Родители долбоебы

Ковалёв проснулся от стука в дверь. Сонно моргнул и потянулся за телефоном. 2:43. Стук настойчиво повторился. — Бля… — устало выдохнул Антон и как был, в одних трусах, поплёлся открывать. И так уже понятно, кто. — Привет. Фил поднял на него едва сфокусированный взгляд. Плотно сжатые губы, нахмуренные брови, сильно напряженные плечи. Красная толстовка и оранжевый шнурок. Ковалёв все собирался поинтересоваться, от чего он вообще, но каждый раз забывал. — Можно у тебя сегодня переночевать? — хрипло спросил Фил. Антон молча посторонился, пропуская его в квартиру. Пацан прицельно пошел в его спальню. Ковалёв проводил его пустым взглядом, закрыл дверь и направился следом. А что ему, собственно, оставалось. Фил успел бросить рюкзак у стены и снять штаны с толстовкой, по привычке кинув их на пол у своей половины тренерской кровати. Футболку почему-то снимать не стал, залез под одеяло в ней. — Ты из-за отца? — уточнил Ковалёв, тоже забираясь в постель. Сонный мозг всё-таки понял, что спросил что-то не то, потому что ребенок, и так лежавший к нему спиной, вздрогнул и поджал колени к груди, глубже закапываясь под одеяло. Словно оно могло заставить весь этот отвратительный мир исчезнуть. Ковалёв вздохнул и положил ему на плечо руку, которую пацан сразу же скинул. Антон подумал секунду, стоит ли его трогать, и вернул тяжелую, горячую ладонь, уверенно сжимая парня. Холодный, как ледышка. Обычно Фил всегда теплый. Филипп напрягся сильнее на секунду, но дергаться или вырываться не стал, только выдохнул длинно, как-то неровно и расслабился немного. Антон понял, что на правильном пути, и, зависнув на минуту, стараясь не спугнуть, придвинулся ближе. Очень осторожно просунул вторую руку под его шеей и быстро поменял одну ладонь на другую, обняв парня за талию. Фил был холодный весь. Почувствовав, что пацан сейчас всё-таки начнёт возмущаться, шикнул на него. — Лежи. Тот, на удивление, послушался. Он вообще всё чаще слушался. Бунтовал, конечно, в центре стебал, но это всё по мелочи. Ковалёв как-то научился не переходить чужие границы или, по крайней мере, не слишком быстро, давал привыкнуть каждый раз, довериться. Бля, как будто девственности его лишал, ей-богу. Приручил волчонка на свою голову. Отца его Антон вчера увидел. В первый раз, как и Фил за последние 6 лет. Подвозил парня домой — нахальный мальчишка в последнее время использовал его как личное такси — ждал, когда Фил зайдет в подъезд. Спасибо, Ковалёву хватило тех разов, когда его ловили у дома, и тех синяков, которые появлялись после. Тогда они ещё не встречались, он только видел в раздевалке, но ответственность за всю свою ублюдочную группу «Б» Антон Вадимыч начал чувствовать после злополучной тусы у Дрочера. А может и еще когда впервые дал Филу деньги. То есть он, конечно, его использовал, но на деле ментам всё равно не сдал бы. Сотрудничал Фил так себе и вообще проблем доставлял до-фи-га, очень хотелось от всей своей широкой тренерской души дать по шее, но менты — не вариант. Парню почему-то хотелось помочь, а не жизнь сломать. Ну, еще больше. Умный он, жалко. Так Антон тогда себе говорил. А потом пошло-поехало… Ковалёв видел, как какой-то мужик выходит из машины почти сразу за Филом, насторожился, но тот подходить не стал. Свистнул громко, его пацан тоже напрягся, обернулся, а потом вытаращился так, что Антон позже жалел, что не сделал фотку. В итоге Филипп не особо убедительно заверил его, что всё норм, и послал. Пришлось уехать, не идти же с ними в квартиру, слушать семейные разборки. На то они и семейные, Ковалёв бы там смотрелся странно, хотя с матерью Фила успел подружиться во время той фигни с условкой (Артём всё равно говнюк мелкий). А теперь Фил здесь. Уткнулся носом в его предплечье, зубы сжимает, подрагивает слегка. Таким маленьким сейчас кажется. Ребёнок же, как есть ребёнок, хоть и взрослый. Фил как-то по-особенному втянул воздух, и Ковалёв не выдержал. Надавил на чужое плечо, чуть потянул за бок, и парень сам повернулся, сразу обхватывая его руками, прижимаясь лицом к груди, не давая рассмотреть. Антон обнял его крепче, погладил по напряжённым мышцам. Хотелось как-то пожалеть, поддержать. Именно того, чего Ковалёв с детства не умел. Поцеловал в растрёпанные волосы, шепнул мягко: — Всё хорошо. Фил издал резкий выдох, который Антон не смог интерпретировать. Усмехнулся или всхлипнул? Потом почувствовал, как тот опять сжимает зубы, жмурится, дёргает уголком губ, сам весь вздрагивает. Прижимается ближе, хотя куда уже. Сглатывает гулко, снова напрягается, вдыхает носом резко и совсем мало. Сдавливает его руками, ещё раз так же сглатывает и теперь дрожит, не переставая. До сих пор холодный. Ковалёв понимает, что он в прямом смысле глотает слёзы. — Всё хорошо, — повторил Антон, с силой оглаживая чужую спину. Фил коротко выдохнул через рот, но тут же снова его закрыл, шумно вдохнул. Теперь Ковалёв почувствовал солёную воду на коже. Продолжил шептать эти успокаивающие глупости (ну когда у них реально что-то было правда хорошо?). Парень попытался скопировать предыдущую схему, но этот выдох практически превратился в всхлип. Он вообще задержал дыхание, стараясь успокоиться. Не получилось. Ковалёв снова легко поцеловал его в макушку, слушая судорожные короткие вдохи-выдохи. У него так гипервентиляция будет… — Почему он..? — по-детски жалобно и так беспомощно, что у Ковалёва ёкнуло сердце, спросил-хныкнул Фил. Захотелось убить нахуй этого мудака, который сначала бросил, а теперь вернулся непонятно зачем. И вообще всех мудаков, которые бросают детей. Они же не виноваты. А полжизни думают, что всё наоборот, что это они какие-то неправильные, а не родители долбоёбы. Антон его прекрасно понимал. Антон зарылся одной рукой ему в волосы, ласково их перебирая, легонько царапая иногда кожу ногтями. Начал покачиваться вместе с ним из стороны в сторону. Его в детстве никто не укачивал — когда кошмары снились или просто. А хотелось. Фил ещё пару минут помучался, пытаясь сдержать эмоции. Потом затих, только дыхание было не очень ровным. Ковалёв пообещал себе, что морду его отцу всё-таки набьёт.