***
Эрвин ехал со скоростью выше ста километров час по пустой федеральной трассе. Смит плохо видел, освещение вдоль дороги и включенный дальний свет помогали мало, потому был вынужден щуриться, однако продолжал гнать. Затягивать эту историю еще больше он был не намерен — все решится этой ночью, пусть даже придется прибегнуть к радикальным действиям. Эрвин свернул на проселочную дорогу. Она освещалась гораздо скромнее, и Смиту приходилось ехать в потемках намного медленнее и сильно щуриться. По приезде Эрвин достал из бардачка пистолет и вышел из машины. Смит немного походил вокруг дома, воровато оглядываясь, выбрал наиболее удачное место и перелез через забор. Ветки небольшого дерева, растущего на участке, поцарапали ему лицо — Смит не мог заметить их в темноте. Эрвин сосредоточенный и увлеченный, словно хищник на охоте, на боль не обратил внимания, продолжая стремительно приближаться к своей цели. На дворе стояла глубокая ночь. Свет в окнах не горел, все обитатели дома мирно спали, не ожидая вероломного вторжения. Эрвин подошел к двери и несколько раз ударил кулаком так, что та затрещала на петлях. Через несколько минут на втором этаже включили свет, еще немного погодя — на первом. Затем послышались шаги в прихожей. Они становились все отчетливее, Эрвин приготовился, предусмотрительно прикрыв ладонью дверной глазок. Когда сонный Дариус Закклай открыл дверь, его прищуренные до этого глаза широко распахнулись. Прямо в лоб ему уперлось холодное дуло пистолета. — Мое имя — Эрвин Смит, и я хочу знать правду о том, как были убиты мои родители двадцать лет назад, — не церемонясь, сразу перешел к делу незваный гость. — Проходи, — тяжело сглотнув, ответил Дариус, делая небольшой шаг в сторону, уступая дорогу. — Три шага назад. Эрвин, не опуская пистолета, прошел внутрь и наощупь закрыл за собой дверь, не сводя взгляда с бывшего участкового — Дариус? Дариус, кто там? — послышался тихий женский голос за спиной. Через мгновенье он сменился на крик. — Тише, Маргарет, все нормально, — начал успокаивать жену Закклай, не поворачиваясь и продолжая смотреть нарушителю ночного спокойствия в глаза, — Внуков и жену не тронь, они ни при чем. Это только мои грехи. Смит кивнул. Он бы и без лишних слов никогда так не поступил. — Маргарет, — тихо обратился Дариус. Она тихо плакала, прикрывая рот ладонью и придерживаясь за перилла и, кажется, от страха ничего не понимала. — Маргарет, — тверже и настойчивее повторил Дариус, мельком глянув через плечо, но соответствующей реакции все еще не последовало, — Маргарет, послушай меня! Возьми себя в руки! Она вздрогнула и посмотрела стеклянными глазами на мужа. — Послушай меня, Маргарет. Сейчас ты должна успокоиться. Поднимись обратно на второй этаж, зайди в комнату к девочкам и закройся с той стороны. Никому не звони, не вызывай полицию. И жди. Со мной все будет хорошо, мы просто побеседуем с этим молодым человеком. — Он… он приходил с утра… Да, точно, это он… — как безумная повторяла Маргарет, указывая дрожащим пальцем на Смита. Она не видела его лица из-за пелены ужаса, плывущей перед глазами, но узнала по очертанию. — Маргарет, ты меня поняла?! Она ломано кивнула и спешно поднялась по лестнице. Как только полы халата скрылись за углом, Дариус повернулся к Эрвину и сказал: — Пойдем, поговорим, — в его голосе вновь послышались стальные нотки. Дариус кивнул головой в сторону одной из комнат. Эрвин следил за его каждыми, даже самым мельчайшими, движениями пристальным взглядом, почти не моргая. Закклай медленно пошел в указанном им же направлении, Смит пошел следом: — Опусти пистолет, я не побегу — слишком стар для этого. Однако Эрвин его не послушал, Дариус только хмыкнул. Они оказались в просторной комнате, служившей гостиной, Закклай по-хозяйски сел в одно из кресел. — Присаживайся, — вежливо предложил он. Смит опустился на диван. Пистолет по-прежнему у был направлен на Закклая. — Так, значит, ты уже приходил в мой дом, а меня не было… Очень жаль. — Я хотел поговорить по-человечески, однако Род Райсс вынудил меня поступить иначе. Итак, я хочу получить ответы на свои вопросы, точнее — чистосердечное признание. Вы говорите, я — снимаю. Все просто. И никто не пострадает. Эрвин блефовал. Со стороны он выглядел очень уверенным и непоколебимым, но в глубине души он прекрасно осознавал, что лишь разыгрывает спектакль одного актера. Его единственный зритель должен поверить в его решительность, должен испытывать страх. — Хорошо, — просто согласился Дариус. Был бы он так же сговорчив, если бы у Смита в руке не было в руках оружия? Эрвин не знал. Закклай был сильно напряжен, но внешне этого старался всеми силами не показывать. Он привык скрывать чувства за маской безразличия — работа такая, быть непоколебимым, как скала, и внушать уверенность в себе и своем превосходстве всем вокруг — и простым гражданам, и коллегам, и преступникам. Эрвин вытащил из кармана телефон и включил видеосъемку. — Можно начинать? — Да. — Мое имя — Дариус Закклай. Я майор полиции в отставке, бывший участковый по району М*. Будучи при исполнении, я неоднократно злоупотреблял полномочиями, брал взятки, покрывал и отмазывал преступников по приказу действующего главы управы Рода Райсса. Летом 19** года он дал мне крупную денежную сумму рублей — взамен я фальсифицировал улики в деле об убийстве супругов Смитов. В результате этих преступных действий с моей стороны был осужден Кенни Аккерман — невиновный человек. — Кто заказал убийство? — Род Райсс. — За что он убил их? — Не знаю, он мне не отчитывался. Мне было поручено как можно скорее все замять. Эрвин выключил съемку, спрятал телефон во внутренний карман куртки, до упора застегнув молнию. — С вами приятно иметь дело. — Будто у меня был выбор, — горько усмехнулся Дариус. Смит поднялся с дивана, все так же держа Закклая на прицеле. Тот сидел на кресле ровно, усталым взглядом наблюдая за тем, как Эрвин отходит спиной к двери. Смит резко опустил пистолет и выскочил на улицу, полубегом, постоянно оборачиваясь, он направился к машине. Как только дверь захлопнулась, Дариус подскочил и схватился за телефон, лежащий на тумбочке. Каждый новый гудок в трубке отдавался колющим ощущением в сердце — нервничать ему было противопоказано. Возраст… — Райсс, — раздалось на той стороне, когда Закклай был уже готов от злого бессилия разбить телефон о стену. — Ко мне в дом только что вломился Эрвин Смит и приставил к башке пистолет, — в лоб выдал Дариус. Молчание. — И ты сказал ему? — А что мне оставалось? У меня в доме жена, внуки, до пистолета не дотянуться. Род, он записал все на телефон. Сейчас, видимо, едет в участок. — Я понял. Райсс сбросил звонок. Подумав минуту, он замахнулся и сбил со стола торшер, разбив его вдребезги и разразившись благим матом. Нужно покончить с этим. Род сделал звонок…***
Эрвин вжимал педаль газа до упора. Никогда раньше он не разгонялся до такой скорости. За это он непременно соберет коллекцию штрафов, но это потом. Сейчас он гнал, как в последний раз. Нужно успеть, пока Род Райсс не предпринял ответный шаг, нужно успеть… Вдруг его ослепил дальний свет фар встречной машины. Смит прикрыл рукой глаза, но за этой машиной следовала другая, а за ней — еще одна. Две последние вдруг затормозили, встав так, что перекрыли обе полосы на дороге. По бокам был кювет с оврагом и разделительными барьерами. У Эрвина не оставалось выбора, и он ударил по тормозам. Шины засвистели, машину повело, но Смит сумел вывернуть руль так, чтобы не поцеловаться с барьерами. Первая машина, проехав чуть дальше, остановилась. Эрвин оказался зажат с двух сторон. Смит в попытке усмирить клокочущее от адреналина сердцебиение сделал несколько глубоким вдохов и выдохов. Эрвин оценил ситуацию и пришел к неутешительному выводу, что он в ловушке. Посмотрев в зеркало заднего вида, Смит увидел, как из первой машины вышло двое мужчин. Один из них говорил по телефону. Эрвин же оставался в машине, к нему никто не ломился. Смит достал пистолет из бардачка, хотя прекрасно понимал, что ему это вряд ли поможет. Их слишком много: сзади двое, в тех двух машинах тоже два-три человека. Безнадежно, но инстинкт самосохранения требовал хоть что-нибудь под рукой для защиты. Со стороны первого автомобиля подъехала еще машина. Эрвин узнал номера. Райсс. Тот мужчина, что говорил по телефону, направился к машине Рода, а второй его товарищ двинулся к Эрвину. Род вылез из машины, они о чем-то переговорили. К Смиту культурно постучались. Эрвин опустил стекло. — Выходи из машины. Пистолет можешь оставить. На дороге, как назло, не проезжало ни одной попутной машины. Они на несколько километров были одни. Зато не будет случайных жертв. Эрвин спокойно покинул пределы автомобиля. Смит направился к Райссу. — У тебя была возможность поступить правильно и уехать, но ты ее просрал. Эрвин молчал. Он смотрел прямо. Смотрел Роду в глаза. — Телефон. За спиной Смита раздался щелчок. Взвели курок. Эрвин медленно вытащил мобильный из кармана и, не делая никаких лишних движений, протянул Роду устройство. Стоящий рядом с ним подчиненный взял телефон в руки и ударил об асфальт с такой силой, что на весь экран расползлась трещина, а кнопки повылетали и разлетелись по дороге. — Поехали, — скомандовал Райсс и сел на переднее место в машине, на которой он и приехал. Эрвин не спешил, стоял без движения до тех пор, пока в спину ему не уперлось дуло пистолета: — Садись в машину. Или тебе нужно особое приглашение? Эрвину пришлось повиноваться. Они двинулись с места. Ехали быстро, в окнах одно за другим мелькали деревья и поля, сменяя друг друга. Эрвин никак не мог понять, куда его везут, но, когда они свернули, у него появились небеспочвенные опасения, от которых по коже прошелся холодок. По этой дороге можно доехать только до одного места — до заброшенного кладбища. Опасения Смита подтвердились. Машины остановились неподалеку от ворот, и Эрвину в грубой форме, угрожая пистолетом, было приказано выйти. Ночь стояла темная, безлунная. Смиту даже силуэты было рассмотреть трудно. Кладбище было окружено высокими черными елями, из-за поднявшегося ветра шумела трава. И все. Больше никаких звуков. Ни единого источника света, кроме фонарей в руках. Ветер казался промозглым. Веяло могильным холодом. Внутренности сковывал леденящий ужас. Эрвина вели по извилистым заросшим тропинкам между надгробий и могил, которые покрылись травой. Кресты покосились, некоторые лежали на земле. Они шли дальше, уходя вглубь. Внутри Смита все клокотало и кричало. Бежать. Бежать! Бежать!!! Он не видел, но понял по звукам, что у людей Райсса в руках лопаты. Из головы не выходила мысль, от которой кровь стыла в жилах. Он отсюда не выйдет. Вдруг они остановились на открытой местности. Здесь было немного больше света. Смиту протянули лопату. — Копай. Эрвин глубоко вдохнул, задержав дыхание, посмотрел в небо. Недостижимо далеко блеснула искорка. Не звезда, а пролетающий мимо самолет. Эрвин выдохнул и взял себя в руки. Он стал спокоен и хладнокровен. В этот миг к Смиту пришло полное осознание своей неминуемой смерти и понимание того, что сейчас он не может сделать ничего лучше, чем просто это принять. И принять с гордостью, как мужчина. Эрвин без страха и сожалений смотрел смерти прямо в лицо и был готов умереть за правду. Смит повернулся к Райссу. Род не увидел в его глазах того отчаяния и ужаса, и это взбесило его. На лице Эрвина не дрогнул ни один мускул. Он крепко взял в руки лопату и начал копать. — Надо бы мне здесь организовать свое собственное кладбище правдорубов, — буднично начал Род, сложив руки за спиной и сделав несколько шагов, словно он был на прогулке в сквере и беседовал о погоде, — Вон под тем деревом я хотел закопать брата, но потом передумал и решил, что будет лучше, если его тело найдут. И отца твоего любопытного сюда же надо перезахоронить, получится три в ряд. У Эрвина все внутри стянулось в морской узел от ненависти и отвращения. Смит почувствовал острое желание плюнуть Райссу в рожу. Род еще немного постоял так, смотря на небо, а затем прежним голосом громко сказал: — А вы что стоите без дела? Помогите ему, а то он себе могилу до утра будет копать! Несколько мужчин подошли к Эрвину и тоже начали орудовать лопатами. В голове Смита промелькнула шальная мысль, что он мог бы дать этой лопатой говорливому Райссу по голове прежде, чем сам сдохнет, но тот стоял слишком далеко. К тому же, около него было несколько человек… — Достаточно, — через некоторое время объявил Род, наблюдавший за работой издалека. У Смита забрали лопату. Райсс подошел к нему. Они снова столкнулись взглядами. — На колени. Эрвин не шелохнулся и взгляда не отвел. Один из людей Рода ударил лопатой ему по коленям, и Смит упал на землю. Род надменно смотрел на Эрвина сверху вниз: — Последнее слово. Подчиненный Райсса приставил пистолет Эрвину к затылку. Смит продолжал молчать — ему нечего было сказать этому человеку. Эрвин ухмыльнулся, Род оскалился: — Кончай его. Курок был взведен. Эрвин закрыл глаза. У него оставалось всего несколько секунд до конца. Лицо обдало прохладным воздухом. Сердце билось ровно, сознание было свободно от мятежных и отчаянных мыслей. Смит сделал вдох… выдох. Никогда раньше он не замечал, что дышать — так приятно… Но ничего не происходило. Тогда до слуха Эрвина, словно со второго плана, начали доноситься множество звуков и голосов: — Полиция! Оружие на землю! В глаза Смиту ударил яркий свет, и Эрвин открыл их, чуть прикрыв ладонью. Род Райсс и его люди стояли с поднятыми руками. Человек, который только что собирался выстрелить, показательно опустился на корточки и положил пистолет на землю, после чего толкнул его ногой в сторону. До Эрвина происходящее доходило с задержкой. Он находился в аморфном состоянии и расстроенное сознание пришло в норму не сразу. В голове одновременно не было ни единой мысли и в то же время их кружил целый вихрь. Он все еще жив?.. — Эрвин! Знакомый голос вывел из оцепенения. Сердце пропустило удар, когда он, щурясь от слепящего света фонариков сотрудников правоохранительных органов, увидел стремительно приближающийся силуэт. — Леви… Что… Что ты тут делаешь? Смит медленно поднялся с земли, не веря своим глазам. Леви сменил шаг на бег. Эрвин поймал его в свои объятия. Смит прикрыл глаза, уткнулся в черноволосую макушку и глубоко вдохнул его запах. Это был Леви. Его Леви… И он мог ощущать его тепло, слышать его сбившееся дыхание, прижимать к груди. Значит, он действительно жив… — Да разве его так просто удержишь. Чуть с врачами в больнице не подрался, таксиста подгонял так, что я думал, что он вытолкнет его нахуй с водительского кресла и сам будет давить на педаль газа, а потом и весь полицейский участок на уши поднял, — смеясь, сказал Майк. Эрвин заметил его только тогда. Смит поднял взгляд на друга. — Я рад, что ты в порядке, — закончил Захариус. Леви неохотно отстранился, Эрвин бережно провел рукой по его волосам, улыбаясь и смотря в блестящие серые глаза, потом подошел к Майку и тоже крепко обнял его. Захариус похлопал ему по плечу. — Я все еще не верю своим глазам, — нервно засмеялся Эрвин, обняв Леви за плечо одной рукой, — Как вам удалось найти меня? Майк сделал шаг к Эрвину, похлопал ему по карманам ветровки и из одного из них выудил небольшое устройство, на котором горела красная лампочка. — Маячок?.. Откуда?.. Когда ты успел? — Прежде, чем ты сел в скорую. Я жопой почувствовал, что ты выкинешь какой-нибудь фокус. А маячок ты сам меня просил купить пару лет назад для достоверной информации об их работе для твоей книги. Помнишь, мы еще его тестировали? — Да, вспомнил… Эрвин посмотрел на Леви. Аккерман поднял голову, его губы сложили в мягкую улыбку. Смит тепло улыбнулся в ответ и прижал его к себе крепче. — Телефон с отправленным тобою видео-признанием Закклая у меня изъяли, так что благодаря тебе я остался без связи. Эрвин виновато улыбнулся. Затем огляделся. На Райсса и его людей уже надели наручники. — Кстати, я выложил видео в интернет, так что общественный резонанс обеспечен. На этот раз Род Райсс не избежит правосудия, — гордо отметил Майк. К Смиту подошел сотрудник полиции: — Вы не пострадали? — Нет. Не успел. — Хорошо. Вам всем нужно проехать с нами в участок для дачи показаний. Эрвин кивнул. Он взял Леви за руку, и они вместе с Майком последовали за полицейским.***
Они вернулись под утро, когда солнце уже встало. Доехали от участка до деревни на такси, однако Эрвин попросил остановить неподалеку от дома — ему стало не хватать воздуха. Леви вышел с ним; Майк поехал дальше, любезно оставляя их наедине. Эрвин оттянул ворот футболки от горла. На улице было свежо, дул приятный освежающий ветерок. На улице не было ни души, на сердце — легкость и спокойствие. Солнце светило им в спины. Они шли молча вдоль обочины, думая каждый о своем и слушая утреннее пение птиц. Эрвин нес в руках ветровку, Леви шагал в больничной пижаме. Выглядели они потрепанно и в принципе странно, если не знать предыстории. — Идем ко мне, — тихо сказал Аккерман, свернув к своему дому. Смит не понял, вопрос это или утверждение, и в ответ просто кивнул. Когда Леви открывал ворота, Эрвин все же спросил: — А как же Кенни? — В жопу Кенни. Леви повернулся к нему, и они встретились взглядами. Аккерман взял Смита за грудки и потянул на себя, вынуждая наклониться. Эрвин зарылся пальцами в волосы Леви. Они целовались долго, пока обоим не перестало хватать воздуха. Когда они оторвались друг от друга, чтобы сделать вдох, Аккерман, смотря на него полумутным взглядом, на выдохе сказал: — Я чуть не потерял тебя… навсегда. Думаешь, мне есть дело хоть до чего-нибудь, кроме тебя, идиот? Он потянул его за руку на участок, и Эрвин послушно последовал за ним. Они прошли во двор, направились к сараю, поднялись по дряхлой деревянной лестнице на второй этаж. Эрвин снова поцеловал Леви и уложил на сено. Здесь было очень тепло и пахло травой. У Смита кружилась голова, у Аккермана горели щеки. Душно… Эрвин обжигал его своим горячим дыханием, целовал лицо, шею, и Леви задыхался от нежности и любви: — Никогда, слышишь, больше никогда так не пугай меня, — выдохнул Аккерман, прогибаясь в спине навстречу рукам и губам Смита.***
Когда Леви открыл свинцовые веки, он мог лишь теряться в догадках, сколько времени. Он потер красные глаза тыльной стороной кисти, сфокусировал зрение. Его нога и рука были на спящем рядом на спине Эрвине. Они были голыми. Леви подтянулся и привстал на локте. Смит спал крепко с совершенно безмятежным выражением лица, словно совсем недавно его не заставляли под дулом пистолета копать себе могилу. Губы были немного приоткрыты, ресницы подрагивали, в волосах запутались травинки соломы. Леви невесомо провел тыльной стороной ладони Эрвину по щеке, и тот приоткрыл глаза, приподняв уголки губ. Он чувствовал себя совершенно счастливым. — Извини, что разбудил, — прошептал Леви, касаясь его губ своими. — Нет, все в порядке. Я уже просыпался до этого, а ты еще спал… Я решил полежать с тобой, но потом, видимо, снова заснул… Как ты? Все хорошо? Леви кивнул. Они оба никак не могли до конца осознать того факта, что вся эта история с Райссом подошла к концу. К счастливому концу. — Ты щуришься, я еще в участке это заметил. — Да, после того, как меня ударили по голове, у меня, видимо, упало зрение… Я сначала надеялся, что пройдет, но лучше не становится. Надо будет очки заказать здесь, хотя бы для начала. Эти невинные слова о будущем почему-то отозвались в Леви беспокойством. Видит ли Эрвин его в этом своем будущем? — Леви, все нормально? — Да, конечно, — Аккерман лег на спину и устремил взгляд в потолок. — Да, лето у меня выдалось, конечно… насыщенное, скажем так, — Эрвин горько усмехнулся, — Было и хорошее, и плохое. –Ты был обвинен в педофилии, по башке нихуево схлопотал, благо, пулю не заработал. Чего же было хорошего? — Я встретил тебя, — не раздумывая, ответил Эрвин. Сердце Леви пропустило удар. — Знаешь, я приехал в эту деревню, чтобы найти это нечто незримое, неуловимое, недостающее и жизненно мне необходимое… чтобы найти вдохновение… Ты стал моим вдохновением, Леви, и я… боюсь тебя потерять. Леви молчал. Было так волнительно, что Аккерман слышал, как бьется его собственное сердце. Эрвин продолжал говорить: — Лето подходит к концу, нужно возвращаться домой, работать… Ты поедешь со мной? У Леви невольно приоткрылся рот, в голове не было ни единой мысли. Он не знал, что ответить. Эрвина это затяжное молчание начало беспокоить, и потому он, чувствуя острую необходимость говорить хоть что-нибудь, лишь бы оборвать эту давящую тишину, нервно продолжил: — Да, я знаю, что у тебя здесь вся жизнь, твой дядя, пекарня… была. Прости, я не хотел. Так вот, мы можем открыть тебе пекарню в столице, у тебя будет свой бизнес, будешь заниматься любимым делом… — А что насчет того, чтобы я был твоим редактором? Мы вроде сработались этим летом. А печь я буду только для тебя, как ты на это смотришь? Эрвин на секунду опешил, а потом засмеялся так громко и заливисто, что у Леви округлились глаза от удивления. Смит взял его лицо руками и поцеловал.***
Начало сентября выдалось теплым и солнечным. Последний чемодан был погружен, и Леви захлопнул багажник. Эрвин отошел подальше, чтобы поговорить по телефону. Майк стоял с Моблитом, Ханджи и Нанабой, они что-то весело обсуждали. Кенни курил в стороне. Эрвин подошел к Леви со спины, но тот заслышал шаги еще издалека и повернулся. — Звонили из полиции. Райсс под арестом, Закклай под подпиской, Хистория и Эрен дали показания и тоже задержаны. Йегер во всем признался, а Райсс младшая пока все отрицает, но полицейский сказал, что до чистосердечного не долго. Все улики против них, им же самим будет лучше признаться и сотрудничать со следствием, чтобы скостить срок. — Отлично. Ибо нехуй, — красноречиво заключил Леви. Эрвин усмехнулся и быстро поцеловал его в щеку. — Ты все? — поинтересовался Майк. Все потянулись к Смиту с Аккерману. — Да, меня уверили, что зло будет наказано. — Это просто прекрасно! Эрвин, я надеюсь, ты не обижаешься на нас? — спросила Ханджи. Слух об аресте Рода Райсса облетел деревню со скоростью света. Его обсуждали на каждом углу, по телевизору показали несколько репортажей. У Райсса, пожалуй, от такого внимания уже уши должны не то чтобы гореть, а сгореть. Имя Эрвина было полностью отчищено от грязи. Как только общественности правда открылась, Моблит с Ханджи поспешили принести свои извинения, подсластив их ягодами, собранных с их огорода. — Ханджи, я уже забыл. И я не обижался изначально, я говорил тебе тысячу раз. — Ну и хорошо! Вы почаще приезжайте в гости! — Обязательно, — улыбнулся Эрвин. — Давай обнимемся! В этот момент Кенни, который до того лишь молча наблюдал и курил, подошел к Эрвину. Все замолчали. — Эрвин… Спасибо. Ты сделал то, чего я не смог. Кенни протянул ему руку. Смит крепко пожал ее. — Доверяю тебе своего племянника. Береги его. Смит кивнул. Кенни подошел к Леви, который смотрел на него исподлобья. — Ты уж про дядьку не забывай. Приезжай в гости. Леви кивнул. Тут Кенни неожиданно для всех обнял его так, что у Леви глаза на лоб полезли ни то от удивления, ни то от силы объятий. Он крепко обнял дядю в ответ. Сели по машинам, опустили стекла. — Пока! Приезжайте поскорее! — кричали им вслед, маша рукой на прощанье. Леви махал в ответ до тех пор, пока они не оказались так далеко, что провожающие виделись точками. Только тогда Аккерман сел, как положено, ровно. — Майку очень понравилась Нанаба, ты заметил? — смешливо начал Эрвин, — Все вертелся около нее, как юла. Потом я видел, как они что-то оба вбивали что-то в телефоны, видимо, номерами обменялись… Аккерман задумчиво молчал, смотря в окно. — Леви?.. — Нормально. Ненавижу прощаться. Эрвин улыбнулся, положил одну руку ему на колено и ободрительно сжал. Леви улыбнулся. Потом Смит вернул руку на руль и повернул за Захариусом. — Поехали домой, Леви…Конец