Что не так с Тео?

      У Тейта от злости кулаки с силой сжимались. Ногти царапают кожу ладони и оставляют на ней багровые следы. Ледяная маска спокойствия трещит по швам — и это бесит. Его лицо сковывает явное отвращение, когда он видит, как чертов Нотт и Гермиона мило болтают около подоконника. Чувствует себя до безумия жалким и трусливым.       «Жалкий и трусливый. Трусливый и жалкий», — жестоко повторяет детский голос, вызывая пульсацию в висках.       — Когда ты уже сдохнешь? — шипит сквозь зубы, не сводя глаз с Теодора.       — Что?       К нему обернулась девушка с его факультета и пытливо подняла брови. Он захотел брызнуть кислотой ей в лицо, чтобы не смотрела так внимательно. Но вместо этого только отмахнулся, насильно опуская взгляд в конспект. Услышав смех Гермионы, сильнее вонзился отросшими ногтями в кожу. Скупая капля крови скатилась вдоль запястья. Тейт чувствует себя маленьким ребенком, которого закрыли в клетке: он сидит там, прижимая колени к животу, а взрослые кидают в него металлические дротики и насмехаются.       Дрогнул поневоле. Явно и очень заметно. От разом навалившегося страха, унижения и омерзения. Воспоминания очень яркие, и он готов выколоть себе глаза, чтобы только не видеть их. Только не снова. Он трухнул головой, словно старался достать из волос запутавшийся листик, но на самом деле просто хотел прогнать сложившиеся образы.       Тейту снова шесть. Он провел все это время в детском доме. Родители отказались от него после рождения. И теперь мальчик каждый день ждет новую семейную пару, которая зайдет в их игровую комнату. У Тейта глаза щенячье: большие, светлые и просящие. Он пригладил руками волосы, чтобы выглядеть достойно. Ведь знает, что никто не хочет забирать больных или неопрятных детей. Дверь в комнату открылась. На пороге стояла пара. Тейт терпеливо ждет, пока они обратят на него внимание. Заглянул им в лицо, улыбнулся и доверчиво протянул руки. Незнакомый мужчина подозвал его к себе жестом. Поднял за подбородок, а затем осмотрел зубы, чего мальчик не понял. Он счастлив, что им заинтересовались. Закружился вокруг своей оси, подпрыгивая, и показал, что он полностью здоровый.       Через неделю эта пара увезла его в особняк. Внутри Тейта все шипит и радостно щипает, словно вместо крови по венам течет сладкая газировка. Он так счастлив, что от улыбки заболели щеки. Его новый дом красивый и просторный. Мальчик уже мечтает все в нем осмотреть, но его «папа» дёрнул за шиворот и поволок по ступенькам вниз. В подвал. Тейту ничего не понятно и еще не страшно. Новые родители не должны его обидеть.       Он осмотрелся по сторонам, но «папа» резко пихнул куда-то вперед. Перед носом зарылись металлические двери, и ключ заскрипел. Он оказался внутри маленькой клетки. Тейт задрожал. Мокрые штанишки прилипли к коже, и мальчик стыдливо опустил взгляд. Мужчина безжалостно осмотрел его оставил одного.       Темно. Сыро. Страшно.       «Папа» пришел спустя пару минут и принес в руке тарелку с супом. Оставил на небольшом расстоянии около клетки.       — Достань и садись есть, — сухо отдал приказ он.       Тейт вытер слезы и послушно кивнул. Он хороший мальчик. И поэтому просунул руку через прутья, стараясь дотянуться до тарелки. Но суп стоял слишком далеко. Он не не может дотянуться, подмышку пережимают металлические прутья, и он начал рыдать.       — Не получается, она слишком далеко, — захныкал он.       — Ты жалкий и трусливый, — процедил «папа». — Будешь сидеть здесь, пока не достанешь суп и не поешь.       А затем он просто ушел и закрыл за собой дверь.       Комната погрузилась во мрак. Тейт плакал и кричал. Он высовывал руки, пробовал ногами, но ничего не выходило. Мальчик думал, что где-то провинился, и его теперь наказывают. Искренне верил, что скоро его выпустят, но ничего не такого не происходило. Тейт еще не знал, что просидит в подвале полных два дня.       Он найдет около клетки швабру, снимет из себя футболку, чтобы достать ее. Вывернет руку, обдерет нежную детскую кожу, но все же сможет подвинуть к себе миску с прокисшим супом. Он жадно съест кисловатую субстанцию с морковью и картофелем. А потом его выпустят.       — Запомни, если ты хочешь быть моим сыном, то всегда должен достигать поставленной цели.       Эти слова «отца» отпечатались в его подсознании на всю жизнь.       Его выпустили.       Но теперь каждый раз, когда Тейт не получал того, чего хотел, обращался для него травматичными воспоминаниями. Он чувствовал себя замкнутым. Покинутым. Одиноким в клетке. И постепенно начал ненавидеть Гермиону Грейнджер. Парень презирал ее за то, что та использовала его ради ревности Нотта. Он не смог вынести тот факт, что не заполучил ее. Что Гермиона променяла его на компанию сомнительного студента змеиного факультета. Что этот самый студент посмел поднять на него руку и не один раз выплеснуть на Тейте собственную агрессию.       Где-то в душе он даже завидовал Нотту. Ведь тоже хотел в детстве попасть на Слизерин. Его приемные родители учились на этом факультете. Но дурацкая шляпа определила его на Когтевран. «Острый ум и индивидуальность» — эти слова застыли неприятными отголосками. Он бы, не жалея, обменял эти качества на хитрость и умение добиться своей цели любым способом. Его «отец», когда узнал, долго молчал. Тейт понял, что не стал разочарованием, совсем нет, ведь ему была предначертана судьба похуже.       Он стал изгоем.       Рука Нотта переместилась на талию Гермионы, и он аккуратно погладил ее большим пальцем. Тейт резко закрыл учебник и зашагал в противоположную сторону. Боялся встретиться с кем-то из них взглядом. Знал, что тогда точно не сможет удержать себя в руках. Налетит на парочку, схватит кого-то из них, возьмет за ворот мантии и как следует ебнет головой об каменный подоконник. Раза три или четыре. Для начала. Бесят. Они вдвоем чудовищно его бесят.       Поэтому Тейт просто убежал подальше. Запихнул насильно все эти чувства внутрь и надежно закрыл дверцу. Не хотел привлекать внимание, ведь лучше других знает, что лучшая угроза должна быть незаметной.       Он дошел до уборной и сглотнул, ощущая потребность в алкоголе. Тейт успокаивается только тогда, когда нащупывает в кармане мантии пузырек с зельем. В этот момент его немного отпускает.       Розовая сладковатая жидкость — это его план «А». Достаточно только нескольких капель, чтобы Гермиона на коленях просила унять ее возбуждение. На лице расплылась хищная улыбка. Каждый день представляет собой ожидание для него. Ему нужен только один подходящий момент, чтобы взять свое.       «Лучше бы ты дала мне тогда в коридоре и не выебывалась», — подумал он. А затем умылся прохладной водой, чтобы продолжить свою игру в наблюдателя.       Тейт вдохновлен и уже предвкушает то, как разобьет сердце Теодору и заставит Гермиону возненавидеть саму себя. Он еще не знает, что в результате ожидание, его выжмет до последней капли. Он устанет, потеряет рассудок и использует в конечном итоге план «Б».

***

      — Это тебе, — Луна мило улыбнулась и протянула Гермионе сережки из бисера в виде ромашек. — Нравятся?       — Очень красивые, спасибо, — она ответила вполне искренне, любуясь украшениями.       — Как прошли твои каникулы? Птичка мне на хвосте принесла, что это чуть ли не первый год, когда золотое трио праздновало Рождество отдельно.       — Да, многое поменялось.       — Но ты не выглядишь расстроенной, — лукаво подметила Луна. — Появились другие гости?       — Ну, можно и так сказать. У меня в этом году действительно появились неожиданные гости на пороге во время праздников.       Лавгуд кивнула и улыбнулась. У нее это всегда выходит на удивление мягко. Как-то легко и приятно. Немного мечтательно, но вместе с тем и солнечно. Лицо при этом выражает умиротворенность и покой.       — Вы с Теодором очень мило смотритесь вместе, — вдруг заметила она, и Гермиона стремительно покраснела.       — Мерлин, Луна, ты иногда бываешь слишком внимательной.       — Это не нужно видеть. Я просто чувствую, — с пронзительной искренностью сказала она и тише добавила: — Теодор интересный парень, но странный.       — Странный?       — Конечно! Как и все мы. Это не то чтобы плохо. Но он такой человек, знаешь, который всем своим видом показывает «вау, да у меня нет ни единой проблемы», хотя сам в них тонет. Отличительная черта слизеринцев, наверное.       Гермиона, слушая, аккуратно сложила бисерное украшение в бархатный мешочек.       — Он на самом деле один из самых странных людей, которых я встречала, — начала она непроизвольно раздумывать в голос. — Нет, он, правда, потрясающий. Иногда противоречивый и любит поспорить, а иногда такой трогательный, что хочется забрать все те проблемы, которые его волнуют. Постоянно ест сладкое, иногда говорит чистыми загадками, а еще курит, как паровоз. Но он все равно удивительный.       Луна смотрит искрящимися глазами и выглядит понимающей.       — Ты такая красивая, когда влюбленная. Вся светишься, — вставила мечтательно, — а вообще, не понимаю курящих людей. В мире столько способов умереть. Зачем они выбирают самый скучный и неприятно пахнущий? Вот я всегда задыхаюсь от терпкости сигаретного дыма. Терпеть его не могу. Волосы потом дурно пахнут, и появляется необходимость тратить на них куда больше клубничного шампуня.       Грейнджер вдруг шире распахнула глаза. Вспомнила лестничный проем и две застывшие там фигуры.       — Но я видела несколько раз, как ты сидела с Блейзом и болтала во время его перекуров.       — Верно, — просто согласилась Луна, расплываясь в широкой улыбке. Она поправила свой хвостик и махнула Гермионе рукой, отправляясь по собственным делам. Та же еще некоторое время думала об этом диалоге и странностях Тео. Несмотря на их наличие, он все еще ей нравился.       Их тайным местом встречи после каникул стал тот самый бункер. Она полюбила его всем сердцем, находя в тех стенах воплощение уюта. Во всей суете школьной рутины, это убежище стало для них настоящим домом, где можно было скрыться от проблем и усталости. Они слушали там музыку, готовили уроки и бесконечно долго целовались, расположившись на мягком диванчике.       Единственное, что ее волновало — это дальний угол комнаты, где располагался рабочий стол Теодора. Он всегда был закрыт на ключ. Каждый раз, когда Гермиона подходила к нему, то чувствовала, что парень ощутимо напрягался. «Это личное», — всегда беззаботно бросал Тео, когда ловил на себе ее испытующий взгляд. У него было много секретов, в которые он не собирался посвящать Грейнджер.

***

      — Знаешь, я случайно узнала, что у тебя скоро день рождения, — девушка отстранилась после нежного поцелуя, подтягивая к груди одеяло. — Что бы ты хотел получить в подарок?       — Тебя будет достаточно.       Тео откинулся на свою руку и уставился взглядом в потолок. Всё в этой позе выражало общую расслабленность, но Гермиона почувствовала резкое изменение его настроения. Парень словно закрывался, погружаясь в пучину безразличия.       — Нет, серьезно. Мы могли бы куда-то поехать после окончания учебы. Маленький отдых только для нас двоих. Или что ты хочешь? Может, я могла бы испечь для тебя что-то? Это ведь уже совсем скоро. Подумаешь, 17 февраля.       — Мышка, я не люблю все эти праздники. Поэтому мне ничего не нужно.       — Почему не любишь?       — Ну, никогда не знаешь, доживешь ли ты до них.       Ледяная усмешка тронула красивые мужские губы. И холодок пробежал по спине Гермионы. Она, молча, легла рядом, раздумывая над этими словами. Через несколько минут знакомые руки притянули ее ближе так, что голова оказалась на груди парня.       — Я клянусь, что расскажу тебе абсолютно все, когда буду готов, — мягко прошептал Тео и оставил горячий поцелуй на виске.

***

      Это ранило.       Но она не решалась узнать все раньше времени без разрешения Теодора. Это бы означало предать хрупкое доверие, которое начиналось устанавливаться между ними.       «Я буду в бункере. Хочу побыть один», — размыто кинул он вечером и подался в их убежище. Этим Нотт достаточно четко провел грань. И Гермиона понимала, что сегодня ей там будут не рады. Она очень хотела сейчас попасть в родные объятия, но заставила себя уверено зашагать в сторону библиотеки.       Ей нужно было подготовить доклад и взять подходящие для этого учебники. Сейчас в библиотеке было пусто. Большинство студентов решили потратить время не на учебу, а на квиддич. Сегодняшний матч должен был стать оглушительным реваншем со стороны змеиного факультета, поэтому многие поспешили туда, в ожидании шоу. Гермиона их не винила. Она деловито собрала волосы в пучок и отправилась к нужному стеллажу.       Попадая в это место, гриффиндорка всегда удивительным образом успокаивалась. Поэтому, проводя рукой по корешкам книг, девушка словно медитировала. Она достала необходимый справочник, жадно выискивая в нем нужную информацию. Услышала, как сзади что-то скрипнуло, но не повернулась. Все внимание было всецело отдано книгам. В душе она даже порадовалась, что сегодня кто-то, кроме нее, решил заняться подготовкой необходимых материалов к уроку.       Гермиона нашла нужную информацию в справочнике и удовлетворенно кивнула. Она поднялась на носочки, в попытке достать еще одну книгу с верхней полки. Девушка увлечено думала о том, что нужно найти одну энциклопедию, и прикидывала, сколько времени займет написание работы. А сзади смутно знакомый голос почти ласково прошептал:       — Империо.       Легкий взмах палочки. И теплая волна стремительно захлестнула, начиная с головы и отдаваясь в кончики пальцев. Гермиона замерла на месте.       «Это незаконно!» — запоздало кричит внутренний голос, и она от этой громкости вся закрывается.       — Сейчас ты оставишь свои книги здесь на месте. А потом поведешь меня в свою личную комнату старост. Ты будешь послушной. Ни с кем не станешь говорить по пути. Не будешь просить о помощи. Не скажешь, что в опасности и не обмолвишься о заклинании. Забудешь даже малейшие попытки сопротивления. Будешь подчиняться любым моим приказам. Тебе нельзя использовать свою палочку или пробовать нанести мне какой-либо вред.       Из рук выпали книги. Они беспомощно распластываются на полу. Глаза Грейнджер полны ужаса, когда она повернулась и увидела Тейта.       — Что я тебе сделала? Пожалуйста, отпусти, — надрывно прозвучал голос.       — Закрой рот. И отдай мне палочку.       Руки затряслись, когда девушка протянула единственное свое оружие. Тейт запрятал его в свой портфель.       — А теперь веди меня в свою комнату. Будь спокойной. Тебе нельзя плакать, — он больно толкнул ее в бок, и Гермиона двинулась вперед.       Ее ноги тяжелые, ведь передвигаются против воли. Страх наполнился до краев, когда она открыла перед ним дверь своей комнаты. Грейнджер старалась быть сильной и скинуть с себя оковы, но не выходило. Она не может это контролировать. Тело слушается и подчиняется заклинанию. Черт, она не может противостоять. Ей больно. Борьба с собой выжимает последние силы. Девушка обессилено упала на колени и загнанно задышала, пока в глазах помутнело.       Тейт приподнял острый подбородок пальцем и посмотрел на нее, насмехаясь.       — Такая слабая и жалкая, правда?       Гермиона оскалилась, вырываясь из его цепких лап, и отодвинулась в сторону. Грейнджер обхватила свое тело руками, сильно зажимая. Закрылась и захотела стать маленькой, чтобы никто к ней не прикасался. Чтобы не посмели навредить. Собственная беспомощность начала медленно прожигать нутро.       — Не притрагивайся ко мне, Тейт. Я серьезно. Ты пожалеешь. Тебя посадят.       Вложила все свои силы в эти оборванные фразы. Однако говорила четко и громко. Молила всех известных ей богов, чтобы это прекратилось сейчас. На данном этапе. С нее уже хватит.       — Иди, ложись на кровать.       Звучит требовательно. Но Гермиона не дрогнула, она напрягла все мышцы своего тела, чувствуя при этом, что ее мозг прямо сейчас рванет. А стены комнаты окрасятся в цвет крови. Голова готова была разлететься на куски.       — Сейчас же легла на постель! — Закричал он в полный голос.       Гермиона возненавидела то, как ее ноги ходят. Она смотрела на них отрешено и желала переломать себе каждую кость, чтобы не двигаться. Просто не двигаться. Чувствовала, как легла на спину и закрыла глаза. Чужая холодная рука коснулась живота.       — Нет! Не трогай! — Ее конечности налились свинцом, когда она попробовала поднять руку и отпихнуть его. Вышло крайне паршиво.       — Ты должна молчать. Руки вдоль туловища. Замри. Не двигайся.       Грейнджер словно приклеилась спиной к матрасу и услышала мерзкий звук. Ее колготки разорвали и спустили к ногам. Она ощутила себя тряпичной куклой. Империус полностью отнимает силы. Девушка не могла противостоять. Ее тело нагло лапают, а она не способна этому помешать. Хваталась за последние проблески чистого сознания и, ощущая себя роботом, подняла руку. Это настолько больно, что из глаз пролились слезы. Рука опустилась на лицо Тейта. Она с силой вонзилась когтями за его щеку, оставляя борозды.       Парень встряхнул ее, словно надоедливую муху. Он вдруг начал смеяться, находя эту попытку противостояния забавной. А потом влепил звонкую пощечину. Голова от этого с силой вжалась в матрас и начала кружиться. Гермиона чувствовала, словно потеряла вес, и теперь парит над этой проклятой кроватью. Заклинание давит на нее, а потолок вдруг начинает медленно приближаться. Она даже зажмурилась, будто свято верит, что он сейчас на нее упадет.       — Вот же сука, — процедил злобно. — Я хотел быть джентльменом и дать тебе зелье похоти. Но нет. Теперь я не хочу, чтобы тебе было приятно. Снимай свою одежду, Грейнджер. Давай, сама.       Руки дрожат. Ее знобит, словно от температуры. Предобморочное состояние накрывает, и она чувствует, что готова отключиться в любую секунду. Тело больше не слушается. Не принадлежит ей. Движения хаотичные. А внутри, несмотря на иллюзию теплоты, все сжимает. Она не чувствует, как бьется собственное сердце.       Отдаленно проскальзывает мысль о том, что так она и умрет. На этой ненавистной кровати, задыхаясь от разрыва сердца. От этой навязчивой тревожности ее начинает подташнивать.       — Раздвинь ноги, — медленно прошептал Тейт.       Внутри что-то сломалось. Острые вспышки боли передаются по телу нервными импульсами. Гермиона не может сопротивляться. Ее сил недостаточно, чтобы противостоять Империусу. Время резко замедлилось. Грейнджер мечтает, чтобы ее сердце этого не выдержало.       — Сейчас же, выполняй приказ!       И она послушалась. А затем задохнулась. С резким приливом сил потянулась встать, опираясь на локти. Но матрас будто бы затянул её назад. Он в прямом смысле выскальзывает.       Грейнджер уловила возню напротив. Тейт стянул с себя джинсы. Гермиона подавилась воздухом. Вокруг все расплылось, и она уже перестала понимать, где вообще находится. Захлестали движения. Сбитые. Неупорядоченные. Слишком мерзко. Слишком жестко. Она несколько раз ударилась головой о спинку кровати и на минуту отключилась.       Всё окутала темнота. Сквозь болезненный сон увидела улыбчивое лицо Теодора. Он смотрел лукаво, затягивая в свою фантазию и начиная со слов: «А что, если бы…ты не пошла в библиотеку, а осталась в людном месте?»       А потом холодные ладони с силой ударили по щекам. Гермиона пришла в себя. Жестокий приказ оборвал этот образ. Тейт потребовал, чтобы она не сводила взгляда с его лица.       После этого настоящая паническая атака накрыла ее лавиной.

***

      В бункере сегодня тихо и спокойно. Нет музыки. Нет Гермионы. Свечи почти бесшумно подрагивали, пергамент шуршит. Тео нетерпеливо качает ногой. Он вывел необходимую формулу. Руки подрагивали от нервозности, когда он брал палочку. Сильнее сжал ее, чтобы не совершить лишних движений. Прошептал сбивчиво заклинание и посмотрел во все глаза. Ослепительный световой овал медленно расплылся, отражаясь радужными отблесками выстроенных камней.       Волшебное древко выпало из рук. Тео схватился за волосы, и из горла вырвался неразборчивый радостный вздох. Легкие начали гореть, и он задохнулся в гулком кашле. На глазах проявились слезы радости. Он впервые выхаркнул эту блядскую кровь с улыбкой на лице.       Получилось.       У него наконец-то получилось.       Он так смертельно устал.       Устал запираться в ванной комнате и давиться собственной кровью, пока Гермиона дремала на диване.       Устал жить с горой ответственности и постоянно вести обратный отсчет.       Устал притворяться, тянуть улыбку и чувствовать себя живым трупом.       И вот спустя сотни проб и ошибок. Спустя десятки бессонных ночей. У Теодора наконец-то появился долгожданный шанс. На горизонте замаячила новая жизнь. Светлая. Наполненная. Радостная. Это как последний билет на самый желанный поезд. Последняя возможность все изменить.       И Тео воспользуется ею. Он выжмет из этого шанса все, что может. Сердце трепетало, наполняя все тело невероятно приятным предвкушением. Нотт возьмет Гермиону с собой. Потому что отчасти он работал и для нее. За это время Грейнджер стала одной из его важнейших мотиваций. Со временем даже собственная смерть перестала тревожить Теодора. И только тот факт, что это событие способно было расстроить сердобольную мышку, заставлял работать усерднее.       Окрыленный своим успехом, Тео выбежал из бункера и понеся в сторону школы. Он чувствовал себя так, словно выиграл в лотерею. Теперь его личный таймер наконец-то сломался. С этого момента в запасе было все время мира. Он воодушевленно подпрыгнул, по-детски ударяя рукой по ветке дерева, чтобы снег свалился на лицо. Засмеялся, не в силах сдержать распирающее чувство изнутри. В грудную клетку словно поместили целое солнце. Оно наполняло его светом и почти что блаженным счастьем. Нотт не считал себя хорошим человеком. Но верил, что иногда удача улыбается даже таким, как он, студентам из змеиного факультета.       Парень поспешно запустил руку в волосы, стряхивая снег. Он влетел в школу и на секунду дезориентировано застыл. Вокруг было полно народа. Тео растеряно замотал головой. Взгляд зацепился за узнаваемую форму Драко. Он ошеломлено изучал его еще одно мгновение, а затем попытался протиснуться через толпу к другу.       — Эй, что тут происходит?       Малфой повернул лицо к парню и, не видя его, заморгал.       — Все нормально?       Учителя начинают активно разгонять студентов. Многие перешептывались и неохотно разошлись по разным сторонам. Теодору это начинает уже не нравиться. Он с силой сжал локоть Драко и потянул его в укромное место. Тот упрямо игнорировал щелкающие пальцы около своего лица. И Тео слегка толкнул его в стенку, заставляя прийти в себя.       После несильного удара взгляд Драко стал осмысленным, и он вышел из оцепенения.       — Что творится? — С последней каплей терпения спросил Нотт.       — Уизли упала со своей метлы во время игры.       Брови Тео подпрыгнули от удивления.       — Ей кто-то помог это сделать?       — Сама, — он многозначительно замолчал на время. — Она летела на всей скорости, а потом словно отключилась. Голова откинулась назад, как будто потеряла сознание. Метла вниз понеслась. Я увидел. Но не успел поймать, — он проигнорировал вопросительный взгляд Нотта. — Врезалась в землю со всей скорости. Площадка в крови. Сука. Ненавижу чужую кровь.       — Уизли жива?       Драко хмыкнул и пожал плечами.       — Хуй знает, — выдал кратко и сплюнул себе под ноги, позабыв о манерах. — Ее забрали почти сразу же с поля.       Странное липкое ощущение тревожности заполняет желудок Теодора. Ему глубоко плевать на то, что Уизли, скорее всего, закинулась наркотиками и наебнулась во время игры. Он не станет плакать на ее похоронах. Совсем нет. Но общая нервозность породила внутри неприятное лижущее чувство, и он ровным голосом спросил:       — Не видел Грейнджер?       Взгляд Малфоя стал насмешливым. У него на языке наверняка закрутились подъебы и злые насмешки. Но парень сдержал их в своих мыслях, а вслух равнодушно заметил:       — Я не видел ее на матче, — Тео вдруг напряженно замирает. — Как и тебя.       Намек совсем непрозрачный. Драко его в чем-то подозревает. Но сейчас похуй. Сейчас ему жизненно необходимо найти Гермиону. Горечь подкатила к горлу, и он с трудом ее сглотнул. Почувствовал угрозу. И это ни хера не здорово. Вдруг стало страшно, дрожь пробила колени.       Тео побежал к библиотеке, представляя попутно, как она беззаботно сидит на их месте и читает умные книги. Он потянул за дверную ручку, но внутри пусто. Нотт заметил Невилла Долгопупса, который с головой погружен в изучение Древних рун.       — Гермиона где-то здесь? — Теодор неловко окликнул его.        Тот поднял взгляд от записей.       — Она уже ушла.       Ответ разрядом тока пробил голову и заставил слегка покачнуться. Грейнджер говорила, что планирует заниматься в библиотеке. Девушка не могла бы закончить так быстро. Это невозможно чисто физически даже с ее блистательными познаниями.       — Куда ушла?       — Не знаю. Она ушла с каким-то парнем. Я видел их пару раз вместе. Вроде ее знакомый.       Невилл заметил обеспокоенный взгляд Тео и нахмурился.       — Что-то не так?       «Ебаный ад! Все не так!» — Мысленно проорал Нотт.       Он сорвался с места и кинулся к комнате Гермионы. По пути сбил какого-то парня и услышал в свою сторону проклятия и ругань. Но это сейчас не имеет ни малейшего значения. Внутри все плавится от плохого предчувствия.       Что-то явно не так.       Что-то плохое произошло, пока его не было. Пока все эти бесполезные придурки были заняты матчем.       Он на ходу проговорил нужное сочетание слов и открыл двери. Тело болезненно колотило, когда он подбежал к комнате Гермионы. Порыв чертового кашля начал сжимать, и он изогнулся, пачкая собственную одежду. Кровь теплым сгустком стекла по подбородку. Перед глазами застыла та картина, которую он теперь ничем не сможет вытравить с головы. Тейт откидывает голову назад и кончает с протяжным воплем, сжимая руками талию Гермионы.       Теодор умирает на месте от увиденного. Умирает раньше запланированной даты. Но никто не замечает. Крови слишком мало. Железная рука с силой сжала его горло и протолкнула туда осколки битого стекла. Они стали поперек и раскромсали внутренности. Он, блять, давится всем этим и захлебывается в агонии.       А затем приходит ярость.       Все, что в сознании Нотта тянется несколько мучительных часов, на самом деле происходит за считанные минуты. Обездвиживание. Тейт упал на пол. Теодор рухнул на колени перед кроватью Гермионы. У той глаза стеклянные, а на скуле темнеющий синяк. Мысли словно раскаленные пули прострелили мозг. Империус. Это животное наложило на нее Империус.       Заклинание Фините Инкантатем пронеслось в воздухе, и девушка вздрогнула.       — Спасибо, что подготовил ее, не люблю быть первым, ведь с девственницами всегда много морок и…       Все отключилось. Перед глазами расплылась зияющая пустота. Нотт открыл тумбочку около кровати, та вылетела с грохотом, и вся аккуратно сложенная одежда разбросалась по полу. Тео схватил большой свитер и одним движением надел его на Гермиону. В руках оказалась палочка, и мерзкий голосок напротив наконец-то оборвался:       — Круцио!       Нагое мужское тело выгнулось дугой. Из его рта сорвался истошный крик. И это еще больше раззадорило Нотта. Он использовал особый вид Круцио. Теодор был хорош в темной магии. Это было у него в крови. Его учили этому с детства. Навыки подкреплялись ослепляющей ненавистью, которую он питал к этому человеку. Сквозь полузакрытые веки, молча наблюдал, как Тейта били судороги, как от боли сжимался его живот, как руки выворачивались и проступали тонкие вены. Он получал от этого странное больное удовольствие.       На долю секунды давал надежду, что все скоро прекратится, а потом простреливал с новой силой. Добивал потоком, который был сильнее предыдущего. Ненависть разгоралась сильнее, охватывая жаром. Она сжигала изнутри.       Такое изнурительное чувство заставляло все тело зудеть. Гермиона продолжала сидеть смирно. Девушка просунула руки в толстовку и молча смотрела. Нотт стоял достаточно близко, немного загораживая вид спиной. Поэтому Грейнджер слегка наклонила голову вбок и внимательно наблюдала за каждой секундой чужого мучения. В голове Теодора промелькнула мысль, что при желании она могла бы остановить его.       Но она не хотела.       И осознание этого факта сделало его дыхание рваным от ненависти. Животное на полу заскулило. А перед глазами заметались картинки. Вот Гермиона рыдает, ее красивое лицо искажено гримасой отвращения. Она, блять, не хотела. Просила, чтобы остановился. Но Тейт не остановился. Делал ей больно. Подавлял волю. Заставлял чувствовать беспомощность.       Брал, то что ему не принадлежит.       Кто он вообще такой, чтобы позволять себе это?       Дымка неведения, парящая в воздухе, начала медленно складываться в образы. Все эти маленькие детали. Они делали картину произошедшего такой четкой, что Тео невольно закричал, не в силах прятать эмоции внутри. Это все разрывало его. Человек не может чувствовать столько эмоций сразу. Это противоестественно. Гнет вины слишком резко повалился на плечи. Он не защитил. Не сумел.       Тейт выгнулся на полу с такой силой, что захрустели кости. В комнате стоял жуткий смрад поджарившегося мяса. Воздух пропах кровью и стал таким густым, что дышать становилось тяжело. Жуткий охрипший вопль наполнил пространство. И Тео неожиданно вырвали из этой пытки. Гермиона требовательно дернула его на себя. Это заставило опустить палочку и сделать шаг назад. Животное на полу задыхалось кровью, не в силах повернуться со спины на живот.       — Ты убьешь его, — изрекла она после короткой заминки. — Не надо. Ты не убийца.       Нотт приоткрыл глаза, анализируя услышанное.       — Я должен был сделать это раньше. Тогда бы этого не произошло.       По щекам Гермионы потекли слезы, она замотала головой. Нежная рука все еще держит мужской локоть. Он посмотрел на Грейнджер внимательно. В большом свитере она кажется еще более изящной и раненой. Перевел взгляд на лицо. И снова увидел этот синяк. А потом, выискивая взглядом, заметил посиневшую кожу в районе бедра. Его прошибает с ног до головы болевой волной. Запястья. На них остался покрасневший след чужой руки. А на внутренней стороне рук следы от ногтей. Он держал ее запястья над головой, пока трахал. Словно Гермиона была не человеком, а его личной игрушкой.       Нет.       Пожалуйста нет.       Пусть эти картинки уйдут.       Он надавил на свои глаза пальцами, стараясь отогнать образы.       — Помнишь, что ты сказала мне раньше? — Начал спокойно.       Боковым зрением наблюдая, как Тейт прижал к своему телу руку и старался на четвереньках доползти к двери. Гермиона непонимающе взглянула на Тео и затем отрицательно покачала головой.       — Слизеринцы всегда будут оставаться слизеринцами, Грейнджер.       Полыхающая вспышка невыносимо яркого зеленого цвета заставила зажмуриться. Свистящий звук создал иллюзию, будто бы что-то громадное несётся по воздуху, после того, как с губ Теодора сорвалось жестокое:       — Авада Кедавра, сукин ты сын!       Сила заклинания откинула тело Тейта к стене, а затем он упал на пол.       Замертво.       Сомнений в этом не было. В коридоре послышался спешный топот ног, которые бегом спускались по лестнице. Второй староста совсем не кстати решил вернуться в башню.