***
Этой ночью Эшли не смогла заснуть, но под утро забылась тревожным сном и очнулась лишь тогда, когда в двенадцать хлопнула дверь внизу — па' вернулся. Ничего не объяснив, она ринулась в больницу. — Мистер Томас Гриффит… — протянула медсестра, листая пухлый журнал, и с приятной улыбкой добавила: — Палата пятьсот девять. Только у него сейчас посетитель… — Хорошо, спасибо, — рассеянно ответила Эшли и пошла к лестнице. Интересно, кто пришел к мистеру Гриффиту? Кто-то из родных? Пахло лекарствами и той неуловимой стерильностью, что бывает только в больницах и вызывает зуд глубоко под кожей. Мимо сновали медсестры и пациенты, длинные тени вились по кафельному полу. Эшли стиснула зубы. Врач сказал, мистер Гриффит пришел в себя, хоть и был еще очень слаб. Сотрясение мозга, перелом руки и нескольких ребер, что едва не пробили легкое. Страшно представить, что было бы, если бы они с Майклом не поехали по той дороге… Мимо прошла медсестра, везя перед собой тележку, что чуть позвякивала пробирками. Эшли поправила медицинский халат, сползший с плеча, и пошла дальше. Перед палатой мистера Гриффита она остановилась, надавила на дверную ручку и услышала голос. — …видел ее? — Не то чтобы видел, — медленно и слабо ответил мистер Гриффит. — От нее… уже не осталось даже тени физической оболочки. Так, отпечаток, пятно в пространстве… Подслушивать под дверью не дело, тем более, ее тема разговора явно не касалась. Глубоко вдохнув, Эшли постучала, и голоса смолкли. — Входите, — сказал мистер Гриффит. В палате рядом с ним, на узком стуле с витой спинкой, сидела Мира Анед. Поймав взгляд Эшли, она едва уловимо покраснела, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. — Ладно, мне пора, — она коротко сжала его руку, лежащую поверх покрывала, и поднялась. Полы халата крыльями взвились за ее спиной. — Поправляйся, Том. Проходя мимо Эшли, она по-доброму улыбнулась и вышла в коридор. Где-то на задворках сознания вспыхнула мысль, что сейчас, при свете дня, Мира выглядела такой же красивой: загорелая, с умелым ярким макияжем и каштановыми, слабо отливающими рыжиной волосами, спадающими на грудь, — и пропала. Ее тут же сменила другая, более важная. Мира Анед, черлидер и королева вечеринок, и мистер Гриффит, преподаватель кафедры современного искусства… Может, Эшли все не так поняла? В любом случае, это не ее дело. Но… почему Мира назвала его Томом, тогда как его зовут Оливер?.. — Как вы себя чувствуете? — мягко спросила Эшли, опускаясь на тот же стул, где пару мгновений назад сидела Мира. Выглядел мистер Гриффит неважно: его лицо выглядело серым на фоне больничной наволочки, голову опоясывала повязка, кое-где расчерченная вихрами черных волос, рассеченный лоб прикрывали ватные нашлепки. Рядом с кроватью на треноге был закреплен пакет светлой жидкости, от которого к его руке вилась трубка капельницы. Эшли поспешно отвела взгляд, боясь снова увидеть его шрамы. Явно старые… Кто это сделал? Получил ли тот человек по заслугам? — Могло быть и хуже, — ответил мистер Гриффит ровно, как и всегда. Она с трудом представляла его читающим лекции огромной аудитории студентов. — Спасибо. Если бы вы не нашли меня… — Помните, как это случилось? Вопрос вырвался прежде, чем она успела подумать. Ай, надо было усмирить любопытство, наверное, этот вопрос ему уже задавала полиция… — Нет, — лоб мистера Гриффита прорезала глубокая морщина. — Только удар и… боль. Больше ничего. Я увидел свет фар, но машину не успел разглядеть. Эшли кивнула, подавляя порыв сжать его руку, как это делала Мира. Слава Богу, они с Майклом поехали на вечеринку. Хотелось верить, ублюдка, сбившего мистера Гриффита и оставившего умирать на обочине, скоро найдут и посадят. — Мира помогла тебе в твоем вопросе? — мистер Гриффит с надеждой поднял на нее глаза. Вспомнив то, что произошло вчера, Эшли едва подавила вздох. На душе, будто очнувшись от дремы, снова заскребли кошки. — Да, но… все стало только сложнее. — Оно всегда так, — сказал мистер Гриффит, помедлив. — Стоит только копнуть глубже, как все усложняется. Значит, решение должно быть близко. Ближе, чем кажется. Как бы ей хотелось в это верить./// /// /// /// ///
Дни сплелись в серую череду, расчерченную прутьями решетки. Хейл открывал глаза и видел грязноватое пространство камеры, залитое слабым светом из коридора. Хейл закрывал глаза, и во снах приходили треноги, где висели его пиджаки, бесчисленное множество пиджаков, и черный силуэт, что с усмешкой вытаскивал из карманов каждого записные книжки… — Вы не могли просто ее потерять? — Нет. Он мог потерять что угодно — часы, ключи, перстни, — но не записную книжку. Слишком часто пользовался ей, слишком она была важна. Сказать это в голос не хватало сил. — У вас были враги? — Нет. — Мне рассказали, что недавно вы и ваш друг Мичиган подрались с какими-то мужчинами из города. Почему? — Они… сами нарвались. Отец одного из них… или нескольких… оскорбил Мичи и… в общем, попал в больницу. Не думаю, что это как-то связано… — Послушайте, мистер Миллер. Нам важна каждая мелочь. Я верю, что вы не имеете никакого отношения к убийству девушки, но теперь нужно доказать это суду. Адвокат запомнился только тем, что носил очки без оправы. Хейл никогда не смотрел в его лицо, да и в целом не разглядывал. Спроси его кто, как он выглядел, — не ответил бы. Может, у него были каштановые волосы, уложенные назад по современной моде. Может, нет. Он не знал, сколько времени прошло. Ничего не менялось. Иногда приходил отец. Иногда, кроме пресной каши с мясом и остывшим чаем, приносили другую еду — шоколад, печенье, фрукты. Интересно, кто их передавал? Отец или добрая кухарка миссис Мансл? Хейл ел и не чувствовал вкуса. С таким же успехом можно жевать резину, но что-то нарастало внутри при мысли, что ему кто-то передал еду из дома. Что-то, от чего на глаза наворачивались слезы. Все изменилось в день, когда стало известно о втором убийстве. Новость прогремела после того, как сквозь прутья промелькнул силуэт адвоката и скрежетнул замок камеры. Девушку звали Райли Баркер. Ей было двадцать три года, зарабатывала на жизнь сомнительными выступлениями в ночных клубах, но, тем не менее, происходила из достаточно обеспеченной семьи. Ее тело нашла вчера днем в парке. Она, как и Кэтрин, была худощавой блондинкой и носила короткую прическу. Умерла от семнадцати ножевых ранений. Хейла охватило облегчение вперемешку с ужасом, далеким, как гром за грядой гор. В их городе объявился маньяк, убивающий девушек. Но он, Хейл, здесь ни при чем, и теперь все это поймут. Потребовалось время, прежде чем отцу и адвокату удалось вынудить копов отпустить его. У следствия была всего одна улика, да и та косвенная, если на то пошло. — А может, он был сообщником, — услышал Хейл, когда наконец подошел к выходу из полицейского участка. Губы сами собой сжались. «Сообщником»? Пошли к черту. Он толкнул дверь, и в лицо брызнул солнечный свет. Он переступил порог и растерянно застыл, разглядывая деревья, шелестевшие остатками рыжей листвы. В нос ворвались запахи жухлой травы и автомобильных выхлопов. От ствола неподалеку отделился человек и поспешил к нему. Хейл против воли улыбнулся, и лицевые мышцы отозвались болью, будто позабыли, что такое — улыбаться. Мичи, как и раньше, закатал рукава рубашки выше локтей. Он как будто немного раздался в плечах. А может, просто так показалось. Он сгреб Хейла в объятия, и Хейл, рассмеявшись, похлопал его по спине. Мичи отстранился с широкой улыбкой. Его левая рука висела на перевязи. — Что стряслось? — А то ты не знаешь! Опять собралось стадо дураков начистить мне морду. В итоге начистил им морды я, но меня тоже… потрепало. Короче, лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Хейл замялся. Трудный вопрос. Под ногами, отвлекая, хрустели мелкие камешки. Он успел отвыкнуть… от всего. Будто несколько минут провел в ледяной воде и вынырнул наружу, под жаркое солнце. Будто прожил много лет в другом мире и вдруг вернулся сюда. — Такое впечатление, что я вышел из комы. Не подскажешь, какое сегодня число? — Двадцать девятое ноября. Хейл мысленно застонал. — Я пропустил твой день рождения. Мичи коротко нахмурился и фыркнул. — Ну, знаешь, это не твоя вина. Они остановились, будто боясь шагнуть к разъезженной дороге, над которой клубилась пыль. Хейл чувствовал позади громаду полицейского участка. Только оступись, шептала она, подползая тенью к его ногам. Только оступись, и больше я тебя не отпущу. Хейл тряхнул головой, отгоняя наваждение. — Я все равно сделаю тебе подарок. — Дело твое. У меня уже есть все, что нужно. Мичи похлопал себя по бедру, где на поясе в чехле висел фотоаппарат. Явно не «Полароид». Похоже, обычная «мыльница». — Ну-ка покажи. Хейл взял камеру и с трудом подавил вздох. Она явно знавала лучшие времена: по черному корпусу тропинками бежали царапины и потертости, а стоило ее слегка встряхнуть, как внутри что-то стучало. — Ну как тебе? — спросил Мичи. До чего же хорошая у него было улыбка: широкая, открытая, немного лукавая. — Честно? — натянуто произнес Хейл, возвращая ему камеру. — Рухлядь. Мичи хохотнул и будто даже с удовольствием бросил: — Там еще иногда фокус сбивается. Я уже не стал разбирать… — Где ты ее взял? Хейлу сделалось горько. Интересно, отец восстановит ему приток карманных денег, или после всего придется разносить газеты до совершеннолетия? Против воли пришли мысли о Кэтрин, и он почувствовал себя… ужасно. Тело вдруг захлестнул страх. Что если убийца и дальше станет его подставлять? Что если горожане, несмотря ни на что, будут видеть убийцу в нем? — Купил в комиссионке, — ответил Мичи небрежно. — У них других не было. Они вышли за ворота и дошли до угла. Хейл ожидал увидеть велосипед на стойке, но его не было. — Ты что, пришел сюда пешком? — Да, — Мичи снова улыбнулся и запихнул руки в карманы. Хейл и не помнил, чтобы когда-нибудь тот выглядел таким радостным. — Я купил дом неподалеку. До сознания не сразу дошли его слова. — Дом купил? — переспросил Хейл, уверенный, что ослышался. — Ага. — Н-но откуда ты взял деньги? Они шли по тропинке, сторонясь основной дороги, где то и дело с грохотом проезжали машины. Разросшиеся кусты справа цеплялись за одежду. — А, продал квартиру. И кое-что подзаработал за этот месяц. Месяц! Хейла захлестнула злость. Целый месяц или даже немного больше вырвали из его жизни, и кто за это ответит?! Мир вокруг до сих пор напоминал сон, яркий и прекрасный, но недолговечный. Слишком долго он видел перед собой только решетку и серые стены с полом! Как люди, знающие, что не виноваты, не сходят там с ума? — Я… долго этого ждал, — продолжил Мичи хрипло. — В той квартире поднимал голову к потолку и видел… ту балку. Как будто на ней… остался след от веревки. Самому в голову лезли… дурацкие мысли. Хейл лихорадочно закивал. Прошло три года с тех пор, как мать Мичи покончила с собой, но из его памяти это не изгладилось и вряд ли когда-нибудь изгладится. Хейл никогда ее не встречал, но упоминания о ней разжигали внутри злость. К черту. Он не мог найти для нее оправданий. Не мог понять, как можно было сделать такое, зная, что твой тринадцатилетний сын через пару часов вернется из школы. — Как он выглядит? Твой дом? На горизонте уже показывались хибарки и коттеджи, окруженные сараями, гаражами и садиками. Хейл сжал кулаки. Что ж, ничего не поделаешь. Он не сможет не встречаться с другими горожанами. — Увидишь, — хмыкнул Мичи и вдруг посерьезнел. — Или ты лучше сразу домой? Отдохнуть и все такое? Хейл прислушался к себе. Отдохнуть хотелось просто невероятно. Нормально искупаться, в ванной или под горячим душем, поесть стряпни миссис Мансл, засесть за домашнее задание, поспать наконец в своей кровати, а не на жестком тюремном матрасе… — Нет. Не терпится увидеть, где ты теперь живешь. Они шагали молча и медленно, будто пытаясь как можно четче запомнить звуки вокруг. Хейл мысленно разбирал их на запчасти. Тихий шелест — кусты на ветру. Робкая трель — пичужка или какая-нибудь другая птичка. Шорох в траве, будто кто-то пробежал или проскользил, — может, хорек? Или змея? Дорога показалась короткой, даже слишком. Казалось, минуту назад они еще шли по обочине, а теперь остановились перед железными воротами, над которыми возвышался дом. Хейл приоткрыл рот и в тот же миг понял, что не скажет ни слова. Даже если Мичи его спросит. Ну, теперь хотя бы понятно, как шестнадцатилетний парень, пусть и социально эмансипированный, смог накопить на дом. Развалюха. В самом что ни на есть буквальном смысле этого слова. Деревянная крыша покосилась, в стенах заметно не хватало кирпичей, крыльцо ощетинилось сломанными досками. Во дворе, поросшем сорняками, валялись спущенные шины. Мичи заскрежетал ключом в замочной скважине и с визгливым скрипом открыл ворота. Хейл шагнул во двор, вытягивая шею, чтобы разглядеть прорехи в черепице, кое-как прикрытые жестяными листами. — Ну, как тебе? — Мичи весь прямо светился. Хейл неловко пожал плечами. — Развалюха, правда? Самая настоящая хибара? — Если ты сам это видел, зачем покупал?! Она выглядит так, будто вот-вот развалится! Мичи ухмыльнулся. Они подошли к двери с облупленной краской, приминая траву, и остановились. — Ну, все не так плохо, внутри дом выглядит получше. И правда: в прихожей, переходящей в гостиную, обои были простенькие, но чистые и ровные, будто их поклеили не так давно. На деревянной полке, явно захваченной из старой квартиры, стояли несколько пар туфель и ботинок. Диван в гостиную Мичи тоже перевез оттуда — тот все так же зиял порванной обивкой и вздувшимися пружинами. На потертом журнальном столике рядом лежала коробка из-под пиццы, испещренная жирными пятнами и следами кетчупа. Больше в гостиной ничего не было. Похоже, в доме вообще только одна комната, не считая кухни. И туалет, наверное, во дворе… При взгляде на все это Хейла охватило едва ли не отчаяние. Как Мичи мог так сглупить? На новый дом он накопит еще очень нескоро, а жить год за годом в этой халупе… Страшно представить. — Хейл, — спокойно бросил тот. — Ну что за кислая мина? Ни черта ты не понимаешь. — Нет, понимаю, — отрезал Хейл, пытаясь придать лицу не такое кислое выражение. — Я возвращаюсь сюда… и чувствую, что… ну, вернулся домой. Я могу менять этот дом, как захочу. Стену уже заделал, кстати, видишь, вон там? «Здесь нет призраков прошлого, — сквозило между его слов. — Мне никогда не было здесь одиноко. Я не чувствовал здесь себя брошенным. Я никогда не видел здесь свою мать, висящую на потолочной балке». Старая квартира Мичи вдруг представилась Хейлу точно такой же клеткой, в какой он сидел еще несколько часов назад. Они оба сходили с ума от серости стен. Оба метались между ними, не в силах выбраться, воя от бесплодных размышлений и воспоминаний, один на один с собой, один на один… Хейл дернул плечами. Стиснул зубы. Да. Теперь-то он понимал. — Здесь хорошо, Мичи. Гораздо лучше, чем в твоей старой квартире./// /// /// /// //
Эшли замерла посреди подвала собственного дома. Он весь источал слабое голубоватое сияние, будто озаренный луной, а в его центре метался Хейл Миллер. — Помоги мне! — он отнял руки от лица и вскинул на нее полные отчаяния глаза. — Он снова в горах! Эшли смотрела на него, ничего не чувствуя. Ко лбу Хейла прилипла темная прядь; он казался безумным. — Найди его… он… Комнату застлали очертания тропы и придорожных кустов. Эшли увидела мужчину: упираясь длинной палкой в рыхлую светлую землю, он поднимался на гору. Его ноги в темных сапогах мягко пружинили при каждом шаге, будто он пробовал землю на прочность. Камера болталась на его поясе рядом с небольшой сумкой, откуда выглядывало горлышко бутылки. За очередным поворотом вынырнул склон, небольшой, но почти отвесной. Человек остановился, устало опираясь на палку, и вскинул голову. Его рыжие с проседью волосы мотнулись. Как в замедленной съемке, Эшли наблюдала за ним. Вот он провел рукой по стеблям и кустикам, прорезавшим склон, вот подергал один, пробуя на крепость. Вот ухватился за него и полез вверх, упираясь ногами в рыхлую почву. Раздался треск, стебель с хрустом вырвался, и человек рухнул вниз. От короткого вскрика птицы рванулись из крон деревьев вокруг, и Эшли услышал треск, будто что-то тяжелое катилось по склону через кусты. Она вырвалась из сна с бешено колотящимся сердцем. То, что она видела, — правда?! Часы показывали 09:03. Неужели Мичиган так рано пошел в горы? А если да, то куда конкретно?! Эшли вскочила с кровати, поспешно оделась и замерла перед лестницей. Может, спуститься к статуе? Нет, так она только потеряет время. Если Мичиган правда в беде… Вернувшись за рюкзаком, она захватила бутылку воды и пачку крекеров. Происходящее казалось сущим безумием. За всю свою жизнь она ни разу не была в горах, а теперь собиралась отправиться туда за человеком, который мог быть ранен… а мог и не быть. Да к черту. Если верить в то, что вчера делала и говорила Мира, придется поверить и в это. Знать бы, где этот Мичиган живет, может, кто-то бы подсказал, куда именно он пошел… Эшли вышла на крыльцо и глубоко вдохнула знойный воздух. На горизонте темнели зеленые и синеватые горные массивы, поросшие деревьями и похожие с такого расстояния на гребни. Майкл сейчас работает, Кора тренируется… Да и что она им скажет? «Пойдемте со мной в горы, потому что призрак показал мне во сне, что один человек попал в беду?» Оставалась еще Мира, но у Эшли не было ее номера. Тем более, они почти не знакомы. Она решительно зашагала к автобусной остановке. Ничего, справится и так. Поездка пролетела незаметно. Эшли невидяще рассматривала деревья, проносящиеся за мутным окном, пока автобус не затормозил. Отсюда до гор рукой подать. Хоть бы найти его… Она с трепетом в груди оглядела подножие. Хотелось верить, Мичиган не сходил с тропы, потому что иначе найти его будет куда труднее. Если он действительно здесь. Если сон правда был видением, а не… просто сном. Подъем казался бесконечным. В другое время она бы им наслаждалась, но теперь беспокойство и спешка не давали особо разглядывать деревья и горы. Эшли выдохлась быстрее, чем ожидала, и часто останавливалась перевести дух. — Мистер Мичиган! Мистер Мичиган! — звала она, но слышала только треск сучьев, свист ветра и пение птиц. Что если он потерял сознание? Выдохнув, она пошла дальше. Кроссовки пружинили на рыхлой земле, ненадежно осыпавшейся при каждом шаге. Теперь понятно, почему Мичиган в видении ступал так осторожно. Впереди склон немного осыпался, превратившись в каменистый провал. Эшли аккуратно обошла его, цепляясь рукой за кусты, — здесь ничего не стоило оступиться и повредить ногу. — Мистер Мичиган! Только гулкое эхо разнеслось над деревьями. Она снова остановилась, уперев руки в колени. Нужно взять какую-то палку, чтоб опираться на нее. Неподалеку лежали сломанные ветки и поваленные молодые стволы, но они не подойдут. Эшли пошла дальше, глубоко вдыхая свежий горный воздух. Голова начинала кружиться. Как далеко зашел Мичиган? Нужно дойти до того склона, на который он не смог забраться, но вела ли к нему тропинка или нет? Был ли он здесь вообще? С каждой минутой, с каждым шагом уверенность таяла. По лбу катился пот, рубашка прилипла к спине. Наконец под ногу подвернулась подходящая палка, и Эшли подняла ее, рассматривая узор на чистом от коры месте, — будто его вырезала не природа, а человек. Идти стало легче. — Мистер Мичиган! Мичиган!.. Она шла и шла, останавливаясь через каждые пять метров. Вокруг шелестели деревья и кусты, проросшие прямо сквозь камень, не тронутые никем. Здесь… так красиво. Когда они с па' только переехали сюда, Эшли восхищалась горами. Мечтала, что однажды — с одноклассниками, с па', сама, в конце концов, — взберется на вершину. Когда в классе предложили экскурсию — отказалась. Отказалась, хотя всю ночь потом проплакала в комнате, представляя, как все будут идти по затерянным в траве тропкам и подниматься на склоны без нее. Па' все понимал. Понимал, что рана от смерти ма' еще слишком глубока и свежа. И все же… Эшли не была уверена, что тогда поступила правильно. Чтобы переступить через себя, нужна сила, а порой ее слишком трудно наскрести по закромам души. Но теперь она здесь. Вдыхает невероятный горный воздух, идет вперед по неровной дороге среди зелени и камней, опираясь на палку… и ищет человека. — Мистер Мичиган! — крикнула Эшли громче. Впереди возвышался какой-то склон, но не факт, что тот самый. В груди взметнулся страх, подстегнувший идти быстрее. А что если уже поздно? Эшли обдало холодом. Нет, хотелось верить, ничего такого не случилось. — Мистер Мичиган! — крикнула она, наверное, в сотый раз и остановилась у склона. Тропинка, огибая его, змеилась направо. Может, здесь?.. Вроде бы в том месте, где Мичиган мог схватиться за стебель, темнела трещина-расщелина. Переступая корни, выбившиеся из-под земли, и колючие на вид растения, Эшли подошла к обрыву. Между кустов, растущих так густо, что почти заслонили траву, пролегал след из примятых листьев и сломанных веток, словно там катилось что-то… или кто-то. Если бы Мичиган был там, в сознании, то давно бы ее услышал. Помедлив, Эшли отвернулась от обрыва, отложила палку, на которую опиралась, и нашарила ногой каменный выступ. Осторожно, напрягаясь при каждом шаге, начала спускаться. Нога соскользнула. Эшли вцепилась в камень, ударившись коленом, и кое-как выровнялась. Судорожный вздох сорвался с губ и потонул в треске веток. Прошло довольно много времени, прежде чем она опустилась на ровную землю и обернулась. Он правда был там: распластавшись на земле, лежал лицом вниз. Она метнулась к нему, скованная странным, ужасающим предчувствием. Точно так же они с Майклом вчера увидели мистера Гриффита на обочине. Мичиган со стоном пошевелился и сплюнул землю вперемешку с кровью. Эшли оцепенела. Он кое-как приподнялся на локтях и вскинул голову. Губы у него были разбиты, щека содрана, по скуле от виска вилась змейка засохшей крови. Морщась, он остановил взгляд на Эшли. — К-как ты?.. Она подошла к нему и опустилась на корточки. — Как ты меня нашла? — спросил он тверже, но по-прежнему ошеломленно. Она не ждала этого вопроса так сразу. Надеялась, что он вообще не спросит. — Потом. Вы можете идти? Мичиган помедлил, попытался согнуть и разогнуть ноги и тут же изменился в лице. — Нет, — вздохнул он и закатал правую брючину. По тонкой полоске кожи между темной тканью и ботинком было видно, что голень у него покраснела и распухла. — Может, попробуете опереться на меня? Мичиган взглянул на нее скептично. Эшли и сама понимала, что предложение довольно глупое, но какой выход? Почему-то подумалось, что он откажется. Скажет возвращаться в город и привести подмогу, но вряд ли она сможет его отыскать второй раз. Молча Эшли подхватила его под руку и помогла встать. Он был немного выше ее, и она почувствовала, как он переместил вес с больной ноги на здоровую. Они прошли несколько метров. Мичиган ступал так широко, как только мог, и сильно прихрамывал, но почти сразу стало ясно, что из затеи ничего не выйдет. Эшли очень устала за время подъема, а теперь, помогая идти другому человеку, едва переставляла ноги. Он, похоже, тоже все понял, потому что остановился. — Так не получится, — тяжело дыша, бросил он. — Надеюсь, ты не ждешь, что я благородно попрошу тебя бросить меня и уходить, как в кино? — Конечно нет. Я вообще-то пришла за вами. Эшли помогла ему снова опуститься на землю и нащупала в рюкзаке телефон. Нужно позвонить в службу спасения. Она чувствовала его тяжелый, испытующий взгляд, так и бьющий невысказанным вопросом: «Как ты узнала, что я здесь?» Она набрала на экране номер и поднесла телефон к уху, но услышала только короткие гудки. Не может быть. На 911 можно позвонить даже тогда, когда не ловит сеть, так в чем дело? Линия перегружена? — Мистер Мичиган, можно позвонить с вашего телефона? — Нет у меня телефона. Я не пользуюсь. Они еще мгновение глядели друг другу в глаза, и на Эшли медленно, как свет восходящего солнца на землю, опустилось понимание. Если бы она его не нашла, Мичиган бы с поврежденной ногой, без телефона не смог выбраться отсюда. В лучшем случае его бы рано или поздно нашли туристы или жители города, в худшем… Эшли набрала номер еще раз и покосилась на сеть в правом верхнем углу. Один столбик. Хотелось верить, хватит, чтобы связаться хоть с кем-то…