***
Семейный праздничный ужин проходил уж слишком по-домашнему и, осознав это, Гермиона крайне удивилась. Тео был совершенно очаровательным, он часто шутил и смеялся, мило морща нос. С момента прихода домой им не удалось поговорить, ведь родители всегда были рядом. Пара обменивалась только короткими взглядами: в её глазах вопросы, а у Теодора — исключительный свет и тепло без намека на возможные ответы. Все вместе они быстро справились с приготовлением праздничного ужина. Мама готовила индейку, отец сервировал стол, а Грейнджер с новоприбывшим гостем занимались нарезкой салатов. Иногда соприкасаясь локтями, Гермиона немного тушевалась. Она постоянно старалась отойти от парня, но тот по волшебному стечению обстоятельств каждый раз оказывался очень близко. Готовка ужина состояла из легких перекусов между процессом, пока они беззаботно веселились и вспоминали счастливые моменты из празднований Рождества за прошедшие годы. Сейчас же он сидел в таком положении, что свет от гирлянд падал на лицо, мягко подчеркивая его природную красоту. Тео словил на себе изучающий взгляд Гермионы и лукаво улыбнулся ей, она мгновенно вылетела из своих мыслей. Нотт снова вернулся к диалогу. Звонко смеялся, попивал черничное шампанское и выглядел абсолютно счастливым. Совсем не таким, каким она его видела в школе. Даже не таким, каким он представал перед своими друзьями. Это приятно грело душу. Ему хорошо, и для нее этот факт неожиданно действовал как успокоительное. После сытного ужина, Тео по-джентельменски вызвался помочь убрать стол. Он выглядел таким прилежным потому, что… Черт, да он же хотел понравиться ее родителям. Для него это было важным. Ходил весь такой ответственный, переносил посуду, внимательно кивал миссис Грейнджер и улыбался отцу девушки. Гермиона схватила в руки старый фотоаппарат прежде, чем успела остановить себя. Вспышка озарила фигуру Нотта и заставила выглядеть слегка сконфуженно. Девушка же прыснула от смеха, когда у нее в руках оказалась уникальная фотография: Тео нес в руках гору грязной посуды, на его лице сияла улыбка, а мама нежно похлопывала плечо парня, словно благодарила за помощь. — Какая хорошая фотография, милая! — Добродушно вскрикнула мама. — Такое воспоминание останется! Давайте теперь, становитесь рядом, я сфотографирую вас. — Мам, ну не надо, — по-детски захныкала Гермиона, но была проигнорирована. Тео уже подошел вплотную, и, как только вспыхнула камера, неожиданно притянул Гермиону к себе по-дружески обнимая. Ее макушка на фото немного закрывала лицо парня, а щека была смешно прижата к его груди. Они отлично дополняли друг друга. Теодор стоял в строгой черной водолазке, а образ Грейнджер украшал яркий красный свитер с невероятно маленькими оленями. На заднем фоне находилась елка, укутанная в сотни маленьких огоньков гирлянды. Получив готовую фотографию, Гермиона заулыбалась до ушей. Снимок вышел немного нелепым, размазанным и криво снятым. Но это была их первая совместная фотография, что автоматически делало ее самой лучшей. Рука Теодора покинула ее плечо, и он, погостив еще около часа, начал собираться. Девушку так и тянуло спросить, где же он будет ночевать, но это было глупо. Она все же была уверена, что Нотт не пропадет. Парень вежливо отклонил предложение миссис Грейнджер остаться и радушно благодарил за уютный прием. А потом дверь за ним закрылась, и в доме, полном гирлянд, вдруг стало чуточку темнее.***
Спустя еще несколько часов Гермиона уже лежала в своей постели. Она пялилась в потолок, обклеенный цветными звездочками. Наклейки причудливо светились в темноте. И когда она была совсем малышкой, то искренне верила, что вот они и есть то самое волшебство. Но сейчас ей было смешно от своих детских фантазий. Она впервые за довольно долгое время чувствовала себя полностью расслабленной и умиротворенной. Ее мысли кружились вокруг Тео, а затем возвращались к школьной жизни, чтобы постараться найти ответ на вопрос: «Что же будет дальше?». Будет ли Тео дальше? Девушка медленно погружалась в теплый, затягивающий сон и подтянула конец одеяла ближе к лицу. Но вдруг со стороны окна послышались шаркающие звуки. Глаза мгновенно открылись, а тело медленно начало наполняться привычной тревожностью. Она опасливо подошла ближе и прикрыла рот ладонью, чтобы не издать лишних звуков. Одной рукой потянулась к ручке окна и несколько раз повернула, впуская в нагретое помещение морозный воздух. Тео быстро завалился в комнату, отряхивая с одежды прилипший снег. — Что… ты как вообще сюда попал? И что делаешь? Язык заплетался, поэтому фраза вышла неуверенной и чрезмерно нервной. Нотт виновато повел плечом и вдруг достал палочку, тихо шепча заклинания и погружая комнату в тишину. — Эй, ты что… Нельзя ведь магию здесь… Это же бу… — Слова растворились в воздухе словно по волшебству. Тео сократил расстояние между ними и поцеловал, поглаживая большими пальцами румяные щеки. Гермиона зажмурилась от неожиданности и почувствовала, как в голову ударил салют странных эмоций. Словно наконец-то ей дали именно то, чего она так хотела весь вечер. — Прости, Гермиона, прости меня, — прошептал, отрываясь от губ и хаотично зацеловывая щеки, чмокая в кончик носа. — Ладно? За спор и за то, что я делаю прямо сейчас. — Ты же вроде никогда не извиняешься, — постаралась пошутить она, но вмиг затихла, когда мягкие губы прикоснулись к ее шее, осыпая короткими поцелуями. — Прости за то, что пришел, я не хотел этого умом, но не мог по-другому. Это ведь больно. Потом ведь будет больно… Она с блаженством запустила пальцы в его волосы, медленно перебирая. Прямо сейчас Гермиона чувствовала, что все идет так, как надо. Именно так, как должно. Когда Теодор остановился и поднял на нее открытый взгляд, внутри что-то смягчилось и все, что она могла сделать — это только слепо ткнуться в мужские губы своими. Водолазка Нотта оказалась на полу, и он почувствовал, как кожа покрылась мурашками от внимательного взгляда девушки. Она пристально смотрела в его глаза, словно искала там что-то. А ее собственный смешной красный свитер уже покоился на полу. — Ты выглядишь таким беззащитным, потому что без одежды? — Ляпнула Гермиона и еле сдержалась от желания прикрыть рот руками. Нотт зарылся лицом в ее пышные волосы, и она готова была поспорить, что тот смеялся. А затем дрожащим голосом шепнул: — Нет, потому что с тобой рядом. Эта фраза застала врасплох, и Гермиона успела только вдохнуть, прежде чем получила еще один глубокий поцелуй. А через несколько минут, она почти забыла о том, где находится. Комнату наполнили тихие и нежные вздохи, которые были такими же хрупкими, как и данные им шансы быть сейчас вместе. Сердце громко стучало в висках, когда она прижималась еще ближе, почти растворяясь в теле Тео. Потеряться в собственных ощущениях вдруг стало так просто, что ни одна проблема больше не беспокоила ее. Голова была пустой, а грудная клетка радостно разрывалась от каждого движения. Гермиона восхищено откинулась на подушку, когда парень в последний раз поцеловал ее в висок, а затем мягко притянул к себе, уютно обнимая. — Теперь все изменится? — Сонно спросила она, потихоньку засыпая. Нотт оставил на её щеке целомудренный поцелуй. Ответа она так и не услышала. Но, даже если бы Теодор сказал, Гермиона ни за что не поверила бы в то, как кардинально все изменится в дальнейшем.***
— Я соскучилась по тебе, Драко, — томно прошептала обворожительная синеволосая девушка, прижимаясь к его уху. — Хорошо, — безжизненно улыбнулся тот, отталкивая настойчивую женскую руку от своей шеи. Малфой вальяжно раскинулся на бархатном диване, запивая кислоту лимона горечью алкоголя. Даже не кривится, но выглядит особенно скучающе, празднуя рождественскую ночь в одном из элитных баров. Тошнота подступает к горлу. Непонятно, это из-за обилия спиртного или из-за приторно-сладкого тона голоса, которым к нему обращается спутница? «Нахуй. Просто нахуй все». Поднялся и направился к выходу. Голова тяжелела от вязкого дыма, которым забито помещение. Зато уличный воздух наоборот встретил прохладной свежестью. Немного отрезвляет. Железная хватка, что сковывала горло с непонятной силой, теперь притупляется. Вдохнул глубже, позволяя свежести заполнить грудную клетку, и дышал. Просто дышал, пялясь в темноту стеклянными глазами. Взор медленно начинает проясняться. Образы обретают четкость. Вместо сплошного черного пятна, он наконец умудрился рассмотреть смазанные силуэты молодых людей. Заострил внимание на их движениях и с опозданием понял: «Тут драка». Хмыкнул словно вспомнил о чем-то важном. Провел холодной рукой по пылающему лицу, борясь с желанием рассмеяться. Он ненавидел физическое насилие. Он презирает его настолько, что никто из неблизких знакомых никогда об этом не догадывался. Длинные бледные пальцы автоматически коснулись линии челюсти и остервенело погладили, заставляя вспомнить. Яростный взгляд Блейза. Вспышка. Кровь мерзкого красного цвета. Хруст костей — или их дружбы? — Удар головой об бетонное покрытие. Боль? Ее нет. Он ничего не чувствовал. Разве что мерзкую режущую щекотку, которая охватила места ударов. Он хотел ненавидеть каждого в этой клетке под названием «школа». Ненависть подпитывала энергию. Именно она позволяла быть ему больше, чем овощем. «Ну же, давай. Он твой друг. Ты переспал с девушкой, которая ему симпатична. Почувствуй вину. Почувствуй стыд. Да хоть что-то кроме этого разрушительного удовлетворения». Но ничего не произошло. Ему понравилось. Ему было похуй на чувства Джинни, с которой после этого раза он больше не разговаривал и намеренно игнорировал. Потому что это было правильно. Это было в его правилах. Ему также было похуй на чувства Блейза. Он даже не до конца понимал, в чем собственно проблема. Уизли не умерла от его члена. Вот она все еще живая и пригодная для траха. Бери и пользуйся, Забини, вместо того, чтобы драться и ебать мозг. Малфой фыркнул, чувствуя, как со рта вылетело небольшое облако пара. Избиваемый парнишка издал истошный вопль, и Драко поежился. Снова посмотрел в их сторону. Парень был невысокого роста и одет в мешковатую кофту. У него не было шанса против двух обидчиков. Это их дело. Никто не остановился, когда в помощи нуждался он сам. Поэтому похуй. Абсолютно насрать на этого бедолагу. Видимо, заслужил. Может, есть за что. Он уже собирался оторвать взгляд от этой жуткой картины, но на миг замер. Случилось нечто неожиданное. То, что заставило его руки сжаться в кулаки. Из-под капюшона «парнишки» выпала прядь длинных волос. Заметив эту деталь, его восприятие резко исказилось. Всхлипы вдруг стали казаться тоньше. А миниатюрные габариты стало проще объяснить. Он готов был поспорить, что они избивали девушку. Драко с силой закрыл глаза, стараясь привести подскочивший пульс в норму. Разум с мазохисткой увлеченностью стал подкидывать образ Нарциссы. Ему вдруг вполне ясно показалось, словно это его мать сейчас грубо берут за волосы, стараясь расстегнуть молнию на потрепанной кофте. «Нет. Это не твоя мать, а поэтому плевать. Мне плевать». На секунду он отвел взгляд, заставляя себя повернуться и направиться в противоположную сторону. Вот только тело не послушалось. Ноги бездумно повели его в сторону местных бандитов. Звуки шагов привлекли внимание нападающих. Они отпустили девушку, и ноги той подкосились, заставив ее осесть голыми коленями на асфальт. — Какие-то проблемы, парень? — Громила с бородой приподнял бровь в язвительном жесте. — Никаких. Отвалите от девушки. «Ебать, герой» — с ухмылкой протянул внутренний голос, насмехаясь. — Малфой? Этот звук его фамилии срабатывает, словно удар под дых серебряным ножом. Глаза беспорядочно опускаются ниже, рассматривая лицо девушки. Хотя ему это и не надо. Достаточно посмотреть на волосы — рыжие. Самые блядские рыжие волосы на свете… — Так это твоя сука? — Поинтересовался второй нападающий. — Моя. Мерзкий хохот неприятно пощекотал нервы. — Нихуя себе защитник нарисовался. А где раньше был, когда твоя блядь лазила по нашим карманам, воруя наркоту? — издевательски подметил бородач. Драко мельком посмотрел на Уизли, словно искал в ее взгляде подтверждение этих слов. Она все так же упиралась коленями об асфальт и вдруг расплылась в блаженной полуулыбке, кивая. Идиотка. — Сколько? Я заплачу вам. — О, у нас тут золотой мальчик, — хмыкнул прокуренный голос, — а нахрена нам теперь твои деньги? Пусть платит натурой. Заберем ее в бордель. На работу. Трудоустроим, так сказать. Мы сегодня добрые. Сначала выбьем всю дурь, потом опробуем ее навыки и отдадим в добрые руки за неплохие деньги. — На мои деньги вы сможете купить себе любую телку и сделать с ней все, что захотите, и не растрачивать время на обьебаную наркоманку. — Смотрел в упор, показательно доставая кошелек. — Сколько? — Если она такая конченая, то зачем тебе за нее что-то платить? — Не ваше дело, — отрезал коротко, выгребая бумажные купюры с кошелька, и одним движением вкладывает в руки мужчины. — Плевать, Шрам, пусть забирает эту шлюху. Она может и заразная, раз за дозу на все готовая. Нахуй нада. Пошли других за эти деньги снимем. Мужчина с прозвищем Шрам размашисто затолкнул деньги в карман и хватанул Джинни за волосы, угрюмо бросая в сторону Малфоя. Он только грубо берет ее под руку, подталкивая за талию. Это заставляет Уизли быстрее перебирать ногами. Она захныкала, выдергивая свою руку, как только они оказались в салоне такси. Драко недовольно взял ее кисть и перевернул тыльной стороной. Посмотрел на сгиб локтя и увидел на сгибе проступившие синяки. Он грязно ругнулся и с силой отбросил ее руку от своего тела. — С рождеством, Малфой! — нараспев, словно она издевалась. — Пошла на хуй. Она будто подавилась воздухом от этих слов, но затем заткнулась. Забралась с ногами на сидение и отвернулась. Некоторое время что-то бормотала, а потом уснула. Драко, наблюдая за этой картиной, чувствует, как внутри что-то стремительно загорается. Пьяная. Обколотая дрянь. «Та, о которой ты думал, что она выглядит пиздецки очаровательно после секса. Та, которая флиртовала с тобой в подземелье. Мерзость. Жалкая. Ничтожная. Слабая». «Такая же, как и ты, подонок», — отчетливо парировало подсознание, которое откуда-то взяло интонацию отца. Слизеринец нахмурился и медленно закрылся в себя, тщательно выстраивая стенку за стенкой. Драко отдалено услышал, как машина остановилась напротив его отеля. Он быстро расплатился и силой вытолкнул Джинни на улицу. Девушка на ходу проснулась и словно отрезвилась от зябкого ветра. Выглядит более осознанно, нежели тридцать минут назад. Но, несмотря на это, плелась медленно, чем изрядно выводила из себя блондина. Он сильнее схватил ее за предплечье, игнорируя язвительные оскорбления, и быстро поволок за собой к нужному номеру. Деревянная дверь слишком громко хлопнула, а Драко со злостью ударил рукой включатель, заставляя свет в номере появиться. На его лице играли желваки, а тело все так же пребывало в напряжении. Джини беспечно сняла свою обувь на входе, её руки подрагивали, выдавая нервозность. — Раздевайся, — процедил сквозь зубы слизеринец с невероятным холодом в голосе. С горла Уизли вырвался неуместный смешок: — Сейчас? Так ты чертов извращенец? Любишь, когда девуш… Он не дал ей договорить, грубо перехватив запястье. Девушка удивленно ойкнула, когда ее потащили прямо по коридору. Она чувствовала себя тряпичной куклой и от злости начала брыкаться. — Отпусти меня, идиот! — Громко вскрикнула она, оставляя красные полосы от своих ногтей на аристократичной бледной коже. Драко игнорировал эти порывы и не церемонился. Одним резким движением толкнул девушку в душевую. Она не сумела удержаться на ногах и с глухим звуком упала на кафель. Больно заныло в области поясницы. Малфой быстро настроил воду и направил в лицо Джинни ледяную струю. Ответом на такое действие послужила целая плеяда матерных слов, которые было невозможно разобрать. Уизли пыталась кричать, но в результате только давилась водой и издавала при этом булькающие звуки. Когда она метнулась в сторону, пытаясь выбежать, то снова ощутила на плече железную хватку. Рука Драко властно охватывала, не позволяя сдвинуться с места. Капли воды раздражающе разбивались о кафель, а вместе с ними с лица и волос Уизли стекала грязь. Ее колени были разодраны. При каждом направлении на них струек воды, белоснежное дно душа окрашивалось в темно-багровый оттенок. Подсохшая ранка слегка кровоточила, а ее кровь сейчас была такой грязной, как и сидящая рядом с ним наркоманка. Через несколько минут она перестала бодаться, и Драко медленно выключил воду, замечая долгожданное прозрение во взгляде напротив. Тело с россыпью веснушек дрожало от холода. — Сними это блядское платье, — все тем же приказным тоном произнес он так, словно был хозяином и разговаривал со своим питомцем. Будто бы перед ним сидела не живая девушка, а огромный пес, который вымазался в грязи и теперь должен быть вымыт. Джинни заторможено моргнула, порождая в голове подобные ассоциации. Она подняла руки вверх, пристально разглядывая Драко. Тот на секунду застыл, а потом с раздражением потянул одежду вверх. Мокрое платье с характерным звуком упало на пол. Комнату наполнил концентрированный аромат скошенной травы, которым пах предоставленный от отеля гель для душа. Драко открыл его и начал поливать мыльной жидкостью макушку и тело девушки. Та больше не реагировала. Она только сильнее притянула колени к груди и уперлась о них подбородком. Рука парня запуталась в волосах, вынимая оттуда елочную ветвь. — И нахера? — Глухо спросил он, избегая зрительного контакта. Вопрос был без уточняющего контекста. Но его можно было понять. Даже, несмотря на то, что Джинни очень не хотела этого делать. — А тебе какое дело? Мыльная жидкость начала стекать с волос по лбу. Комочек пены попал в глаз, вызывая жжение. Драко переключил режимы, делая воду теплой, и смыл оставшийся гель. — Никакого. Джинни хмыкнула, с интересом поглядывая на то, как он справлялся с техникой: — Неплохо справляешься с магловскими приспособлениями. — Странно, — ответил ядовито, — ведь не всех нас же в школе заставляли изучать магловедение. — Выждал короткую паузу, прежде чем добавить вопросительное: — Наркотики совсем ударили по мозгам, да? — Не разговаривай со мной так, словно я являюсь наркоманкой. Идеальные брови Драко в секунде взметнулись вверх, а из груди вырвался шершавый хохот. Слишком искусственный и будто бы вымученный. — А кто ты, м? — Притихшая ярость снова вспыхнула синим пламенем в его стеклянных глазах. — Руки поколотые. Взгляд отчаянный. Да настолько отчаянный, что готова отсосать за дозу, не так ли? Отсосала бы мне за деньги на наркотики? Он откровенно насмехался и потянулся руками к ремню. Джинни оттолкнула его от себя, начиная барахтаться, в попытке заехать ему в область паха. Но Драко грубо отпихнул ее к краю душевой, снова обливая ледяной водой. — Заткни пасть! Я не проститутка. Не смей так со мной обращаться! — Так ответь уже: кто ты? Воровка? Пропащая блядь? Нар-ко-ман-ка? Мне мерзко, что прикасался к тебе. Хочу вымыться в кипятке. Ошпарить каждую часть тела, чтобы убрать эту грязь. Он протянул последнее слово особенно медленно, а затем увернулся, когда Джинни постаралась дать ему пощечину. На секунду она закрыла глаза и глубоко выдохнула. Но, когда открыла их, то Драко очень ясно увидел смену настроения. — Ты весь такой дерзкий, — выдала вдруг, убирая ладонью потеки туши, — на первый взгляд. Но если присмотреться, то можно ничего не увидеть. Ничего кроме пустого места, каким ты и являешься. — Какой глубокий психоанализ. Он увеличил напор воды, которая хлещет с такой силой, что может оставить синяки. И Драко хотел, чтобы вода их оставила. Хотел, чтобы эта сука заткнулась. Хотел, чтобы упала ему в ноги и благодарила о спасении, а не продолжала этот словесный понос. — Достаточно глубокий, чтобы понять основное. Ты стал таким, каким тебя и хотели видеть. — И каким же? Тон спокойный. Почти безразличный. Но внутри все кипит. Джинни поддалась вперед, выбивая с мужских рук ручной душ. Шланг оказался перевернутым на полу, а вода все так же сильно хлещет, создавая искусственный мини-фонтан. Рубашка Драко промокает насквозь за считанные секунды. — Послушным щеночком, — девушка вытянула вперед дрожащую руку и щелкнула его по носу. Малфой почти рыкнул, с силой втолкнул ее в стену и легко похлопал рукой по щеке: — Ты в своем уме? Что ты несешь? — Режу правду матку, — рассмеялась, пока чужая рука не оказывается на ее шее, заставляя поперхнутся. — Неприятно? А что сильнее тебя выбешивает: подчиняться командам своего отца или не получать вкусняшку, когда проебываешься? Может, тебе неприятно осознавать, что всю жизнь был приложением к любимой женщине твоего папочки? Не испортил ей фигуру во время беременности, значит, так уж и быть живи. Живи в постоянной дрессировке. Как тупой песик. «Нельзя, Драко!», «Фу, Драко», «Сидеть, Драко!», а потом: «Стань пожирателем, Драко». Ничтожный! — выплюнула прямо в лицо, пребывая в нездоровой агрессии, — Ты такой ничтожный. Говорила, но голос дрожит так, будто бы обвиняет в этом саму себя. Драко смотрел исподлобья, пребывая в легком шоке. Он не ожидал услышать такое. Чувствовал, как сильно его это ранило. Что-то внутри защемило. Чувства сплелись в огромный ком. Он же хотел почувствовать хоть что-то — теперь его желание осуществилось. И Драко не запрыгал от счастья. Он стоял. Просто стоял, держа за горло, и смотрел на неё. Точно как побитая псина, зажатая в угол. Малфой уже на автомате повторил: — Никто не смеет говорить о моем отце. Встряхнул так, что заставил удариться макушкой об холодную плитку. Он ненавидел насилие. Все еще ненавидел. Но не знал других способов справляться с жизнью в этом мире. — За жестокое обращение с животными наказывают, — начала Джини. — Щенков забирают в приют или усыпляют. А с детьми так не работает. Не работает, если ты прилично выглядишь и хорошо причесан. Если ты из влиятельной семьи. Поэтому вот так и живешь, следуя чужим приказам, стараясь приносить «хозяевам радость», прилежно исполняешь команды, — хватка ослабела. — А потом, когда срываешься с короткого поводка и убегаешь, то сначала чувствуешь радость, да? Но через время эйфория уходит, и ты не чувствуешь ничего. Правда ведь? Никто ведь не сказал тебе, что можно чувствовать. Какого это, Драко? Он отдернул руку так, словно обжегся, и на коже теперь появятся мерзкие волдыри. В голове звенящая пустота. И он такой потерянный в этот момент, что… «Что даже красивый», — подумала про себя Джинни. Сжал челюсти, дыша будто через раз, и думал. Активно мыслил, стараясь как-то опровергнуть, укусить или хотя бы цапнуть. Ему нужно опровержение этих слов. Ведь все они бред наркоманки. Напыщенный, самодовольный бред идиотки, которая вообразила себя психологом и… И у него не находиться ни одного слова, чтобы ответить. Его всего словно выкручивало, а затем мышцы напряглись еще сильнее прежде, чем он отвернулся. Окаменел за долю секунды. Стал лицом к двери и медленно тяжело дышал. Стоял будто перед расстрельной стеной, а потом обронил слишком робкое: — Это хуево. А затем вышел и вежливо закрыл после себя двери, оставляя Джинни одну. Она села на прохладную плитку и наконец-то выключила воду, которая к этому времени начала заливать пол. Плакала. Тихо и беззвучно. Без уверенности, что слезы правда катятся с глаз. Ей больно. Но не от синяков и ободранных коленей. Больно даже не от осознания того, что два мужчины могли ее изнасиловать. Больно лишь потому, что ей нужно больше. Гораздо больше для того, чтобы он пришел.