хотелось переспросить Денису. Куда же она делась? — Но у него была опухоль! А сейчас вы говорите, что на снимках никакой опухоли нет! А вдруг вы ему что-нибудь повредили, когда вырезали… — Дамочка, я в сотый раз повторяю. Я ничего не вырезал! Я бы заметил здоровенную опухоль на последней стадии. — И всё равно я не доверяю вашим снимкам. Это… это какая-то ошибка. Когда его можно будет перевезти? Доктор снова устало убеждал, что с черепно-мозговой пациента лучше не тревожить. Что ему нужен покой. Что только, когда его переведут из реанимационного отделения, можно будет о чём-то говорить. — Я хочу его увидеть, — сурово заявила мама. И хотя это тоже не рекомендовалось, после тихого перешёптывания мама всё-таки вошла в палату, нависнув над койкой Дениса, в наброшенном на плечи белом халате и медицинской маске. — Сынок? Наверное, будь он обычным парнем, Денис бы поверил, что всё это было сном, галюнами под наркозом, где он придумал себе странную сказочку про деревню Топи, Хозяина и чудотворный монастырь, если бы не одно но. В то же самое время Денис проснулся и в Топях. Хозяина рядом не было. Не было его и в монастыре. И в Топях. Денис не чувствовал его присутствия. Только накатила ребяческая обида. Почему он никогда не мог остаться до утра, чтобы лениво валяться вдвоём в теплой постели? Хотя постель была не такой уж и тёплой. За ночь её выстудил ветер из разрушенной крыши. По обе стороны от койки валялись обломанные перекрытия и кирпичи. Странно, что самого Дениса не придавило, только едва присыпало штукатуркой, хоть снова в баню иди. Он лениво потянулся, разминая плечи, и только когда потирал заспанные глаза, заметил странное. Пальцы рук и стопы стали черны, как будто окрасились угольной пылью, были наколоты или обморожены. Не болели, не оставляли следов и ощущались как раньше, поэтому Денис не стал этим заморачиваться. Никаких других изменений в своём теле он больше не обнаружил. Только необычная лёгкость во всём. Как будто его больше ничего не сдерживало. Как будто у него теперь всё есть и он всё может. Похожее чувство было, когда Хозяин в первый раз унял его боль. Денис носился подле него верным псом, заманивал френдов в монастырь и бил ложкой по лбу журналисту. Верховодил до того момента, как Денис заговорил по телефону с «мамой». А потом вернулся тот скучный. Теперь всё встало на свои места. Титов — дракон? Дракон. Что бы это ни значило. Не покрылся чешуёй, и на том спасибо. Он прокачался. Стал больше, может в один шаг оказаться где угодно, в любой части Топей и за их пределами. Может быть в двух местах одновременно. Может забрать жизнь другого человека, напитаться его силой и его качествами. А может эту жизнь вернуть. И не только. Голова шла кругом. Обе головы. Некогда валяться. У Дениса было полно дел, и хотя на вешалках болталось полно одежды, которая была ему впору, он влез в уже привычные штаны и накинул на голые плечи леопардовую шубу. Его чёрные стопы бесшумно прокрались к столу, где всё ещё лежал пакет с головами. Беспокойные чёрные пальцы выудили из него кудрявую голову журналиста и бросили на пол, как шар для боулинга. До стены Кольцов докатился уже целиком, больно стукнувшись поясницей. — Ау! — вскрикнул он, пытаясь подняться ещё ослабевший и вялый. И не мудрено. Титов его оживил, но все силы вернуть не пожелал, большую часть оставив себе. Кольцов был слабее себя прежнего, но куда реальнее, чем те же «отмоленные» Лиза или Вениамин Алексеевич. Макс озирался по сторонам и мотал головой, как с перепоя. Заметив Дениса, долго моргал и тёр глаза. — Вот это меня накрыло. Ты… Ты же убил нас? Точно помню. Убил же? Но как тогда я… — Хозяин мне вас подарил, — Денис паскудно улыбнулся, прохаживаясь вокруг Макса. — Я с вами что угодно теперь делать могу. Могу оживить. Могу снова убить. А могу… ничего не делать. — Ты что, новый Хозяин теперь? — Круче. — Значит, ты его убил, что ли? — Убил. И в землю закопал. И надпись написал. Денис как раз остановился на фоне стены, где углём было крупно написано: «Он лжёт». Максим постепенно набирался сил, но происходящее понимал с трудом. Пошутил Дэнчик или правду сказал? У монастыря буквально снесло крышу. Над головой по голубому небу медленно проплывали белые облака. Жесть, что же тут было? На лазерных топорах они тут что ли махач устроили? — А… — взгляд Макса упал на мешок с другими головами, и в груди больно ёкнуло. — А капитан? Его ты тоже так оживишь? Денис скорчил брезгливую гримасу и отвернулся. — Ну, Денис, ну… — Максим подполз к нему, и, не поднимаясь с коленей, стал просить. — Пожалуйста. Ну, ты же… А я что угодно сделаю, только отдай мне Мишу, а? Денису нравилось, как его сейчас умолял Кольцов. Вот так же в самом начале он сам ползал перед Хозяином, чтобы тот избавил его от боли, так его ломало. А этот и друзей своих предал бы. Ради мента. — Сдался тебе этот мент, — закатил он глаза. — Там в мешке ещё Катя и Соня. Помнишь таких? Чего за них не просишь? — Не знаю, — пожал плечами Макс, хотя прекрасно знал. — Так вернёшь? — Не-а. Капитана тебе ещё заслужить придётся. А ты даже не сержант. Будешь послушным рядовым, верну тебе мента. На ночку любви хватит? — Вот ты скурвился, а, — неприятно восхитился Кольцов. — Тебе что, жалко, что ли? Ну, верни мне его? Я же, ну… Люблю его, получается. Если мы тут все твои, какая разница, а? — Большая, — Денис потёр чёрными пальцами под носом, и Максим злорадно ожидал, что там останутся чёрные усики, как у Адольфа, но снова обломился. — Сам знаешь, мусоров не люблю. Ничего личного, к тебе никаких претензий. Просто не хочу видеть твоего Козлова. Бесит мразь ментовская. — Да ты сам мразь, — покачнувшись, Кольцов всё-таки поднялся на ноги и вцепился Денису в плечо. — Поимел с Алябьева власти и теперь выёбываешься. Капитана верни мне! — Конкретно сейчас здесь выёбываешься только ты. Макс тут же свалился на колени, схватившись за голову. Мозг просто разрывался от боли. Никогда ничего подобного он не испытывал. Кольцов выл, катаясь по полу. Денис наклонился к нему, шепнув: — Хочешь себе мента, заработай, журналист. Головная боль отступила, будто и не было. — Пиздец, ты урод. Что делать надо? — Расслабь булки. Ничего криминального. Прибери тут всё.***
Оставив Макса разбираться с бардаком, Денис отправился в деревню. Сделав шаг за порог, тут же ступил на разбитую дорогу на въезде в Топи. Одноглазый старик сидел в рассохшейся беседке, всё такой же неподвижный и теперь ещё более мёртвый без своей старухи Кати. Денис сел рядом, закурив сигарету из пачки, которой раньше в том кармане не было. — Ты ведь тоже дракон, да? — спросил он, вальяжно откинувшись на спину. Старик медленно повернул голову, странно посмотрев на Дениса водянистым глазом. Он понятия не имел, о чём его спрашивают. Когда этой ночью Денис смотрел прошлое Хозяина, то запомнил его среди других братьев. Из них всех Андрей был единственным, кто попадал в Топи трижды. Совсем мальчишкой, уже взрослым и вот теперь стариком. И каждый раз Хозяин выпроваживал его, оставляя под присмотром. Он был первой попыткой Хозяина выпестовать подходящего ему дракона. Неудачной. Андрей проебал все полимеры, и вторую голову, и голос. Последнее, что у него осталось, потрясающая живучесть. Настолько имбовая, что даже Хозяин не забирал его голову. — У меня к тебе есть предложение. Сделка на миллион. Расслабься, — похлопал он по плечу, когда старик вздрогнул. — Бабло мне не интересно. Ты отдашь мне свои воспоминания, а я тебе верну голос. Андестенд? Андрей никак не реагировал, или не верил, или не понимал, что ему предлагают. — Понимаю твои сомнения. Есть подводные камни. Для того, чтобы провернуть фокус, придётся отдать мне твою единственную голову. Ну? У драконов Денис ещё не забирал души. Было интересно. Он протянул ему руку и только после этого старик протянул свою высохшую ладонь и пожал. Наверное, наконец, догнал, что вытянул своего туза. Даже рубить не пришлось, его голова сама скатилась в руки голым черепом. Денис тронул губами выбеленную смертью челюсть и швырнул в высокую траву, откуда в следующее мгновение, цепляясь за сухостой, выбрался молодой парень.***
Уборка монастыря затянулась на несколько дней. Денис заглядывал туда редко. Пропадал всё где-то, появляясь то там, то тут, как чёрт из табакерки. Кроме Кольцова он вернул и Соню с Катей, и какого-то парня, который был похож на Титова, как близнец, только не такой отбитый. Снова помолодевшая Катя от этого Андрея не отлипала. Максим видел эту сладкую парочку, когда возвращался из монастыря. Они шушукались и хихикали в беседке. Счастливые, аж зло брало. Капитана Денис всё не возвращал, но Кольцов надеялся, что когда разделается с этой работой, ему всё-таки зачтётся. Но мусор в этой развалюхе всё не заканчивался. Кажется, проклятый монастырь каждый день успевал развалиться ещё чуть-чуть, снова обеспечивая Макса работой. А он не подписывался на это. Он журналист, а не клининговая служба. Но приходилось подчиняться новому начальству даже в свободное время. Среди ночи, когда кто-то заколотил в двери опустевшего без своего хозяина дома Козлова, Макс рванул открывать, уверенный, что это капитан. Кто ж ещё? Но на пороге стояла Аришка. Вернее, Ирина в своём настоящем обличье. Перепуганная мамаша, воровато кутаясь в халат, непрестанно отмахивалась от кого-то и кричала, чтобы на неё не смотрели. — Впусти меня! Макс! Они не оставляют меня! Они везде! Отстаньте! Я не виновата! Хватит! Хватит! Максим, впусти меня! — Да кто тебя преследует? Но отвечать не пришлось. У ворот с двустволкой на плече поджидал Денис. Широко улыбнувшись, он помахал Кольцову. Сразу всё стало понятно. Дэнчик охотился. — Извини, Ириш. Кольцов закрыл дверь. Не потому что держал на ведьму обиду, но тельняшка капитана была ближе к телу. А пока оставался хотя бы мизерный шанс, что Титов вернёт ему Мишу, он будет послушным солдатиком. А что ему ещё оставалось? Утром он узнал от Сони, что Титов не только Ирину забрал. Парой ночей назад он охотился на новеньких, почти всех прибрал. И Аришку тоже собирается со дня на день. — Но ей так лучше, — уверяла его Соня. — Душа у неё давно изломанная. Ей больно здесь оставаться. Я присматриваю за ней пока. Ухаживаю. Надо ей было о ком-то заботиться, когда вернуть обратно Лизу не получилось. А Максим шёл в монастырь на свою каторгу, разгребать мусор. Но, благо, и это закончилось. Даже горы одежды и прочий хлам старого Хозяина он разобрал и разложил по полочкам. Денис придирчиво осматривал закоулки монастырских развалин, но в итоге всё же принял работу. — Отлично. Приятно, когда видно результат. Да? — Ага. — Ну, респект, свободен. Денис уходил с подворья, хрустя листвой под своими чёрными пятками. Панда недоделанная. — Э! А капитан? — крикнул ему вдогонку Кольцов. — Ты обещал! — Заебал со своим ментом, — Титов не оборачиваясь показал ему средний палец. Макс смотрел ему вслед, в бессильной злобе сжимая кулаки. Очень хотелось вмазать по Денисовой лощёной харе. Но даже когда была такая возможность, он не смог. Рядом с Титовым было страшно стоять. Как пионерке перед Берией. Колени слабели. — Надо же, — проговорил за спиной до боли родной голос. — Осень наступила. Сколько ж времени прошло?***
Лёжа головой на плахе, глядя Максиму в лицо, пока его не накрыла темнота, капитан Козлов был уверен, что для них всё закончилось. Но вот он снова сидел за столом в великоватой ему одежде. Разве что тельняшка старая осталась. Рядом с ним сидел Максим, который старательно делал вид, что у них всё нормально. В обновлённом монастыре, которому по-прежнему не хватало крыши, Денис Титов, как новый Хозяин решил устроить в честь себя любимого застолье. Козлов поднимал тосты за нового Хозяина. Максим злословил шёпотом. Праздник шёл полным ходом. Все чествовали Титова. Между ним и Алябьевым Козлов особой разницы не видел. Только ещё больше убеждался, что был прав. Сколько не меняй отдельные детали того огромного пазла, по правилам которого они все жили, картинка оставалась прежней. Парой дней раньше Козлов почему-то очутился на монастырском подворье, как был на казни: в трусах, босой. Холод стоял собачий. Почему-то была осень. Максим ему даже сказать ничего не дал, не то что потрудился объяснить. Чуть в объятиях не задушил. Всё в щёки да лоб целовал и повторял его имя. Как дурак. А когда Козлов спросил, где его форма, Максим нахмурился и соврал, что сжёг её. И только потом признался, что нельзя капитану больше быть капитаном. Вот пусть хоть моряком будет, капитаном дальнего плавания, но не ментом. Потому что Дениска нынче стал большим начальником, а у него аллергия на ментов. Перебирая дома свой гардероб, в котором за вычетом формы остался только комплект подштанников, носки и тельняшка, Козлов задумчиво спросил: — И что же, теперь даже смертью не отделаешься? — Получается так… — вздохнул Максим, запоздало опомнившись. — Постой. А ты что ли не хотел, ну, возвращаться? Козлов только пожал плечами. На другой стороне, если он и был там хотя бы одной ногой, ничего о том не помнил. Возможно, что и не был он ни на какой стороне, всё это время оставаясь в Топях. Лежал как кукла-рукавичка в ящике для игрушек, пока не понадобился. — Просто я не мог без тебя больше, — Максим болезненно сдвинул брови. — Если хочешь, только фуражку надень, когда Денчик вернётся. Он сразу приберёт. Карабас Барабас, блин… — Да нет, нет, — поторопился уверить Миша, уткнувшись лбом в широкую спину, и погладил, чтобы успокоить. — Хорошо всё. Правильно, что вернул. Как Топи и без Козлова, а? Как журналист и без капитана? К счастью, залезать в старую форму и не пришлось больше. На торжественном обеде в монастыре Титов представил новенького участкового. Хмурого, злого, пока ещё принципиального. Катя подняла рюмку за здоровье Дениса. Снова, как тогда в поезде, говоря, что только благодаря ему они все собрались за этим столом. Катя не помнила, что было между этими двумя событиями и не понимала, почему никто не радуется. Это ведь их френд, Денис. О том, что случилось, пока она бродила по Топям в старческом маразме, ей не рассказывали, как не говорили маленькому ребёнку, что Деда Мороза не существует. Чтобы через эту беззаботную радость хоть немного ощутить её самим. Кате в Топях нравилось. Свежий воздух, виды природы, травяные чаи. Настоящее деревенское спа. Здесь она познакомилась с Андреем, что был моложе её, был дурашливым и весёлым. Вроде бы он гостил здесь у бабушки, но не особенно рассказывал о себе. А ещё он потрясающе пел как крутой оперный певец. Даже лучше. Катя в этом не разбиралась, но не уставала поражаться его талантам. — Андрей, Андрей! — Катя захлопала в ладоши. — А покажи тот фокус! Ну, тот, с голосом. Ребят, вы должны это видеть! Давай, Андрей, не стесняйся. Я когда в первый раз увидела это, просто обалдела! Это прямо… Я думала, что такое только в кино бывает. — Катя, не надо. Это ребячество… — шёпотом отнекивался парень. — Не веди себя как дед. Давай, Андрей. Вот! — Катя выставила перед ним хрустальную рюмку. — Жги! Все и так были во внимании. Денис тоже кивнул, поэтому Андрею ничего не оставалось, как развлечь гостей. Он встал из-за стола и, разминая плечи, как перед боем, вдохнул поглубже и выдал ноту, которая усиленная причудливой архитектурой монастыря, прогремела так, что рюмка в руке Кати брызнула хрустальными каплями, оставив в пальцах только ножку. — Ахренеть! — выпалил Кольцов. — Талант! Несмотря на Катины попытки поддержать праздничную атмосферу, всё это чествование напоминало поминки. Особенно, когда она вдруг спросила: — Кстати, а где Эля? — Уехала, — снова соврал Макс. — Странно, не помню её отъезда. Должно быть, поминками оно и было, потому что Денис вдруг встал из-за стола и велел идти за ним к припаркованному во дворе гелендвагену. Куда они едут, никто не спрашивал. Все молчали, ожидая чего-то нехорошего, хотя самое неизбежное Денис и без того с ними уже сделал. Куда уж хуже? Они выехали из леса и, разбрызгивая воду, переехали брод. Остановились на переезде, ожидая, когда пронесётся по рельсам поезд, после чего двинулись дальше, пока не выехали на трассу, где на обочине Денис и остановился. — Выходим, — скомандовал он, и сам выбравшись из салона, тут же закурил. — И куда ты нас привёз, Моисей? — всё-таки поинтересовался Кольцов. — Я вас типа выпроваживаю. Погостили, и хватит. Там пройдёте немного, будет остановка, — указал он сигаретой куда-то дальше по трассе, где виднелась бетонная коробка, наследие Союза. — Любой икарус вас подберёт. Ну или попутка какая-нибудь. Только в тачки с тонировкой не садитесь… — А ты? — спросила Соня. — В Топи вернусь. — Денис, — нахмурилась Катя. — Чего тебе там делать? Давай с нами. Ну? — Куда ему? Он теперь большая шишка в Топях, — хохотнул Кольцов. — Областная раковая опухоль. — Помолчи, — одёрнул его Козлов. Если Титов их отпускает, зачем его подначивать? С него станется в последний момент — ящик водки, и всех обратно. — Ты это ради нас сделал? — подошла к нему Соня, снова глядя своими небесными глазами. — Что сделал? — уточнил Денис. — Остаёшься с ним, чтобы вытащить нас, да? Себя в жертву принёс, чтобы хоть как-то спасти нас. Мне же Хозяин всё-всё говорил. И какие планы на тебя имел. Но в тебе ещё есть… — Соня-Соня, остановись, — Денис чуть не подавился дымом. — Ну какая жертва? Я не жертвую абсолютно ничем. Я остаюсь, потому что теперь это всё моё. Макс, кстати прав, да. А вы… ну, сентиментальный я. По блату вас из Топей вывез, потому что… Надоели вы мне. Никакой радости от ваших кислых фейсов. Кроме тебя, Кать! Катя, ты золото! А остальные… ну, ребят, я бы вас на Казантип с собой не взял. Нет. Но вы не расстраивайтесь. Я вам уже замену присмотрел. Зелёные, креативные. Свежая кровь. Так что, гоу хом. И никто никому не должен. — Но… — снова начала Соня, будто и не слышала. — Сонь, пойдём, — потянул её за собой Кольцов. — Там автобус показался. Пошли. Не нужно ему это. Действительно не нужно. Жалость эта. Это он их пожалел. Не надо путать. Докуривая сигарету, Денис смотрел, как они впятером бежали к автобусу. Почти таким же составом, что приехали в Топи. Только вместо Эли, которую он не мог вернуть, капитан. А вместо него самого — Андрей. Они сели в автобус, и тот скрылся за поворотом. Закрыть гештальт. Эпилог. До следующего приезда Денис переделал в Топях всё, что хотел. Даже побывал на Порожском комбинате. Сам не зная, зачем. Просто задели слова Хозяина про Стену Плача. Он и не плакал. Просто интересно было. Но ничего особенного там для себя не нашёл. Можно было возвращаться. Для того, чтобы выбраться из Топей, Денису не нужна была машина. Даже идти было не нужно. Он же, мать его, дракон. Мог в один взмах перелететь, куда захочет. Хоть в Москву, хоть в Цюрих, хоть в палату Плисецкой ЦРБ, откуда как раз сегодня его выписывали. Для того, кто умирал от раковой опухоли да ещё после аварии, Титов поразительно быстро шёл на поправку. Это отмечали медики, про это уже написали в новостных интернет-порталах, на это не могла нарадоваться мама. Она уже купила билеты домой и собрала вещи, хотела прямо из больницы ехать на вокзал, но Денису нужно было задержаться по одному делу. — Какое дело? Денис? — Я скоро, мам. Обняв её, чтобы успокоить, он вышел со двора больницы и, завернув за угол, зажмурился, представляя то место, где его ждал Хозяин, и сделал шаг. Было чуточку страшно, что за пределами Топей фокус не сработает, но прежде чем он открыл глаза, почувствовал запах речной тины, шум рогоза, и улыбнулся. Алябьев В.В. рыбачил на причале местной безымянной речушки. Денис не стал его окликать. Бесшумно пробежал по скрипучим доскам и накрыл руками глаза. — Угадай, кто? — Денис, ну кто кроме тебя мог настолько обнаглеть, чтобы… Все стёкла мне заляпал, — Хозяин снял свои уродливые очки, но вместо того, чтобы протереть линзы, вовсе убрал их в карман. Денис, по-свойски отодвинув ведро с рыбинами, сел у его ног, прислонившись головой к бедру. Хозяин на ощупь погладил его по макушке, уколовшись пальцами об острый ёжик. — В больнице обрили? — Ну да. Ты же сам меня туда привёз. Его и ещё Катю. Но её выписали раньше него, и они так и не встретились. К лучшему. — Обрасту. — Обрастёшь… — Могу прямо сейчас какие угодно. Даже рыжие. Или фиолетовые. — В крапинку. Хозяин вытянул пустой крючок и уселся рядом. — Значит, зла на меня не держишь? — За то, что родственников моих рубил? Без понятия. На самом деле… Я их даже не знал. Может, раньше Денис и поспорил бы с собой настоящим. Ему просто повезло, что среди всех братьев именно он почему-то подошёл Хозяину, и он не убил его, как прочих. К тому же он теперь хорошо познал Алябьева. Как он убьёт своё возлюбленное творение? Своего дракона. А самому Денису конкуренты теперь были совсем не нужны. — Хорошо подумал? — снова спросил он, недоверчиво оглядывая Дениса. — Нужен тебе ещё Хозяин? Ты свободный теперь, не держу больше. Можешь даже голову мою себе забрать. — Тогда ты и так мой, — Денис самодовольно усмехнулся и привалился головой к его плечу. — Нужен, конечно. — Уверен? — Оф кос. — Нахрена? — Чтобы не забывать, с чего всё это началось. Чтобы однажды мне не стало слишком скучно. Понимаешь? — болезненно сдвинул он брови и сжал широкую загрубевшую ладонь с той самой татуировкой. — Понимаю, — кивнул он, и помолчав спросил. — Куда теперь направишься? — Домой. Мама всё переживает. Не верит здешним врачам, что опухоль сама по себе рассосалась. — Ну так места здесь заповедные, — хохотнул Хозяин, чувствительно прихватив Дениса пониже поясницы. — А вода какая целебная, — Денис так же паскудно улыбнулся, и поцеловал в колючую щёку. — Кстати. Ещё тогда хотел спросить, но не успел, — спросил Титов, когда они неторопливо брели к местной гостинице, где его ждала мама. — Ну? — Что сказал тебе перед смертью мой дед? — Если я тебе скажу, ты всё равно не поверишь. — Да ладно. Мутишь. — Лучше расскажи, что в Москве будешь делать, драконий выхлоп? — тут же перевёл тему Алябьев. Снова нарывался. — Приложение новое хочу запустить. Для путешествий. И перекусить хотел. Какой-нибудь столичной вредной еды. Чего-то вокзального, восточного. Где там менты обычно хавают? — глаза Дениса блеснули отнюдь нечеловеческим голодом, что не укрылось от Хозяина. — Поедешь со мной? — спросил он скорее из вежливости, потому что и он, и Хозяин, знали ответ. — Я бы не смог тебе отказать, Денис. Конец.