***
До срока Денис снова играл перед монитором в змейку или пытался написать какую-нибудь игру посложнее, но ничерта не получалось, будто он забыл все языки программирования. Чем дольше он тут оставался, тем больше тупел. Растрачивал себя впустую. Новые жертвы бродили по Топям, пытаясь найти выход, но Хозяин пока не торопился с ними, мариновал до нужной ему степени отчаяния. Денис уже не мог ждать. Он решил просить прямо сейчас, пока Хозяин спокойно себе обедал за тем самым столом, на котором кажется совсем недавно его трахал под Энигму. — Можно я в этот раз буду сверху? — Где, сверху? — уточнил Хозяин, дожёвывая кусок печёной картошки, думая в этот момент скорее всего о грядущей охоте. — На колокольне, что ли? — В постели. Хочу трахнуть Вельзевула. Тебя, то есть. Можно? — Совсем ёбнулся, да? — он наконец-то по-настоящему обратил внимание на Дениса. Отложил вилку и склонил голову чуть на бок, будто увидел его впервые. — Нет, я правда хочу. Прося об этом, Титов совершенно не рисковал. Чувствовал, что в любом случае останется в выигрыше. Согласится Хозяин или попросит прилечь на плаху, чтобы укрыть топором. А если просто откажет, то Денис не гордый, попросит снова. И будет просить, пока своего не получит. У него в запасе вечность. — Хорошо, — согласился Хозяин после минутного и довольно тягостного раздумья.— Уговорил, чертёнок, порадую твои извращённые наклонности. Смазка у меня есть. С тебя только жертва. Странно, что не стал расспрашивать, зачем ему это могло понадобиться. Денис был готов отвечать на этот вопрос, но не был готов к настолько быстрому согласию. — Жертва? — только переспросил он. — Да. А ты как думал? Жертва нужна. Кровавая. Положишь мне на стол головы своих друзей и получишь свою ночь любви. Без этого я к тебе тылом не повернусь. — Прикалываешься? — Почему? Если ты сам не шутишь, то и мне резону нет. — Тогда… За те сожжённые головы наказываешь? — За то я тебя уже наказал и забыл. Не придумывай. Я сказал то, что сказал. Ты не можешь просто взять и получить всё, что хочешь. Тем более власть надо мной. Это так не работает. Я многим в своей жизни пожертвовал, и тебе придётся. Хозяин продолжил как ни в чём не бывало трапезничать, как будто то, что у него попросили, его совсем не удивило и даже не разозлило. — Я ведь уже убил Элю, — попытался найти лазейку Денис, сам понимая, насколько это тщетно. Если Хозяин сказал — надо. И хоть удавись, иначе не выйдет. — Нет. Не считается. Я тебе помогал, топор держал. А теперь сам. Сам головы дружков срубишь и мне принесёшь. — Боишься, что я им расскажу, что трахнул Хозяина? — нервно хохотнул Денис, не понимая, шутит Алябьев или говорит на самом деле. До сих пор. Вот сейчас он оскалит жёлтые зубы и скажет — «Нахуй иди, не буду я тебе жопу подставлять». И всё. — Ну, можешь так думать, — пожал он плечами и насмешливо подмигнул. — Можешь им даже перед смертью рассказать, за что головы рубишь. Они хоть посмеются напоследок. — Но тогда… Зачем? Они же и так все твои. — Верно. Мои. Но они всё ещё твои какие-никакие, а друзья-приятели. Кроме них, тебе больше и нечем жертвовать. Хозяин отставил пустую тарелку и похлопал себя по коленям. Денис пересел к нему и лёг головой на мягкое плечо. Всё ещё не верилось, что Хозяин запросил такую цену. — Кто там среди твоих попутчиков остался? — спокойно спросил Хозяин, поглаживая его по спине и загривку. — Максим, Катя и Соня, — послушно ответил Титов, как школьник. — И Соня, — повторил Хозяин. — Соню, конечно жалко, она мне нравится, хорошая девчонка… Это больше для меня будет жертва. Но что тут поделать? Всё для тебя, мой ласковый. Уступлю твоим хотелкам. — Я не этого хотел. — Как же не этого? А кто хозяйского тела возжелал? Отец Илья, что ли? Денис промолчал, уткнувшись лбом в шершавую от щетины шею. В груди что-то сдавило. Почти так же больно, как раньше болело в голове. — Катя, Соня, Кольцов… — вспоминал Хозяин, считая по пальцам Дениса. — Четвёртый кто-то нужен. Четвёртым Козлов пойдёт. Среди новеньких, что я сегодня привёз, ему как раз замена будет. А то он что-то размяк совсем. Пора ему на покой. Но в остальном тебе решать. Хочешь, убьёшь своих. Не хочешь, пришлых я сам заберу, но тебе с этого ничего не обломится. Думай, чертёнок. Выбор за тобой.***
Денис выбрал, хотя ненавидел это — делать выбор. Нет, он мог ещё подождать. Может быть, посмотреть на новеньких. Кого там привез Хозяин на смену? Но не стал даже подбрасывать монетку, потому что заранее знал, чего хочет. После обеда он первой же приволок во двор хнычущую Катю. Хозяин смотрел с усмешкой, до последнего не верил, что его чертёнок решится. В этот раз даже не было внутреннего противоречия, как с Элей. Но как не отворачивайся, а несправедливость от этого происходить не перестанет. Голова скатилась на землю вместе с худеньким телом в розовой шубке, на пне остались только ладони, которые Катя зачем-то подложила себе под щёку, будто собиралась уснуть. Это было последним, что Денис увидел, прежде чем его охватило какое-то странное чувство, которое совсем не походило на то, что было с ним после Эли. Сравнить это ощущение было не с чем. Он пошатнулся и застыл, даже не заметив, что на казни был не один зритель. Ещё от деревни за ним всю дорогу плёлся тот одноглазый старик. Не мешал, не пытался отбить свою старуху, просто шёл до самого монастыря и смотрел. Едва дело было сделано, старик медленно подошёл к пеньку и положил голову на оставшиеся там Катины ладони. — Иди отсюда, старый! — крикнул ему Хозяин. — Не время ещё. Уходи. — Позовёшь сюда мента или мне самому его с журналистом вести? — спросил Денис, глядя через туман в глазах куда-то сквозь Хозяина, на то, как проносилась кадрами киноплёнки чужая жизнь, о которой он хотел бы ничего не знать. Не потому что там было что-то страшное или неприятное, просто очень личное и неинтересное ему, как чужой пересказанный сон. — Обожди. Завтра с утра лучше сами к ним в гости заедем. — Зачем тянуть? — Да ты на взводе. Кроет тебя, — Хозяин отобрал из закостеневших рук топор и, обняв за плечи, повёл в монастырь. — Как под наркотиком. Дурь же у себя в Москве пробовал хоть раз? Пробовал. Так вот, похоже. А если ты за раз всех употребишь, ты ж потом, как Аринка — мычать да слюни пускать будешь. Мэ-мэ. Для наглядности скорчил рожу Хозяин. — А ты мне такой не нужен. — А какой я тебе нужен? — Здоровенький. Ложись, убивец. Хозяин уложил его на скрипнувшую кровать и накрыл одеялом, укутал точно в кокон и лёг рядом. Шептал что-то на ухо, успокаивал. А Дениса снова трясло. Не от того, что он сделал, а того, что ещё предстояло. Это только начало. Это только Катя. Катю было проще всего. Он почти не знал её, не успел как следует привязаться. Впереди ещё трое. Его на самом деле крыло. Плохой кокс, должно быть, попался. Но под хриплый шёпот он всё же уснул и провалялся в беспамятстве до самого вечера. Хозяина рядом не было. Он сидел на компом, посмеиваясь и матерясь, играл в змейку. Змея раз за разом то ударялась в стену, то кусала саму себя, но Алябьева это только веселило. Ночью Денис не спал вовсе. Сначала потому что под Хозяином было не до сна, а потом метался между сном и явью. Тысячи мыслей не отпускали. Хозяин уже кричал на него, злился, напоминал, что уже поздно лить слёзки и если сказал «А», то нужно закончить дело. Других жертв он уже не примет. Отказаться нельзя. — Твой выбор, мальчик. Предупреждал же. Ты сам на это пошёл, так не закатывай истерик. Утром кусок в глотку не лез. Денис едва дождался, когда Хозяин поест перед тем, как выехать. Они застали их на кухне. Ещё расслабленных и одетых по-домашнему только в трусы. Они смеялись за разговором и тут же замолкли, когда в дом вошли гости. — Ну, чего застыли? Не ждали гостей? — усмехнулся Хозяин, подвинув к столу табурет. — Налейте и нам по стопочке. Что у вас тут ещё есть? А то Дениска с утра так торопил, пожрать нормально не дал, ни мне, ни себе… — Дэн! — позвал его Макс, улыбаясь немного нервно. — Ты тоже садись. Чо как не родной. Не часто к нам заглядывает начальство. Денис сел, но к еде не притронулся. Только опрокинул стопку горькой и перебирал пальцами хлебные крошки на столе. — Кстати, какими судьбами? — Кольцов продолжал натужно поддерживать видимость того, что всё хорошо. — Вы же не просто так к нам, ну, позавтракать заехали? Дело какое-то есть, да? — Да, — согласился Хозяин, уплетая яичницу с помидорами. — Дело есть. Головушки новые должны полететь. — Это те, которых… — начал Макс, но Козлов тронул его за локоть. — Что? Мент уже всё понял. — Значит, пора уже, — после тягостного молчания проговорил он. — Пора, — подтвердил Хозяин, посмотрев на Дениса, и вытер рот краем скатёрки. — Выйдем. На улице сподручней будет. Козлов молча пошёл за ними на улицу. Как был, босиком в одних трусах. Даже не стал накидывать куртку, хотя утром на улице было холодно. — Эй! Чо происходит?! — подорвался за ними Макс. — В-вы куда? Капитан! Сдурел? Нахрена ты башкой на пень лёг? Дэн! Ты что удумал? Сука! Отойди от него!!! Денис уже замахнулся, когда Макс вцепился в него и попытался отобрать топор. Только растягивал эту пытку. — Эй, журналист! — окликнул его Хозяин, наблюдавший за представлением. Ему, у которого всё есть и всё можется, за этим наверняка было интересно следить. Развлекало. — Отойди в сторонку. Ты всё равно следом пойдёшь. Макс уже успел отобрать топор, но так и застыл с ним в руках, всё ещё не веря тому, что услышал. — Верни топор, — велел Хозяин уже твёрже. Будто если журналист не подчинится, с ним может случиться что-то страшнее казни. Кольцов отмер, оглядывая нечитаемым взглядом сначала Алябьева, капитана, лежавшего головой на пне для колки дров, на стоящего над ним Дениса, растрёпанного в этой грёбаной шубе в пятнах леопарда, которые мешались с пятнами засохшей крови. — А… Ах, так?! Так, значит, Дэнчик. Вот как ты платишь… — Макс, хватит, — Титов протянул руки за топором, но Макс бросил его ему под ноги. — Тогда сразу обоих руби, — выпалил Макс. Подняв пыль, он упал коленями рядом с Козловым и положил кудрявую голову лицом к нему. — Вот так, — успел шепнуть он, вымучено улыбаясь. — Смотри на меня. А я на тебя смотреть буду. Ну? — Двоих за раз сдюжишь? — спросил Хозяин. — Да. Только лезвия может не хватить, — отстранённо засомневался Денис. — Руби тогда. Глухо ударил топор. Одного на двоих и правда, хватило.***
Очнулся Денис, лёжа в салоне машины, которая всё ещё стояла у дома Козлова. Хозяин уже успел убрать тела и теперь курил у открытой двери. Моросил дождик, и Хозяин накинул на голову капюшон жёлтого дождевика. — Оклемался? Денис поморщился, хватаясь за голову. Забрать двоих оказалось слишком ошеломительным опытом, и он мгновенно вырубился. Надеялся, что если отключится, то не запомнит всей этой круговерти образов, но вот сейчас по пробуждению они всё ещё зажигались в голове ослепляющими вспышками фонаря в темноте. Глаза слезились, а череп раскалывался на куски. — Зачем ты это делаешь, если это так больно? — Это с непривычки. Лишнего хватил, вот тебя и раскалывает. В другой раз не будешь мешать. — Почему ты позволил мне? — Так если не попробуешь, и не поймёшь. Вас же только так научить можно. На опыте. Ничего. Сейчас поправим. Хозяин зажал сигарету в зубах и уже знакомо приложил большую горячую ладонь к его голове. Вспышки тут же остановились, обе жизни разложились по полочкам и отошли на второй план. Голова больше не болела, но когда Хозяин попытался убрать руку, Денис прижал её к себе обратно и потёрся лицом, чуть не мурча, как кот, пока по телу разливалась какая-то странная нега и лёгкость. Как под дозой. — Почему мне так хорошо? Хозяин перехватил его за подбородок, гладя большим пальцем по скуле и понимающе улыбнулся. — Теперь прочувствовал, да? Так всегда, когда душу себе забираешь. — В смысле? — с улыбкой спросил Денис, всё ещё пребывая под кайфом. Каждое касание делалось приятнее, чувствовалось острее. Он хотел, чтобы его погладили по спине от затылка до копчика, но тело не слушалось совершенно. — Они твои теперь. — Навсегда? — Навсегда. — Здорово, — Денис снова упал головой на засаленные сидения машины, утопая в зелёной озёрной воде.***
Когда они подъезжали к монастырю, пьянящее удовольствие успело выветриться, и Денис чувствовал себя отстранённо и пусто. — Я не хочу ждать до завтра, — сказал он Хозяину. — Я хочу забрать Соню сегодня. Сейчас. Можно? Хозяин посмотрел на него пристально и как будто с жалостью. Будто не ожидал такого рвения или, наоборот, ожидал. — Можно. Оставив на столе в мутном пластиковом пакете срубленные головы, Денис медленно побрёл наверх, где у иконы Соня обычно проводила время с сестрой, лёжа на сваленной горой одежде, обнимала Лизу. Они хихикали, что-то рассказывая шёпотом друг другу. Девчачьи секреты, кажущиеся такими стыдными в пятнадцать и такими смешными сейчас. — Денис? Зачем ты здесь? — встрепенулась Соня. — Вали, урод! — тут же окрысилась на него старшая Громковская. — Тебя сюда не звали! — Я покаяться пришёл. Исповедуешь меня, Соня? — спросил он, пряча за кроткой улыбкой настоящую причину. — Конечно, Денис. С радостью. Тебе уже стало лучше? — Да, теперь мне намного лучше. Прости, что в тот раз наговорил гадостей. Я не в себе был. — Лиза, оставишь нас пока? — умоляюще посмотрела она на сестру, и та, с неохотой махнув руками, удалилась. Только заглохли её шаги, Денис подобрался к Соне, опускаясь на четвереньки, подполз и положил голову ей на колени. — Я слушаю тебя. С чем ты пришёл ко мне? — Соня, я грешен, — тут же зашептал он, боясь смотреть ей в глаза. — Я так виноват перед тобой. Перед вами. Я не должен был вас сюда привозить. Это с самого начала была ловушка. Я чувствовал, что что-то не то, поэтому случайных людей с собой и взял. Просто голова болела всё время, и я… за то, чтобы Хозяин меня вылечил, я Элю убил. Я не хотел, нет. Просто на самом деле этих… приезжих. Побаиваюсь. Сама Эля не виновата, нет, но другие, такие как она. Вот их. Но там была Эля. И я убил её. А Хозяина не смог. Соня гладила его по голове, а он до боли зажмурил глаза и тёрся лицом о её колени. — А вчера я убил Катю, — наконец произнёс он. — Помнишь Катю? Мы всё искали её. Искали. Уехать не могли. А она здесь была. Просто постарела. А сегодня утром я Кольцова… Он на самом деле говно-журналист был. И как человек тоже не самый хороший. Как и мент его. Но они всё равно не заслужили этого, Соня. — Ты не виноват, — всё так же ласково шептала ему Соня дрожащим голосом. — Ты не мог ослушаться. — Нет. Это был мой выбор. Это только моя вина. Я хотел забрать их. Это раньше была случайность. Теперь я сам вас выбрал. Сонечка, ты простишь меня за это? — Бог всех прощает. — Нет. Меня не пустят к нему. Я тебя прошу. Прости меня, Соня. Прости. Рядом с Соней появилась Лиза, она со слезами шептала, чтобы Соня бежала, как будто Денис не видел её. А он видел. — Двинь его подсвечником по башке и беги. Беги отсюда! Он же за тобой пришёл. Ты что, не понимаешь? Как овца жертвенная на алтарь ляжешь! Идиотка! Не реагируя на слова сестры, Соня его простила. И когда он отвёл её во двор, простила снова. — И не жалко тебе было такую горлинку рубить? — спросил Хозяин, когда на столе перед ним оказалась последняя голова. — Она теперь совсем моя стала. — Думаешь? — Готовь задницу, — вместо ответа бросил Денис, нагло усаживаясь перед ним на столешницу. — Вельзевул. Хозяин громко захохотал на весь монастырь.***
Денис снова был в эйфории. После Сони он распробовал по-настоящему, в полной мере ощутил то, что получал от этого действа Хозяин. Только пока было непонятно, отчего так хорошо на самом деле: оттого, что просто больше не мучили сомнения, или потому что душа у Сони была такая чистая, наивная, одураченная, а её вера вселяла уверенность в него самого. Все сомнения и тревоги отступили даже не на второй план, а куда-то на галёрку огромного зрительного зала, в темноту, куда не добирались цепкие прожекторы сознания. Всё это было пустое. Он добрался до желаемого и теперь вёл Хозяина в баню. Он был настолько уверен в своём успехе, что заранее велел бабе Нюре растопить баню ещё до того, как обезглавил Катю. Странно, что, когда они только приехали в Топи, он не мылся там вместе со всеми. От сильного жара голова могла разболеться сильнее, а сейчас понимал — надо было. В предбаннике Денис нетерпеливо сдирал с себя пропитанную потом и чужой кровью одежду, как кожу, которую давно следовало сбросить. Хозяин перед ним раздевался неспешно. Не потому, что должен исполнить обещанное условие, а из интереса. Азарта какого-то. Не скрывался, не отворачивался. Ни одного нервного жеста, ни показной наглости, как у самого Дениса, когда он пытался маскировать нервяк. — Ты с самого начала знал, что так будет? — догадался он. — К этому вёл? — Ты что, дурачок? Ты сам себя вёл. Если бы ты захотел чего-то другого, разве мы бы тут с тобой в предбаннике жопами тёрлись? — Какой ты дохуя энигматик стал, — хмыкнул Денис в ответ на усмешку Хозяина. Лежать на полках было всё равно что двум покойникам, приготовленным к обмыванию. Схожести добавлял приглушённый свет уличного фонаря через маленькое окошко, который слабо окрашивал всё, до чего мог дотянуться, в болезненно-жёлтый. В парном полумраке Хозяин казался до странного светлокожим. Только на кистях рук и по шее можно было отследить размытую границу слабого загара. Денис и сам казался себе неправдоподобно светящимся, как долбанный Эдик из Сумерек. Но эффект быстро проходил. От жара кожа стремительно сначала розовела, а потом краснела пятнами, как от ударов. Денис задумчиво положил руку на пропотевшее плечо Хозяина и повёл по волосам на груди и объёмному животу. Без единой родинки. Только татуировка эта на руке как клеймо. В голове закралась крамольная мысль, — а что, если он вовсе не хозяин здесь, а кто-то, кому просто приходится всё это делать, потому что ничего другого ему не оставили? Глупость такая, совершенно несусветная. Хозяин рывком перевернулся на бок, снова впиваясь хищным взглядом, будто прочитал его мысли и они ему не понравились. — Веничком берёзовым отхлестать тебя? Денис отказался. Никогда не любил этого банного садо-мазо. Хозяин всё равно поднялся с полков и принялся наводить воду в тазу. Зачерпывал ковшом кипяток из бака, разбавляя прохладной водой из вёдер на полу. Из эмалированной кастрюли с заваренной какой-то травой тоже зачерпнул терпко-пахнущего золотистого взвара. Размешал ладонью, пробуя на температуру, и обмыл лицо. Это напоминало какой-то ритуал: спокойный и размеренный. Хотелось подойти к Хозяину и обнять его широкую спину. И только Денис подумал об этом, как с ним снова произошёл этот странный эффект — он видел себя со стороны, подходящим к Хозяину и делающим всё именно так, как хотелось. Провёл руками по пояснице, огладил бёдра, но сам при этом продолжая лежать на полках. Эта странная раздвоенность от эйфории. Он всё ещё был под кайфом. А когда было так хорошо, просто лежать не хотелось. Потеснив другого себя, Денис намылил мочалку и стал намывать Хозяина, растирая до красна. Нужно было отмыть своё чудовище. И второе тоже. Поэтому вертлявую копию себя он вымыл тоже. Обливал горячей водой из ковшика, глядя, как белая пена сбегает по покрасневшей коже Хозяина. И повторял, потому что это простое действие завораживало. Тот, другой Денис, бессовестно мешался, подныривая под руку, и мазал ладонью в паху, слизывал тёмным языком горькую пену с высокого плеча. Хозяин тоже видел этого второго, позволял ему ластиться к себе, сам не упуская возможности облапить за тощую задницу. При этом и самого Дениса он тоже видел. Отобрал у него мочалку и разложив на полках, стал намывать снова ставшее таким тяжёлым и ленивым тело. Руки его действовали с силой, но ласково, особенно зная, какую боль они умели причинять. Всё это казалось странным. Эта вода была какой-то другой. Она смывала вместе с грязью все последние дни, что он провёл в Топях, не оседала искрящейся обманом плёнкой, как та, которой он умывался в монастыре. Очищала. Уже после, в предбаннике, перед маленьким поржавленным зеркалом Хозяин коротким ножиком подбривал волосы на висках и седую щетину на лице. Прихорашивался. Второй пропал, будто его и не было. Так, сгусток пара. Денис ждал на лавке, откинув мокрый затылок на сваленную на спинку одежду. Хотелось пить. Не хотелось одеваться. От мыслей, что снова придётся влезать в эти провонявшие смертью тряпки, а после трястись в колымаге по пыльной дороге до монастыря, он снова делался грязным. — Может, прямо здесь? — предложил он. — Здесь? В бане нельзя, нет. Банник осерчает, — хрипло хохотнул Хозяин, закончив с бритьём и теперь вытирая остатки пены стареньким полотенцем. — Тогда в хаусе Анны Петровны? Или боишься, что она заругает, что ты к себе бойфренда привёл? — Что, так сильно припёрло? — проигнорировал подначку Хозяин, снисходительно глядя на Дениса сверху. — Не хочу больше ждать. — Ну, тогда можем и коротким путём дойти. — Как? — неподдельно растерялся Денис, не совсем понимая, каким ещё коротким путём они доберутся от деревни до монастыря. — Не понимаешь, да? Встань, подойди сюда, — Хозяин легко развернул Дениса и прижал спиной к себе. — Сейчас слушай меня внимательно и делай, как я скажу. Он подвёл Дениса к двери на улицу и распахнул её настежь. Дохнуло вечерним холодом и промозглым сквозняком, который острее ощущался после ещё хранившегося в теле парного жара. Кожа тут же покрылась мурашками. Горячие ладони Хозяина закрыли Денису глаза, а голос над ухом стал вкрадчиво объяснять: — Когда будешь переступать порог, представляй ту комнату в монастыре, в которой хочешь оказаться. Какую лучше запомнил, будто она перед тобой. Понял? Давай. Денис даже не стал спрашивать, не прикалывается ли над ним Хозяин. Он вспомнил трапезную, где стоял бак с водой, мутные стёкла окон и стол, на котором трахался под Энигму. Из дверного проёма вдруг знакомо пахнуло сырой штукатуркой и свечным воском. Колено Хозяина мягко толкнуло его сзади под бедро, подсказывая сделать шаг и переступить через порог. Под голой пяткой вместо уличной грязи оказался каменный пол. Хозяин убрал ладони, позволяя убедиться, что они на самом деле уже не в Канзасе. — Мэджик… — выдохнул Денис. — Чего удивляешься? Ты же делал так раньше, — напомнил Хозяин. — Не понимал, что ли? Действительно делал и не понимал. Но отчего-то раньше это казалось пыткой сознания, когда от головной боли его беспорядочно бросало из одного места в другое. А он оказывается прыгал на самом деле. Осознав это, Денис рассмеялся, повиснув на шее у Хозяина. — Магия! — Ну что, ещё попрыгаешь тут как припадочный, или к делу перейдём? — Так сильно припёрло? — передразнил Денис. И снова зажмурился, хватая Хозяина за руки. Магия. А в следующее мгновение уже в другой части монастыря толкнул его в постель и забрался сверху, вдавливая в матрас широкие плечи и свои рёбра в его мягкий живот. Засыпал поцелуями куда попало, в шею, подбородок, щеки, нос, в губы. Смешливый, дурашливый, пьяный от своей силы.