Serpentine Advice

Глава 1. Summer of Salazar

«Привет, Салазар», - поздоровался Гарри, глядя на Основателя, неся c собой тяжелую сумку с книгами. «Привет, Дитя. Давно ты не заходил сюда. Мне обидеться на тебя?» - спросил портрет, глядя на мальчика, входящего в его кабинет. «Пожалуйста, - Гарри закатил глаза с фальшивым раздражением, - тебя действительно волнуют только книги, которые я тебе приношу. Я не виноват, что ты так быстро читаешь». «Когда ты впервые появился тут, ты мне больше нравился», - размышлял мужчина. «Удивление в глазах при виде одного из Основателей было более забавным, чем твои нынешние неудачные попытки остроумия». «Что я могу сказать, ты сам научил меня этому», - протянул Гарри, с тяжелым стуком кладя сумку с книгами на стол. «Опять же, очень забавно», - протянул Слизерин, прежде чем его серые глаза сфокусировались на Гарри, и слегка изменил позу. «Но ты здесь не для этого. Положи книги на стол». Скрытый кабинет Салазара Слизерина, в Тайной комнате, был явно более спартанским, чем Гарри мог предположить. Вместо грандиозных статуй и импозантных деталей, которые можно было бы предложить за огромной статуей, которую охранял василиск тысячу лет или около того, единственным видимым предметом мебели в комнате был тяжелый гранитный стол между рядов книжных полок, за которым стояли книжные полки. Теперь портрет Слизерина рассматривал принесенные Гарри книги. Самыми первыми словами, которые Салазар сказал, когда Гарри задумался о Зале и споткнулся о комнату, были: «Величие должно показываться только перед другими людьми. Это отдельная комната, поэтому быть величественным было бы чрезмерно роскошно, даже для меня, и теперь "довольно быстро", кто ты и как ты убил моего василиска?» Салазар видел блеск глаз Гарри, который, несмотря на его сомнения по поводу того, чтобы поделиться своим прошлым волшебному портрету, быстро обнаружил, что Салазар гораздо более восприимчив к его проблемам и вопросам, чем почти все взрослые в Хогвартсе. Как однажды упрекнул его Слизерин, когда Гарри начал нервничать: «Я в первую очередь учитель и наставник с более чем тысячелетним опытом. Я видел все». Страсть к обучению никогда не покидала его, даже в самых странных вещах. посмертный жизненный цикл портрета, спрятанного за василиском, единственной компанией которого были тысячи книг в его кабинете. «Почему бы нам не почитать "Чувство и чувствительность"? Поддержи пятую книгу справа от меня и убери все остальные». По его команде пять одинаковых серых змей с темно-коричневыми пятнами, переплелись, образовав своего рода книжную подставку, и открыли книгу на первой странице. Одна из них терпеливо смотрела на Салазара черными глазами-бусинками, ожидая указаний. Гарри усмехнулся сделанному выбору. «Чего ты смеешься?» - спросил портрет, приподняв длинную бровь в тихом упреке. «Я просто представляю, какую реакцию я получил бы, если бы сказал слизеринцу, что тебе нравятся романы Джейн Остин». "После того, как ты более ста лет читал руководства по зельям Гектора Дагворта-Грейнджера, попытайся сказать мне, что магловская литература хуже. Здесь становится довольно скучно. Что бы вы ни говорили о волшебниках, у них просто нет таланта к художественной литературе. " «Учитывая, сколько книг по экономике ты заставил меня купить для тебя, ты также не думаешь, что у волшебников есть способности к научной литературе», - проворчал Гарри, все еще испытывая отвращение к цене университетских учебников, которые он покупал в прошлом месяце после посещения Тайной Комнаты. Его комментарий не был встречен ожидаемым язвительным сарказмом, и взгляд Салазара усилился так, что Гарри полностью забыл, что он разговаривает с портретом. «Я пришел к выводу, что есть две вещи, которыми следует владеть, чтобы убедиться в своей правоте в любой ситуации», - тихо сказал Слизерин спокойным, но звенящим голосом, который всегда предвещал начало длинного монолога. «Беглое понимание психологии может быть гораздо эффективнее легилименции для понимания человека, а владение экономикой может быть гораздо эффективнее простой силы для господства над обществом. Мы часто говорили о нынешней ситуации с фанатизмом крови в Магической Британии. Дитя, ты никогда не задумывался, почему чистокровные так злобно относятся именно к маглорожденным?» «Мне кажется, что это довольно простой случай страха перед неизвестным», - пожал плечами Гарри. Салазар несколько мгновений смотрел на Гарри, а затем посмотрев в небо и постучав указательным пальцем по подбородку. «Принеси книгу с надписью 9178» Гадюка отцепилась от импровизированного книжного шкафа, положила "Чувство и чувствительность" на стол, затем скользнула к одной из новых книг на полке позади Гарри и вернулась к временному книжному шкафу, открыв его на определенной странице по следующему приказу. Салазар обратил на Гарри тяжелый взгляд, используя академический тон, который он всегда использовал, когда собирался прочесть интересный для него материал: ровный, но твердый тон специалиста, без энтузиазма, но все же передающий важность того, что обсуждалось. «В этой книге магл по имени Саймон Кузнец теоретически обосновал, почему различные общества внедряют инновационные технологии и методы в свою структуру. Согласно его теории, созданные влиятельные группы не позволяют инновациям процветать, поскольку они угрожают сложившейся экономической системе, которая работает на благо этих влиятельных групп. Несколько очевидным развитием этого основного постулата может быть то, что эти группы также препятствуют инновациям, потому что боятся потерять политическую власть, которая позволяет сохраняться этому экономическому дисбалансу. Применительно к нынешнему сценарию в магической Британии можно предположить, что причина ненависти к маглорожденным - именно экономическая. Тебе все понятно?» «Думаю, да», - медленно сказал Гарри. «По сути, ты говоришь, что чистокровные не хотят общаться с маглорожденными не из-за их статуса крови, а из-за... богатства?» «Не совсем», - отрицал Салазар. «Но, возможно, ты поймёшь это лучше, пока я буду говорить дальше. Не забывай, что Магическая Британия в твоем понимании - это реакция на определенное время в истории человечества. Статут Секретности вступил в силу только в 1692 году, а это значит, что институты, которыми руководствуется Магическая Британия, являются ответом на напряженность, существовавшую в магловском обществе в конце XVII века. Очевидно, что в каком-то смысле Магическая Британия существовала и до этого, яркий пример - Хогвартс, но фактически двойное и почти полное разделение между магловской и Магической Британией произошло именно тогда. Однако после этого разделения в магловской Англии произошла одна революция, которая полностью изменила ее функционирование и стала самым значительным событием в истории со времен изобретения письменности: Промышленная революция. С ней магловская Англия и весь мир в целом вступили в эпоху динамизма и высокой социальной мобильности, потому что прибыльность новых методов и технологий была слишком велика, чтобы ее игнорировала устоявшаяся элита. Хотя это и создало огромную социальную напряженность, оно также создало гораздо более прогрессивное общество, чем магическая Британия, которая в значительной степени находилась в стагнации». «И ничего подобного не происходило в Магической Британии», - предположил Гарри, заставляя Салазара кивнуть. «В основе взглядов чистокровных лежит не бездумный фанатизм, а страх, что маглорожденные нанесут непоправимый ущерб тем экономическим и политическим привилегиям, которыми они сейчас пользуются. Не думай, что простого фанатизма не существует, он, несомненно, существует, но его происхождение - экономическое, а не из какого-то ошибочного представления о превосходстве. Учитывая тот факт, что маглорожденные и полукровки часто входят в число самых сильных магов в мире, любое присущее им представление о превосходстве было бы быстро отброшено любым разумным волшебником. И, несмотря на упрямый консерватизм волшебников, большинство из них не глупы». «Честно говоря, это трудно уложить в голове. Я не думаю, что студенты Слизерина обладают таким уровнем понимания их поведения», - сказал Гарри, все еще ошеломленный длиной и сложностью импровизированного урока и испытывая вновь обретенное уважение к экономике. «И я не думаю, что многие Пожиратели Смерти тоже имели такое представление». «Ты должен учесть два момента, дитя. Во-первых, не принимай фанатизм чистокровных за приверженность к группе Риддла. Они составляют внешнее большинство тех, кто свысока смотрит на все магловское. А во-вторых, конечно, нынешние студенты моего Дома даже подсознательно не руководствуются тем, что я упомянул о мистере Кузнеце, но в этом и заключается прелесть психологии», - со снисходительной и самодовольной улыбкой продолжил Слизерин. «Ими движет желание копировать и подражать своим родителям. Не забывай, что многие из твоих однокурсников - будущий правящий класс Магической Британии, и их цинизм еще не до конца сформирован, и не будет сформирован до тех пор, пока они не унаследуют сколько-нибудь значимое положение в нашем обществе. Обычно мы много говорим о политике, экономике и тому подобном, но вы не должны забывать, что большинство, если не все, твоих одноклассников все еще чрезвычайно наивны в масштабе вещей. Не жди большой хитрости от ребенка, особенно от тех, чья жизнь была избалована». В этот момент трудно было не думать о Малфоях. Хотя Драко был неукротимым идиотом, а его поведение все меньше напоминало ценности Слизерина по мере того, как Гарри продолжал посещать Тайную Комнату, было нетрудно увидеть его в группе людей, которые хотели произвести впечатление на своих родителей, учитывая то, что он упоминал своего отца через каждое второе предложение. А вот Люциус вызывал у Гарри недоумение. Хотя он был умен и хитер, даже исходя из того ограниченного представления, которое Гарри получил о политической сфере Магической Британии, было трудно понять его мотивы. Они могли быть экономическими и политическими, но его шелковистая и холодная внешность иногда оказывалась лишь фасадом, маскирующей жгучую жестокость по отношению к тем, кого он считал низшими. Продолжающееся жестокое обращение с Добби было тому подтверждением. Не в силах прокомментировать услышанное о психологии и экономике, Гарри отложил эту новую информацию и решил сменить тему. «Если позволишь, почему мы так много говорим об экономике и политике? Как бы это ни было интересно, я не в состоянии использовать многое из того, что ты мне рассказываешь». Слизерин на секунду неодобрительно нахмурился, затем выражение его лица смягчилось, но даже в спокойном ответе на этот вопрос промелькнула усмешка. «Я не знаю, почему ты считаешь, что не имеешь права использовать то, что я тебе скажу. Ты не просто студент Хогвартса, дитя». «А кто же я тогда?» с любопытством спросил Гарри. «Мальчик-Который-Выжил», - прямо ответил Салазар. «О, пожалуйста, только не это от тебя», - ворчал Гарри. "Я не особенный, знаешь ли. Я просто Гарри». «Дитя, ты стоишь в Тайной комнате, разговариваешь с одним из основателей главного магического учебного заведения Европы, изучаешь мир вокруг себя. Просто будучи Парселмутом, ты уже исключителен, не говоря уже о других твоих приключениях». «Я просто делал то, что должен был делать, чтобы выжить. Я не являюсь никакой не осо...» «Гарри». То, что Салазар обратился к нему по имени, да ещё и с такой нескрываемой мягкостью, настолько поразило Гарри, что он проглотил свои жалобы и уставился на портрет. «Гарри, ты понимаешь, что причина, по которой я не учу тебя магии, заключается в том, что ты уже достаточно силен для своего возраста? Использование телесного Патронуса, как ты это сделал за последние месяцы в возрасте 13 лет, просто поразительно. Это показывает твой уровень взаимодействия с магией, который показывает твою собственную силу. Причина, по которой ты чувствовал себя настолько неподготовленным, заключается в том, что трудности, с которыми ты сталкивался до сих пор, выходят за рамки того, что разумно было бы считать сложным даже для гораздо более опытного волшебника». «Но что, если эти испытания не прекратятся? Что если они станут еще сложнее?» спросил Гарри тоненьким голоском, глядя в сторону портрета и книг, разложенных на столе. «О, я уверен, что так и будет. Пойми меня правильно, дитя, тебе придется стать намного сильнее. Но, судя по тому, что ты мне рассказал, и по тому, что я заметил, твое магическое мастерство - не то место, где ты сейчас наиболее слаб. Вот почему ты должен понять лекции, которые я читаю по экономике, политике и психологии». «Я все еще не понимаю, как я могу использовать то, что изучаю», - пожаловался Гарри. «В наших беседах нет никакой структуры». «Так учили учеников до Хогвартса: по усмотрению учителя», - сказал Салазар, на секунду задумавшись, а затем вновь обратился к Гарри со всем своим вниманием. «На данный момент некоторые из твоих самых больших преимуществ совершенно скрыты. Ты не используешь ни тот факт, что ты из известной семьи, ни то, что ты сам являешься известной фигурой». «Я не заслуживаю того, чтобы быть выдающейся фигурой, если судить по тому, что я натворил в детстве», - горячо возразил Гарри. «Конечно, не заслуживаешь», - рассудил Салазар. «Но это то, что есть. Было бы глупо, если бы ты не использовал это по максимуму. Не зацикливайся на желаемом мире, прими ту реальность, которая есть». «Я не хочу манипулировать людьми, основываясь на незаслуженной славе», - прорычал Гарри, вставая с кресла и ударяя обеими руками по столу перед собой. «Сядь», - шипит Салазар, вызывая из кресел двух змей и прижимая Гарри к себе, после чего делает глубокий вдох и бормочет про чувство справедливости Хельги. «Послушай меня. Если ты решил не использовать свою славу, незаслуженную или иную, за тебя это сделают другие люди, а не ты сам. Если бы ты использовал свой политический имидж в свою пользу, твой крестный отец уже был бы освобожден». При упоминании Сириуса Гарри напрягся, прижавшись к креслу, а змеи по-прежнему прижимали его к земле, и его приказ освободить змеями был проигнорирован. «Мальчик-Который-Выжил - это не личность. Это образ. Его нельзя игнорировать. Я понимаю боль утраты так же глубоко, как и ты, дитя, и знаю, что тебе кажется неприятным использовать жертву твоих родителей таким образом, но ты не можешь вернуть ее назад. Ты не можешь выбрать, чтобы не пережить Убийственное проклятие. Ты не можешь отменить жертву своих родителей. Я не Годрик. Я прагматик. Для меня достаточно просто лишить противников возможности использовать какие-либо рычаги воздействия на меня. Но если тебе нужна чертова гриффиндорская причина, чтобы перестать лежать на спине и мешать своему потенциалу, то выбирай честь благородства и самопожертвования своих родителей». При этих словах Гарри окончательно расслабился и смиренно опустил взгляд на землю. «Я никогда не смогу стать нормальным, не так ли, Салазар?» прошептал Гарри, медленно волоча ноги по земле, пока зачарованные змеи освобождали его. «А ты хотел бы им стать, кроме как не быть сиротой?» - мягко поинтересовался Слизерин. «Я не знаю», - признался Гарри. Некоторое время в Тайной комнате царила тишина. В длинных туннелях между личным кабинетом Салазара Слизерина и местом, где был убит василиск, постоянно раздавались какие-то звуки, и сквозь тишину просачивались посторонние шумы. После столь частых посещений комнаты, Гарри уже давно перестал постоянно удивляться ей, но эти паузы посреди лекций всегда ценились. Обстановка в Тайной комнате и в этом конкретном кабинете располагала к размышлениям: простор неиспользуемого пространства располагал к сложным мыслям и выводам. Гарри задавался вопросом, сколько лет Слизерин использовал этот самый стол перед ним для обдумывания собственных проблем. «Раньше ты говорил, что, поскольку я Парселмут, я уже обладаю магическими способностями. Как это?» «Хм... Я ведь говорил, не так ли?» Салазар хмыкнул странным сиплым голосом, глядя вверх и прикрывая рот рукой, словно глубоко обдумывая вопрос. «Дитя, окажи мне услугу и наложи чары Патронуса, если можно?» Моргнув от странности просьбы, Гарри тем не менее достал свою палочку. «Экспекто Патронум». Мгновенно из кончика палочки появился Сохатый, оглядываясь по сторонам в поисках угрозы и гордо расхаживая вокруг Гарри. Разница была в том, что на этот раз Сохатый был гораздо более ярким и твердым, от него исходило тепло, словно он был живым и дышал. Гарри пришлось отвести взгляд, нарушив концентрацию, и олень исчез с тихим хлопком, оставив юного волшебника потрясенным и растерянным. «Он... он никогда раньше не был таким ярким... Почему сейчас?» спросил Гарри. «Очень просто. Ты произнес заклинание на парселтанге», - сказал Салазар с веселым лицом. Гарри, все еще ошеломленный, не заметил этого. «Я?» растерянно спросил Гарри, все еще глядя на то место, где исчез Сохатый. «Конечно, ты это сделал. Думаешь, я прикрыл рот, потому что был озадачен вопросом?» В этот момент Салазар так презрительно скривился, что Гарри еще больше потерял дар речи. «Пожалуйста, я был учителем тысячу лет. Ни один элементарный вопрос не заставил бы меня так растеряться. Я прикрывал рот, чтобы ты не заметил, что я говорю на парселтанге. Я заставил тебя подсознательно воспринимать себя не только как волшебника, но и как парселмута». «В чем же тогда разница?» спросил Гарри, едва удержавшись от желания закатить глаза. Каким бы общительным ни был Салазар, его гордость все равно часто проявлялась при каждом их разговоре. «Результаты говорят сами за себя, - надулся Слизерин, слегка выпячивая грудь, - ты же не думаешь, что единственный способ использования магического языка, который невозможно выучить, - это общение с одним конкретным видом животным? Это было бы крайне расточительно. Парселтанг - это действительно способ, с помощью которого мы можем общаться со змеями и их родственными подвидами. Но это еще и магический язык. Он служит проводником для магии так же, как палочка - средоточием магической силы одного волшебника. Произнося заклинания на парселтанге или даже беззвучно произнося их, думая при этом на парселтанге, можно легче передать свое намерение заклинанию, усилив его силу, скорость или и то, и другое. Существует очень мало заклинаний, для которых парселтанг не позволит применить заклинание, и ни одно из них не относится к тебе, если только ты вдруг не решите разбрасываться Авадами во все стороны». «Почему Авада не работает на парселтанге?» Гарри перебил его, вспомнив, что Волдеморт произносил вслух «Авада Кедавра», но Гарри никогда не знал, говорит ли он на парселтанге или на английском. «Не перебивай меня, ты забегаешь вперед, дитя». Отмахнувшись от прозвучавшего извинения воздушным взмахом руки, Салазар продолжил. «Причина, по которой ты учишься магии с помощью определенных движений палочкой и словесных заклинаний, хотя те же самые заклинания можно использовать и без палочки, и без слов, заключается в том, что эти два фактора значительно усиливают поток магии волшебника. Представь, что ты пытаешься управлять течением великой реки. Эта река представляет собой магию волшебника. Используя нумерологию и различные техники, не относящиеся к данному обсуждению, можно разработать наиболее точный способ управления магическим фокусом, таким как палочка или посох, чтобы облегчить контроль над рекой, а также передать заклинание, которое также делает это.» «Так вот почему мы так часто произносим заклинание на первом курсе?» спросил Гарри, вспомнив лекцию, на которой они изучали заклинание левитации, а Рон довел Гермиону до слез. «Это не обязательно для изучения, просто так легче?» «Эти шаги действительно необязательны, и теоретически все заклинания можно использовать бесшумно, без движений рук или палочки, но это требует намерения и магического мастерства такого уровня, что в большинстве случаев практически невозможно. Случайная магия не случается со взрослыми, потому что магическая река взрослого человека достаточно широка, чтобы быть практически непреодолимой без облегчения. Ребенок же подвержен таким эпизодам, потому что его река еще не до конца развита, и ее легче контролировать даже без формального образования, если ребенок достаточно эмоционален», - подтвердил Салазар, дождавшись кивка Гарри, прежде чем продолжить. «Парселтанг, как магический язык, может быть гораздо более эффективным проводником магии, чем странная латынь, используемая в магической Британии. Боюсь, мои познания в физике весьма ограничены, но я понимаю, что разные материалы по-разному проводят электрический ток, а серебро более проводящее, чем железо. Считайте, что парселтанг - это серебро, а странная волшебная латынь, используемая в заклинаниях в Британии, - это железо». «Знаешь, для якобы фанатичного волшебника, который умер тысячу лет назад, ты удивительно хорошо осведомлен обо всем магловском», - тихо размышлял Гарри, все еще пытаясь осмыслить то, что рассказал ему Салазар. «Значит, какие бы заклинания я ни произносил на парселтанге, они будут более мощными?» «Действительно», - кивнул Салазар, прежде чем перейти ко второму вопросу. «На этой планете более шести миллиардов людей, Дитя, и, возможно, чуть больше миллиона - волшебники. Каким бы интересным ни был волшебник, он не так интересен, как коллективная мудрость 6 тысяч маглов». «Для мертвеца ты еще и очень свеж в своих наблюдениях», - отшутился Гарри. «Ты забываешь, что мы в Хогвартсе, а я - Салазар Слизерин», - поднял бровь портрет. «Мертв я или нет, но я Основатель. Я все еще могу видеть некоторые вещи с портретов, которые признают мой авторитет, и в моем распоряжении вся эта библиотека». «Мне было интересно, сколько времени тебе понадобится, чтобы сказать это», - фыркнул Гарри. «Я был удивлен, что это заняло так много времени». «Правда, дитя», - проворчал Салазар. «Почему все, кто хоть отдаленно связан с тобой или твоим Домом, так хорошо говорят на этом наречии?» спросил Гарри, искренне поражаясь постоянству этого акта у всех Слизеринцев, которых он знал. «У них есть скрытый урок в первый день первого года обучения, или что?» «Это самый проводящий канал для остроумия Слизерина», - сухо ответил Салазар, несмотря на явное веселье в его серых глазах. «А, так это просто нахально», - ухмыльнулся Гарри. «Более точное определение для остроумия Слизерина еще предстоит найти», - весело согласился Салазар. «Слова и политика - это всего лишь изощренные способы сказать людям, что они тебе не нравятся, и при этом что бы они не заметили этого». «Я очень хорош в том, чтобы вызвать у людей неприязнь, но очень плох в том, чтобы они не замечали этого», - признался Гарри. «А, но это самая интересная часть», - шутливо заметил Салазар. «Вершина политической хитрости - заставить оппонента заговорить себя в ад так, чтобы он этого не заметил, но я не ожидаю, что в Хогвартсе ты достигнешь такого уровня». «Справедливо», - хмыкнул Гарри, после чего снова погрузился в комфортную тишину. «Ты не сказал мне, почему Аваду нельзя наложить на парселтанге», - внезапно спросил он. «Причина довольно проста. Как магический язык, парселтанг является усилителем магического намерения. Однако когда магическое намерение идет вразрез с естественным течением реки, парселтанг усиливает и этот негативный эффект. Три Непростительных проклятия также противоречат естественному течению магии человека и поэтому не подходят для использования на парселтанге». «Логично», - тихо кивнул Гарри. «Ну, тогда хорошо. Я не хочу думать о мире, где Воландем...», - в этот момент Салазар громко зашипел - он действительно ненавидел это прозвище, - «... э-э-э, точно, где Риддл может шипеть мощные Убивающие проклятия из ниоткуда». В этот момент в комнате воцарилась тишина. Вместо того чтобы завязать разговор, Салазар приказал одной из заколдованных гадюк, все еще служивших импровизированной книжной подставкой, принести «Чувство и чувствительность». Послушавшись, Гарри взял пергамент и перо и стал рассеянно работать над эссе по Трансфигурации. Регулярные разговоры с Салазаром значительно улучшили его понимание магии, даже если истинный магический гений, скрывавшийся за серебряным языком, проявлялся в данный момент лишь в незначительной степени. Он был уверен, что главная слабость Гарри - не в магической силе и даже не в менее развитом понимании магической теории, а в отсутствии социальных и политических навыков, как в официальной, так и в неофициальной обстановке. В конце концов, чулан вряд ли является подходящим местом для того, чтобы научиться вести себя в странном, запутанном мире Волшебной Британии. Гарри, по сути, был маглорожденным, хотя Мальчик-Который-Выжил был важнейшей частью культуры чистокровных и волшебников в целом. Как Гарри мог использовать эту... штуку? Он еще не был до конца уверен, что это преимущество. Его опыт общения с волшебниками показывал, что они весьма непостоянны. Провал с наследником Слизерина еще не вышел у него из головы и, вероятно, никогда не выйдет. Несмотря на то что первый курс был конфликтным, он все же пробудил в Гарри чувство принадлежности, которого ему так не хватало в прежней жизни. Хогвартс стал домом. Второй курс показал, что Магическая Британия может быть такой же жестокой, как и жизнь на Тисовой. Хогвартс надолго превратился в огромную каменную кладовку под лестницей, во многом благодаря способности говорить на языке, которая давала ему огромное магическое преимущество перед всеми, кроме Волдеморта. Но опять же, как его использовать? И стоит ли его использование социальной изоляции? Как бы Гарри ни хотелось сказать, что мнение других людей не должно иметь значения, мысль о повторении второго курса заставляла его желудок сжиматься. Кроме того, насколько он мог понять из лекций Слизерина, изолироваться было бы неразумно. Но также неразумно было бы игнорировать парселтанг. К этому моменту эссе по Трансфигурации было забыто, и Гарри в смятении грыз кончик пера. Предположительно, все студенты Хогвартса уже знали о том, что он парселмут, хотя Гарри даже не помышлял о том, чтобы поговорить со змеей в широких кругах после смерти василиска. Но, с другой стороны, какие бы подвиги он ни совершал с помощью парселтанга, на следующий день об этом писали в «Ежедневном пророке», и Мерлин знает, как бы все посчитали его темным волшебником, даже если бы он с помощью парселтанга спас из огня дюжину младенцев. Честно говоря, Салазар говорит, что большинство волшебников не идиоты, но их мнение о чем угодно может поколебать одна фальшивая статья на первой полосе. Невероятно глупо, что большая часть страны слепо следует всему, что говорит Пророк. «Погодите-ка», - вслух подумал Гарри, обращая внимание на Салазара, который все еще спокойно читал Джейн Остин, время от времени приказывая одной из гадюк перевернуть страницу. «В одном из наших предыдущих разговоров об экономике ты говорил мне о том, что экономическая конкуренция почти всегда естественна, верно? Так вот, вы также говорили мне, что Магическая Британия была необычайно большой и могущественной по сравнению с другими магическими странами. Я знаю, что по сравнению даже с магловским Лондоном население страны волшебников не так уж и огромно, но как получилось, что здесь всего одна крупная школа и одна крупная газета?» На этот вопрос Салазар восхищенно ухмыльнулся и тихим шипением попросил змею дать Гарри Поттеру определенную книгу. «Институты» Дугласа Норта? И что мне с этим делать?» «Сесть на нее, чтобы согреться? Это же книга, что ты думаешь?» Салазар поднял бровь. «Да, я понял», - огрызнулся Гарри, все еще хмурясь на книгу. «Но ты никогда не давал мне читать немагические книги, а эта выглядит очень немагической». «О, это так. Это что-то вроде новой классики в экономике. Довольно сложная для непосвященных». «И как же я должен ее понять?» недоверчиво спросил Гарри. Слизерин окинул Гарри довольно выразительным взглядом, но все равно ответил. «Ты задал мне интересный вопрос. Однако если я преподнесу тебе ответ на блюдечке, ты ничему не научишься, дитя. Теперь читай книгу и думай логически». После нескольких минут неловкого молчания, во время которого у Гарри слишком сильно болела голова, чтобы пытаться читать книгу. Кроме безуспешных попыток понять первые предложения, постоянно перечитывая их, он наконец отложил книгу и снова посмотрел на портрет. «Ты также сказал еще одну мысль о хитрости», - раздраженно проворчал Салазар, но Гарри продолжал. «Ты сказал, что если бы я использовал свое положение Мальчика-Который-Выжил, то мог бы уже сейчас освободить своего крестного отца. Не мог бы ты рассказать мне, как?» Вопрос смягчил раздражение Слизерина. При всей своей гордости и вспыльчивости он очень любил интересоваться детьми, будучи в душе учителем. Более того, слушая рассказ Гарри, нетрудно было представить, какой была жизнь у Дурслей, судя по тому, как он на цыпочках обходил эту тему, и как освобождение Сириуса Блэка избавило бы его от этого бремени. «Мне жаль, дитя, но мой совет по этому вопросу в данный момент тебе не пригодится». Салазар замолчал и провел пальцем по бороде, глядя в точку над плечом Гарри. Удовлетворившись полученным отражением, он снова перевел взгляд на Гарри: «Более того, я думаю, что для самосовершенствования тебе следует попытаться сделать это самостоятельно. Ты уже изменился в лучшую сторону с тех пор, как впервые попал сюда, но наличие четких амбиций - это то, что может сделать тебе еще лучше». На краткий миг Гарри попытался возмутиться отсутствием поддержки со стороны наставника, но понял, что разочарование было бы нелепым. Он не мог рассчитывать на то, что Салазар будет шептать ему на ухо сладкие слова в присутствии министра, чтобы убедить Фаджа действительно что-то сделать. Он угрюмо кивнул и уставился на лежащий перед ним пергамент. Задумчивый взгляд Гарри встревожил Слизерин, и тот решил отвлечь его. «Ты ведь рассказывал мне о Зеркале Еиналеж на первом курсе, верно, Гарри?» Снова использование его имени вывело Гарри из равновесия, но он быстро понял, что делает Салазар, и мысленно поблагодарил его за попытку отвлечь его, прежде чем кивнуть. «Если бы ты увидел его снова, но с условием, что то, что ты увидишь, должно быть возможным, как ты думаешь, что бы ты увидел?» мягко спросил Основатель. Вопрос на минуту удивил Гарри. Он знал, что его мама и папа никогда не будут с ним. Это было невозможно. Но чего же он хотел? «Наверное, на данный момент больше всего я хочу освободить Сириуса», - медленно произнес он. «Но является ли его свобода конечной целью твоего желания?» «Что ты имеешь в виду?» растерянно спросил Гарри. «Разве не правда, что причина, по которой ты хочешь освободить Сириуса, заключается в том, чтобы освободиться от Дурслей?» деликатно спросил портрет. «Я... думаю», - медленно произнёс Гарри, обдумывая свои слова, - «Это единственная причина, но она самая сильная, да». «А какая, скажите на милость, причина заставляет тебя хотеть освободиться от семьи Дурслей?» «Что ты имеете в виду, говоря о причинах?!» возмущенно спросил Гарри: «Ты знаешь, почему я хочу уехать оттуда!» «Я знаю, Гарри» «Опять фамильярность, что сегодня происходит?» - подумал Гарри. «Дело не в этом. Я хочу, чтобы ты подумал о том, что, помимо твоей очевидной привязанности к идее семьи, есть одна вещь, которую ты желаешь больше всего на свете, но еще не осознал. Ты желаешь этого настолько сильно, что твое любимое занятие - квиддич - просто потому, что оно заставляет тебя чувствовать это. Знаете ли вы, что это такое?» После нескольких мгновений хмурого раздумья выражение лица Гарри прояснилось, и он тихо произнес. «Свобода». «Действительно», - резко кивнул Салазар, - «это сердце твоих желаний. Однако, Гарри Поттер, ты должен помнить следующее. Даже лидер не может быть по-настоящему свободным, ибо он скован расходами на поддержание своего лидерского положения. Но лидерство - это самая большая свобода, которую ты когда-либо обретешь в этом мире. Ты - прирожденный лидер. Это не значит, что ты хороший лидер. Это также не значит, что лидерство не обходится без жертв. Бесплатный сыр только в мышеловке». «Как же мне стать свободным?» тихо спросил Гарри, его голос снова был едва ли выше шепота, а взгляд пустым взглядом устремлен на пергамент. «Я не знаю. Свобода - это глубоко личный путь. Будучи Мальчиком-Который-Выжил, ты, по крайней мере, имеешь более четкий набор препятствий, но их также гораздо труднее преодолеть. И Альбус Дамблдор, и Том Риддл считают себя игроками в Великой игре, которая не зависит от потребностей и ожиданий отдельных фигур, и оба видят в тебе важную часть этой игры. Но они не понимают, что эта ханжеская война, которую, по их мнению, они ведут, не является игрой в шахматы. Ни одна игра в культуре волшебников не представляет собой точную стратегию войны, и у маглов тоже нет хорошего аналога». Некоторое время они провели в молчании: Гарри чувствовал себя все более подавленным, а Салазар размышлял, стоит ли действительно приступать к упражнению, которое он вынужден был начать с мальчиком. Внимательно осмотрев его и сделав несколько сравнений с последним учеником, вошедшим в Тайную комнату, Салазар внутренне кивнул и снова обратился к Гарри. «Дитя, я понимаю, что скоро наступит лето, и я не увижу тебя до сентября четвертого курса. В течение лета я действительно хочу, чтобы ты делал следующие вещи. Я хочу, чтобы ты прочитал книгу Дугласа Норта, которую я дал тебе ранее. Я также хочу, чтобы ты прочитал вторую книгу, которую я скоро прикажу найти Змеям, под названием «Искусство войны», древний китайский трактат о войне и стратегии, который будет полезен в твоей ситуации. И в-третьих, приучай себя к беспалочковому парселтангу, но старайтесь только управлять змеями и вызывать их, и не пытайся использовать заклинания. Таким образом ты можешь избежать любого из положений Ограничений на использование магии несовершеннолетними. Если ты предоставишь мне разумное стратегия решения твоих проблем в краткосрочной перспективе к сентябрю, я дам тебе более подробные указания, которые помогут тебе в этих грядущих конфликтах, и читай внимательно, особенно по стратегии.» «Спасибо, Салазар», - сказал Гарри, искренне тронутый самоотверженностью портрета. «Но как ты можешь быть уверены в том, что будет грядущий конфликт? Разве мы не можем разрешить его до того, как он начнется?» «Дитя», - ответил Салазар, грустно улыбаясь. «Грядущий конфликт есть всегда».