***
Месяц назад Леви, как обычно сидел в кабинете, погружённый в бумажной волоките. Был конец августа. За окном дул легкий вечерний ветерок под сияние полной луны, а помещение освещалось одинокой свечой на столе. В кабинет постучали, а после и вошли Скотт с Германом. Послы канцлера. Мужчина не понимал, к чему им столь часто нужно было приходить. Их визиты крайне вымораживали его. Давая снова и снова вспоминать об Аккерман, Леви думал, что скоро свихнётся. На этот раз они пришли, чтобы уведомить капитана в том, что надзиратели за их действиями все равно не приносят плоды и им они никак не понадобятся, в этом можно было убедиться, когда те избитые лежали где-то около мусорки и также «терроризировать», как выразился Скотт, они бы их обоих не хотели, достаточно будет их личной проверки раз в месяц. — Это из плюсов, — подитожил Скотт. Леви вскинул недоумённо бровь, закусывая мизинец и уже настороженно слушая их. — Королеву не устроила такая дерзость и что её охрану, вот так просто избивают, и поэтому она восприняла это как неуважение к себе. Ваш срок на зачатие ребёнка сокращён вдвое. Мы даем вам теперь не год на решение с этого момента, а лишь половину. Чем раньше мы убедимся в вашей связи, тем меньше мы будем вас навещать и преследовать, — осторожно говорил Герман. Последнее слово он сказал намного тише. — Это всё, сэр. Доброй ночи. Мужчины приходили может и часто, но вести светские беседы не любили. Чаще всего коротко доносили информацию и уходили. Под пристальный и недружелюбный взгляд Аккермана эти двое вышли из кабинета. Леви поднялся со своего места. Глаза метались по столу, руки нарочито крепко держали столешницу, а он сам думал как сильно облажался и сам виноват. Хоть он понимал, что им просто нужен был повод, чтобы сократить срок, вот и всё. Любая мелочь и срок сокращают. Суки. Мужчина вышел из кабинета направляясь к Ханджи, чтобы все ей рассказать, а у неё в случае чего и алкоголь для успокоения души имеется. *** Хистория сидела у себя в покоях, занимаясь маленьким сыном. Даниэлю было почти два года. Мальчик развивался с невероятной скоростью, что не было странностью для детей его возраста. Переняв светлые волосы от матери и глаза изумрудного цвета от отца, эта гармония внешности родителей очень хорошо отражалась на лице маленького принца. Будни королевы происходили достаточно однотипно. Проснулась, принесли уже чистого ребёнка, посидела с ребёнком, отдала ребёнка сиделкам и кормилицам, немного почитала различные книги и сон. Так проходили её дни после родов. Тошнотворная рутина затянулась на дольше, чем предполагала Её Величество. Она поскорее хотела вернуться к делам государства, девушку интересовала жизнь граждан, жизнь острова. После вступления на престол, Хистория стала намного ответственнее. Много изучала различных книг, историю. Её интересовало все. Прошлое, настоящее, будущее. Раньше бы никто не подумал, что маленькая, миловидная девушка-кадет, под ложным именем Криста Ренц, станет величественной правительницей, которую видели в ней теперь множество жителей Парадиза. Неожиданно в покои постучали, после короткого «Войди», появилась её служанка, которая раз в неделю всегда докладывала о состоянии дел в государстве, справляется ли канцлер со своими обязанностями на уровне королевы. — Добрый день, госпожа. Я с новыми письмами и вестями. Так вот…письма от горожан, господин Уильям не хотел вас тревожить и отдавать их, но вы сами просили, чтобы я принесла вам и вы ответили на них, а также письмо от Микасы Аккерман по их деликатному вопросу с Леви Аккерманом, вы ответили на него? Просто не в мою смену его вам принесли и…— быстро говорила девушка, но Хистория перебила ее: — Какое ещё письмо? Что за деликатный вопрос? — нахмурив светлые брови, спросила Хистория, не понимая что такого личного может поведать ей Микаса, ещё и о капитане? — Но…вы же сами лично отдали указ, — с непониманием на неё посмотрела девушка. — Указ? *** — Приведите ко мне её, — повторял Уильям. — Но вы же дали им полгода, это и так короткий срок для чего она ва… —Герман не успел договорить, как уже был вжат в стену. — Ты смеешь обсуждать мои решения? Тот пытался что то ответить, но лицом припечатанный к стене не мог сказать что то внятно. Уильям ударил его головой о стенку, что даже посыпалась штукатурка, а в стене осталась вмятина и разбитый лоб мужчины. — Герман, впредь, пожалуйста, не смей обсуждать решения короля.***
У Леви траур. Случилось горе. Чай. У него закончился чай. Единственное из-за чего мужчина мог устроить траур это грёбаный чай, вот так и сегодня ни в чем не бывало открывает тумбочку где хранятся все его драгоценные травы. Даже запасы закончились. Он слишком много стрессовал, что не заметил как исчерпал остатки заветного напитка. Нехотя тот встал со своего рабочего места, собираясь выйти в город. Сея занятие, он, мягко говоря, не любил. Сильнейший воин человечества был первым в тренировках и боях, но последним, чтобы выйти куда то за пределы штаба. Лучше убрать десять раз весь штаб, чем это. Но все же пришлось, Леви не доверял никому выбор чая, он должен был сам выбрать нужный ему сорт. Ему нравился вечерний легкий ветерок. На душе становилось легче и дурные мысли ненадолго покидали его голову. Однако счастье умиротворения длилось недолго, но не из-за того, что мужчина уже вернулся в штаб, нет, он всё ещё стоял перед прилавками, краем глаза замечая причину его головных болей и переворачивающихся внутри органов. Капитан видит её, черноволосую бестию, которая уже некоторое время заполняет его мысли. Леви был бы даже рад, если бы она заполняла его мысли в хорошем ключе, в хорошем смысле, ассоциировалась с теплотой и комфортом. Ничего подобного. Были только три эмоции. Страх, беспокойство, отрицание. И ничего больше. Однако девушка вышла из его взора очень быстро. Видимо работала и пусть, сейчас говорить с ней не о чем, останавливать также бессмысленно. Чаще всего они говорили коротко и по теме, не было у них обычных человеческих диалогов. Хватит о ней думать, черт возьми. Резкая боль в области руки выдернула его из размышлений. Леви лишь увидел уходящих людей в красных мантиях, все больше и больше отдаляющихся от него. Он впал в ступор. Посмотрев на руку, его взору пристала покрасневшая ранка на коже. Мужчине стало ясно, что только что произошло. Что это за хрень они вкололи? Сердце забилось в быстром темпе, а голова пошла кругом. Наркотик? Спустя пару минут Леви был уже на безлюдной улице. В голове, нет, все тело будто сковал страх в перемешку с гневом. Но будто бы не его собственный. Леви не понимал, что он чувствует. Что происходит?***
Микаса выполняла работу весь день. Её смена заканчивалась в девять вечера. Под конец смены людей на улицах стало меньше, на город повесили комендантский час. Прошёл год, но лучше перестраховаться, так решила власть. Военное положение пока никто не собирался убирать. Было уже темно, девушка возвращалась через короткие, обходные пути рынка, где практически никого не было. Звуки цикад и слабый свет луны, что спряталась за облаками, и только. Услышав сзади движение нескольких человек, она повернула в бок голову, наблюдая периферийным взглядом. Люди в красных плащах, ночью, где никого нет следуют за ней. Девушка понимала, что стоит разобраться с ними, но люди тут были, улица была немноголюдная по сравнению с рынком, но не настолько опустошенная. Драки на улице даже в целях защиты для военного было преступлением. Военный бьющий гражданских был наказуемым, даже в средствах защиты, так трактовал закон, вызубренный Аккерман ещё давно. Микасе не нужны были новые проблемы и тогда та просто ускорила шаг. Страх, в глубине души был страх от неизвестности, рассудок успокаивал её, что она сильнейшая женщина, возможно во всем мире. На её плечо легла чья-то тяжелая рука. Микаса смотря на незнакомца в капюшоне и нескольких стоящих позади замерла. Просто не могла сдвинуться с места. Девушка собиралась среагировать, но получила шприц с каким-то неизвестным веществом в ногу. Я рядом Девушка услышала чей то знакомый и приятный баритон в своей голове. Однако распознать этот голос ей не удалось. Веки дрогнули, губы сомкнулись в тонкую линию, а внутри кровь кипела, правда, сложно было понять в каком смысле. Дальше девушка уже дурно соображала, жалкие попытки сопротивления только больше ослабили её, а после, Аккерман и вовсе лежала без сознания перед ногами тех же людей в красном.