Mountain angel

      К полудню хижина оказалась в центре сильной снежной бури, и Тэхен с Джином не могли и шагу сделать за порог. Ветер дул с такой силой, что проникал даже через плотно пригнанные бревна, из которых были сделаны стены. Тэхен изо всех сил пытался справиться с овладевавшей им паникой. Джин казался спокойным, но кто знал, какие мысли скрывались за безмятежным взглядом темных глаз? Во всяком случае, он сочувственно отнесся к тому положению, в котором оказался Тэхен, и с помощью жестов и кивков убедил его принять от него теплую верхнюю одежду из шкуры бизона. В ней было очень тепло и уютно, хотя и попахивало зверем.       Ночь наступила быстро, а вместе с ней ушли и надежды Тэхена на скорое возвращение Чонгука. В лучшем случае он где-нибудь пережидал бурю, а в худшем... он не хотел даже думать об этом. Дрожь пробежала по всему телу, когда он представил себе замерзшего до смерти или умирающего Чонгука где-то там, в глубоком снегу. Он боялся даже подумать, что Чонгук действительно может умереть, ведь ему всегда удавалось выбираться живым и невредимым еще и не из таких передряг! Потянулись долгие часы темной ночи, и тревога Тэхена все возрастала. Как будто чувствуя его беспокойство, малыш просыпался почти каждый час и тихо хныкал на руках у папы, баюкавшего свое дитя и напевавшего тихую колыбельную песню. Тэхен, естественно, не понимал ни одного слова, но приятная убаюкивающая мелодия подействовала на него удивительно успокаивающе. Под утро и он, и младенец крепко заснули. Тихо поднявшись, Сокджин принялся хлопотать у очага, готовя завтрак из сушеных фруктов и лепешек из неммикана. Его мокасины ступали совершенно бесшумно, и Тэхен проспал гораздо дольше, чем собирался. Окончательно проснувшись, он укорил себя за то, что так безмятежно спал, в то время как альфа подвергался смертельной опасности.       Тэхен не испытывал голода, но Джин все же уговорил его немного поесть. Кусок не лез ему в горло, когда он смотрел за окно, где по-прежнему бушевала снежная буря. Казалось, она за ночь даже усилилась.       Вокруг хижины завывал ледяной ветер. Снег залетал в хижину и шипел, пожираемый безжалостным пламенем. Индианец то и дело склонялся над очагом, подбрасывая шпик и дрова, чтобы поддерживать огонь. Потом, идти ему надо было покормить малыша, его сменил Тэхен, почти с удовольствием возясь возле.       Так миновал второй день, а за ним и третий. Джин отважился выходить за дверь, только чтобы покормить лошадь и набрать дров для очага. На четвертые сутки, внезапно проснувшись ночью, Тэхен почувствовал, что меховое покрывало, на котором он лежал, было мокрое от слез. Значит, во сне он беззвучно и долго плакал, слишком убитый горем, чтобы рыдать в голос. «Сокджин все равно не поймет», — печально подумал омега, однако он ошибался. Несколько минут спустя индианец подошел к нему, неслышно ступая в своих мягких мокасинах. Взяв ледяную руку Тэхена в свои теплые ладони, он молча присел рядом с ним и не отошел, пока Тэхен, согревшись, не заснул снова.       Проснувшись утром, он вдруг увидел яркое солнце! Тэхен скинул с себя меховые одежды, в которых спал ночью, и подбежал к окну, за которым расстилалась необозримая, сверкающая на солнце снежная пустыня. Буря утихла! Небо было чистым и пронзительно голубым, как будто и не было страшных дней снежного неистовства. Огромные сугробы доставали до нижних ветвей могучих сосен, по крытых пушистым снегом. — Джин! — позвал Тэхен, горя желанием по делиться радостью с омегой. Взяв на руки младенца и гладя его по головке, Тэхен сказал по-английски, стараясь подбирать очень простые слова: — Смотри! Снег прекратился. Хорошо, да?       Тэхен согласно кивнул, но не улыбнулся. Было совершенно очевидно, что его что-то тревожило, но Ким не осмелился расспрашивать его.       В это утро Тэхен был слишком возбужден, чтобы по достоинству оценить кулинарное мастерство Джина, приготовившего на завтрак свежие лепешки с диким медом. Даже малыш, обычно очень спокойный, испускал громкие гортанные звуки и размахивал крошечными кулачками. Тэхен хотел было поднести Наки к окну, чтобы он тоже посмотрел на красоту нового дня, но Джин остановил его.       По лицу индианца было видно, что он что-то задумал. Он принес для себя и для Тэхена тяжелые меховые шубы и две пары снегоходов. Пока Тэхен надевал необычные приспособления на ноги, Джин плотно закутал в меха малыша так, что из мехового свертка виднелись лишь любопытные глазки и крохотный носик. Положив ребенка в колыбель, Сокждин с легкостью поднял ее на спину, просунув руки в две ременные петли, и они вышли из дома.       Тэхен не уставал удивляться красоте снежных пейзажей. Вдали виднелись покрытые снегом горные вершины, упиравшиеся в безоблачное голубое небо. Под ярким солнечным светом снег слепил глаза. Тэхен оглянулся на хижину и поразился ее крошечными размерами по сравнению с могучим величием природы.       «Что с Чонгуком? — тревожно подумал омега, — выдержал ли он натиск страшной снежной бури?»       Дрожь смертельной тревоги пробежала по телу Тэхена. Повернувшись к Джину, он увидел его понимающие глаза, и до его сознания дошло вдруг, почему омега не радовался окончанию бури.       Пытаясь как-то отвлечься от страшных мыслей, Тэхен направился к навесу, где стояла лошадь. Благодаря заботам Сокждина кобыла была накормлена и напоена. Ласково похлопав ее по шее, Тэхен осторожно ощупал поврежденную ногу. К его радости, от опухоли не осталось и следа, и кобыла уже не вздрагивала от прикосновений его исследующих пальцев. Значит, действительно это было всего лишь растяжение связок, пусть и очень сильное.       Поднявшись с колен, Тэхен со вздохом отряхнул свои влажные от снега брюки. Если бы он знал наверняка, куда ушел Чонгук, то сам бы отправился на поиски. Но тогда ему пришлось бы оставить Джина одного, с ребенком на руках. И хотя Ким не сомневался в его приспособленности к любым условиям, все же одному ему было бы трудно. И если ни один из мужчин так и не вернется, то вдвоем им будет легче пережить суровую зиму.       Кусая губы, Тэхен повернул к хижине и тут вдруг заметил вдалеке фигуру человека, с огромным трудом продвигавшегося по глубокому снегу, укрывшему весь склон горы. — Джин! — закричал Тэхен, яростно махая рукой в сторону человеческой фигуры.       Посмотрев туда, куда показывал Тэхен, Сокджин заволновался. Что-то было неестественное в затрудненных движениях человека, в его сильно согнутой фигуре, и обе омеги почувствовали это. По мере приближения мужчины, стало видно, что он сгибается под тяжестью ноши.       В отчаянии Тэхен зажал рот руками, чтобы не закричать, когда увидел, что мужчина нес на спине человека. Он был слишком далеко, чтобы понять, кто это: Чонгук или муж Джина. Но в любом случае один из них был тяжело ранен или мёртв! Страшное предчувствие охватило Тэхена. Господи, только бы не Чонгук! И тут же, взглянув на Сокджина, устыдился своих мыслей.       Индианец тем временем быстро направился под навес, где стояла лошадь, и стал возиться с чем-то на земле. Тэхен подошел к нему, чтобы помочь, хотя не понимал, что тот делает, пока Джин не развернул прямоугольное кожаное полотнище. — Травойс, — сказал Сокджин, показывая рукой на человека, с трудом пробиравшегося по снегу. — Лошадь тащить травойс! — пояснил он.       Тэхен понимающе кивнул. — Давай я помогу!       Пока Джин запрягал лошадь, Тэхен крепко держал ее под уздцы. Сначала лошадь испугалась незнакомого предмета, волочившегося вслед за ней по снегу, но потом успокоилась, и Тэхен повел ее вперед. Сердце забилось сильнее, когда он увидел, как мужчина споткнулся и упал, скатившись вниз по склону на несколько футов. К счастью, ему удалось удержать на спине свою ношу, но по всему было видно, что он выбивается уже из последних сил.       Ким прикрикнул на лошадь, побуждая ее идти быстрее, и потянул за узду, стараясь не попасть своими снегоходами под копыта. Тем временем Сокджин вернулся в хижину, чтобы оставить там малыша и взять теплые меховые покрывала.       Снег был таким белым, что Тэхену было больно смотреть на него. Приостановившись, он неистово замахал руками, чтобы привлечь к себе внимание мужчины, а затем снова двинулся вперед, ведя лошадь под уздцы. «Если Чонгук мертв, я тоже не хочу жить!». Эта мысль с удивительной ясностью пронеслась в его голове. На мгновение он прикрыл глаза, почувствовав на щеках замерзшие слезы.       Наконец он настолько приблизился к мужчине, что стало слышно его хриплое дыхание. Его капюшон упал с головы, и Тэхен увидел измученное и обожженное ветром лицо Чона. — Чонгук! — воскликнул он, рванувшись вперед и тут же падая в снег. Лошадь остановилась и не хотела идти дальше. Тэхен снова рванулся вперед и почти утонул в снегу рядом с альфой. — Нужно... занести его в хижину, — кивнув на мужчину, с трудом вымолвил Чонгук, тяжело дыша. Колени у него подгибались. Того и гляди они все втроем могли провалиться в глубокий снег. — Да, конечно, — пробормотал Ким, понимая, что сейчас не время бросаться со слезами на шею мужу. Он поднялся и подвел лошадь к Чонгуку. — Джин сделал травойс.       Альфа перекинул мужчину на импровизированные сани и попытался привязать его, чтобы безвольное тело не соскользнуло на снег. Мужчина был без сознания. Руки Чона дрожали от холода и, видимо, сильно закоченели, потому что он никак не мог справиться с ремнями. — Давай я, — поспешно проговорил Ким. Ему довольно быстро удалось затянуть ремни на руках и ногах альфы. Он боялся взглянуть в его лицо. Может, он был уже мертв? — Я нашел его вскоре после того, как покинул хижину. — Словно читая его мысли, сказал Чонгук. — Но тут разразилась такая буря, что нам пришлось искать убежища в пещере. Я раздобыл немного еды и развел огонь, но ничего не смог сделать с его ранами.       Джин, добравшись наконец до Чонгука и Тэхена, отчаянно закричал при виде неподвижно лежавшего мужа. Склонившись над ним, он нежно погладил его бородатое лицо.       Тэхен собрал одеяла, которые уронил в испуге индианец, когда увидел мужа, и накрыл ими его не подвижное тело. Его ресницы чуть вздрогнули, и Тэхен с облегчением понял, что он жив.       Чон, казалось, готов был упасть прямо там, где стоял. Подойдя к нему, Тэхен снял свои снегоступы: — Вот, надень.       Он хотел было отказаться, но омега приложил палец к его губам. — Надевай, Гук. Так тебе будет легче дойти до хижины.       На этот раз Чонгук не стал с ним спорить. Он вставил ноги в крепления, и Тэхен затянул ремни вокруг его ног. Увидев, что его сапоги промокли насквозь, омега понял, что и ноги у него закоченели от холода. Дело могло плохо кончиться, надо было спешить к хижине.       Сокджин взял лошадь под уздцы и повел назад к хижине. Следом брел Чонгук. Шествие замыкал Тэхен. Глубокий, по колено, снег не позволял идти быстро. У него подгибались ноги, и он едва не падал. К счастью, до хижины было не так далеко — всего несколько сотен ярдов. Сокджин подвел лошадь к самой двери хижины и с помощью Тэхена отвязал травойс, чтобы втащить его в хижину вместе с драгоценным грузом.       Чон попытался помочь, но омега решительным жестом отстранил его. Вместе с Джином они втащили травойс в хижину и подтащили его поближе к пылавшему очагу. Оба омеги одновременно выпрямились, тяжело дыша. — Как холодно, — произнес Чонгук таким странным голосом, что Тэхен встревожено посмотрел на него. И вовремя! Как подкошенный, альфа рухнул на пол, увлекая за собой и мужа.       Больно ударившись спиной, Тэхен попытался выбраться из-под закутанного в мех альфы. — Гук! — воскликнул он, забыв про свою боль. Склонившись над ним, он с облегчением увидел, что мужчина дышит. В отчаянии он повернулся к Сокджину, но индианец был занят своим мужем, все еще не приходившим в сознание, и помощи от него ожидать не приходилось. — О Чонгук! — повторил он, гладя его холодные щеки. — Что же мне делать?       Тэхен вновь оглядел хижину, словно ища ответа у стен. Одеяла и меховые покрывала, на которых он спал все эти ночи, все еще лежали на полу. Быстро вскочив на ноги и путаясь в мокрой одежде, он взял несколько покрывал и укутал ими неподвижное тело Чонгука, затем снял с себя шубу и подложил ему под голову. Встав на колени, он взял его руку в свои ладони и стал быстрыми короткими движениями растирать ее. Альфа даже не пошевелился.       Когда его рука порозовела, он проделал то же самое с другой. Ладони Кима уже горели от усилий и долгого трения. Потом он снял его промокшие сапоги и стал растирать ноги, буквально синие от холода. Оставалось только надеяться, что они не были отморожены. Наконец он решил, что сделал все, что было в его силах, и, плотно закутав его в меховые одеяла, поднялся с колен.       Взглянув на Джина, Тэхен увидел, что индианец больше преуспел в возвращении мужа к жизни: невозмутимо раздевшись догола, он лег рядом с раздетым им мужем и натянул на них обоих теплые меховые покрывала. С другой стороны он положил Наки, и тот с радостным лепетом играл с бородой не реагировавшего ни на что отца. Когда Джин заметил удивленный взгляд Тэхена, он жестом предложил ему сделать то же самое. В ответ Тэхен нерешительно пожал плечами. Ему и в голову не приходило проделать такое с Чонгуком, и не только из-за скромности. Словно читая его мысли, Джин сурово нахмурился. Казалось, темные глаза говорили Киму, что в критической ситуации омега должен сделать все, чтобы спасти своего любимого.       Закусив губы, Тэхен вновь посмотрел на Чонгука. Было совершенно очевидно, что он сильно замерз. Даже в беспамятстве его била сильная дрожь. С минуту помедлив, он дрожащими пальцами стал расстегивать блузу. Оставшись в нижем белье, Тэхен решил, что этого будет вполне достаточно и осторожно забрался под одеяла поближе к Чону. Прижавшись к его мокрой одежде, он понял, что ему придется раздеть и его.       Чонгук тихо застонал, и Тэхен испугался, не сделал ли он ему больно. Кожаные ремни на его одежде замерзли, и пришлось немало повозиться, прежде чем ему удалось стянуть с него штаны и рубашку. Тело Чонгука было холодное как лед. Стараясь согреть его, он не сразу заставил себя прижаться к нему. Кристаллики льда на ресницах и волосах постепенно таяли в тепле.       Шевельнувшись, он вытянулся вдоль тела омеги, прижимаясь к теплой коже. Долгое время в хижине слышно было только дыхание людей да завывание ветра снаружи. Струйки холодного воздуха проникали под меховое одеяло, и Тэхен все теснее прижимался к Чонгуку. Неожиданно его рука обвила омежью талию и еще крепче притянула к себе. Теперь он уже не был таким ледяным. Прижавшись спиной к его твердому животу и мускулистым бедрам, Ким почувствовал себя так уютно и спокойно, что почти уже заснул, как вдруг ощутил на своем теле прикосновения его рук.       Мгновенно очнувшись ото сна, Тэхен замер, широко раскрыв ничего не видящие в темноте глаза. Значит, он пришел в себя?! Он почувствовал, как его мозолистая ладонь коснулась его бедра и медленно, словно нехотя, отодвинул рубаху, обнажая тело. — Чонгук! — прошептал он, пытаясь натянуть рубаху, но Чонгук зажал ее между ног, и все усилия Тэхена высвободить ее еще больше возбуждали его.— Очнись же! — прошипел он, но альфа не отозвался. Вместо этого он осторожно просунул свое колено между его бедер, пытаясь войти в него.       «О Боже, только не сейчас!» — подумал Ким, с тревогой оглядывая хижину. Охотник мирно спал вместе со всей своей семьей. Рука Чонгука стала сквозь тонкую ткань нижней сорочки ласкать сосок, и Тэхен, не выдержав, тихо застонал от поднимавшейся в нем волны сладкого блаженства.       Нет, это уж слишком! Выходит, никакой холод не может справиться с горячей кровью этого жеребца! Поняв, что всякое сопротивление с его стороны бесполезно, Тэхен плотно сжал ноги и руками обхватил свои плечи, закрывая грудь от его ищущих рук.       Однако Чонгуку это не понравилось. Через секунду Ким уже лежал на спине. Он открыла рот, чтобы возразить, но альфа тут же накрыл его страстным поцелуем.       Ким замотал головой, намекая ему, что они в хижине не одни, но он снова оборвал его взволнованный шепот таким страстным поцелуем, что у Тэхена закружилась голова. Он попытался прикрыть грудь руками, но Чонгук перехватил его запястья одной рукой, другой в это время быстро расправляясь с завязками его сорочки.       Прикосновение ночного воздуха к омежьей коже заставило Тэхена поежиться. Накрыв его сверху своим, теперь уже горячим, телом, Тэхен положил руку ему на грудь, ласково играя с маленьким розовым соском. Прерывисто вздохнув, Ким покорно откинулся на одеяло.       В темноте лица Чона не было видно, но он чувствовал, как на губах альфы появилась победная улыбка, делавшая его чем-то похожим на сильного зверя. В том, как он впился губами в его грудь, была какая-то животная страсть. Долго и нежно он ласкал сосок языком, то слегка покусывая, то жарко целуя, и Ким, закрыв глаза, отдался всевозраставшему возбуждению.       Теперь для них не существовало ничего, кроме неистового влечения друг к другу и желания удовлетворить его. Почувствовав его покорность, Чонгук отпустил его руки и, когда он с хриплым стоном выгнулся всем телом, с силой вошел в его влажное тепло. Тэхен обхватил его ноги своими, двигаясь вместе с ним в такт древнему ритму любви. Он снова стал осыпать поцелуями его плечи, шею, мочки ушей. Запустив руку в густые золотистые волосы омеги, он не переставал ласкать его рот своими горячими губами и нетерпеливым языком, пока их тела не слились воедино в могучем любовном порыве.       Волна острого наслаждения захлестнула Тэхена, и Чонгук выплеснул себя в самую глубину его омежьего естества. Все выше и выше поднимался Тэхен на волне блаженства, пока наконец нежный шепот Чонгука, все еще обнимавшего его, не вернул к действительности.       Какое-то время в тишине хижины слышалось их хриплое дыхание, и вскоре Тэхена потянуло в сон. Он сделал слабую попытку высвободиться из рук Чонгука, но он не хотел выпускать его. Ничего не говоря, он нежно поцеловал омегу в плечо, словно прося прощения. Потом по его телу пробежала дрожь, и Ким крепко прижался к груди альфы, прислушиваясь к биению его сердца. Так они и заснули в объятиях друг друга.