Любовь с никотином

Он разрезает очередной холст лезвием, которым еще вчера легонько царапал свои руки, и швыряет его куда подальше, зарываясь пальцами в волосы. Отвратительно, мерзко, мазня. Ему противно от того, что создают его руки и фантазия, осточертела неудача за неудачей, но каждый жалкий вдох, каждое бранное слово, слетающее с губ в адрес изрезанных холстов, пропитаны нездоровой любовью к рисованию. В голове еще остались воспоминания, как он начинал. Кривые срисовки, потом собственные каракули, которые заходили единицам. Вдохновение черпалось из чужих работ, которые являлись эталоном. Но со временем мастерство росло, а вдохновение приходило само. Иногда, засыпая, он хотел встать с кровати и начать в бешеном темпе рисовать, давя на карандаш и упиваясь наслаждением от процесса. Учиха стал жить рисованием пять лет назад, живет им сейчас. Только вот работы более успешных художников больше не являются чем-то, что доставляет удовольствие. После просмотра чужих картин, после познания чужого прогресса, кажется, что собственные картины — дерьмо. От того он и режет холсты, иногда тыкая в недавно нарисованную картину ножом или гвоздем, а потом, покрича, впивается в ладони отросшими ногтями, стараясь сделать больно себе, ничтожеству, криворукому идиоту, который поверил, что рисование — это его. Он знает, что работы его не плохи. Те, что не уничтожены лезвием или чем-то другим, чем можно изрезать и искромсать, занимают особое место в его сердце. Он любит их и считает, что они великолепны. Но живущее внутри чувство собственной бездарности не дает спокойно рисовать теперь. Хочется исполосовать себе руки, живот и икры вдоль, поперек и по диагонали, но вместо этого Обито лишь делает легкие надрезы, шипя, что заслужил. Заслужил это мучение, ведь не способен на развитие в рисовании. Его аудитория ждет новых работ, но те кажутся таким тихим ужасом, что хочется вскрыться. От суицида останавливает одно — знакомый, который сейчас заваривает ему, вновь сорвавшемуся, крепкий чай. От нескольких глотков ему станет чуть легче, от запаха обеззараживающего средства и чистых бинтов появится виноватое чувство. Дейдара волнуется за него, но к срывам и порезам уже привык. Тсукури часто неумело играет ему на гитаре, грустно улыбаясь. Пытается подарить спокойствие и вдохновение. У него выходит это с блеском, потому что тонкие и искусанные пальцы берут палитру и краски. Смешивает несколько цветов, смешивает смешанное и начинает рисовать. Учиха знает, что не бездарность, что эта мысль лишь прочно сидит в голове. Но ничего поделать не может, продолжая рисовать, пока вновь не изувечит холст острым предметом. Иногда, когда особенно тошно, он изливает душу на полотно. Тогда становится легче, приходит ощущение, что ты выговорился так, как давно хотел. Дейдаре же не расскажешь все, что творится и взрывается внутри, потому что сам иногда не можешь подобрать слов. Да и к тому же… У него много своих проблем. Обито заканчивает с картиной, с облегчением понимая, что все. Душа и разум его чисты, только в висках немного стучит от интенсивной работы. Он снимает творение с мольберта и отставляет к батарее, чтобы высушился. Теперь можно работать дальше.