Когда за Чимином захлопнулась дверь, Юнги судорожно выдохнул, сжав кулаки на поверхности стойки. Не этого он хотел. Не хотел он портить ему жизнь. Это он повёл их такой дорогой, это он начал портить Чимина своей похотливостью. Не хотел услышать эти слова. Да, верно, Чимину показалось, он надумал себе, что влюбляется, Юнги ведь ничего не сможет ему дать — за душой ни копейки, наисквернейший характер, да ещё и парень. А ему с его внешностью нужна девушка, мягкая и нежная, чтобы целовала его ласково, а не жёстко, чтобы аккуратно расстёгивала пуговки на его рубашке, а не срывала грубым движением. Чтобы он тонул в её объятиях и доставлял наивысшее наслаждение.
Ему не нужен Юнги.
Он сжал губы, пытаясь совладать со своими мыслями. Опёрся о стеллаж, вжимаясь лопатками, но всхлипы всё равно вырывались наружу. Юнги хотел его оттолкнуть, чтобы не портить больше столь хрупкое создание, но сейчас именно ему очень больно. Они больше не смогут увидеться и это к лучшему, а всё остальное пройдёт, устаканится. Время полечит и он продолжит жить дальше, будто и не было ничего. Ни красивого Чимина, ни страстного Чимина, ни плачущего… Чимина, который сказал, что влюбляется. В него, в Юнги, уже по уши влюблённого в Чимина. Юнги опустился спиной по стеллажу, шурша упаковками посылок, уселся на пол и спрятал своё лицо в изгибе своего локтя, чтобы дать волю эмоциям, чтобы дать скупым слёзам скатиться по щекам, чтобы понять, что пути назад нет и не будет.
В этот вечер он впервые понял, что такое самая настоящая любовь.
Намджун смотрел на него искоса, пока Юнги отпускал клиента. В понедельник утром здесь будто бы пусто, Чимин не пришёл и не придёт никогда. Юнги нутром чувствовал это во взгляде друга, но вида не подавал. Всеми силами старался сделать безразличное выражение лица, но он знал, что от него за километр несло алкоголем и сигаретами. Опять выходные словно в тумане, опять виски, только ещё сигареты добавились. Ему было это необходимо и всё равно, что думали окружающие. Просто познакомьтесь — это Мин Юнги, просравший жизнь по полной.
— Продолжаешь терзаться, я смотрю, — услышал он голос друга в обед. Он вздрогнул, но есть рамён не прекратил. — Поздно вечером Чимин прислал заявление об увольнении, до него не дозвониться. Твоих рук дело?
— Моих, — кивнул Юнги. Нет смысла отрицать. — Я прекратил всё это. Сам начал и сам закончил.
— И пахнет от тебя дерьмом тоже по этой причине? — Намджун сел чуть поодаль на диванчике в подсобке и вздохнул.
— Пил и курил, чтобы запечатать зияющую дырку в груди. Пойдёт за ответ? — Юнги посмотрел на друга. Но Намджун только покачал головой, видимо, понимая, что его друг непроходимо туп.
— Иди домой и отоспись. Я вызову Сокджина.
— Я могу работать, — возмутился Юнги, чуть ли не проливая бульон от рамёна себе на колени.
— Я всё сказал, — его друг поднялся с диванчика, вынимая по пути телефон из кармана чёрных брюк.
Ему осталось только последовать просьбе Намджуна. Выскользнув из магазина, он поёжился от сильного ветра. На улице пасмурно и неприятно пахнет выхлопными газами. До дома он решил идти пешком, а, когда дошёл до своей студии, разделся до гола, свалился на незаправленную кровать и сразу же уснул, проваливаясь в кромешную тьму.
Если подводить итог этого полугодия, то Юнги хотел бы никогда не встречаться с Чимином, он бы не предложил тому потрахаться чисто по приколу, никогда бы не втрескался в него, потому что тот оказался таким податливым, страстным, сладко стонущим и чертовски хорошо целующимся. Он бы никогда не стал познавать секс с парнем. Это всё случилось неожиданно, никто не знал к чему эта встреча может привести — ни он, ни, скорее всего, Чимин, когда переступал порог интернет-магазина Намджуна.
Тридцать первого числа на главной площади Сеула Юнги стоял, скользил незаинтересованным взглядом по гуляющим вокруг людям. Будто бы в попытке найти кого-то, но сам себе он боялся признаться. Будто бы пытаясь вычеркнуть из своей памяти конкретного человека, но сам он не хотел так поступить. Он думал, что оттолкнув Пака, ему станет легче, надеялся, что для обоих это самое разумное решение — прекратить эти недоотношения. Но с каждым днём Юнги убеждался в одном — он хотел бы снова посмотреть Чимину в глаза. В те самые глаза, которые заглядывали ему прямо в душу, побуждали его к действиям, прожигали его сердце чувствами. Мин запрокинул голову, всматриваясь в глубокое ночное небо, где тускло поблёскивали звёзды. Он проморгался, когда краем глаза заметил, как вниз сорвался огонёк и зажмурился, вспоминая образ Чимина. Его желание под Новый год — то, о чём он попросил падающую звезду — было первым и последним в его жизни.
***
Весна приходила медленно, постоянно соревнуясь с уходящей зимой. Грязный снег то таял, то снова накапливался белой шапкой на небольших сугробах. Юнги терпеть не мог такую погоду. В интернет-магазине Намджуна кипела работа — его бизнес пошёл на лад. Заказы копились с завидным постоянством, отчего пришлось поставить ещё два стеллажа. Сам же директор ходил чрезмерно весёлым, улыбался наперебой то Юнги, то второму работнику, то постоянным посетителям. Их работник на полставки взял на себя обязанности менеджера по продажам, постоянно контролируя поставки товара и сверяя графики продаж, которые вошли в рутину магазина.
Юнги прекрасно знал, чья это заслуга, но молчал, поджав тонкие губы.
Он соврал бы, если бы сказал, что не скучал. Каждая клеточка его тела кричала об этом, и Намджун сказал ему ещё в феврале, что Юнги полнейший придурок. Мин и не спорил, сгорая от тоски, пытаясь забыться в объятиях, так не похожих на объятия Чимина. Он понимал, что чем дальше шло время, тем больнее становилось. Его болото практически засохло, потрескавшись в глубокие раны на сердце, и он уже ничего не мог с этим сделать. Он подчинился этим чувствам, хорошо осознавая, что чужие постели никакой радости не приносили. Все эти девушки и парни так походили на Пака внешне, и ему хотелось выть волком в своей квартире, срывая горло. Кажется, он ещё не до конца вылечился от любви.
Приходя каждый раз на работу, он замечал за столом в углу Сокджина, что-то печатающего в своём старом ноутбуке. Совсем не как это делал Чимин. Тот был всегда одет изумительно, можно сказать с иголочки. Брюки, пиджаки, свитера и бадлоны, очерчивающие прекрасные изгибы его тела, абсолютно не давая волю фантазиям, потому что, когда Юнги срывал с него всю эту одежду, он с упоением рассматривал молочную кожу, каждую родинку или шрам, и даже сейчас помнил линии плеч, груди, талии, бёдер, ног. Прекрасно сложенный Пак оставил в памяти Юнги только лишь прекрасные воспоминания. А высокий, немного неуклюже сложенный Джин только лишь раздражал своим видом, постоянно одеваясь в выстиранные свитера и потёртые джинсы.
В помещении зала магазина всегда царила дружелюбная атмосфера. Юнги, вспоминая, как раздражался Чимин, старался улыбаться клиентам, старался общаться с ними вежливо и заметил, как люди стали тянуться к нему, несмотря на пугающий внешний вид — он так и продолжал носить только чёрное, проколол нос и бровь, набил тату на запястье. Очень значимое тату, которое только недавно зажило, словно ещё один шрам на его душе. Намджун одобрительно кивал и ободряюще хлопал по правому плечу, а Джин лишь несмело улыбался. Юнги смотрел на них и думал, что у него самые лучшие на свете друзья и глупо было с его стороны себя вести так по-скотски.
Он, наконец, понял, что чувства к Паку его изменили.
— У тебя ведь есть его номер телефона? — Юнги зашёл в кабинет друга вечером в конце апреля. На улице уже царила весна, деревья распустились красивыми цветами, а по улицам ощущался шлейф ароматов из придорожных кофеин.
— Ты о ком? — поднял брови Намджун, стоя у окна.
— О Чимине, — ответил Мин, в надежде вглядываясь в Кима.
Спустя полгода после расставания, Юнги решился на отчаянный шаг.
Я хочу увидеться с тобой.
Смотреть на тебя, пока ты будешь стоять прямо передо мной.
Будем ли мы самыми счастливыми в этот момент, Чимин?
