/// ///
— Думаю, они подъедут часа через два, — сказала Эшли больше для себя, чем для Мичигана. Он хмурился, но не выглядел ни испуганным, ни отчаявшимся — подозрительно спокойный для человека, повредившего ногу в горах и не способного выбраться самостоятельно. — Отрадно слышать. Ну, теперь ты объяснишь, как меня нашла? Он снял с пояса камеру, вытащил из чехла и придирчиво осматривал. Сухие сосновые иглы налипли на его брюки. Только спустя минуту он поднял глаза на Эшли, и ее вдруг охватила злость. — Это что, так важно?! Главное, что нашла! — И правда, — пожал плечами Мичиган почти с иронией и что-то нажал на фотоаппарате. С тихим скрежетом выдвинулся объектив. — Ты из полиции? Я помню, что ты была в участке. — Нет, — раздраженно ответила она. И почему вообще должна отвечать на идиотские вопросы? — Я просто пришла к своему отцу, Джошуа Миллсу. Его брови взметнулись, он хмыкнул и произнес: — Сочувствую. Эшли сжала зубы и остервенело, в десятый раз, набрала номер службы спасения. Кто бы знал, что этот человек такой… как бы его обозвать нормальнее… Здесь, среди полога деревьев, шелестящих вокруг зеленью листвы, она чувствовала, как разгорается внутри жар. Сказывалась усталость, растерянность и тот малоприятный факт, что по наводке призрака ей приходится терпеть компанию грубияна. — Мичиган, вы же взрослый человек. Ну произошла ошибка в прошлом, с кем не бывает? Па' хотел как лучше. — Как лучше?! — голос Мичигана так и отдавал недоверием. — Подожди… Что он вообще тебе рассказал? Короткие гудки. Снова. Поколебавшись, она на всякий случай набрала Майкла, попыталась написать Коре, но тоже безрезультатно. Эшли обдало холодом. Может, это все Хейл Миллер? Но зачем бы ему понадобилось? — А то вы сами не знаете. Двадцать пять лет назад па' дал показания против вашего друга, и его посадили по подозрению в убийстве, но он оказался невиновным, так? Па' просто рассказал копам то, что видел. — Нет, не совсем, — выдохнул Мичиган с ненавистью, которой Эшли еще никогда ни от кого не слышала, тем более, по отношению к па'. — Он не рассказал тебе, что из-за его идиотских… показаний невинный человек… умер?! — Что? — тупо сорвалось с губ и потонуло в шелесте крон. Мичиган прислонился к стволу сосны и закрыл глаза. — Как ты нашла меня? Эшли глубоко вдохнула, пытаясь держать себя в руках. Что ж, если он хочет правду, он ее получит, только пусть не жалуется. — Призрак показал, как вы падаете со склона. Мичиган распахнул глаза и, подавшись вперед, уставился на нее. — Чего? — он нервно рассмеялся. — Издеваешься? — Нет, — Эшли развела руками. — Говорю как есть. Призрак Хейла Миллера привел меня к вам. Если бы не он, я бы и не узнала. Да и откуда? Лицо Мичигана исказилось. Побагровев, он смотрел на нее так, будто она залепила ему пощечину. Как и в прошлый раз, он странно отреагировал на упоминание Хейла Миллера, и ей неожиданно стало стыдно, будто она задела в его душе что-то, чего не следовало задевать. Хейл Миллер умер, и умер молодым. И он неспроста показал, как Мичиган в горах попал в опасность… — Чепуха! Спорю, ты узнала у хозяйки гостиницы, что я пошел в горы! — Я даже не знаю, где вы живете, — устало ответила Эшли. Сил не осталось ни на то, чтобы спорить, ни на то, чтобы даже просто сохранить достоинство. Ноги ныли, а желудок требовал чего-то большего, чем вода и печенья. Мичиган смотрел на нее как на врага. Не нужно было ему говорить вот так, в лоб… Все равно если бы кто-то рассказал, что видит призрак ма', — сразу захотелось бы дать придурку в челюсть. Даже не из-за того, что он бы нес ерунду. Страшно представить, какая смесь ужаса, смятения и робкой надежды невольно проросли бы в душе и еще долго не давали покоя… И какими крамольными показались бы эти слова. В тот самый миг, когда Мичиган, похоже, подобрал подходящее ругательство, телефон в руке завибрировал. Эшли поспешно поднесла его к уху. — Ожидайте соединения с оператором, — разнесся слишком ровный женский голос. — Приблизительное время соединения: двадцать минут… Глухой стон сам собой вырвался в свежий горный воздух. Двадцать минут! Как так? А если бы ее убивали? Если бы случился пожар, и она не могла бы выбраться?! Сложившаяся ситуация для службы спасения абсолютно ненормальна! Эшли опустила руку с телефоном, оглушенная нарастающим шумом в ушах. Мир навалился на нее всей своей тяжестью, и горные массивы, поросшие густыми кустами и деревьями, вдруг превратились в ловушку, отрезавшую ее от внешнего мира наедине с человеком, нуждающимся в медицинской помощи… Эшли сморгнула раз, другой, сдерживая слезы. Ну уж нет, нужно оставаться сильной и искать выход из ситуации. Кроме нее, это никто не сделает. — Они не приедут, — сказал Мичиган, когда начало смеркаться. Они съели его бутерброды и печенье Эшли, но голод это утолило мало. Зарядка на телефоне предательски ползла вниз. Если он выключится, будет просто катастрофа. Наверное, правда стоило оставить Мичигана здесь и пойти в город за помощью, даже если потом пришлось бы поплутать, чтобы его найти… Она снова и снова набирала номер службы спасения, но не соединяло./// //
Хейл снова проверил походный мешок. Веревка, спички, фонарик, две пачки крекеров, две бутылки воды, яблоко. Учитель, мистер Донован, сказал, что они будут спать в палатках по трое, так что о ночлеге можно не беспокоиться. Он туго затянул завязки, оглядел комнату с предвкушением и в то же время с волнением и вышел. В коридоре царила подернутая синеватой дымкой тьма, как и положено ранней зимой в полседьмого утра. Стояла непривычная тишина: Хейл слышал только шарканье своих ног, но не скрипели половицы, не шумели машины за окнами. Он невольно поежился, ожидая услышать посторонний звук вроде тихого звона ложки по тарелке или скрежета внизу, но дом молчал. Так же неприветливо и высокомерно, как отец, чьего сына обвинили в убийстве. Сквозь дверь кабинета просачивался неровный свет. Хейл застыл перед ней, перебарывая соблазн постучать и войти. Просто чтобы сказать отцу: «Я ухожу». Как бы заманчиво это ни звучало, он знал, что в ответ отец лишь смерит его ничего не выражающим и в то же время задумчивым взглядом. Будто прикидывал в уме, как так вышло, что в их городе убили девушку — двух девушек, — а заподозрили в этом именно его сына. Хейла слегка замутило, и он поспешно пошел дальше, касаясь рукой деревянных панелей стены. Возле дома уже ждала машина, черный «Volvo» с личным водителем, что обычно подвозил отца до работы. Экскурсионный автобус должен стоять возле школы, так что доехать на велосипеде не выйдет — некому будет его забрать. Когда Хейл закрыл дверь дома, машина приветливо мигнула фарами. Что ж, хоть кто-то в этом городе не относится к нему как к убийце. Хейл залез в машину, пахнущую новым кожаным салоном, поприветствовал водителя, как в тумане, и уставился в окно. Дорога прошла быстро, дома сменялись пейзажами, пейзажи — домами под негромкую джазовую музыку. Водитель, хоть и выказывал дружелюбие, больше ни разу не заговорил. Не то был молчаливым от природы, не то… Не хотелось ломать над этим голову. Под ложечкой сосало при мысли, что сейчас, вот сейчас придется увидеть одноклассников, их фантомные тяжелые взгляды уже въедались под кожу. Как же не хотелось ехать. Как же не хотелось видеть их всех. К тому же, страшно даже представить, во что превратятся его школьные дни. Почти все каникулы и больше учебной недели он просидел за решеткой, а Мичи, несмотря на старательность, звезд с неба явно не хватал и вряд ли сможет объяснить пропущенный материал. — Приехали, — произнес водитель, когда машина выехала на холм и впереди замаячила школа. Хейл сразу увидел желтую гусеницу автобуса. Медленно, на ватных ногах, он пошел к разверстой пасти входа. Ну, была не была. Он схватился за поручень и оказался в полумраке салона. Слева, у самой двери, сидел мистер Донован. На коленях у него громоздился потертый кожаный кейс, на багажной полке вверху приткнулся пузатый рюкзак. — Здравствуйте, — бросил Хейл как мог весело, хотя в груди все смерзалось. Из-за кресел начали выглядывать одноклассники, и шепот, не то едва слышный, не то несуществующий, всколыхнулся в автобусе. — Здравствуйте, мистер Миллер, — бросил мистер Донован, глядя на него сквозь очки с массивной оправой. Помедлив, Хейл пришел по салону. Из-за кресел в центре поднялась рука и приветливо помахала. Он быстро, почти бегом, бросился к Мичи, не давая себе времени озираться, и все равно по лицу били взгляды — любопытные, напряженные, осуждающие… Мичи сидел у окна, привалившись щекой к стеклу. Под его ногами, кое-как запихнутый под кресло, темнел пухлый черно-бордовый рюкзак, явно знававший лучшие годы. — Ты прости, конечно, но это место я тебе не уступлю. Раньше надо было приходить, — он коротко рассмеялся и посмотрел на Хейла с выражением, в иных обстоятельствах призывающим к шутливой потасовке. — Это ты слишком рано пришел, — отмахнулся Хейл, опускаясь рядом. Мягкое кожаное кресло сулило приятную поездку. Почти мгновенно сказался недосып: рот сковала зевота, глаза вяло моргнули, очевидно, желая закрыться на пару часов. Напряжение, мучившее его с выхода из тюрьмы и усилившееся вчера ночью, немного ослабило хватку. Все будет хорошо. Они с Мичи будут шутить и смеяться, как и всегда, автобус будет подпрыгивать на кочках, не давая нормально спать, а на остановке они съедят то, что набрали, и накупят нового… — Пришел сюда как ни в чем бывало! — раздался громкий шепот от задних кресел. — Думает, раз он сын мэра, то ему все позволено? Хейл похолодел. Сознание заполонил гул, отрезавший звук шагов по проходу и гомон разговоров. Мичи покачал головой, но ничего не сказал. Интересно, так совпало, что Мичи пришел к автобусу рано, или он нарочно захотел занять их привычные места до того, как Хейл пришел?/// /
Наконец, когда солнце медленно покатилось к горизонту, телефон будто прорвало, и Эшли окончательно уверилась в мысли, что вынужденная отсрочка — происки призрака. У службы спасения не может быть так долго перегружена линия, как не может быть и автоответчика. «Оставайтесь на месте, мы попробуем отследить вас по GPS-навигатору». С того самого мига как она рассказала Мичигану о призраке, они не разговаривали. Расхаживая из стороны в сторону, Эшли то и дело ловила его пристальный взгляд. — Поднимись на вершину, — сказал он, когда она и не ожидала услышать от него хоть слова. — Зачем? — Чтоб не зря сюда пришла. — Я пришла спасти вас. — Ну так и что? Одно другому не мешает. Когда ты еще поднимешься? Странно, Мичиган ее как будто уговаривал. Да и вообще вел себя слишком спокойно — явно не как человек, что повредил ногу и мог умереть в горах. Что он вообще здесь делал? Если он бывалый альпинист, то как мог уцепиться за ненадежный стебель и сорваться? Уж не собирался ли он, как только Эшли отвернется, скатиться в пропасть? С другой стороны, это все правда похоже на несчастный случай. — Ладно, — наконец согласилась она, хотя мысль о подъеме не внушала оптимизма: ноги ныли и мышцы тянуло. Ухватившись за куст и подергав как следует, чтобы убедиться, что не сорвется, она с трудом поднялась на ухабистую тропинку и отыскала свою палку. Деревья, как и прежде, нависали справа и слева, но теперь, когда беспокойство о раненом человеке отступило, подъем давался куда легче. Она наклонилась вперед, упираясь в землю ногами и палкой. Скоро деревья расступились, а в просветах между ними проглянула вершина. Эшли остановилась передохнуть и прищурилась от яркого солнца, разглядывая горный пик, укрытый ярко-зеленой травой и цветами, цветами, цветами… Тут и там выглядывали маленькие синие, розовые, белые бутоны, сплетались с наполненными жизнью стеблями, легко трепетали на ветру, словно морские волны. Она снова зашагала, озираясь, а ковыль и стебли защекотали ноги. Она вырвалась из-за деревьев — и замерла, вцепившись в палку, будто в меч. Впереди, позади, вокруг раскрылся мир. Домики, казавшиеся отсюда не больше лампочек гирлянды, утопали в мягком рыжеватом свете закатного солнца. Небо горело, так много неба, что, казалось, она разливалось повсюду, расчерченное мазками облаков. Эшли не знала, сколько так простояла. Голова слегка кружилась не то от высокогорного воздуха, не то он нахлынувших чувств. В груди зрело что-то невиданное, словно всю ее без остатка наполняло светом, трепетным восторгом, от которого на глаза навернулись слезы. Здесь, на вершине мира, жила свобода. Обратный путь прошел как в тумане. Эшли касалась свободной рукой кустов, чтобы ощутить их упрямую колкость. Где-то неподалеку слышался гомон людей, но они еще не поднялись достаточно высоко, чтобы ее увидеть. Мичиган все так же сидел на земле, прислонившись спиной к сосновому стволу и вытянув ногу. Увидев Эшли, он улыбнулся, и в этой улыбке смешались искренняя радость, усталость и какое-то лукавое понимание. Теперь Эшли понимала, почему он хотел, чтобы она поднялась на вершину. Он так говорил ей «Спасибо».///
Костер весело потрескивал, озаряя ночь рыжими искрами. Мистер Донован то и дело помешивал хворост длинной палкой и хмурился, а огонь яркими всполохами отражался в его очках. Над поляной плыли разговоры и смех. Школьники разбрелись кто куда: кто выискивал грибы, кто ставил палатки, путаясь в брезенте и колышках, кто склонился над походным котелком, над которым уже поднимался аппетитный аромат. Хейл сидел на камне в стороне, глядя, как Моника и Лиза, шутливо борясь за ложку, помешивают гречневую кашу. Отблески костра бросали странные тени на их лица, заостряли черты и вычерняли складки на одежде. В высокой траве стрекотали сверчки, и, если закрыть глаза, можно было услышать — почувствовать, — как вдалеке, пеной разбиваясь о камни, бежит река. Хейл вяло перевел взгляд на ряды разномастных палаток, трепетавших на ветру. Мичи до сих пор помогал их ставить, у него даже была своя палатка, старая, но в неожиданно хорошем состоянии. Слегка любопытно, каково это — вбивать в землю колышки и натягивать брезент, чтобы потом под ним спать, и Хейл бы попробовал, если бы к Мичи не подтянулись Тобиас, Терри и Джон… — Так, давайте рассказывать страшные истории! Перед костром самое то! — Тебе что, десять лет? — Я знаю парочку, но смотрите не обосритесь… — Виксон, следите за словами! Том Виксон, взъерошенный невысокий блондин, в свои шестнадцать выглядящий на тринадцать, виновато засмеялся и ответил: — Простите, мистер Донован. — Так, каша готова! Берите тарелки. Хейл встал, разминая затекшие ноги. Хотелось упасть и заснуть, только бы этот день побыстрее прошел. Все-таки эта поездка — плохая идея. Даже с Мичи. Жаль, что ее вообще не отменили, но попечительский совет решил, что ученикам нужно хоть немного развеяться и отойти от шока после смерти Кэтрин… — Если ты не поедешь, все подумают, что тебе есть что скрывать, — веско сказал отец, когда Хейл заикнулся об этом, и на том разговор закончился. Медленно он подошел к костру, вокруг которого уже рассаживались одноклассники. Кто-то, плохо различимый во тьме, до сих пор спорил насчет страшилок. Везет им. Они хотели услышать что-то, что взбудоражило бы кровь и ненадолго лишило сна, потому что в реальности такого, к счастью, не переживали. Ни одного из них не обвиняли в убийстве и не держали месяц в камере! Костер ярким оранжевым пятном трепетал во тьме, даже звезды в ночном небе тускнели по сравнению с искрами, что взлетали вверх крохотными. Хорошо, что они разбили лагерь еще в сумерках — недаром же говорят, что ночью горные тропы спутываются в змеиный клубок. Трудно искать дорогу, когда среди черноты все кусты и подъемы кажутся одинаковыми и легко оступиться. Несмотря ни на что, Хейл ощутил тень умиротворения. Это прекрасное место. Моника наложила ему в миску гречки и вяленого мяса — немного резковато, но он не успел разглядеть выражение ее лица. Только сейчас увидел, что умудрился сесть рядом с мистером Донованом. Мичи куда-то подевался, будто его проглотила тьма. Он вернулся через некоторое время, одетый слишком легко — ни куртки, ни даже ветровки, в отличие от остальных, будто ночная прохлада совсем ему не досаждала. Наверняка забыл теплую одежду дома, черт возьми, или даже не подумал, что погода в горах и в городе так отличается. — Тебе не холодно? — прошептал Хейл, когда Мичи опустился на землю и вытянул ноги в кроссовках к огню. — Нет, — протянул он, но по выражению его лица и блеску глаз стало понятно, что это не так. На его запястьях, выглядывающих из-под рубашки, выступила гусиная кожа. — У меня с собой есть еще одна ветровка. Бери, если захочешь. В моем рюкзаке. Мичи смерил его кислым взглядом, поджав губы. Хейл почувствовал слабую злость. Это никакая не подачка: он просто предложил другу вторую куртку, потому что тот не взял свою, вот и все. И если Мичи усмотрел в этом что-то унизительное… — Спасибо. Потом, может, как-нибудь. Мичи переплел на коленях пальцы и отвернулся к огню. Его рыжие волосы, отросшие почти до плеч, выбились из-под повязки, которой он подобрал их, чтобы не падали на лоб. На памяти Хейла он никогда не носил короткую стрижку. Так хорошо и тепло… Мир превратился в черное, темно-зеленое, рыжее марево, а за плечами одноклассников угадывались горы, наполнявшие душу предвкушением. Если бы не убийство Кэтрин и той, другой девушки… В висках чуть покалывало, мешая сосредоточиться. При взгляде на мистера Донована, весело говорящего с ученицами, Хейл почему-то вспомнил один из их с Мичи разговоров. Тогда он спросил: — Ты что-нибудь знаешь о своем отце? Помнится, он тут же пожалел о том, что раскрыл рот. Кровь прилила к лицу, а его охватил такой стыд, будто он случайно зашел в женскую раздевалку и увидел, что там кто-то есть. — Он был мужчиной, — отшутился Мичи. Тема закрыта, и больше они это не обсуждали. В любом случае, как бы то ни было, даже если отец и знал о его существовании, то никакого участия не проявлял. Каша и вяленое мясо таяли во рту — сказывался жуткий голод. Некоторое время раздавался только стрекот цикад, треск костра и стук ложек по мискам. — Я думаю, как было бы здорово сейчас пойти в горы или к реке… — прошептал Мичи ему на ухо. Хейл помотал головой и так же тихо ответил: — Нет, опасно. Мы можем заблудиться или подвернуть ногу в темноте… Вообще-то в рюкзаке, оставшемся возле небольшого круглого валуна, под теплой кофтой лежит фонарик с новенькими батарейками. Когда все заснут, его света вполне хватит, чтобы пробиться между деревьями и выбелить тропу. Другой вопрос, смогут ли они потом вернуться в лагерь… — Энселмент и Миллер! — ударил по ушам голос мистера Донована. — Чего вы там шепчетесь? Продумываете план нового преступления? Повисла тишина. Все замолчали и уставились на Хейла, отложив ложки, опустив миски с недоеденным ужином на колени, траву и загустевший воздух. Вокруг стояла чернота, раздираемая львиными когтями огня. Среди травы стрекотали цикады; деревья смыкались, сплетались корнями и ветвями, словно желая окружить их сплошной стеной. — Простите, — взрезал тишину странно высокий голос Мичи. — А когда это мы продумывали план преступления? В груди разражался шторм, горечь накатывала на страх, они сталкивались, разбивались пенными гребнями, рушились в никуда. План преступления… Мистер Донован правда так сказал? Правда? Хейл не мог пошевелиться, не мог даже вздохнуть. — Я всего лишь хотел сказать, что вы оказываете дурное влияние на старосту класса и прилежного ученика, — отрубил мистер Донован. — И было бы хорошо, если бы хоть сейчас вы воздержались от глупостей и не создавали проблем своему классу. Мичи ничего не ответил. Сильно побледнел, а его глаза потемнели. — Я не понимаю, что мы сейчас сделали не так. — Хейл не удивился, что разомкнул губы, ни капли не удивился, хотя никогда не спорил с учителями, если дело не касалось несправедливой оценки, но, черт возьми, он в жизни не слышал ничего обиднее этого идиотского обвинения. Слова наконец нашлись, холодные, резкие слова, словно вырвавшиеся из чужой глотки. — Мы просто разговаривали. В мозгу всколыхнулась злая мысль: одно его слово отцу, один намек, что его невесть в чем обвинили перед всем классом, и старик Донован мгновенно вылетит из школы. Хейл знал, что никогда такого не сделает. И все же очень хотелось. По кругу одноклассников пробежался шепоток. Они все пялились на него, будто хотели выжечь дыры взглядами. Он смотрел в их лица, но не находил понимания. Страх. Любопытство. Насмешка. Кто-то кашлянул, и этот звук дрожью отдался в плечах. — А правда, что рядом с Кэтрин Теллор нашли твою записную книжку? Шепоток усилился, перерастая в гомон. Откуда… кто проговорился? Разве в полиции не должны держать расследование в тайне?! — Заткнись! — рявкнул Мичи. — Тебе какое дело, что там нашли, а что нет, придурок?! Хейл вдруг понял, что сейчас значили все эти взгляды. Точно то же, что и хлопок двери библиотеки, то же, что и отказ обслужить их в кафе. Он… он теперь изгой. Никого не волнует, виновен он или нет. На него упала тень. Чисто теоретически он мог быть убийцей, и неважно, так это на самом деле или нет. Он, сын того самого мистера Мичигана Миллера, мэра Руджверстона, мог быть убийцей. Трудно даже представить, скольких голосов отец лишится на выборах в этом году. — Ты вообще сечешь, что дружишь с психом? А, хотя ты и сам отбитый на всю голову. Мичи поднялся, сжимая кулаки, и шагнул по направлению к голосу. — Энселмент! — выкрикнул мистер Донован, его очки полыхнули оранжевым в свете костра, будто отзываясь на гнев. — А вы помолчите, Нойман! Энселмент, если вы сейчас здесь затеете драку… Мичи медленно повернулся к нему. На его губах играла кривая ухмылка, очерченная тенями. — То что? Вызовете в школу моих родителей? Это была последняя капля. Хейл вскочил, как на пружине, и бросился между деревьев. Листва забарабанила по плечам, заслонила глаза, но он бежал и бежал, только бы подальше… Кровь стучала в висках так, что он почти не чувствовал, как хлестали ветви по лицу и как руки раздирало в кровь.