История двух героев

К счастью, по дороге ей никто не попался. К счастью для этого кого-то. В коридоре стоял кулер с водой и Андайн не преминула им воспользоваться. Освежив горло и прокряхтев, девушка вытерла рот рукой и выбросила в окно (ну а что, там не было мусорки) стаканчик и двинулись в столовку. В коридорах было на подозрение тихо. Хотя странно, обычно в это время суток народу тут было хоть отбавляй. Подавив тревожное гадкое шестое чувство, Андайн крякнула, плюнула и опрометью помчалась к столовой. И сейчас ей было фиолетово, что её могли отчитать за то, что нарушает дисциплину в коридорах. Вот уже белели двери столовой — но даже тут не было ни души. Живот скрутило, рыба глубоко вздохнула и открыла белоснежную дверь. Приятный запах выпечки ударил в нос, и Андайн бы непременно двинулись к прилавку за ужином, если бы не одно «но». Вот всегда есть это проклятое «но»… Зайдя в огромный зал, в котором по всей площади стояли столы и стулья, рыба поняла, почему сегодня в коридорах было так пустынно. Практически весь колледж собрался здесь, наблюдая очень интересную картину. Картину, за которую Андайн была готова убить кого угодно. Посреди столовой было достаточно большое пустое пространство, как будто специально отведено для того, чтобы… заниматься избиением других… Вокруг очередной стычки собралось очень много монстров, пришедших поглазеть на битву без правил… А в эпицентре этого места находилось четыре важных персоны. Конечно, за одну их них рыба собралась всех тут расстрелять, ведь этой персоной оказался Папирус, мокрый и побитый, валяющийся на полу. А вокруг него стояла та самая троица парнокопытных, ненавистных всей душой. Они что-то громко обсуждали, пролив на Папируса десятый, наверное, стакан воды, от чего тот закашлялся. Увидев подругу, стоящую на грани белого каления, он слабо улыбнулся, но тут же свалился без сил. — Эй, долбоебы! — окликнула она. К ней тут же обратилась добрая сотня глаз. — Отошли от него, живо. Троица бандитов медленно развернулась к ней. — Ну надо же. Долго ж тебя ждать пришлось. — Урсул свысока поглядел на неё, но эпического момента не вышло — рыба, наплевав на все приличия — на кону стоит судьба её друга — уже рванула к ним, попутно вызывая сразу десяток копий. Мельком она заметила лежавшего без сознания повара и поняла, почему тут царил беспредел все это время. — Магией на территории колледжа пользоваться запрещено! — вякнул кто-то, за что в него полетело ещё одно копье, от которого ему посчастливилось увернуться. Андайн было до лампочки исключат её или нет — она мстила за товарища. И пусть у неё не было и одного кореша здесь, в колледже, и пусть она дерётся только чтобы выжить. И пусть сейчас она умрёт в неравной битве — она умрёт за товарища, который сейчас распластался на полу, кривясь от боли. Отнюдь кто-то сейчас ей поможет, вряд ли их кто-то остановит. Здесь. И сейчас. Она покажет миру, что родители могут многое сказать о потомстве. Она расскажет — каково это — вставать у неё на пути. Она объяснит миру, что лучше не вредить её друзьям и близким, иначе придёт она — и начнётся армагеддон. Ненависть к бараньему выродку застилала глаза, она была готова убить. Сделав разбег, она прыгнула, и копья полетели в скотинью шайку. Но те увернулись, лишь одно копье полоснуло по щеке Урсула. Выступила кровь, но этого ей было мало. Выдернув с треснувшей плитки магическое копье, она двинулись к барану. Тот, вооружившись вилкой, стал отступать. А толпа бездействовала. Кто-то, более разумный, выбежал из помещения, а кто-то остался там, достаы телефоны и начав съёмку. Андайн было на это пофиг. Она видела перед собой цель — и шла к ней. Урсул дополз до стола — дальше было некуда. Он судорожно сжимал столовый прибор, пока Андайн наступала. Не в её правилах было бить безоружного, но сейчас ненависть застилала глаза. Он сам всегда «играл» нечестно, вот и пришёл час расплаты. Справедливой расплаты. В один прекрасный момент девушка приставила наконечник потрескивавшего магией оружия к груди барана. — Что, уже не такой смелый, скот?.. — тихо, но очень внятно проговорила она. — Не сумел подыскать противника по силам?.. Напал на слабого, невиновного скелета… Твоё последнее слово, паразит… — Я… ты… тебя выпрут отсюда! Я за-дол-бал-ся терпеть от тебя вечные выскочки! Твои поганые родители высрали тебя, сдохли, а ты теперь тут звезда?! И этот твой... друг, — выплюнул он с презрением, — я сегодня должен был тебя пришить, в итоге бился он! И ничего не добился… Эта личинка присвоила себе моё имя! Андайн терпеливо слушала, но последняя фраза уже переполнила чашу, еле державшуюся уже второй год. — НЕ СМЕТЬ! ГОВОРИТЬ ТАК! О МОИХ РОДИТЕЛЯХ! ДРУЗЬЯХ! ОБО МНЕ! УМРИ, ЗАСРАНЕЦ! Она была готова выпустить рвавшееся копье правосудия ему прямо в сердце, выжечь душу в прах, лишь бы не видеть это поганое лицо… Но он оказался быстрее… Запульнув вилку в неё, он вскочил в пронёсся на выход из столовой, за ним — его банда. А вилка… что ж, а вилка, прописав красивую дугу, не очень красиво воткнулась прямо в глаз рыбе. Вопль, полный отчаяния, ужаса, боли, жгучей жажды мести, наполнил столовую и весь колледж. Но никто даже не шелохнулся… Андайн рухнула на колени, прижав руку к глазу, который медленно, но верно начал течь. Мокрая вилка валялась на полу, а зевак кто-то растолкал. Послышалось недовольное поцокивание, и рыбу за плечи нежно, но строго кто-то взял. Девушка рефлекторно обернулась и узнала в мужчине Рагнарека — главу гвардии. Бегло осмотрев раненую Андайн, он что-то сказал подручным, они подхватили Папса без сознания, Рагнарек аккуратно поднял рыбу, и они втроём куда-то их потащил, оставив столовку и вырубленного повара на учениках.