C'est la vie

            Говорят, что андроиды не устают. Говорят, что даже девиантам абсолютно не нужен сон, не нужен отдых. Ведь действительно, биологической потребности во сне они не имеют, а физически также устать не могут. Раньше так рассуждали и люди и многие андроиды, но это было раньше. Сейчас же Коннор готов послать далеко и надолго любого, кто осмелится и рискнёт своей жизнью, сказав это ложное утверждение в глаза андроиду. Веки закрывались под гнётом усталости, погружая в долгий и тревожный режим гибернации андроида. Голова становилась тяжелее свинца, упорно и настойчиво тянула своего обладателя вниз. Невыносимо. Он чувствует себя поражённым, что не в силах выполнить собственный вызов. Чувствует себя слабым до кома в горле и слезящихся глаз. Система кричала о массе программных сбоев и ошибок, о необходимости перезагрузки, или, как говорят люди, сна. Он пытается. Честно пытается отогнать всё это. Виски трет, глаза зажмуривает, головой мотает в разные стороны, чтобы взбодриться. Даже считать вслух до десяти пытается. Дышит глубоко, разрезает кабинет размашистыми хаотичными шагами. Не помогает. Порой хотелось просто лечь на горы документов, полностью скрывшие поверхность тёмного стола, подложить под уставшую голову руки и ни о чём не беспокоиться, но детектив вновь и вновь выпрямлялся в кресле и с таким же упорством в сотый раз перечитывал содержимое бумажки в его руках, пытаясь вникнуть в смысл миллионов напечатанных слов совершенно остекленевшими глазами. Получалось не очень. Буквы плыли, сливались в месиво отрывков фраз и предложений, а перегревшийся процессор пронизывал ноющей головной болью сознание. В голове пустота, зияющая чёрная дыра, выжженная усталостью и бесконечной работой. Коннора это угнетает до страшного безумия, оставить всё на далёкое и вряд ли светлое «потом» хочется нестерпимо. Эта упёртость его может запросто погубить, о чём андроид прекрасно осведомлён. Так беспомощен, и так же слаб.       Это была долгая, полная скучными и бесплодными переговорами, пересыщенная эмоциями и подписями мало чего меняющих документов неделя. И за всю эту неделю, ни один из четвёрки лидеров Иерихона не сомкнул глаз, а Коннор, сам не понимающий, как его причислили к ведущим лицам восстания, мучился вместе с ними. Каждый день был напичкан всевозможными интервью, договорами, мероприятиями, конференциями на которых самым интересным являлось обсуждение с Маркусом по внутреннему каналу связи необходимости разговоров с домашним животным. От всего этого хотелось смеяться. Звонко так, ненормально. Так, чтобы голова кружилась от переутомления и сил даже стоять на ногах не было. Хэнк уже оставил свои бесполезные попытки дозвониться до детектива с просьбой вернуться поспать, и просто вручил ему запасные ключи со словами : «Как психанёшь и скинешь всю эту макулатуру в корзину, иди домой». Конечно, никто никому не скажет, что макулатуру в корзину скинуть не представляется возможным в виду отсутствия корзины в кабинете и присутствия железобетонных нервов, а домой Коннор вернётся разве что через пару дней.       Из раздумий девианта вывело осознание того факта, что он уже около минуты рассматривает малюсенькое пятнышко на обоях и то, что пара папок содержащих абсолютно белоснежные, до сих пор не мятые листы с треском грохнулись со стола Норт из-за сквозняка, царствующего во всём здании. Сама Норт к слову, как и Саймон с Джошем давно покинули офис. Осталось только двое сумасшедших трудоголиков — Маркус и он сам. Кресло со скрежетом отодвинулось от стола, а сам Коннор, лениво и сонно поднялся на ноги. Почти споткнулся на ровном месте, потому что ноги онемели и всё тело было готово рассыпаться от любого неверного вздоха. Половицы древнего дешёвого пола Нового Иерихона жалобно скрипнули под весом андроида. Как оказывается, не только он претендует на скорое разваливание. Умудрившись сгрести огромную стопку бумаг, несчастный, уже чуть ускорившись, небрежно толкнул дверь ногой. Коннору уже просто никак, он идёт куда-то, останавливается, перехватывает бумаги удобнее и бредёт дальше.       В длинном, кажущемся бесконечным, тянущимся по всему второму этажу коридору царил полумрак и гробовая тишина. Лишь от двух дверей тянулись длинные ярко-золотистые полоски света, разбавляя мрак помещения и придавая ощущение некой отчуждённости. Гулкое эхо шагов разлеталось, казалось, по всему офису. Минуя десяток комнат, Коннор стремительно направлялся к чуть приоткрытой двери в очередной кабинет, в котором теплился свет старенькой настольной лампы. Быстрый, едва различимый стук в дверь, чистая формальность. Маркус сидел, что-то печатая на планшете. Стол ломился от всевозможных документов и договоров, пожалуй, их было даже больше чем за столами Коннора, Норт, Саймона и Джоша вместе взятых. Уставший, серьёзный взгляд стрелой устремился на вошедшего в кабинет, моментально смягчаясь, обнаружив хорошо знакомую фигуру. Складка на лбу разгладилась, уголки губ слегка приподнялись, образуя незаметную улыбку. Коннору странно. Ему здесь всегда рады, что бы не случилось, как бы всё отвратительно не было, ему всегда улыбнутся. — Сейчас домой?       Возможно, слегка нервный смешок невольно вырвавшийся из искусственных лёгких детектива показался со стороны грубоватым, но обоим было абсолютно всё равно на то, как то звучало. — Сомневаюсь, что я могу позволить себе такую роскошь.       Ещё одна бумажная башенка вогрузилась на стол лидера. Сам революционер лишь обречённо посмотрел на добавленную работу и отложил планшет. А дальше мёртвая тишина. — Никогда бы не подумал, что систему можно так нагрузить — тихим шёпотом разнеслась отправленная в никуда жалоба. Сейчас Маркус выглядел человечнее некуда. Пальцы медленно потирают переносицу, глаза закрыты. Плащ был закинут на спинку кресла, а сам девиант сидел, казалось бы, свободно и непринуждённо, но присмотревшись, можно было заметить немалое напряжение скопившийся за целый день. — Могу ли я взять пару стопок? Малая, но хоть какая-то помощь.       Не дождавшись ответа, а кому он собственно нужен? Коннор подхватил стопку уже просмотренных документов, которым следовало лишь дать подпись на отказ или согласие и поудобнее устроился на диване. Маркус на столь самовольное действие лишь покачал головой. Не сказать, что он был рад скидывать свою работу другу, но сам прекрасно понимал, что переубедить детектива у него не выйдет. Тем более если дело касается работы. Устроившись на маленьком потёртом диванчике, Коннор разложил вокруг себя папки распределяя стопки по степени важности и срочности подписи.       Сказать, что работа пошла быстрее, чем до этого, было нельзя. Система всё так же не слушалась своего обладателя, то и дело выдавая ошибки и раздражая этим и без того нервного андроида. Маркус же сидел абсолютно спокойно, с непроницаемым выражением лица, что немало удивляло детектива. Лидера вообще было сложно пробить на эмоции во время работы.       В перерывах — пожалуйста, на работе — ни единого намека на что-то кроме сосредоточенности. Признаться честно, это вызывало восхищение. Да и как это не может его вызывать? Маркус каждый день рассматривает сотню договоров, с каждым днём всё больше и больше расширяет права андроидов. И даже если что-то и шло не по плану, всё решалось быстро, и как правило выгодно для девиантов, а следы вышедшего недоразумения быстро зачищались. Конечно, стоит отметить и старания команды. Они также трудились непокладая рук, но пожалуй, как и до революции, держалось всё на Маркусе. Он всегда был негласной крепостью, защитой, непробиваемой скалой. Ему доверяли жизни. Да и кому ещё? Тем более, что практически никто из их компании не собирается связывать свою жизнь с политикой. Коннор грезит мечтой вернуться в участок, Норт хочет найти занятие, более интересное и захватывающее, Джош желает уйти от этой нервотрёпки, Саймон, помогать людям и андроида за пределами душных кабинетов, а Маркус... Чего хочет сам Маркус? Сложно представить его в какой-либо другой роли, кроме как представитель Иерихона. Разве что художником, но как он сам говорил, живопись для него нечто вроде увлечения, того, что может помочь расслабиться. Не больше.       А всё же было бы неплохо сосредоточиться на ожидающем внимания предложении, чтение которого бесцеремонно прервал поток мыслей. И, через липкую паутину усталости, рассеянности и нежелания чем-либо шевелить, приходилось прокладывать путь к уменьшению высоты стопки документов, что хоть и плохо, но получалось. У Маркуса по всей видимости дела шли не лучше. Изредка откидываясь на спинку кресла, он нервно втягивал воздух, охлаждая систему. Коннору жуть как хотелось разбавить эту давящую на мозг тишину, сказать что-нибудь приободряющие, но он прекрасно знал. Знал, как никто другой. Так он сделает только хуже. Чем дольше они сидели за работой, тем чаще со стороны лидера звучало раздражённое бормотание и тихие, обречённые комментарии о бесполезности и ненужности всего этого шапито.       Прошло не так много времени, что-то вроде 30 минут, когда Маркус резко встал из-за стола откинув бумаги. Встрепенувшись всем телом, явно не готовясь к такому резкому движению, Коннор моментально приковал свой взгляд к другу. Но тот словно этого не замечал. Он медленно обвел ничего не видящим и не за что не цепляющимся взглядом комнату, и отошёл к двери. Послышался рваный выдох. Движения неровные, вдохи резкие, а каждый выдох по ощущениям готов полоснуть по коже своей колкостью. Что-то не так. Почему его настроение так быстро изменилось? Что произошло? —Маркус?       Тишина. Всепоглощающая, тёмная, жадная, она готова была разорваться о любой звук и захлестнуть ураганом криков. Но ничего подобного не происходило. Революционер быстро поднял руки к голове и сжал виски. Его тёмная, из-за плохой освещённости, фигура казалась одинокой, но в тоже время крепкой. Даже сейчас было сложно сказать, что что-то идёт не по плану, такая уверенность и надёжность исходила от этого человека. Но это не свойственно, неправильно, необычно. Никогда Коннор не замечал подобного за другом. И пускай знакомы они всего чуть больше 6 месяцев, но проводили они это время рядом. За работой и редкими перерывами. И никогда Маркус так себя не вел. Никогда. Словно желая подкрепить рассуждения бывшего охотника, лидер, всё с той же резкостью рухнул на диван рядом с ним. Ладони закрывали уставшие, вымученные глаза, а он сам, повержено согнувшись, что-то едва различимо шептал. Он выглядел пугающе, сломлено до такой степени, что к нему страшно было прикоснуться. Будто в тот же момент он просто растворится, исчезнет от такого неаккуратного обращения. —Эй? Марк, всё хорошо?       Снова ничего в ответ. К растерянности и беспокойству теперь присоединились ещё и нотки страха. Что происходит? Как себя вести? Что делать? Коннор никогда ни с чем подобным не сталкивался, и что делать абсолютно не знал. Маркус в такие моменты всегда был рядом, брал всё в свои руки, успокаивал и давал уверенность в том, что станет легче. Теперь Коннор понимал, почему же Маркусу доверяли жизни. Он всегда был тем, чью жизнь непросто проломить, всегда был тем, кто защитит. Сейчас Маркусу нужен тот, кто сможет защитить его. Коннор не уверен, что он подходящая кандидатура. А вдруг он сейчас только навредит, вдруг только доломает? В кабинете стало обжигающе холодно. Остатки программы тоже, словно нарочно молчали, в отместку за давние неподчинение. Положив руку на спину и нагнувшись к товарищу, детектив попытался всмотреться в закрытое руками лицо. Тщетно. Но перемена, которая за секунду произошла была явно видна. Ещё секунду назад исходившая уверенность исчезла. Перед ним был просто выжатый до последней капли человек, замученный и сокрушенный проблемами и взваленными на него обязанностями. —У меня ничего не получается, Коннор, понимаешь? Вроде как всё идёт гладко, но люди вновь и вновь ставят нам преграды. И я не знаю, смогу ли я справиться со следующей. Сможем ли мы справиться? Иногда мне кажется, что это все бесполезно. Что это все не к чему не приведет. Достаточно ли я делаю? Может, моих усилий не хватает? Я... Я не знаю, что мне должно делать дальше. Я просто... не знаю.       Он говорил медленно, выговаривая каждое слово, запинаясь, неуверенно останавливаясь. Эмоции словно вода просачивались через шепот. Они нахлынули на своего обладателя и вводили в ступор сидевшего рядом девианта. Ему было знакомо это чувство. Чувство бесполезности, беспомощности. Неужели Маркус все это время прятал это внутри? Неужели он и в прямь не понимает какова его роль? Программа социальных отношений выдала самый оптимальный вариант поддержания разговора: уверение в обратном. Но это как-то неправильно. Ему казалось, что это будет звучать как пустые, неискренние слова. Не по-настоящему. Он чувствовал, что должен помочь, ободрить. Именно он, а не отголоски программы. Но что делать? Как поступить? Он не раз ощущал подобное, что успокаивало его самого? Ответ моментально вспыхнул в сознании. Объятья. Когда Коннор сам был напуган и растерян, Хэнк успокаивал его объятьями. Но, может ли это помочь Маркусу? —Хэй, посмотри на меня.       Медленно, будто застланный пеленой транса взгляд поднялся на него. Что-то защемило в груди. У андроидов вообще может что-то защемить в груди? Может следует обратится в центр тех.поддердки? Ладно, потом. Сейчас это неважно, нужно как-то поддержать, успокоить. Просто необходимо что-то сделать. —Извини, я не хотел ставить тебя в неловкое положение...       Он ещё и извиняется!? Нет, надо срочно что-то сделать. Хоть что-то. Коннор не знал, должен ли он вообще испытывать такие волнения, но он чувствовал, что так правильно. Чувствовал, что так привольно и когда разводил в стороны руки, раскрывая объятия. И когда отвечал на чужой недоуменный взгляд своим собственным, непреклонным и понимающим. Он чувствовал, и когда крепко и быстро обхватывал чужую спину, ощущая ответное тепло. Он старался, чтобы через этот жест передавалась вся поддержка, вся благодарность и признательность, которую хотелось вернуть бумерангом, вернуть умножив в несколько раз. Всё восхищение и привязанность к их пока что короткой, но точно в будущем долгой и крепкой дружбе. Он верил, что долгой и крепкой. Глупо, наивно, беспричинно, но верил. И, судя по медленно приходящему в порядок дыханию друга, у него что-то да получалось. Тишина начала затягиваться. А неловкость нарастать. И снова что-то неведомое, незнакомое и загадочное заставило Коннора говорить. —Ты помнишь нашу первую встречу? Я тебя тогда хотел престрелить... Хах, неловко вышло.       Маркус с доброй усмешкой, которую детектив мог представить и не видя его лица, фыркнул. —Такое забудешь! Я тогда на секунду и правда подумал, что ты всерьез решил остановить восстание. Но, буду честен, выглядел ты не особо убедительно. Да и как сейчас мы знаем, охотник из тебя так себе. —Пошел ты...       Тихий смех послышался со стороны лидера. Да и Коннор не пытался скрыть невольно растянувшуюся на губах улыбку. Сильнее сжав чужую спину он попытался подавить в себе трепещущие, неприятно щекочущее внутри чувство неуверенности. Хотя чувство доверия и растекалось по всему телу, всё равно он боялся сказать что-то не так, всё испортить. Но пока что он делает всё правильно. По крайней мере Маркус не счёл его действия неприемлемыми и глупыми. — Или, когда Норт и Амелия поспорили кто первым ругнётся. Спор глупый, но и забавный. Тогда весь Иерехон следил за этими двоими.       Предаваясь воспоминаниям Коннор невольно улыбнулся. Маркус тоже припомнил тот случай, и видимо, эффект на который рассчитывал детектив был оказан. Лидер тоже говорил с некой смешинкой в голосе. —Честно, я ставил на то, что проиграет Норт. До того момента не мог и представить такую милую и спокойную девушку, как Амелия, за употреблением резких словечек. —Ты тогда проспорил пару баксов. —У всех бывают плохие дни.       Наконец неловкость начала отступать, а копошащаяся внутри неуверенность угасать. Тишина наконец не давила, не пугала, не раздражала. В окно что-то постучалась. Снова. Словно осколками небесного стекла забарабанили капли дождя по окну. Окрашенный в теплые и темные цвета кабинет казался самым уютным местом в мире. Система вновь вывела на главный экран ошибку, которая была бесцеремонно смахнута. Маркусу нужна его поддержка. Сейчас хочется просто насладиться моментом. —Ты помнишь, что я тебе сказал тогда, после твоей выходки в башне Киберлайф?       Неожиданно роль ведущего в разговоре взял Маркус. Он слегка сжал рубашку друга, словно удерживая, будто он опасался, что Коннор отстраниться, уйдет. Будто боялся, что единственный спасательный круг, за который он держался последний десяток минут пропадет. Но у детектива же, и в мыслях не было рушить этот приятный и неловкий момент. Он думал лишь о том, к чему ведёт Маркус. К чему был задан вопрос. Они тогда не особо много разговаривали, но тем ни менее, то что тогда сказал лидер надолго зациклилось в строчках кода. Не найдя альтернативного выхода, девиант решил просто повторить. Казалось бы, безмятежным и невдумчивым голосом, но всё же с некой теплотой. Благодарностью. — Ты тогда сказал, что пока, на тот момент, ты знал меня не очень хорошо. Ты вообще, будем честны, меня не знал. А после нашего "теплого" знакомства, я считал, что ты вообще со мной не заговоришь. Но ты тогда сказал, что уверен, каждый, вне зависимости кем он был раньше, может стать действительно хорошим человеком. Что в каждом человеке есть то, что делает его хорошим другом, напарником, советником. Но к чему это?       Собеседник промолчал. Он просто ещё сильнее сжал объятья. За окном продолжал шелестеть дождь. Успокаивая, убаюкивая. Ночь уже полностью вступила в свои права, и, если бы не редкие фонари, очертания других зданий бы просто скрылись в темноте. Как собственно, и скрылись в темноте углы плохо освещенной комнаты. И как только Маркуса это не напрягает? Он, Коннор, уже давно бы включил полный свет. Хотя, может это уже его привычки и особенности. Забавно, что два месяца назад Коннору казалось неестественным наличие привычек у андроидов.... —Ты смог им стать.       Кое-кто снова выпал из реальности. Слова мягко прошли сквозь толщу воды, и он так и не понял их суть. Лишь интонация, спокойная и откровенная, будто немного неуверенная прошла сквозь его тело разрядами тока. —Что? —Ты действительно смог стать хорошим другом.       Уткнувшись лицом в чужое плечо Маркус не мог видеть замешательство на лице, напротив. Он? Хороший друг? Что ж, может не ему судить, но Коннор точно не считал себя хорошим другом. Хотя сейчас, слушая размеренный стук капель о стекло, и ощущая на душе приятно растекающейся тепло, ему было совсем не до разбирательств, кем он является, а кем нет. Сейчас для него есть только ноющая, но в какой-то степени и не такая противная усталость. Маленькая комнатка в полумраке, обволакивающие всё вокруг спокойствие и Маркус. Маркус которому нужна поддержка, и ради оказания которой, Коннор готов смахивать предупреждения о перегрузке ещё целую вечность. Сейчас нет ничего что может нарушить приятную тишину, и пропитавшее все вокруг доверие. Доверие. Какое красивое и тёплое слово.