***
Франция пахнет как самые гнусные стереотипы, что выжигают на коже раскалённые клейма. Париж пахнет как свежий хлеб, с чутка подгорелой корочкой, и мокрым асфальтом. Элегантные парижские улицы, ведущие на ажурные балконы, и распахнутые окна домов. Коты виляют хвостами, задевая пыль на дороге и сметая ошмётки заржавевших листьев, отливающих коричневым ржавом. Ветер баюкает сознание, ведя вглубь эпохи старых веков и романа Виктора Гюго. Молочных тонов здание оседает могущественными размерами, внушая страх и величие. Статуи горгулий зловеще скалят пасти, а парящие аркбутаны добавляют неимоверной роскоши. Эпоха семнадцатого века длится бесконечно, и от современности остаётся лишь запах свежеиспечённого багета. Короткие волосы веют лавандой, ударяясь об острые плечи, сокрытые под белой рубашкой. Глаза мечутся по пространству, а девичьи ручки тянут на себя огромную дверь, оказываясь в крупном зале с потолками, что пробивают небо и достают до святых. Люстры, вышедшие из самых лучших сказочных книг, плавно раскачиваются между каменными колоннами. Люди высаживаются толпами по скамьям, навострив уши на звуки храма. Нотр-Дам-де-Пари сказочно распевает молитвы, отталкиваясь мелодией об огромное пространство стен. Акико Йосано, так зовут грешную душу, проходит дальше. Коё Озаки, так зовут ту, что не бросит в неё камень, немо благодарит Бога. Йосано мечется блуждающей псиной средь колонн, каждую обходя несколько раз, и только тогда добродушный Господь даёт ей шанс. На искупление или уничтожение рассечённой души. Акико врезается взглядом в ровный строй тела и выпирающие кости. Розоватые припухшие губки и острые ключицы под бледной тканью кожи. Грешница подходит ближе, совсем не страшась внимательных стен. - Прошу прощения, - лживые слова вежливости жгут губы. - Не могли бы Вы помочь мне? Коё добродушно растягивает губы. *** Подсобная дверь открывает свою пасть, впуская в глотку разных мастей тела. Коё ступает медленно, элегантно зажимая между пальцами плавящуюся свечу, воск которой безжалостно капает ей на пальцы и душу. - Что именно Вас заинтересовало? - Искупление грехов. Деревянный стол с разложенными письменными принадлежностями выглядит, как самое необходимое оружие на этот момент. Напротив покоится картина. Йосано подходит ближе, тянется пальцами, но резко одёргивает руку, довольствуясь только тем, что острые ноготки дотрагиваются до рамы. - «Христос и грешница», знаменитая картина Василия Поленова. Акико хмыкает себе под нос, задерживаясь взглядом на заснеженного цвета лице и спелых губках.Спокойствие царит в левой половине картины, где изображён сидящий Христос, окружённый его учениками и другими слушателями. Очевидно, он вёл с ними беседу, которая была прервана шумом появившейся группы людей вместе с грешницей.
- Вы ведь поможете мне, о милая Коё? - Конечно, что пожелаете. Йосано улыбается всё шире, отдаляясь от картины всё дальше. - Раздевайтесь. Коё смотрит с непониманием, но без страха. Она медленно поддевает пальцами тонкую ткань, опуская краешек с плеч и оголяя желанное тело. Йосано подходит ближе, помогая избавиться от ненужного и проводя бархатным языком по ключицам, прикусывая и оттягивая зубами кожу. Озаки откидывает голову назад, оголяя всё больше деталей плоти. Йосано стягивает через ноги болтающееся платье. Груди сверкают при свечах, и бусины сосков твердеют от подвального холода. Кожу окутывает инеем, когда Йосано блуждает по ней руками, нащупывая подушечками пальцев розоватые капельки набухших сосков. Она жмёт по ним двумя руками, вызывая армию мурашек и нетерпеливых судорог. Акико тянет за бархатную ленту, выпуская огненные волосы из сковывающего плена и наблюдая, как они льются по оголённым плечам. Девушка зарывается в них носом, вдыхая запах дождя и медовых свечей. Йосано вспоминает про свечу и лишний свет, что бьёт по глазам и не даёт спутнице должной защиты от лишних наблюдателей. Она тянется рукой к столу, не отрываясь от поцелуев, переходя к животу, и хватает свечу. Воск капает на чужой живот. Коё нервно выдыхает, тяжело сглатывая, и её кадык медленно опускается вовнутрь. Жжение по бокам выбивает Озаки из колеи, и Йосано усаживает её на стол, опускаясь на колени. Она выглядит как тот, кто кается за грехи, стоя на избитых коленках и саднящих ранах. Но Акико лишь стягивает шёлковые трусики, целуя внутреннюю сторону бедра и медленно двигаясь языком к назначенной точке разряда.Эта толпа показана в правой части полотна, в композиционном смысле уравновешивая собой окружение Христа. На картине запечатлён кульминационный момент евангельского события: только что был задан провокационный вопрос о том, что же делать с грешницей; в ожидании ответа Христа замерла толпа, ждут реакции Христа и его ученики.
Йосано проводит языком по клитору, задевая уретру и заставляя Коё грешно выгибаться навстречу, против Божьих правил, и навстречу желанного. Акико погружает один палец внутрь, разбавляя обстановку и медленно водя им внутри. Озаки зажимает рот ладонью, и Йосано бьёт её по руке, заглядывая в глаза. - Неужто меня за это закидают камнями?* - усмехается Акико, добавляя второй палец и довольствуясь телу девушки, что податливо насаживается, выгибаясь в пояснице. Шикарная лебединая гибкость. - К-кто и-из вас без греха-а, первый брось-сь на неё камень… - тянет Коё, расслабленно прикрыв глаза. - Вот и умничка. Йосано сравнивается с самим дьяволом, доводя Озаки до разрядки и заставляя истекать пережитой ситуацией. Акико ловит на себе уставший взгляд и, улыбаясь, показушно проводит языком по липким от эякулята пальцам. - Боже… Коё наклоняется вперёд, поднимая с пола шёлковую ткань и натягивая на себя. Озаки думает, что теперь она не сможет иначе. Потому что ей понравилось. Запретный плод сладок, а она повелась на это. Теперь для неё дверь закрывается на тугой замок, выставляя на улицу с глаз Божьих. И она умело пользуется этим, впервые злорадно улыбаясь, собирая довольные огоньки девушки визави: - Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя? Йосано отвечала: - Никто, Господи! Коё подтягивается ближе, хватаясь за чужие плечи и продолжая этот маленький молитвенный спектакль в подвале священного Собора Парижской Богоматери. - И я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши. * Собор яростно сгорает, и люди беспечно винят ближайшие проблемы с электричеством. Хохот разлетается в пламени огня и рыжих волнах локонов, что остаются навсегда в XVII веке.