Разве нет?

            Холод пронизывал с ног до головы, убивая последние частички тепла. Голова кружилась настолько, что еще немного и она раскололась бы надвое. Все, что ниже подбородка, не ощущалось, как тело. Ощущался невероятный груз, который тянул вниз и не давал сделать вдоха. Перед глазами стояла темнота. Непонятно было, сколько времени прошло с того момента, когда свет погас и превратился в черное пятно. Настолько уже тьма поглощала с головой, что невозможно было определить: из-за плотно сомкнутых глаз не было ничего видно или же бесконечная темнота добралась и до нее, потопив и оставив молиться о маленьком луче света.             Гермиона медленно открыла глаза, еще борясь с невыносимой болью по всему телу. Приоткрыв рот, она всеми силами пыталась вобрать в легкие весь воздух, но они будто не пропускали его и поэтому пришлось дышать часто, но не делать глубоких вдохов. Девушка стала оглядываться по сторонам, пытаясь запомнить каждую деталь маленькой, но устрашающей комнаты. Хлипкая кровать стояла у стены, и это была единственная мебель во всем помещении, кроме стула, на котором и сидела гриффиндорка. Запах был могильный с привкусом крови, отчего хотелось отключить все рецепторы и обоняние, только чтобы эти запахи не впитывались постепенно в кожу.             В комнате без окон и часов время было непозволительной роскошью. С каждой минутой становилось все менее уютно и более страшно. В горле пересохло настолько, что одного ручья для утоления жажды казалось мало. Каждое движение давалось с невероятной сложностью и отдавалось болью. Пошевелив руками, девушка поняла, что привязана толстым и прочным узлом к стулу. Гермиона попыталась развязать толстые путы, но чем упорнее она сопротивлялась, тем сильнее ощущалось трение материала о нежную кожу. Словно крапива, постепенно разрастался страх. Он жалил при каждом соприкосновении с ним, оставляя едва ощутимое чувство беспомощности и одиночества.             Внезапно послышались шаги. Тяжелая поступь отдавалась где-то в груди, заставляя сердце учащенно биться. Маленький свет пронзил замочную скважину, и дверь открылась. Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к яркому свету, и тишину разрезал мужской голос.             — Здравствуй, дорогая.             Уже окончательно открыв глаза, Гермиона наблюдала за фигурой, медленно надвигающейся на нее. Он присел на корточки и принялся мучительно долго и с необъяснимой неприязнью вглядываться в ее лицо. На виске почувствовалось какое-то движение. Влажная дорожка медленно спускалась к щеке, оставляя после себя липкий след. Кровь.             — Прости за неудобства, — начал он ровным спокойным голосом, а в глазах сверкали странные пугающие искры. — Обычно для гостей я организовываю богатый стол с угощениями и даже выставляю старые добрые запасы вина и огневиски. Но сегодня у нас нет времени на такие изыски, не так ли?             Этот человек вызывал столько смешанных и непонятных эмоций, что невозможно было понять, насколько темными и зловещими могут быть его речи. Вроде он не сказал чего-то ужасного, но от каждого его слова хотелось закрыть уши и забыться, лишь бы этот страх испарился.             Он поднялся на ноги и принялся медленно по кругу обходить гриффиндорку, словно акула, заманившая жертву и ждущая подходящего момента.             — Тебе наверняка интересно, что происходит и почему мы здесь, — проговорил он, осматривая ее тело сверху донизу. — Хочешь получить ответы на свои вопросы, Гермиона? — в его устах ее имя теперь звучало так мерзко и противно, что горький ком перекатывался в горле. — Отвечай!             По спине прошелся мертвенный холод, и все тело пронзило острой и жгучей болью. Гермиона держалась из последних сил, лишь бы не издавать звуков, но чувство, что все кости ломаются одновременно, заставило ее открыть рот. Но криков не послышалось. Может она уже так долго кричала, что голос охрип? А может все уже давно закончилось, а она просто не может отойти от пережитого?             Но нет. Она все еще была в холодной камере. А он все еще был здесь.             Он опустил палочку и обошел ее, засунув руку в карман.             — Ох, я совсем забыл, что наложил на тебя Силенцио. Мое упущение, — он присел в наигранном реверансе. — Ты бываешь громкой, поэтому мне было необходимо принять какие-то меры.             Направив палочку на нее, Гермиона готова была поклясться, что он выпустит какое-то Непростительное. Но нет. Он снял заклятие немоты и опустил палочку вниз.             — Может поздороваешься, дорогая? — спросил он.             Гриффиндорка по-прежнему боялась сказать что-то, но желание услышать собственный голос было сильнее.             — Я… — это оказалось намного труднее. Горло будто стянули жгутом, постепенно ослабляя тиски. Сглотнув, Гермиона решила попробовать еще раз. — Я не понимаю. Что тебе… от меня… нужно?             Он хищно оскалился, словно ждал этого вопроса. Когда он наклонился к ее лицу, Грейнджер ощутила теплое дыхание на щеке.             — Я долго ждал встречи с тобой, — протянул он, губами коснувшись ее уха. — Все-таки придется согласиться: видеть твой страх воочию намного приятнее, чем в твоей голове.             Что-то промелькнуло в его глазах, и Гермиона сконцентрировалась на своей личной комнате с единственной книгой. Страницы в голове остались нетронутыми, значит пока ее сознание в относительной безопасности.             — Неплохая идея была засунуть свои воспоминания в книгу, — похвалил он, явно удивляясь ее внешнему спокойствию. — Конечно, ты умная волшебница, но недостаточно, — страх все больше обволакивал, заполняя собой сознание. — Малфой был прав. Тебе не хватает сосредоточенности.             Услышав знакомую фамилию, девушка невольно выдохнула, словно все это время и не дышала вовсе. Неужели он здесь? Нет, конечно, нет. Если бы он был здесь, она бы это почувствовала. Возможно, ей бы об этом подсказала интуиция, но она точно знала, что ощутила бы его присутствие.             Только одна мысль, что с ним могло что-то случиться, разрывала сердце на части. Он определенно не знает, где она и что с ней. Но вряд ли после их маленькой ссоры он захочет найти ее и спасти. Слишком сильно выдавали серые глаза боль и печаль, когда он просил не прикасаться к нему. Слишком ощутимы были его метания, его заново выстроенные стены. Но что бы он там ни говорил, как бы ни пытался оттолкнуть ее подальше, Гермиона не могла выбросить его из головы. Слишком глупо было думать, что без одного из самого важного органа человека — сердца — тело будет продолжать жить.             «Тебе не хватает сосредоточенности.»             Драко это говорил, когда они занимались окклюменцией пару дней назад. Но как он мог узнать об этом? Откуда ему было известно, о чем они говорили?             — Я не понимаю, — все, что могла сказать гриффиндорка, когда он сосредоточился на ее лице.             — Я ждал этого, дорогая, — усмехнулся он.             Он подошел к старой кровати без матраса и простыней и трансфигурировал ее в стул. Он сел напротив Грейнджер и откинулся на спинку, скрещивая ноги.             — Это будет долгая, но мрачная история, — проговорил он, мысленно подготавливая себя к монологу.             Гермиона обратилась в слух, сосредоточившись на каждом его слове, чтобы, если она выберется отсюда, раскрыть эту историю другим.             — Ты наверно хорошо запомнила предыдущий год?             Воспоминания нахлынули, как мощный поток воды. Смерть Дамблдора, Черная метка в небе, поиски крестражей, поле боя, бессчетное количество тел Пожирателей смерти и студентов Хогвартса, реки крови и падение Волан-де-Морта.             — Я знаю о Второй магической войне, но не участвовал в ней. Моя мама была тяжело больна, поэтому практически весь год я не мог покинуть ее, — в его глазах отразилась смесь горя, огорчения и отчаяния. Но он умело управлял своими эмоциями, поэтому его лицо вновь стало бесстрастным и безэмоциональным. — В отличие от отца я не был «фанатиком» Тёмного лорда. Он всячески старался получить его одобрение, выполняя различные приказы и миссии. Но все же у него редко получалось доводить все до конца. Отец участвовал в битве за Хогвартс, но, как ты уже поняла, не на вашей стороне. У него было задание: прикончить Рона Уизли и Гермиону Грейнджер, — гриффиндорка напряглась всем телом, услышав, каких жертв выбрал Волан-де-Морт для Пожирателя смерти. — Он искал вас по всему замку, обегая все помещения и этажи. И в итоге он нашел то, что искал, — он подсел ближе, палочкой приподнимая подбородок Грейнджер. — Маленькая, беззащитная волшебница с палочкой в руке и со смелостью в глазах в тот момент должна была вздохнуть в последний раз. Ты, вероятно, осознавала, что путей отступления нет, а Уизли и Поттер тебя не спасут. Отец ждал твоей реакции. Он хотел убить тебя, но что-то останавливало его. И ты все решила за вас обоих, выпустив ему в грудь Конфринго.             Он вновь навис над ней, палочкой проводя по кровавой дорожке на виске. Ехидная улыбка не сходила с его лица, свет от палочки освещал его скулы, делая их еще острее, а большие руки в любой момент могли сжать хрупкую шею и свернуть ее.             — Заклинание оттолкнуло его к каменной стене, а палочка была слишком далеко от того места, куда он отлетел от твоего проклятия, — Гермиона никогда не думала, что увидит цвет ярости. Но это случилось. Она отразилась в его глазах черным цветом. — С каждой минутой отец умирал. Долго, мучительно. А ты просто ушла, не удосужившись взглянуть на него.             Из его глаз еще немного и брызнули бы слезы, но он держался из последних сил. В нем чувствовалась угроза и злость, но гриффиндорке в какой-то момент стало невыносимо жалко его. Она знала, каково это: терять близкого человека без возможности сказать ему все то, что так хотелось. Но в войне не бывает победителя и побежденного. Есть выживший и павший.             — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, — прошептала она, пытаясь незаметно развязать тугой узел, связавший руки. — Мне жаль, что твой отец так умер и…             — Я еще не закончил, — покачал головой он, мгновенно придя в себя. — В тот момент, пока отец умирал, я был с мамой в нашем доме. Каким-то образом она почувствовала, что что-то не так. Что-то случилось с отцом, из-за чего ему требуется помощь. Она попросила меня остаться в доме и ждать ее вместе с отцом. В тот момент чары Хогвартса спали, поэтому она спокойно смогла трансгрессировать к замку.             Он принялся обходить ее по кругу, поэтому Гермионе пришлось оставить попытки высвободиться из кандалов.             — Не знаю, сколько ей понадобилось времени, но она нашла его и смогла трансгрессировать обратно. Трансгрессию опасно применять при травмах и кровотечении, но она рискнула. Половина его лица обгорела до неузнаваемости, на груди не было живого места от ожогов, а сам он практически не подавал признаков жизни, — его стальной голос пробирал до дрожи, заставляя все тело сжаться от испуга. Никогда в его голосе не было столько боли, ненависти и презрения. — Мама была сильна в колдомедицине, но даже она уже понимала в тот момент, что оставалось несколько минут. Отец взял меня за руку, — он подошел к гриффиндорке сзади и грубо взял ее за волосы, отклоняя голову назад, — и хриплым шепотом прошептал: «Забери мои воспоминания и сделай то, чего не сделал я, — убей грязнокровку Грейнджер».             Предательские слезы скатились по щекам, которые должны были стать высвобождением. Но они только еще сильнее дали понять, насколько критична ситуация и как непредсказуем может быть этот человек.             Он также резко отпустил ее волосы и отошел к противоположной стене, сжимая и разжимая кулак в кармане. В голове настолько все перемешалось, что мысль о благополучном спасении была на последнем месте.             Кто был тот человек, в которого она выпустила злосчастное Конфринго? Кто он, Пожиратель смерти, который умер на руках собственных жены и сына? Но, что самое важное, что собирался с ней сделать его злопамятный сын?             — Хочешь знать, кто мой отец, Грейнджер? — она сильнее сжала губы, стараясь не всхлипнуть от боли. — Пожиратель смерти Торфинн Роули. А я Андерс. Андерс Роули.             Страх парализовал все тело, а веревки стягивали все сильнее и сильнее. Гермиона знала контрзаклинание к Инкарцеро, но палочка была у похитителя. Возможно, он ее сломал, а может просто спрятал. Но было совсем неважно, какая судьба настигнет ее волшебную палочку. Хотелось хотя бы ненадолго почувствовать воздух в легких и держаться за мысль, что Драко найдет ее.             Все это время он сидел на каменном полу, гипнотизируя свои ботинки. Гриффиндорка наконец обрела дар речи и сквозь слезы смогла обратить его внимание на себя.             — Андерс, прошу, отпусти меня, — прозвучало больше, как мольба, но сейчас совершенно не место было гордости. — Ты не сможешь вернуть отца, убив меня.             Он самодовольно ухмыльнулся и выпрямился.             — Ты думаешь, это единственная цель моего похищения? — Гермиона недоверчиво взглянула на него, а он продолжал исподлобья взирать на нее. — Я желал убить твоих родителей у тебя на глазах в качестве мести.             Дыхание мгновенно сперло от осознания, что, если бы гриффиндорка не отправила родителей в Австралию, а после не оградила дом всеми возможными защитными заклинаниями, то она бы потеряла самых близких ей людей.             — Ты хорошо спрятала их. Я впечатлен, — кивнул он. — Я был взбешен, что ты разрушила мои планы, но не забывай, что на каждую птичку найдется своя клетка.             Он поднялся и подошел к стулу, развернув его и уперевшись подбородком на спинку.             — Долгие недели я обдумывал план мести. Убить тебя — это слишком просто, — он наклонился ближе, из-за чего Гермиона почувствовала его запах цитрусов. — Я хотел, чтобы ты страдала, а я смотрел на это, — сдержанный слизеринец, который был источником добра, теперь показал свою другую сторону, показав свой жуткий оскал безграничного зла. — Я перевелся из Дурмстранга и взял фамилию матери, — Хилл. Найти тебя было достаточно легко, а твое хваленое дружелюбие позволило мне познакомиться с тобой.             Гермиона сразу вспомнила темный коридор, неприятный разговор с Малфоем и незнакомца слизеринца, что все это время преследовал ее по пятам.             — Наверняка ты уже успела насладиться моей игрой и угодила в свои «придуманные» воспоминания. Да, это я корректировал их тебе.             Осколки разбитого стекла медленно начали собираться воедино. Вот, кто стал ее вечным мучеником, творцом ее кошмаров, видений и воспоминаний. Злость мгновенно вспыхнула внутри, и Гермиона старалась собрать последние силы и сконцентрировать их в руках, чтобы в определенный момент воспользоваться беспалочковой магией.             — Было довольно интересно наблюдать за твоими метаниями, истериками и паникой. Поверь, со стороны это было прекрасное зрелище.             «Больной ублюдок»             — Я постоянно следил за тобой, дорогая. Но в один момент я наткнулся на одну не менее интересную картину, — он подсел ближе и вновь показал свою палочку. — Драко Малфой завладел сердцем гриффиндорской принцессы? Как это романтично, — сделав глубокий вдох, стараясь не обращать внимание на ощущение паники в районе солнечного сплетения, гриффиндорка сконцентрировалась на воспоминаниях о Драко. — Да, я наблюдал, как этот предатель исследовал твое тело в темных коридорах. Как он изо всех сил старался подавить в себе желание прикоснуться к грязнокровке, которую раньше терпеть не мог, — его палочка коснулась воротника кофты, и Хилл-Роули провел кончиком древка по ложбинке между грудей, задевая серебряную подвеску. — О, как он ревновал, когда я подкинул ему свою идею завладеть тобой, — сердце билось где-то в районе пяток и в совершенно бешенном ритме. — Не беспокойся, ты меня совершенно не интересуешь в сексуальном плане. Но вот Малфоя…             С каждой секундой Гермиона все больше начала бояться за Драко. Пусть лучше он никогда ее не найдет, чем попадет под горячую руку Андерса.             — Ты ошибся, — стараясь не выдавать панику в голосе, проговорила девушка. — Между мной и Малфоем нет ничего, кроме постели, — прозвучало довольно убедительно, но он только рассмеялся неистовым смехом.             — Ох, Гермиона-Гермиона, — пропел он, но это было сродни шипению змеи, — я живу с ним в одной комнате и часто становлюсь свидетелем интересной беседы своих соседей. Нотт, Забини и Малфой частенько собираются за бутылкой огневиски и делятся своими грязными секретами.             Грейнджер снова сглотнула ком, подступивший к горлу, и проследила за его взглядом. Он все еще внимательно следил за ее лицом.             — Ты, например, знала, что твоя подружка Уизли — горячая штучка? — было невыносимо слушать о гнусностях, которые он с каждым разом произносил все жестче в отношении ее друзей. — О да, Забини довольно раскован в своих желаниях.             Гриффиндорка знала, что подруга встречается с Блейзом Забини, но было слишком неудобно и странно выслушивать от постороннего человека о самых интимных моментах их отношений.             — Малфой, как и всегда, был довольно скуп на разговоры о личной жизни. Но все же ему удалось удивить меня. Ты стала ему дорога настолько, что он готов поступиться со своими принципами, мнением отца и заявить всему волшебному миру, что он влюблен в Гермиону Грейнджер.             В комнате стало настолько тихо, что гриффиндорка могла услышать биение своего сердца.             «Драко собирался сказать мне о чувствах?»             По телу разнеслось тепло от осознания того, что их чувства взаимны. Что он все-таки смог признаться в этом себе и даже хотел сказать об этом ей.             «Лучше, чем ощущать себя любимым, только осознание того, что объект твоего желания испытывает к тебе чувства, и ты можешь и хочешь ответить ему взаимностью.»             — Когда я понял, насколько сильно он увлечен тобой, я придумал новый план, — он усмехнулся своим мыслям и достал из кармана несколько шоколадных хрустящих шариков. — Проникнуть к тебе в голову было довольно просто, но никакой реакции, кроме нескольких панических атак и обморока, это не принесло. И именно поэтому мне пришлось практически каждый день следить за тобой и наблюдать за рождением чувств упрямой гриффиндорки к самодовольному слизеринцу.             Он говорил, как истинный злодей из тех фильмов, которые она смотрела с родителями. Ни один из них не походил на воплощение страха и опасности. Но именно он был одним из них.             — Он стал одним из твоих страхов, и поэтому мои догадки подтвердились, — продолжил он, прокручивая между пальцев маленькие сладости. — Я узнал, что вы поругались, и решил написать записку от имени Драко. Я был абсолютно уверен, что ты придешь. И ты пришла, — вскинул он руками, словно Гермиона была настолько предсказуемой.             — Может уже проще убить меня? — отчаянно спросила гриффиндорка, гордо вскинув голову. — Ты показал, на что способен, зачем тебе Драко? Он не имеет никакого отношения к тому, что я убила одного из прихвостней Волан-де-Морта.             Он резко подался вперед и крепко сжал пальцами ее подбородок. Злость забегала по его лицу, оставляя покраснения на щеках. Было очень рискованно злить его и заговаривать о Торфинне Роули, но без боя она не сдастся.             — Ты очень глупая, Гермиона, — процедил он сквозь зубы, — несмотря на твой блистательный ум. Я жду, когда он придет сюда и станет спасать тебя. Но я очень хорошо подготовился, — подушечками пальцев он прошелся от одной щеки девушки к другой, едва касаясь кожи. — Когда он войдет сюда, я оглушу его. Через некоторое время он придет в себя, и я смогу насладиться тем, как буду пытать его на твоих глазах…             — Не надо, — прошептала Гермиона, и от нехватки воздуха потемнело в глазах, а грудь сдавило спазмом.             — …Он будет долго и мучительно переживать каждое попадание Круциатуса в свое тело, — продолжил он, наслаждаясь страхом и волнением в карих глазах. — И когда он будет молить меня о смерти, я подарю ему это последнее желание.             Губы становились солонее, и у Грейнджер создалось впечатление, что она выпила целое море.             — Драко не придет за мной, — покачала головой девушка, уверяя в этом больше себя, чем его. — Тебе придется очень долго ждать.             — Я ждал почти год этого дня, Гермиона, — спокойно сказал Андерс, откинувшись на стуле. — Могу и еще подождать.

***

            Тяжело было принимать тот факт, что хваленый контроль Драко Малфоя не оправдал своих надежд в самый нужный момент. На протяжении двадцати минут гостиная Слизерина была погружена в гнетущую тишину, хотя в комнате находились четверо слизеринцев. Каждый молча прокручивал в голове внезапное исчезновение Грейнджер, и никто не смог подкинуть хоть одну идею, где она может быть и кто таинственный похититель.             Блейз всматривался в исписанный клочок пергамента, который Драко принес из комнаты гриффиндорки, и старался понять причину, для чего кому-то копировать почерк слизеринца и приглашать на то место, о котором знали только Грейнджер и Малфой. Тео продолжал сидеть на диване, нервно дёргая ногой, а Пэнси, опершись головой на руку, наблюдала за снующим туда-сюда Драко, перебирающим в голове различные варианты и исходы событий.             Наконец, остановившись, Малфой повернулся к ребятам.             — Я абсолютно точно уверен, что она в опасности.             — Да ну? А я-то думал, что Грейнджер ушла на вечеринку, а нас не пригласила, — съязвил Нотт и театрально вскинул руками.             — Тео, — грозно предупредил Блейз, понимая, что подобная шутка неуместна.             — У тебя есть какие-то предложения, Тео? Говори, я послушаю, — Драко сел напротив слизеринца и сложил руки в замок.             Теодор похлопал глазами и все, что смог, это открыть и закрыть рот.             — Так я и думал, — подытожил блондин.             — Вы сейчас ведете себя, как второкурсники. Я думала, пубертатный период у вас уже прошел лет так в шестнадцать, — заметила Паркинсон, рассматривая свои ногти.             — А ты, Пэнс, я вижу, все знаешь об этом, — съехидничал Нотт, демонстративно сложив руки на груди. — Не думал, что ты так осведомлена.             — Ключевое слово «не думал», — съязвила в ответ Пэнси и одарила его издевательской улыбкой.             Забини закатил глаза и откинул голову на спинку дивана.             — Вы закончили? — грубо, с привкусом усталости спросил Драко, пройдясь взглядом сначала по одному, потом по второй. — Прекрасно. У вас еще будет время обменяться приятностями. Сейчас мне нужно, чтобы вы напрягли свои извилины и помогли мне найти Грейнджер.             — И каким образом? — спросил Нотт. — Ты меня, конечно, извини, но она неуловима. Может ты себя накручиваешь, и она просто встретилась с каким-то поклонником и раздает автографы.             Пэнси усмехнулась при слове «поклонник» и поменяла позу.             — Даже если и так, — начал Драко, сталь в голосе которого была незаметна только слепому и глухонемому, — я совершенно не в восторге от этого.             — Может она уже на патрулировании? — подумал вслух Блейз, и Драко немного расслабился. — Есть вариант, что она…             В гостиной послышался стук, и все обернулись в сторону шума. Кто-то определенно не со Слизерина барабанил по каменной стене, намекая на свое присутствие. Драко оттолкнулся и прошел к стене, и та отъехала. В комнату ворвался Сандерсон, оглядев всех присутствующих. Его взгляд остановился на Малфое, и тот сразу стал напряженнее.             — Где Гермиона? Что ты с ней сделал? — без приветствия сразу закинул вопросами пуффендуец.             — Я не знаю, — в тон ему ответил слизеринец, заправляя рубашку в брюки.             — Ты лжешь, — заявил Клэй, взяв за грудки блондина, и притиснул того к стене. Они были приблизительно одного роста, поэтому их лица были в нескольких сантиметрах друг от друга, переполненные неприязнью. — Ее нет в своей комнате, а патрулирование уже идет минут сорок, — боковым зрением Драко увидел обеспокоенного и решительного Забини. Он одним легким движением оторвал руки Сандерсона от Малфоя и оттолкнул на приличное расстояние.             — Успокойся, Сандерсон. Он тут не причем, — заявил Блейз.             — Когда она плачет или не появляется на патрулировании, он всегда причем! — не унимался брюнет, демонстративно поправляя воротник.             Драко на мгновение забылся и вспомнил о том, как прошла их последняя встреча. Ее глаза наполнялись слезами, а мягкие нежные губы содрогались от переполняющих эмоций. В такие моменты он действительно понимал, насколько сильно причиняет ей боль своими словами и поведением, но и она должна была понять, что игрушкой для удовлетворения своих потребностей он становиться не хотел. И не будет.             Он до сих пор злился на ее глупое упрямство. Героиня войны, лучшая подруга Гарри Поттера, переполненная гриффиндорской храбростью не могла заявить своим друзьям о своих чувствах. Она тоже требовала от него не многого, но Драко никогда и никому не признавался в чувствах. Даже самому себе. Похоже упрямство и гордость будут всегда теми вещами, от которых они не смогут отказаться.             Сандерсон продолжал стоять в оборонительной позиции и вслушиваться в объяснения Забини.             — Ты рассказал ему? — с каплей высокомерия спросил слизеринец, сузив глаза.             — Возможно он нам поможет, — пожал плечами Блейз, возвращаясь на свое место.             Клэй неуверенно подошел к камину и прислонился спиной к каменной стене, сложив руки за спиной.             — У вас есть какие-нибудь зацепки?             Малфой поднял со стола пергамент и протянул пуффендуйцу. Тот бегло просмотрел написанное и вернул находку на место.             — И что нам это дает? — спросил Сандерсон.             — Почерк похож на мой. Я узнал каждую закорючку и каждую букву, — провел рукой по волосам Драко. — Кроме нас еще несколько человек знают мой почерк.             — Кто?             — Гойл, Дафна, преподаватели и… — что-то, словно обухом по голове ударило, и слизеринец широко раскрыл глаза.             — Что? — удивленно спросил Блейз, повернувшись в сторону друга.             — Хилл, — на грани шепота проговорил блондин, но в голове это послышалось, как рык.             Все с опаской посмотрели на Драко, и Тео поднялся с места и прошел к слизеринским комнатам. Через несколько минут Нотт вернулся и встал у стола, спрятав руки в карманы.             — Его нет в комнате.             Если бы не потрескивание поленьев в камине, в гостиной послышался бы характерный звук скрежета зубов. Малфой напрягся всем телом. Гнев прокатился волной, двигаясь вверх по спине, к голове и рукам. Бледное лицо покрылось красными пятнами от вспышки агрессии. Картина происходящего начала потихоньку складываться, но без определенных частей она не имела никакого смысла.             — Я уверен, что он с ней что-то сделал, — выплюнул блондин, сжимая древко все сильнее.             — Может он просто пригласил ее через это письмо и решил где-нибудь прогуляться? — предположил пуффендуец, но в его словах не было издевательства.             — Грейнджер бы не пошла с ним, — уверенно заявил Драко, опираясь локтями о колени, и зажмурился.             — Почему ты так уверен в этом? — спросил Тео.             — Потому что я знаю ее! Больше, чем вы вместе взятые, — это прозвучало на грани крика, но уже было абсолютно все равно.             Он что-то с ней сделал. И он поплатится за это.             — Если он действительно мог навредить ей, то мы должны сообщить об этом преподавателям, Макгонагалл…             — Нет. Мы не знаем точно его намерения, — твердо ответил Драко, подойдя к спинке дивана.             — Нам нужно найти Поттера, — проговорил Сандерсон, обращая на себя внимание слизеринцев.             По комнате разнеслись упрямые вздохи, а все удивленные взгляды были прикованы к пуффендуйцу.             — Я надеюсь, из каких-то логических соображений? — опешил Нотт, нависая над столом.             — Гермиона как-то рассказывала, что у Гарри есть какая-то карта, которая может отслеживать любого обитателя замка, — объяснил размеренным тоном он. — Не помню ее название, но она точно сможет помочь.             Идея позвать Поттера и включить его в курс дела совсем не порадовала Драко, но с каждой минутой становилось все сложнее принимать тот факт, что Хилл ничего не сделает Гермионе. Малфой долго обдумывал идею Клэя, но все же сдался.             — Хорошо, я отправлю ему Патронус.             Драко взмахнул палочкой и небольшое бесформенное туманное облако превратилось в призрачно-голубого дракона.             Минуты ожидания длились бесконечно долго. Блейз и Клэй как-то подозрительно дружелюбно приняли друг друга, когда Драко, Пэнси и Тео держались в стороне. Спустя пятнадцать минут послышался долгожданный стук в стену, и та отъехала. На пороге стоял взлохмаченный Поттер, еще не до конца проснувшийся. Удивление сменилось раздражением, когда следом зашли Рон Уизли и Джинни Уизли.             — А вы что здесь делаете? — резко спросил Малфой, сокращая расстояние между ними.             — Или ты, Поттер, всегда ходишь с охраной? — едко усмехнулся Нотт, склонив голову набок.             Блейз заметно встревожился, когда младшая Уизли подошла к Забини и обняла того за талию.             — Я тоже подруга Гермионы. Я бы себе не простила, если у меня была бы возможность помочь, а я не воспользовалась бы этим, — объяснила свое появление Джинни остальным, но смотрела только на мулата.             Похоже Поттера и Уизли абсолютно не смутило такое яркое проявление нежности к Забини. Поэтому Малфой не придал этому особого значения. Он разберется с этим позже.             — Мы бы и сами справились, — заметил Драко, поглощенный раздражением.             — Похоже, сам ты можешь только создавать проблемы, а не решать, — проговорил рыжий Уизли, осматривая гостиную.             — Рон, сейчас нет места взаимным упрекам, — остановил его рукой Поттер, доставая из кармана небольшой сверток, похожий на карту.             Уизли фыркнул и отошел к ближайшей стене.             — Что произошло? Где Гермиона? — насторожился гриффиндорец, проведя палочкой по карте и что-то шепча.             — Это мы и хотим выяснить, — объяснил Драко, подходя ближе.             Серые глаза расширились, когда заметили проявляющиеся на пергаменте коридоры, кабинеты и нескольких студентов.             — Откуда она у тебя? — с таким же очевидным удивлением в глазах спросил Блейз.             — Скажем так, подарок, — заговорщически улыбнулся Поттер, посмотрев на Уизела.             Все столпились вокруг Карты Мародёров и стали пристально всматриваться в каждое имя и фамилию. Спустя время все разочарованно вздохнули и заняли прежние места. Карта не показывала местонахождение Гермионы, отчего страх и паника накатывали новой волной.             — Я думал, у нас получится, — обреченно покачал головой Драко, берясь за голову.             — Теперь мы по крайней мере знаем, что она не в Хогвартсе, — пытался поддержать Блейз, но вышло скорее, как приговор.             — Почему вы так уверены, что в этом замешан Андерс? — самодовольно протянул рыжий. — Он единственный слизеринец, который хотя бы не раздражает.             — Уизел, он заинтересовался ею, расспрашивал подозрительно много о том, какая она и еще знал, какой у меня почерк. Тебе не кажется, что слишком много совпадений? — недовольно процедил Драко.             — Какое тебе вообще дело до Гермионы? — не унимался Уизли, двигаясь все ближе к Малфою. — Ты ненавидел ее всю жизнь. Тебе напомнить, сколько раз ты ее назвал «грязнокровкой»?             «Ну почему из всех Уизли бракованным вышел только этот рыжий недоносок?» — подумал про себя Драко, собирая последние силы для терпения.             — Когда мы найдем Грейнджер, сам у нее и спросишь это, — только и смог вымолвить он, возвращаясь к своему месту.             Все поникли, словно потеряли последнюю надежду найти гриффиндорку, и Драко прикрыл глаза. Еще совсем недавно Малфой думал, что забудет, что такое страх, волнение и безнадежность. Но жизнь та еще сука. Любит преподносить сюрпризы.             Блейз сидел рядом с Драко, молча давая тому надежду на то, что все образуется. Что еще немного и она зайдет со своими вечно улыбающимися глазами, вакханалией на голове и заразительным смехом. Она скажет им, что они не справились и не смогли освободить ее, а она, такая смелая и отважная гриффиндорка, сама смогла надрать задницу своему обидчику. Она бы подошла к нему, лбом уперлась ему в грудь и крепко обняла, позволив обвить свою талию крепкими руками. Возможно, она разрешила бы украсть у нее поцелуй. Не для того, чтобы насытиться, — это было просто невозможно — а для того, чтобы одним прикосновением дать понять, что она здесь, рядом и никуда не уйдет.             Потерявшись в своих мыслях, Драко открыл глаза и вновь очутился в переполненной гостиной, где было невыносимо душно.             — Мы найдем ее. Все будет хорошо, — тихо и ровно проговорил Блейз.             — Я уже не знаю, что делать, — признался Малфой, покачав головой. — Я должен найти ее. Я обойду весь замок, Хогсмид и близлежащие окрестности, — твердо и решительно заявил он, опираясь на колени и приподнимаясь.             — Драко, не сходи с ума, мантикора тебя раздери, — также приподнялся Забини. — Сколько ты ее будешь искать? Хогвартс большой. Хогсмид тоже немаленький, а уж про другие окрестности я вообще молчу. Это все равно, что искать иголку в стоге сена или… луну днём.             Малфой нахмурил брови, но последние слова отдались каким-то тревожным звоночком. Медленно повернув голову в сторону Забини, его осенило.             «Луна днём. Луна.»             — Ну конечно, — также медленно проговорил слизеринец. — Луна.             Забини непонимающе сдвинул брови и смотрел на Драко больше, как на сумасшедшего. А может это и вправду выглядело так со стороны? Да какая разница.             Он резко развернулся лицом к гриффиндорцам и одному пуффендуйцу и одним взглядом обратил их внимание на себя.             — Я знаю, как ее найти.             В гостиной упала температура, когда Малфой стал уверенно вышагивать по комнате, раздумывая свой грандиозный план. На мгновение он остановился, прикинув что-то в голове.             — Блейз, ты пойдешь со мной, — уверенно заявил он, отмахиваясь от недовольных фырканий Уизли.             — С чего вдруг ты решил, что знаешь где она? — упрямый Уизел не унимался. Драко лениво развернулся на каблуках и придал лицу серьезное выражение вместо неприязненного.             — Когда она упала в обморок, я зачаровал ее кулон, — правда вылилась слишком легко, чем ожидалось. — Грейнджер всегда любит попадать в неприятные ситуации, поэтому это был единственный вариант проследить, где она находится. И отвечая на твой немой вопрос, Уизел, да, я нашел его в коридоре, а потом отдал ей уже зачарованным.             По лицу рыжего было понятно, что это далеко не все, что его интересует, но времени на пустые разговоры и взаимные обвинения не осталось. Драко рукой подхватил свою мантию и направился к стене.             — Если я не вернусь с ней через полчаса, то Блейз передаст вам через зачарованную пуговицу, где мы, — громко, чтобы все услышали, произнес Малфой.             — Мы отправимся с тобой, — заявил Тео, поднимаясь с кресла. — Раз уж ты втянул нас в это, то и заканчивать нужно вместе.             — Нет, Тео, — покачал головой слизеринец. — Нам неизвестно, где он ее держит и какая там охрана. Я должен проверить сам, а вы, если я не вернусь через определенное время, отправитесь туда и предупредите об этом Макгонагалл.             Тео метался, потому что как-то чувствовал, что Драко нужна будет помощь. Но единственный способ доказать свою поддержку — это доверие. В итоге он сдался и просто отстранился от друга, удаляясь на несколько шагов. Джинни крепко держала Блейза за руку, стараясь не думать о самом худшем. Он успокаивающе погладил ее руку большим пальцем и поцеловал в висок.             — Все будет хорошо, львёнок. Они вернутся.             «Львёнок?»             Забини никогда не давал прозвище своим бывшим девушкам, а тут в нем что, проснулась нежность и забота? Это было настолько неожиданно, насколько мило и странно.             Драко предпочел оставить этот разговор на потом и дождался, пока Блейз вернется с мантией в руках. Гарри неуверенно подошел к Малфою и протянул свою руку, все еще с сомнением в глазах.             — Надеюсь, все обойдется, — сказал Поттер, сжимая заледеневшую ладонь слизеринца, который протянул ее с таким же недоверием. — Верни ее домой.             Блондин не смог подобрать слов, поэтому просто коротко кивнул и отправился вслед за мулатом в Хогсмид, где он мог без трудностей аппарировать к той, которая явно его не ждала.

***

            Когда Андерс говорил, что ему пока неинтересна была идея убийства, он не врал. Он выжидал, пока дверь его дома раскроется и на пороге появится Драко Малфой. Гермиона молилась всем богам, лишь бы он оставил идею по ее спасению и просто был в безопасности. Хилл, который оказался Роули, ни на секунду не оставлял ее пребывать в спокойствии. Этот человек обладал невероятно огромным количеством злости и гнева. Каждый Круциатус, от которого он «успокаивал душу», выворачивал наизнанку, заставляя каждую косточку с неприятным скрипом ломаться, а кровь бегать по венам настолько быстро, насколько это было возможно. А может и невозможно.             Голова так и держалась на плечах, но разум медленно растекался, не давая ясно мыслить. Рот наполнился металлическим вкусом крови, заставляя сердце изредка замирать от накопившегося страха. Руки, связанные крепкой веревкой, давно уже не чувствовались. И лишь зрение оставалось сфокусированным. Но кто знает, что этот псих вытворит в следующую минуту.             — Что-то твой слизеринский принц не спешит спасать тебя, — выплюнул, словно ядом, Андерс, упиваясь своей властью над временем и девушкой.             Гермиона старалась гордо держать голову, но оставшиеся силы берегла для разговора.             — Я же сказала, что он не придет, — ответила Гермиона, по-настоящему дерзко взглянув на парня.             — Не обнадеживай себя, дорогая, — усмехнулся он. — У нас много времени.             Молчание продлилось несколько минут, хотя без часов в комнате трудно было понять, сколько прошло времени. Послышался невероятно громкий звук, словно молния пронзила крышу дома. Гермиона до последнего надеялась, что это знак скорой смены погоды, но все надежды рухнули в тот миг, когда Хилл приподнял левый уголок рта.             — А вот и долгожданный гость, — приподнялся Андерс. — Я специально ослабил защитное поле, — он одним шагом преодолел расстояние до стула, и гриффиндорка снова почувствовала, что не могла говорить. «Снова Силенцио». — Наслаждайся представлением, дорогая, — процедил он и отошел ближе к стене рядом с дверью.             Страх наполнил грудь, а сердце перестало биться, превратившись в горошину.             «Он здесь. Он не должен быть здесь.»             В какой-то момент шум прекратился. В комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием гриффиндорки. Краем уха Грейнджер уловила звук шагов, приближающихся к двери. Горло пересохло от переизбытка страха и недостатка кислорода. Послышался противный скрип двери, и в проеме показалась платиновая голова.             В комнате было настолько темно, что невозможно было разглядеть собственных рук. На конце палочки вспыхнул маленький луч света и озарил ее заплаканное и распухшее лицо. В нем ясно читалась смесь шока, ужаса и тревоги. Должно быть он только один раз видел ее такой — в своем собственном доме на холодном полу гостиной. Но где-то в шумном океане пролегла надежда, что наконец он нашел ее. Он действительно искал ее.             Ей так много хотелось ему сказать. Хотелось прижаться к нему всем телом и позволить ему не выпускать ее из объятий, пока не кончится воздух. А может и даже после этого.             Гермиона только сейчас вспомнила о человеке, из-за которого она здесь, и попыталась головой указать в сторону Андерса. Но Драко продолжал неуверенно продвигаться к ней, и когда ему оставалось совсем немного, чтобы коснуться подушечками пальцем ее лица, его спину пронзило какое-то невербальное заклинание, от которого он упал камнем на пол и закрыл глаза.                          Крик стоял такой, что стены могли содрогнуться от нахлынувших эмоций. Но нет. Она продолжала кричать с открытым ртом без единого звука.             В течение десяти минут Драко снова пошевелился и приоткрыл глаза. Она будто видела свое отражение, только в мужском обличии: испуганные глаза, усталость, темные круги под глазами, плотно связанные руки, палочка была далеко от владельца, а кровь также медленно стекала из носа к подбородку.             Малфой огляделся, пока не наткнулся на сидящую напротив Гермиону, что из-за нервов кусала кровавые губы.             — Грейнджер, — прошептал он с облегчением. — Я нашел тебя.             Она смогла выдавить искреннюю улыбку, которую хотела подарить только ему. Но горячие слезы стекали ко рту, не утоляя жажду.             — Ты не должен был сюда приходить, — так же шепотом ответила гриффиндорка, внутренне коря себя за его безрассудство.             Он искренне удивился ее ответу, но решил промолчать об этом.             — Где мы? И что произошло?.. — он скривился от боли, которую приносили кандалы, и отчаянно пытался освободиться, но Гермиона знала, что это только потерянное время.             — Андерс, — выдохнула она. — Это он все это время преследовал меня и путал воспоминания. Это он внушал мне твою смерть и это он…             Послышались медленные хлопки где-то у двери. Они обернулись и увидели, как осторожно и даже грациозно подходил Хилл.             — Браво-браво-браво, — протянул он, глядя на слизеринца. Я знал, что не ошибся в тебе, Драко.             Малфой посмотрел на него таким взглядом, от которого мурашки бегали по спине, а руки невольно хотели прикрыть глаза от увиденного.             — Что ты задумал, Хилл?             — О, это долгая история, — он обошел их и встал позади гриффиндорки. — Я надеялся, что Гермиона успеет тебе рассказать о нашем маленьком секрете, — он провел кончиком палочки по ее скуле, размазывая ее собственную кровь по лицу. — Но похоже наш разговор слишком затянулся.             — Не смей приближаться к ней, — процедил сквозь зубы Драко, изо всех сил стараясь выбраться из чертовых пут.             — Ах, какой ты невнимательный, — он посмотрел на него исподлобья и уголки его рта приподнялись в злой ухмылке. — Мне нужен ты.             Гермиона не успела ничего понять, как Андерс направил палочку в Малфоя и обрушил на него Круциатус. Драко старался не поддаваться заклинанию и держаться из последних сил, но с каждой секундой его дыхание становилось рваным, а вены вздувались на руках и висках. Грейнджер потеряла способ дышать, когда услышала первый и проникновенный крик блондина, сгорающего от нестерпимой боли.             — Скажи, насколько тебе больно? — услышала она у уха грозный голос с долькой веселья. — Скажи, как сильно тебе хочется растерзать меня и сжечь за это представление! Скажи!             Сколько это продолжалось? Сейчас Гермиона настолько хотела забыться и уснуть беспробудным сном, чтобы не видеть и не слышать, как человек, которого она полюбила всем сердце, сгорает от адской боли.             Андерс выжидал. Он ждал, когда Драко проснется, чтобы снова обрушить на него несколько Непростительных. Но когда Малфой все же очнулся, Хилл поменял свои планы.             — Ты слишком крепок для Круциатуса, — проговорил он. — Я разочарован. Думаю, я смог вам обоим пощекотать нервы, — он встал сзади Драко и направил палочку прямо ей в солнечное сплетение. — Ты готова, дорогая?             — Нет! — выкрикнул Малфой, но Андерс оградился от постороннего шума и полностью сосредоточился на заклинании.             Каждый новый бросок Непростительного все сильнее проникал под кожу, разрывая на части все то живое, что еще оставалось для удержания ее на плаву. Хилл наслаждался криками и стонами Грейнджер, отчего Драко медленно начинал сходить с ума, переводя взгляд то на Гермиону, то на Андерса.             Роули увеличивал время своих пыток. С каждым новым ощущением чего-то разломившегося внутри гриффиндорка продолжала сходить с ума от жгучей боли. И когда боль была настолько пронзительной, что тело становилось ватным, Гермиона поняла, что она больше не кричит. Горло охрипло, отчего вопли превратились в судорожный всхлип.             Неожиданно раздался громкий взрыв, и в комнату ворвались несколько человек. Андерс направил на них свою палочку, и гриффиндорка смогла вздохнуть. Перед глазами все расплывалось, пока периферийным зрением Гермиона наблюдала схватку Хилла с обладателями зеленых галстуков. На краю сознания девушка смогла расслышать Драко.             — Грейнджер! Грейнджер, посмотри на меня!             Но сил становилось все меньше, а темнота подкрадывалась все ближе.             — … сукин сын, получай!             — Освободите… моя палочка… освободите ее!             Послышался характерный звук вылетевшего заклинания, и Гермиона упала на пол, содрогаясь от боли и холода.             Невозможно было понять, сколько человек находилось в комнате. Отовсюду были слышны различные заклинания, треск дерева напомнил о том, что отсюда был выход, но до него было не добраться. Внезапно в какофонию звуков ворвался новый шум, напомнивший треск взрывающихся фейерверков и петард. Тишина снова убаюкивала в своих ментальных руках, наполняя грудь воздухом, а мозг кислородом.             — Он в отключке, но не знаю, сколько у нас будет времени, чтобы…             — Стой, Драко, хватит! — послышалось где-то у стены. — Хватит с него. Вспомни, что ты не такой, как он. Ты не убийца.             Драко. От одного этого имени хотелось пробираться босой по снегу, ползти по осколкам стекла, только чтобы добраться до него и ощутить родное тепло.             Он упал рядом с ней на колени и нежно, словно что-то хрупкое, придвинул ближе к себе.             Гермиона смогла приоткрыть глаза и еще раз восхититься тем, насколько же он красив. Она всегда замечала это, с первого курса, но только сейчас смогла себе в этом признаться и успокоиться в его горячих прикосновениях.             — Грейнджер, пожалуйста… не закрывай глаза, — это была не просьба — он умолял ее. — Блейз, мне нужна твоя помощь!             Забини наклонился к ней ближе и осмотрел поврежденное тело. Гермиона не смогла проследить за его взглядом, но его оглушающее молчание говорило за него. Наверно сейчас она выглядела настолько отвратительно и сломлено, что даже у слизеринского аристократа не нашлось нескольких слов.             — Драко, — прочистил горло мулат, — у нее сильное кровотечение. И, я не уверен… возможно у нее сломано ребро.             — Ты должен что-то сделать! — не сдавался Малфой, на грани истерики укачивая женское тело. — Я знаю, ты можешь. Так сделай что-нибудь!             — Я не могу ее осмотреть в таких условиях. Я разбираюсь в колдомедицине, но я еще не колдомедик, — ровно проговорил Забини, стараясь делать все возможное, что он знал и умел.             — Драко… — хрипло прошептала Гермиона, задыхаясь от спертого запаха.             — Гермиона, пожалуйста… держись.             Впервые она смогла услышать свое имя из его уст, и, о, Мерлин, готова была поклясться, что никогда до этого ее имя не произносили с такой нежностью.             — Мадам Помфри могла бы помочь, — искал всевозможные варианты Поттер.             — Ей нельзя аппарировать. Повреждения слишком сильные, — сразу отказался от этой затеи Блейз.             — Так вызовите хоть кого-нибудь! — взмолился Малфой, прижимая ее к себе крепче.             Послышался звук аппарации, и в комнате на одно дыхание стало меньше.             — Я знаю, ты сильная. Детка, не закрывай глаза, — просил Драко, но было слишком тяжело быть в подвешенном состоянии. Очень сильно хотелось закрыть глаза, только чтобы не ощущать эту боль. Только чтобы это все закончилось.             — Драко…             — Молчи, — чуть резче сказал он, но тут же осекся. — Тебе нужно беречь силы.             — Драко… я хотела сказать…             — Грейнджер! Молчи, — он не мог больше контролировать себя. Драко Малфой отпустил себя и дал волю эмоциям. — Все будет хорошо. Блейз, я прошу тебя, сделай что-нибудь.             В его голосе Гермиона смогла расслышать панику. На щеку упало что-то влажное и маленькое, и гриффиндорка поняла, что он сломался. Драко Малфой плакал.             — Ты должен… меня отпустить, — говорить становилось все труднее. На ее ресницах застыли слезы.             Драко склонился к ней и в тусклом свете смог разглядеть ее побледневшее лицо и тьму, что постепенно окутывала ее сознание.             — Нет! Ты не посмеешь оставить меня.             Она тщетно пыталась заглянуть в его глаза и притянуть руками его за плечи. Земля уходила из-под ног, и на миг она не смогла расслышать свое дыхание. Прикрыв глаза, а затем открыв, Гермиона посмотрела в серые глаза, в которых зрачки увеличились в несколько раз. Она уже не понимала, видит ли она его или это всего лишь игра разума.             — Я… люблю…             Силы кончились. Руки ослабли. Дыхание стало затрудненным. Океан больше не штормил.             Это было похоже на сон. Кошмарный сюрреалистический сон. И если в этом сне она погибала на его холодных родных руках, то это был самый лучший сон.