***
«Я недостаточно страдала?» Капли дождя мелкой дробью тарабанят по хлипкому стеклу в окне, раздражая и без того нервную девушку, скрутившуюся калачиком в постели. Немой крик застрял в груди, ещё немного, так и вырвется наружу, не давая отчёта о дальнейших действиях Аккерман младшей. Ей не дадут прожить жизнь спокойно, не позволят затемнять в сознании моменты прошлого, которые строптивой кошкой скребут душу и скоро порвут в клочья. Но Микаса не плачет. Больше нет. Не выронила за последний год и слезинки. Кошмары не в счёт. В этих снах её преследует тот, кого девушка жаждет возле себя. Сколько бы раз её капитан не назвал дурой, она не откажется от Эрена, даже под дулом новомодных пистолетов, которые разнесут мозги, и казалось бы, дадут девушке покой. Думала ли Микаса сделать с собой подобное? Когда несла голову самого дорогого человека в руках, не оборачиваясь, когда хоронила или когда отошла от шока, стоя на коленях под знакомым с детства деревом? Нет, знала же на что пошла. Сохранила миллионы жизней, закончила кровавое месиво, которое разнеслось не только в стенах острова. Но легче не стало, и никогда не станет. Помнила собственный крик, что разнёсся на всю поляну, помнила собственные ледяные ладони, которыми утирала слёзы. Помнила руки капитана на своих плечах, пытающиеся вернуть девушку в чувства. Помнила запах крови на рубашке своего наставника, который прижимал потерявшуюся в бреду Аккерман, к себе, дабы не дать ей взглянуть туда, где было похоронено единственное, что осталось от её Эрена. Действительно, капитан, только он мог позволить себе приближаться к разбитой душе, не намеренно согревая её. Леви был тем, кто заставил девушку отпустить режущий руку канат, имя которому «сожаления». Микаса знала что делала, знала что сделает лучше, но не могла представить, что сожаления сожрут её полностью, оставляя ничтожные клочья, которые девушка собиралась скрепить обратно. Самостоятельно не получалось. Выходило только реветь на берегу реки, смешивая соленые капли с размеренной водной гладью и просто существовать, без каких либо целей и желаний. Тогда она пришла к Леви впервые. Сама. Застала мужчину за распитием излюбленного напитка, который смотрел в её глаза, где бушевал шторм, выжидал. И добился. Шторм разгулялся, круша всё что находилось поблизости, раскаты молний и темное небо, которые придавали всему особенную атмосферу беспомощности. Он вывернул её мир наизнанку одним лишь взглядом, в видимом лишь для них обоих жесте показывая дикой и побитой львице, что здесь она может быть той, которую давно забыла, что тут человек с такой же судьбой и разбитым сердцем, которому можно доверять, нужно. Она сдалась. Высказывала Аккерману всё, что роилось в сознании не один чертов год, давилась собственными чувствами, проглатывая гордость, сжимая до боли в костяшках углы письменного стола. Наблюдала за спокойным лицом, без эмоций, смотрела в идентичные глаза, наполненные болью. Но капитан слушал, каждое слово, молча, давая возможность рассказать всё то, что девушка проговаривала реке за штабом, всё то, что в немом крике она умоляла у луны. Ты ведь знаешь каково это? Да, капитан? Чувствовал когда-то тоже самое что и я сейчас, верно? Почему ты так легко воспринимаешь это и смотришь на меня без капли жалости? Чувствовал ведь? Не молчи только…. И лишь когда солёная жидкость перестала литься из глаз быстрым потоком, а конечности преодолевала слабость, она встретилась взглядом с человеком, протягивающим ей другу чашку с чаем. Такая терапия проходила два месяца по воскресеньям. Она просто приходила к мужчине, они молча пили успокаивающий напиток, губы больше не дрожали, руки не сжимали подолы армейского плаща. Микаса и Леви начали разговаривать. Аккерман научил младшую осознавать мир, в котором она находила сегодня. Не дал впасть в истерику вновь, когда расковырял всё ещё кровоточащую рану, наполненную болью и сожалениями. Сделал намеренно, да так, что бы ещё больнее было. Капитан ненавидел сожаления. Микаса поняла это сразу, когда начала повторять всё, что выговорила ему в первый визит. И училась жить заново. Закапывала в самый низ этот жалкий, по словам Леви, термин. Никто не знал, что за дверьми кабинета капитана Аккермана, творилась исповедь и новая жизнь, что ясной вспышкой пронзала голову непоколебимой, но глубоко истерзанной девушки. А после, Микаса не показывалась на глаза брюнету. Приходила лишь по делу, и то, если позовут. Кажется, забыла обо всём, что творилось с ней в моменты, когда возле неё был только капитан. Вернула маску, с которой ходила много лет. Человеку нужен был человек же, да? И лишь в столовой или на приеме Королевы, она ловила немой взгляд, вложенные слова в который не требовали звука. «Ты всё делаешь правильно, живи своей жизнью, мрачное отродье» Поднимаясь с кровати и разминая затекшие мышцы, Аккерман тупым взглядом сверлит окно, за которым погода и не думает проясняться. Эмоций много, они зашкаливают, и девушка про себя ругается. Мыслей о брюнете сейчас огромная куча, вылившаяся на неё ведром холодной воды. Она должна вернуться снова в то время, когда нуждалась и чувствовала возле себя лишь одного капитана, вытягивающего её из омута отчаяния. Но теперь ощущает его буквально, пока что слабо, но улавливает отголоски эмоций и чувств Леви. От того жить не проще, но если он так же нащупывает её душу, с помощью связи, становится легче от этого, теперь хоть не одна погрязла в этом. Видеться им опасно, в закрытой территории и подавно. Ханджи уже ставила эксперимент. И если бы Аккерман старший не вылетел из кабинета за считанные секунды, из последних сил сдерживая порывы, Микасу уже бы разложили на столе, а девушка бы и не сопротивлялась. Каждое желание пролетает короткой вспышкой у обоих, а тела тянутся сами, будто не свои, чувствуя неумолимую потребность в касаниях, ощущении чужого дыхания на коже и просто нахождении рядом, лишь бы вместе. За эту неделю, оба из-за этой особенной связи переживали падения и взлёты, аккерсвязь утихала, или же наоборот, брала инстинкты вверх, усиляя те желания, которые было невозможно подавлять, даже находясь через несколько стен друг от друга. Каждый раз всё одинаково. Напряжение гудит в висках, раздается эхом в сознании, а глаза беспрерывно смотрят в чужие. Кроме того жгучего поцелуя был ещё один. Они старались не обсуждать это, а списывать на чертову сыворотку. Желание и чистая похоть овладели ими в кухне штаба, когда оба Аккермана решили на ночь взять воды. Урока они за несколько дней не усвоили видимо, ведь до воды не успел никто из них дотянуться, а их языки вытанцовывали мокрый вальс, тела прижимались друг к другу, дабы кожа к коже, не смотря на наличие ткани поверх. Руки юркнули за спину, сжимая до боли и дрожи. Губы у капитана сухие, но целовали они её собственные с такой пылкостью, что мягкие уста Микасы, не чувствовали того напора, который ударял в голову, с первого прикосновения. Оторваться было сложно, ведь страстный дурман накрывал не хуже наркотиков. Девушка не успела одуматься, как уже сидела на одной из столешниц в помещении, а мужчина довольным котом стоял между её ног, поглаживая когда-то распухшее бедро младшей. Губы сливались раз за разом, лёгкие забывали, что должны дышать, и в какой-то момент, две пары помутневших серебристых глаз встретились в немом сопротивлении. Оба красные, разморенные, смотрели и смотрели, а девушка покусывала свои распухшие и не менее раскрасневшиеся губы. Тогда капитан, как уверена Микаса, в силу собственной стальной выдержки отпрянул, отходя на добрую пару-тройку метров, наконец влил в себя воду, за которой изначально пришел, но насытился ли? — Бери что хотела и будь добра держать дистанцию, прошу. — глотая комок слюны, выдохнул Леви. Он не смотрел на неё, за что девушка была безумно благодарна. — Ты сама понимаешь, что лучше сейчас нам особо не пересекаться, что бы не случалось подобного. Микаса уже мысленно корила себя, за то что не могла обойтись без стакана воды ночью. Но сейчас туда, где стоит капитан, не подойдет, ни на сантиметр. >— От Ханджи есть новости? — Брюнетка старалась стабилизировать дыхание и потирала ноющие виски. — Она что-то уже придумала от этого? — девушка панически зажестикулировала, ведь словами объяснить это напряжение и то, чем они занимались, в пору смущения, у Аккерман просто бы не вышло, даже несмотря на то, что капитан не смотрел в её сторону. — Не уверен, но она сейчас сутками сидит в своей лаборатории. — Под тихий, с ноткой хрипотцы голосом, мужчина кивнул в сторону входной двери. — Кто выходит первым? «Воды мне уже перехотелось», — Микаса спрыгнула с обеденного стола, быстро оказываясь возле выхода. Мужчина немо кивнул в знак благодарности, что ему не придется проходить мимо девушки, которая перед ним сейчас с такой же дурной головой как и у него сейчас. Прикосновение губ капитана к своим девушка помнила даже сейчас, сидя на кровати в темной комнате, ведь инцидент произошел вчера, и она про себя молилась, чтобы их главнокомандующая нашла способ притуплять эти животные, как выражался её наставник, порывы, дабы не разнести весь штаб сплетнями и прочими неприятностями. Даже сейчас ощущала злость внутри, что же, не только она сейчас хотела размазать тех отбросов, которые вкололи им нечто. Капитан, находящийся за несколько пролётов коридора от комнаты девушки, писал документы и бесился, что даже работой заглушить навязчивые мысли не выходило, хоть и было единственным методом в похожих ситуациях, а девушка невольно прикасалась подушечками пальцев к вчера ещё зацелованным губам.***
— Думаю это какое-то недоразумение, я не отдавала подобных приказов. Зачем мне строить чью то жизнь и судьбу? Думаю, ты что-то напутала либо Аккерманы. Я доверяю Уильяму, не думаю, что он творил бы что-то подобное. — Хистория сделала некую паузу в своей речи, поджав губы, обдумывая что говорить дальше, — Назначь мне встречу сегодня с Уильямом, я поговорю с ним по поводу этого инцидента. Забери Даниэля, мне нужно подготовиться для встречи. Служанка оставалась в смятении, выполняя приказы госпожи. Все это время она думала, что Королева знала обо всем и сама отдавала приказы, почему ей лгали насчет этого? Почему это делали покорные слуги Уильяма? Было непонятно все от и до. Когда Хистория была собрана, она отправилась в зал приема. Тут и планировалась встреча с канцлером. Почему происходят такие инциденты в её королевстве с такими почетными людьми как Аккерманы. Она не потерпит ни от кого к их персонам неуважения. Эти люди ей дороже её недалекой семьи, которую она и не знала толком. Такое отношение к Аккерманам Королева принимала на свой счёт. В помещение вошёл Уильям, своим спокойствием и добродушной улыбкой показывая всю расположенность к Королеве. — Приветствую Вас, моя Госпожа. — тот подошёл, отбивая поклон. — Уильям, я пришла с тобой поговорить. — достаточно серьезно ответила Хистория, сверкая искристыми голубыми радужками человеку напротив. — Я вас слушаю, моя Королева. — Я слышала, что случился некий переполох с Аккерманами, я думаю ты и сам понял о чем речь. Объяснись, как такая несуразица могла быть отправлена от моего имени? — девушка старалась вернуть то самообладание, с которым явилась в зал, но по какой-то причине растеряла все мысли, при встрече с канцлером. Однако она должна выяснить этот вопрос, пообещала себе, ступая по коридорам дворца. Уильям стоял в полном недоумении. Наигранном, но умело сыгранном. — Я впервые слышу о чем-то связанном с Аккерманами, не могли бы вы уточнить, что за ситуация? — мужчина не прекращал выражать крайнее обеспокойство, выдавливая как можно больше непонимания, подкрепляя настроение уверяющим тоном. Прекрасный актер. — Ответ на письмо, переданное якобы мной, — девушка протянула ему конверт, не прекращая исследовать взглядом гостя. — Прочти его, мне нужно твое мнение, Уильям. — Это какая-то ошибка, я не отправлял подобных писем без вашего согласия, к тому же печать, она не моя. Если вы хотите, отправлю лично письмо от вас, убедив их, что все хорошо и это видимо какие-то мошенники, недоразумение. > Я разберусь с этим, найду и лично преподам урок. Хистория тяжело вздохнула. — Да, хорошо, прошу извинить, что устроила этот допрос. После родов я слишком мнительна. Ты мой самый верный слуга, чтобы тебя как-то очернить. Сделай все как нужно и чтобы я больше не слышала об этом. — Королева встала со своего места и вышла, направляясь в свои покои. Но чутье подсказывало что-то, к чему её доверчивый нрав не мог расположиться пока, что-то скребло под ребрами, вызывая мурашки, стоило развернуться к нему спиной. Бред, Уильям справится с этим, решит проблему и ситуация с Аккерманами успокоится. Мужчина лишь беззвучно хмыкнул, поклонившись Госпоже. Подозвав к себе своего человека, он убедился, что та служанка, которая передала письмо, уже убита в лаборатории и отдана его команде – для различного вида опытов. К сожалению, расправляться с крысами умел только так. Именно он приказал усилить охрану и поставить в сослужение Королеве его людей. И если еще раз что-то подобное повторится, пострадают все.***
Микаса лежала уже несколько дней в постели, не в силах встать. Все тело трясло и ломило от одной только мысли о нем. А мысли эти были постоянно в голове, роились огромной кучей, не позволяя даже пытаться вытрясти их к чертям. Помутневшее сознание не давало девушке взять себя в руки. Ей хотелось кричать, что есть силы, убить все живое на этой планете, но только хотя бы минуту не думать о Леви. Могла только мычать в подушку и скрещивать ноги в неимоверном возбуждении, пытаясь унять это чувство. Никогда не получалось. Её неконтролируемая рука тянулась вниз, освобождая девушку от какого либо стыда, нормы приличия отходили на второй план, больше её такие мелочи не могли волновать. Рука спустилась к нижнему белью, позволяя пальцам шаловливо зарыться под него. Это совсем не помогало, пыталась себя самоудовлетворить множество раз, но все безуспешно. В который раз она делает одни и те же движения рукой, входя в себя и массируя чувствительный клитор. Уже ничего не чувствовала даже, хотелось большего, её телу нужно было совершенно другое, то, о чём думать не хотелось, но так желалось. Микаса резко убрала руку и приняла сидячее положение. Взяв стакан воды, уже подготовленный, выпила содержимое до конца. Убирая пот со лба, девушка снова легла в постель, не желая встать. Ей приходилось с трудом подниматься, через силу идти вниз, есть со всеми, идти принимать душ и также возвращаться к себе, погружаясь полностью в свои мысли. Простые действия раньше, казались теперь жестокой пыткой. Так было первые несколько дней, пока Микаса и вовсе перестала спускаться есть. Силы покидали её, было сложнее думать и вообще что-то делать. Девушка множество раз останавливала себя чтобы не пойти к нему, но также понимала что это бессмысленно. Рано или поздно она сделает это.***
Ханджи забеспокоилась, что уже несколько дней не видела Микасу. Поэтому пришлось выпрашивать второго страдальца. — Леви, — зашла без стука Ханджи. — когда ты видел Микасу в последний раз? — Тогда, когда и ты. — слегка раздраженным тоном парировал капитан, не поднимая головы на пришедшую. — Я не знаю, может сходить к ней, узнать как она... — С её состоянием, ты Аккерман ничем не поможешь. Все что чувствует она, чувствую и я. Поверь ощущения не из приятных. — продолжал отвечать в той же манере. Мужчина перебирал бумаги, желая хоть чем то занять руки и мысли. — И что делать? — главнокомандущая уже поняла, что от этого сидящего нечто, в помятой рубашке и с волосами в разные стороны, создавая вид не строгого ветерана войны и капитана, а скорее, переполошенного воробушка, ничего не добьешься в итоге. — Не знаю, иди, я подумаю пока что. — кинул Аккерман, немо умоляя, чтобы сейчас его оставили в покое. Ханджи, с поникшим видом кивнула и направилась на выход. Леви не слышал мысли Микасы и не мог видеть, что с ней и как она. Но все, что было у неё внутри и в голове он слышал, видел и чувствовал. >: Ему становилось невероятно отвратительно от того, что чувствует девушка. Её эмоции напрямую передавались ему, вызывая мурашки по коже. Мужчине хотелось прижать девушку к себе и не отпускать пока та не успокоится, но он боялся. Боялся себя. Боялся не сдержаться и сорваться. Но и сидеть просто ничего не делая, тоже нельзя, правда ведь?***
Микаса сдерживалась из последних сил, но все же поднялась и, даже не переодевшись, в ночной сорочке подошла к двери, намереваясь выйти, однако дверь резко распахнулась перед ней и Аккерман, опешив, отошла назад. Перед ней стоял Леви. Стоял ровно, но выражение лица было не таким как всегда, вся гамма эмоций, очень знакомых Микасе на лице капитана, сейчас отсутствовала напрочь. Ему было страшно, девушка видела это и знала почему, страшно сорваться подобное сейчас ощущает и она, смотря в эти глаза цвета шторма. Он, ничего не сказав, подошел к ней и обнял. Вот так просто, крепко прижал к себе, отдавая свое тепло и переживания, только уже не морально, физически. До хруста костей, до плавления сознания, до дрожи в ногах. Просто проявление близости, от которого Аккерман младшую начало трясти и застрявший ком в горле перешел в плачь. Наконец-то получила то, чего ей не хватало все это время, именно его тела, тепла, присутствия. Сейчас станет легче, брюнетка смогла хотя бы немного успокоиться и на душе стало тепло. Мужчина закрыл за собой дверь, после чего почувствовав чужие тонкие, нежные руки на своей спине, так сильно обнимающие в ответ. Ей не хватало такого нужного сейчас тепла, нет, не так, так сильно не хватало его.