two bros chillin’

      Джеймс Бьюкенен Барнс был возмутительно белым.       Он приехал в Делакруа среди ночи: весь серый и коричневый, черный, синий, шершавый: не человек, плохая и депрессивная картина грубыми масляными мазками высохшей кисти. Сэм вышел встречать его в туман и морось, с берега тянуло по ногам болотной сыростью, у Барнса на плече висел вещмешок, он бы весь истрепан (вещмешок, а не Барнс, хотя и Барнс тоже). — На диван пустишь? — Хрипло уточнил Барнс, не здороваясь, и уронил вещмешок к ногам. — Ты охренел что ли? — Изумился Сэм и даже проснулся. — Это и твой дом тоже! — Точно, — без выражения сказал Баки и перешагнул порог.       Пока Сэм поднимал глухо звякнувший вещмешок, Баки добрел до дивана и рухнул в него лицом, неловко поджимая под себя руку. На диване они не спали, он тут стоял, потому что достался им вместе с рентой, Баки он был короток и носки его грязных ботинок касались пола, свисая. Сэм постоял немного над тушкой Барнса. Тушка всхрапнула. Да никогда, блядь, больше в жизни!.. — Как ты смеешь, — пробормотал Баки и подтянул под себя руку целиком, становясь похожим на черепашку-инвалида. Сэм издал шумный вздох, укрыл ему задницу своим пледом и потащил с его ног ботинки. Говорила ему матушка не выходить замуж за белого, а так-то Сэм был бы отличной жёнушкой.

***

— Итак, — сказал Сэм. Баки даже не поднял голову от тарелки. На этот раз в ней были подушечки с бананом. С поднятой в воздух ложки капало молоко. Он игнорировал Сэма. — Итак, — без интереса повторил он. — Слушай, Сахарок. Я не лезу обычно носом в твои ужасно секретные дела, но тебя не было два дня. — Точно, — сказал Баки, продолжая тупо смотреть в тарелку, храни господь терпение Сэма, а потом он буркнул, наконец: — Айо передавала тебе привет. Хочу спать. В машине лежат новые крылья . Я посплю пока, ладно? — …Ладно, — оторопело сказал Сэм. — Попробуй, может, на матрасе наверху? Принести тебе воды? Баки отодвинул тарелку, лицо у него сделалось сморщенным, помолчав, он открыл рот и издал забавный звук горлом: — Диван нужно сменить. Это Прокрустово ложе, а не диван. Т’Чаллы больше нет, Сэм. Иногда Сэм ненавидел Баки за его манеру сообщать кошмарные новости между делом, типа, вот, я вынес мусор, кстати, Ванда сошла с ума. Сэму нужно было выпить и ему было плевать на десять утра. — Похороны пройдут в Ваканде, — тускло сказал Барнс и положил голову на стол. Глаза у него были совершенно собачьи и тоскливые до смерти. Белые странно грустили, пытались пережить все в себе, а Сэму хотелось орать, потому что, мать его, это было несправедливо. — Нужно было прибрать кое-что, я решил помочь Окойе. Полетишь со мной в Ваканду? Сэм вздохнул, отодвинул тарелку и встал за дежурной бутылкой. Тактичный Зимний Солдат, господи боже. Он решил помочь Окойе. Не Окойе попросила о помощи, а он решил помочь. А Сэм жопу отсиживал и удил с Кассом пескарей с берега. Поймали аж три штуки. — Как это произошло? — Скрипуче спросил он, и щедро налил себе рома. — В смысле, когда? Кто? — Окойе расскажет, — так же проскрипел в ответ Баки. Сэму пришлось взять его живое плечо ладонью и сжать, Баки скрипел и рассыпался, на пол со дребезгом падали шестеренки. Сэм даже поморгал, чтобы стереть эту картинку из глаз. Т’чалла был хорошим ниггой. Мир его праху. Но пора было собирать шестеренки с пола. — Пойдем, я уложу тебя, — чужим голосом сказал наконец Сэм. — Надо поспать. А потом мы полетим с тобой в Ваканду.