Перевоспитать злючку

Размашистые удары обжигали кожу болью, но Юнги всё равно не сопротивлялся, не уклонялся. Он наблюдал, как Чимин быстро замахивался и ударял ремнём куда придётся — по торсу или поперёк груди, разрывая ткань белой футболки; по руке, которой он пытался прикрыть лицо; по щеке, оставляя там багровеющее пятно; вырывая с уст обладателя сжатые выдохи. Его лицо, искажённое гневом, было таким красивым, его глаза-щёлки сузились, а в уголках скопились слёзы. Он не останавливался, а Юнги, словно завороженный, смотрел на него, пытаясь запечатлеть в памяти эти черты, изредка отшагивал назад, когда менеджер по продажам отпускал руку, и принимал очередной болезненный удар. Видимо, ремень Пака был из натуральной кожи. В какой-то момент Чимин очень устал, он замахнулся, но ударять не стал, а только завалился спиной назад, найдя опору в виде стойки выдачи заказов. Дыша тяжело, ощущая себя загнанным в угол зверем, он очищал своё сознание и, чем дольше он рассматривал Юнги перед собой, подмечая всё новые и новые краснеющие большие пятна на его белой коже, тем больше он чувствовал вину. Своеобразную, ведь по факту, это сам Мин довёл его до срыва. — Ты чокнутый? — наконец, Чимин смог сказать хоть что-то. — Возможно, — Юнги тоже тяжело дышал, его кожа на руке, на груди и на щеке жгла, и он морщился при каждой попытке подвигаться. — Ты псих, — сделал свои выводы Пак, откидывая ремень на пол. — Ты болен. — Отшлёпаешь меня за это? — Я не подписывался на такое! — завыл Чимин, прикрывая раскрытой ладонью глаза. — Я всего лишь хочу выполнить свою работу, а ты мне мешаешь. — Хочешь свалить? — И побыстрее. Юнги пытливо рассматривал менеджера по продажам и хмыкал каждый раз, когда тот что-то недовольно бурчал себе под нос. Болен ли Юнги? Он давно задумывался над этим. О том, что у него вредный характер, ему говорили всегда и везде, все, кому не лень было рот открыть: в школе, в колледже, на работе № 1 и на работе № 2. Намджун сжалился над парнем и позвал работать к себе, в свой маленький интернет-магазин, только-только открывшийся. А что Юнги? А Юнги такой же мерзкий тип, таким им и останется. Даже лучшему другу поднасрал. Но Пак Чимин, появившийся из ниоткуда, ни с того ни с сего решил, что сможет сломить Юнги одним щелчком пальца. "Хуй-то там, Чимин-щи", - возникало в голове, пока он наблюдал за тщетными попытками своего личного перевоспитателя (вот же реально вредная задница). Менеджер по работе с клиентами ещё раз оглядел тяжело дышащего Пака и в его голову прокралась очередная крутая (возможно, нет) идея. Он огладил футболку на груди, замечая, что та надорвалась в нескольких местах, шагнул к Чимину поближе и, склонившись, прошептал тому в шею. — Воспользуйся лайфхаком. И кто знает, авось сработает? Менеджер по продажам вздрогнул и рукой резко отпихнул от себя мерзкого типа (Юнги, то есть). — В смысле, — он с ног до головы мазнул по Юнги надменным взглядом, — это может ещё и не сработать? — возмутился Чимин. — Может и не сработать, — малозначительно пожал плечами Мин, снова поправляя футболку (точнее, лоскуты ткани, которые оголяли кожу в некоторых местах), — смотря, как ты стонать будешь. — Да пошёл ты, — устало, потому что сил нет уже препираться. — Только в твою задницу бы. Неплохая, кстати, пожамкать можно? — Идиот, — прошипел в ответ Пак, наклоняясь, чтобы поднять свой ремень. — Чёртов извращенец. Ай! — вскрикнул он, когда ощутил, как тонкие и длинные пальцы с силой вцепились в правую ягодицу. Чимин мгновенно выпрямился и заныл от боли. — Пусти, что ты делаешь?! — Ты ведь не думаешь, один раз отшлёпав меня, что я перевоспитаюсь? — подал голос Мин, обдавая чужую шею горячим дыханием. Пак что-то пробубнил, затем ещё раз зашипел, пытаясь сдёрнуть с себя чужую руку. — Хорошенько подумай над этим, голубок, — прошептал на ухо и отпустил свою жертву (охотник, блеат), развернувшись на пятках, Юнги скрылся за стойкой. Одиноко лежащая коробка с заказом своим помятым боком кричала, чтобы ей уделили, наконец, внимание, и Мин поднял её, провёл по программе и положил на нужное место, приглаживая пострадавшую её часть, пытаясь придать продаваемый вид («спасибо, что попытался», — проскрипела коробка). — То есть, — Чимин перевёл дыхание и, цепляясь руками за стойку, повернулся к менеджеру, — мне нужно побить тебя ещё несколько раз? — Если ты хочешь, — пробубнил Юнги. — Неужели из всего списка на тебя подействует только наказание? — всё равно он не верил. Реально, бред какой-то. Это мазохизм или что за чёрт происходит с этим парнем? — Так ведь нельзя! — А как можно? — Юнги поднял на него глаза и прищурился, всматриваясь, словно ища на этом лице что-то. Смелость, может быть, или отвагу. Чимин смотрел на него с непониманием, моргал мокрыми ресницами, а в груди его собственное сердце колотилось с бешенной скоростью, причиняя дискомфорт, мысли метались, заставляя мозг напрягаться и искать выход из этой тупой ситуации. Ну, в смысле, он только что отлупил взрослого мужика, это же должно его мучить, ведь так? Почему тогда Чимин сейчас стоял перед Мином и хотел побить его ещё раз? Он нахмурился и пробежался взглядом по лицу напротив, опять натыкаясь на расцветающее пятно на щеке. Наверное, очень больно. Юнги же стоял со скучающим выражением лица, в ответ на Пака он уже не смотрел, продолжая как ни в чём не бывало работать. Менеджер по продажам едва слышно проскулил, оторвался от стойки и протянул свою руку, едва касаясь кончиками пальцев пострадавшей щеки. — Больно? — тихим голосом спросил Пак. — Очень, — так же тихо ответил менеджер по работе с клиентами, застывая в той позе, за которой его застало лёгкое прикосновение, ощущая, как по спине побежали мурашки. Руки Чимина были горячими, те самые пальцы, которые несколькими минутами ранее держали ремень, скользнули вниз к подбородку, и Юнги медленно поднял голову. Хотелось, как никогда. Никто из них уже не вспомнит как, но спустя пару секунд Чимин выдохнул застоявшийся в лёгких, казалось, тяжёлый воздух прежде, чем чужие тонкие губы накрыли его собственные. Невесомо касаясь, эти искусанные ранее губы аккуратно и коротко мазали по нервно сжатым губам Пака, а сам он выдохнул ещё раз. Несмотря на то, что целовал его такой ненавистный последние несколько месяцев Мин Юнги, Чимин всё же приоткрыл рот и двинул губами навстречу. Чтобы утонуть. Чтобы потерять себя. Юнги обхватил его одной рукой за шею, притягивая ближе. Вмиг углублённый поцелуй заставил менеджера по продажам сильно зажмуриться и напряжённо вздохнуть. Чимин прижался к стойке, ногой запутываясь в собственном ремне, который он выпустил из рук от неожиданности, почти вжимаясь в неё всем телом, пытаясь при этом отвечать на поцелуй. То, как целовал его Мин, выбивало всякий рассудок, лишало возможности мыслить хотя бы о том, что это всё неправильно. Он ненавидел менеджера по работе с клиентами, он его терпеть не мог, ведь тот такая заноза в заднице (его и Намджуна, да). Нельзя позволять ему встать занозой в сердце. Нет. Мысль о неправильности происходящего всё же отрезвила, как только Юнги прикусил его язык. Собрав все силы, которые только были, Чимин, болезненно простонав от укуса, оттолкнул Мина, и, коротко попрощавшись и не заглядывая тому в глаза, вылетел из магазинчика. Прохладный вечерний ветер обдул краснеющее лицо парня, и он подумал, что, скорее всего, выглядит сейчас весьма странно. Сердце, кажется, готово было выпрыгнуть из горла, воздуха, как будто бы, вовсе не хватало. Чимин задыхался. Он сбежал с лестниц и побежал, куда глаза глядят (просто догадайся дойти до дома целым, боже). Он на бегу поправил спадающие брюки и понял, что ремень так и остался лежать на полу. Но возвращаться ему не хотелось. Видеть Мин Юнги именно сейчас не хотелось. — Блять, — простонал Юнги, стукаясь лбом о поверхность стойки, когда за Паком закрылась дверь, — чтоб тебя, — он потёр места ударов, закусил свои губы и судорожно вздохнул. Прогонять создавшееся наваждение не хотелось от слова совсем. Но работать надо, поэтому менеджер по работе с клиентами, переодевшись в другую футболку (внезапно - чёрную), вернулся к проверке посылок, иногда отвлекаясь на великие думы (ты умеешь думать?). Ведь он много раз задумывался (вау, класс) сам, почему он такой колючий, но каждый раз отмахивался сам от себя, находя любые отговорки. «Это всё воспитание», — думалось ему (шок намбер ту). Он приметил одиноко лежащий ремень у стойки только когда собирался уходить. Это снова пустило в пляс все его мысли (обморок). Мальчишка и правда ведь старается поднять магазин с колен, улыбается клиентам (чёрт бы побрал, конечно, улыбочку эту), весело болтает с Намджуном, когда тот вылазит из своей берлоги, и хмурится, когда смотрит на Юнги. Это всё, может быть, и неправильно, но Мин не мог по-другому, он такой и это уже не исправить. Очень жаль. Ему очень жаль Чимина.