Vis-a-vis

Как только минутная стрелка шагнула вперед, экран мобильного загорелся и заиграла негромкая музыка будильника. Эрвин, не открыв глаза, повернулся на другой бок, дотянулся рукой до телефона, и тогда вновь наступила тишина. Эрвин, спасаясь от ослепляющего спросонья света экрана телефона, прищурился, попытался сфокусировать полумутный взгляд на дате и времени. С нескрываемым сожалением он обнаружил, что сегодня среда, 2 июля, а время всего лишь семь утра. Эрвин шумно выдохнул, осознав, что единственная причина, по которой он сейчас не находится в объятиях Морфея – это его собственная оплошность. Эрвин просто-напросто забыл выключить будильник. Вчера Смит был вынужден встать рано, чтобы успеть подготовиться к интервью о его недавно вышедшей в продажу книге и подъехать в студию для записи, сегодня же у Эрвина не было никаких планов. Смит знал, что любой другой нормальный человек на его месте сейчас бы повернулся на бок, улегся поудобнее и заснул бы также крепко, как и пять минут назад, однако Эрвин также знал, что он и его сон – совсем другая, невеселая история. В последнее время Эрвин страдал бессонницей. Он засыпал с горем пополам ближе к четырём-пяти утра, спал беспокойным сном, просыпался весь взбалмошный, словно во сне за ним гнались, к восьми, следующей ночью все вновь повторялось, а в общем этот кошмар длился уже пару месяцев. Если же по какой-то причине Эрвин вставал раньше восьми, он уже не мог уснуть, как бы ни старался. Заканчивалось все тем, что он тупо лежал и смотрел в потолок, так что сейчас он не сомневался, что в очередной раз не сумеет уснуть, поэтому, обреченно выдохнув, перекинул ноги через кровать, сел, согнувшись, и потер переносицу. Засунув ноги в тапки, Эрвин, шаркая, поплелся в ванную. Смит облокотился на раковину, исподлобья взглянул на себя в зеркало. В ответ на него посмотрело бледное лицо с покрасневшими глазами и синяками под ними. Когда Эрвина приглашали на ток-шоу, гримерам действительно приходилось замазывать синеву тональными средствами, так что на экранах перед зрителями Эрвин Смит был свежим и бодрым, статным и обаятельным да и просто очень привлекательным мужчиной, однако дома он обнажалась истина – Эрвин стал человеком, потерявшим здоровый сон и интерес, и писателем, растерявшим всякое вдохновение. Обе эти проблемы были непосредственно связаны между собой, одно потянуло за собой другое, и вместе они замкнулись в нескончаемый круговорот неудовольствия самим собой и своей работой. Эрвину действительно не нравились последние книги, которые он писал. Они были скучными, однотипными, им не хватало красок и оригинальности – то сюжет банальный, то персонажи ломанные, плохо прописанные – так ему казалось. Однако продажи не падали, а продолжали стремительно расти. И все же что может быть хуже автора, который не доволен своим детищем? Эрвина угнетало все происходящее, творческий кризис засасывал все глубже, но Смит пытался переступить через этот негатив, заставить самого себя плодотворно поработать в конце-то концов. Эрвин бесконечно стирал, правил, но все было не то. Хотел продолжить, но слова словно разбегались и не хотели связываться в одно предложение. И в один прекрасный день Смит сел за ноутбук и не смог выдавить из себя ни строчки. Так два месяца назад Эрвин закрыл вордовский файл и по сей день его так и не открыл. Книга встала, а предложения прийти в качестве гостя на съемки, дать интервью все поступали и поступали. Майк, агент Эрвина, заставлял его не отказываться от них и продолжать, как и прежде, заманчиво рассказывать о сюжете и героях, завлекать новых читателей и не терять по глупости старых. Эрвину приходилось соглашаться. Он понимал, что не сможет полностью донести до Майка, каков имеет масштаб трагедия для него как для творца, ведь Майк – не человек искусства, к сожалению, он не поймет той глубины, а лишь опять скажет, что это расстройство и тоска – явления временные, а слава и признание – здесь и сейчас, но их так легко потерять, если не вгрызться зубами. Эрвин был на пике, и Майк просто не мог позволить ему загубить свой талант. Они так долго шли к этому успеху. Усилия не должны быть напрасными. Эрвин принял душ, умылся, побрился. Когда вернулся в комнату, раздвинул шторы, чтобы впустить свет и рассеять мрак. Порой, когда он не спал до пяти утра, Эрвин встречал рассветы на балконе, однако всей красоты он наблюдать не мог – солнце вставало за могучими спинами небоскребов. Эрвин пожарил яичницу на завтрак, без удовольствия ее поел, совершенно не насладившись вкусом, а уткнувшись в экран и пролистав безучастным взглядом ленту. Желания отвечать на письма у Эрвина не было, как и все дни до этого, так что он вновь проигнорировал их. Смит знал, что сегодня ему вновь предстоит слоняться по квартире, словно тень, и убить время за прочтением какой-нибудь скучной книги – чтение тоже перестало приносить ему удовольствие, а когда-то оно было его спасением. Эрвин вернулся в комнату, оглядел книжный шкаф и, решив не утруждать себя выбором, взял первую попавшуюся книгу и направился к кровати. Взгляд Эрвина привлекла рамка на прикроватной тумбочке. На фото были запечатлены он, сидящий на шее у отца, который обнимал маму. Все трое улыбались. Фотография была сделана в деревне, в отчем доме отца Эрвина. Смит вытащил фото из рамки и перевернул ее. На обороте аккуратным маминым почерком было написано «Эрвину шесть лет». Смит оставил книгу на кровати у изголовья и окунулся в не самые приятные воспоминания. Родители погибли, когда ему было семь. Матери перерезали горло, а отца пырнули в живот, ценного ничего не взяли и просто ушли. Убийство произошло в их собственном доме. До этого Эрвин с родителями каждое лето ездили в деревню, но в тот год мальчик на целый месяц поехал в лагерь с классом, что и спасло ему жизнь. В преступлении был обвинен, а после осужден на двадцать лет местный охотник. Дело было закрыто. Эрвин очень тяжело переживал смерть родителей. Он замкнулся, погрузился с головой в чтение, чтобы отвлечься от реальности, много спал. Опеку над ним взяла бабушка по линии матери, которая, однако, в силу своего почетного возраста долго не смогла ухаживать за мальчиком. Она умерла через несколько лет. И по причине того, что родственников у Эрвина больше не было, он попал в детский дом. Там Эрвин познакомился с Майком – очень высоким, странным мальчиком, с которым он соседствовал в комнате. При первой встрече Майк вместо того, чтобы пожать протянутую руку, обнюхал Эрвина и молча улыбнулся – так, по-своему, он выразил радость знакомства. Всех отпугивала эта странная привычка Майка, из-за чего у него не было друзей, но Эрвина он сильно заинтересовал. Так началась их дружба, которая длилась и по сей день. Острый нюх Майка не раз выручал их. Например, когда другие ребята решили обвинить Эрвина в краже апельсинов из столовой, Майк вмешался и по запаху вычислил злоумышленников, потому как от них и их рук, как бы те ни пытались отмыться мылом, разило запахом фрукта. Эрвин, в свою очередь, всегда выручал Майка с учебой. Все проблемы мальчики решали сообща – это была чистая, бескорыстная дружба. Майк сразу обратил внимание на то, что Эрвин обладает незаурядным умом, богатой фантазией и креативностью. Смит пересказал много книг, которые прочел, и однажды Майк предложил ему самому написать какую-нибудь историю. Эрвину эта идея понравилась. Первые художественные произведения были написаны Эрвином Смитом в стенах детского дома. Он сочинял небольшие рассказики, зарисовки, которые никому не показывал, кроме Майка. Они обсуждали их, Эрвин что-то редактировал, следуя замечаниям друга. Вскоре после того, как они покинули стены детского дома, Майк настоял на том, чтобы Эрвин опубликовал свои работы. Он всегда говорил, что у Смита большой талант, который сделает его знаменитым. Все так и случилось – да, не сразу, постепенно, шаг за шагом. В двадцать четыре Эрвин закончил свой первый крупный роман в несколько томов. Книга пришлась читателям по душе, получила широкую огласку, и литературное общество обратило внимание на Эрвина как на молодого автора, подающего большие надежды. Следующий роман сделал его звездой. После было еще несколько многотомных книг, которые укрепляли популярность писателя, однако теперь, как казалось самому Эрвину, его фонтан безнадежно иссяк. Чаша вдохновения опустела, а, значит, опустел и он сам. Детство Смита нельзя было назвать легким и счастливым. Все это время Эрвин слышать не хотел про этот дом в деревне, где так жестоко убили его родителей, и уж тем более никогда не задумывался о поездке туда, но в эту среду вдруг решил, что было бы неплохо навестить отчий дом отца и погреть потухшее сердце редкими, почти растаявшими во времени воспоминаниями. Небоскребы, городская суета и жизнь знаменитости начали давить на него, а свежий воздух, свобода и просторы, возможно, помогут ему вернуть жизненные краски. С этими мыслями Эрвин начал немедленные сборы. Он не знал точного адреса, поэтому ему пришлось изрядно попотеть, чтобы найти в сейфе документы на дом. Они покоились в самом низу за ненадобностью. Собрав вещи, он набрал Майку, который долго не подходил к телефону – Захариус спал, ведь госпожа бессонница не была его верной спутницей. – Эрвин, ты видел, который час? Ты спишь вообще когда-нибудь? – нечетко проговорили на том конце провода. – Майк, прости, что разбудил. Это срочно. Отменяй все съемки, интервью и прочее на неопределенный срок. Я уезжаю в деревню, меня по рабочим делам не беспокоить, – быстро проговорил Эрвин. – Чего? Эрвин, ты рехнулся? Какую деревню? – сразу взбодрился Майк, подскакивая на кровати. – Я в отпуске. – Эр… – И ты тоже. Хорошего отдыха. – Эрвин, твою мать, я… Смит, однако, не дослушал, положил трубку, выключил телефон, взял чемодан и направился к машине. Эрвин не знал, что его ждет в этой деревне, но знал, что именно там он сможет найти себя.